Козырева (Савинцева) Марина. Юность во Флоресе, или Три курса испанского за год, 1975-1976

Оглавление

Как всё начиналось
Переезд во Флорес
Про испанский (3 курса за 1 год)
Автодело
Наша культурная жизнь
Один из прекрасных дней с родителями
Сложности межнационального общения на пустом месте
Особенности нашей кубинской жизни
Молодёжь Флореса
Вместо заключения

Небольшое вступление. Я бы ни за что не вспомнила те годы так подробно, если бы не моя бабушка. Мы – мама, папа и я – каждую неделю писали ей письма о нашей жизни на Кубе. А бабушка не только внимательно их читала и отвечала всегда очень подробно, но и сохранила их все!

Как всё начиналось

Разговоры о нашей с мамой поездке к папе на Кубу начались в 1974 году, когда я пошла в 8 класс. Папа, Козырев Алексей Павлович, был главным инженером проекта ТЭС "Максимо Гомес" и начальником группы авторского надзора.
Встреча с папой довольно долго откладывалась по неизвестным мне причинам, но мы с мамой вовсю собирались. Самое трудное было – купить летнюю одежду и обувь зимой в Советском Ленинграде. Что-то удалось найти в магазинах, остальное пришлось шить в ателье. Для школы в Гаване требовалась форма: голубая для обычных дней и белая парадная блузки, а также серая юбка. Сейчас трудно представить, но тогда это было реальной проблемой. Если белую блузку ещё удалось купить, то голубую мне перешивали из мужской рубашки. Юбки нужного серого цвета в продаже не было, поэтому сшили из чудом нашедшейся у кого-то из родственников ткани. В общем, в начале марта 1975 года мы кое-как собрались и, наконец, отправились в путь.
Первым пунктом нашего путешествия стала Москва, где мы провели пару дней. В один из них нас вместе с другими выезжающими за рубеж пригласили на собеседование в соответствующее учреждение. Нас посадили за длинный стол, и дальше всё пошло почти по Высоцкому:
Говорил со мной как с братом,
Про коварный зарубеж,
Про поездку к демократам
В польский город Будапешт:

«Там у них уклад особый, -
Нам - так сразу не понять.
Ты уж их, браток, попробуй
Хоть немного уважать…»

Что меня поразило тогда, так это то, что в магазинах нельзя воровать. А что, так можно было??? Позже я поняла: на собеседовании были люди, которые выезжали в относительно богатые страны, типа ГДР или Венгрии. Там советские люди попадали в магазины самообслуживания и, видимо, не все могли справиться с искушением.
А затем наступил день моего первого полёта на самолёте. Было как раз 8 марта, поэтому экипаж поздравил всех женщин на борту с праздником. Самолёт летел полупустой, я даже смогла лечь сразу на три сиденья и поспать несколько часов, так как меня с непривычки сильно укачало. Летели 16 часов с ночной посадкой в Рабате. Там пришлось выйти из самолёта, и я впервые увидела тропическую ночь, необычайно яркие звёзды, ощутила незнакомые запахи невидимых в темноте растений.
В аэропорту имени Хосе Марти нас встретил папа и повёз в Гавану на служебной машине. Пока мы ехали, я выспрашивала у папы разные слова на испанском, типа спасибо, пожалуйста, здравствуйте, а также числа. В Ленинграде я училась во французской спецшколе, поэтому с испанским языком особо напрягаться не пришлось.
Нас временно поселили в не самой шикарной гостинице «Bristol». Я сейчас нашла в интернете 5-звёздочный Gran Hotel Bristol, так вот это не тот отель, где мы жили 11 дней.

Таким отель был во времена своего расцвета, а теперь вход выглядит так

Мне понравилось, что нас с родителями поселили в разные номера. И пусть в моём номере не было окон, зато кровать оказалась королевского размера, а постельное бельё меняли каждый день. Тут мне очень пригодились те слова, которые я успела выучить по дороге из аэропорта. В номере был телефон, по нему можно было заказать «agua fría», которую приносили в термосе. Кондиционера в гостинице не было.
На просторах интернета я нашла старинную фотографию из этого отеля. Номер очень похож на мой, только у меня была одна большая кровать и огромное зеркало напротив неё:

В первый же вечер я узнала, что буду жить не совсем одна. Оставив родителей отмечать воссоединение семьи в их номере, я пошла в свой, открыла дверь и на косяке увидела огромного таракана, сантиметров 5 длиной! Он, казалось, тоже был неприятно удивлён. Пулей я помчалась обратно к родителям и сказала, что не вернусь к себе. До этого момента я тараканов не видела вообще никогда.
Папа взялся меня проводить. Конечно, когда мы вошли в номер, таракана уже не было. По дороге папа «успокаивал» меня рассказами о том, как в его квартире в Наутико он «сначала вытряхивал тараканов из пакета, а потом доставал хлеб». В общем, уговорил остаться в номере. Впоследствии я встречала этих «кукарач» в огромном количестве и больше никогда не боялась их. Ну, насекомое и насекомое.
В один из вечеров мы с родителями и ещё одной супружеской парой по фамилии Олефиренко, прилетевшей вместе с нами, отправились в ресторан при гостинице. В качестве горячего блюда предлагалось всего два варианта: рыба или лягушачьи лапки. Я не очень люблю рыбу и решила рискнуть с лапками. Мои родители смело последовали моему примеру. Олефиренки же осторожно заказали рыбу. Лягушачьи лапки оказались выше всяких похвал! Нежное мясо, напоминающее курицу, так и таяло во рту. Маме с папой тоже понравилось, а Олефиренки пожалели, что не рискнули.
10 марта мне пришлось отправиться в школу (среднюю школу при посольстве СССР в республике Куба). Школьный автобус подобрал меня на набережной, после уроков я вернулась на нём же.

Вот на таких автобусах нас возили в школу и из неё

Школа меня ошеломила. В моей ленинградской школе №155 было всего по 2 класса в параллели, а тут… На момент моего приезда в школе было три восьмых класса по 40 с лишним человек. За некоторыми партами сидели по трое. В следующем учебном году уже было четыре параллельных девятых класса.
В первый школьный день я больше всего боялась потерять свой класс. Но нашлись добрые девочки, которые окружили новенькую и не дали ей пропасть. Папа меня заранее пугал, что школа очень сильная, мне будет тяжело, тем более что с перелётом я слегка отстала от программы. Но всё оказалось не так страшно. Я даже написала контрольную по химии без подготовки, хоть учительница разрешила мне её не делать. Получила пятёрку, было приятно. Из учёбы в 8 классе помню мало. Пожалуй, только экзамены, потому что волновалась сильно.
Зато 9-й класс я запомнила намного лучше, проучилась я в нём весь учебный год. В классе было несколько иностранцев: болгары, чехи, венгры, поляки. Помню одну девочку-полячку, она оказалась племянницей нашей известной певицы Эдиты Пьехи. А с дочерью Пьехи Илоной Броневицкой я училась в ленинградской школе, только она была на класс младше меня. Тесен мир!
Все школьники-иностранцы хорошо говорили по-русски, но с небольшим симпатичным акцентом. В классе у меня появились подружки: сначала Света Шеремет, потом Надя Болдырева. Но всё же больше я общалась с ребятами по месту жительства, ведь мобильных телефонов тогда ещё не было, увы.
Меня очень удивил тот факт, что в советской школе на Кубе не преподавали испанский язык. Мне тогда казалось это странным, так же думаю и сейчас. Из иностранных языков был только стандартный набор: английский, немецкий, французский. Нас, «французов», было всего несколько человек, но даже среди нас как-то раз провели олимпиаду. Помню, что во время неё я вдруг заметила, что мы все, включая учительницу, говорим совсем не по-французски, а по-испански. Своё открытие озвучивать не стала.

Переезд во Флорес

К счастью, в отеле мы прожили всего 11 дней, нам повезло. Бывало, люди застревали там надолго, а ведь жить и готовить еду в тех условиях было неудобно, тем более что холодильника в номере не было. А Флорес (Reparto Flores) – это был небольшой посёлок в пригороде Гаваны, где для иностранных специалистов построили несколько многоквартирных пятиэтажных домов.

Окрестности Флореса

Нам опять повезло: поселили нас на пятом этаже, там практически не было комаров и лягушек. Наши соседи с нижних этажей часто ночью просыпались от того, что на них сидела лягушка, не все были от этого в восторге. Лягушки на Кубе огромные, с присосками на лапах, они могли прыгать по стенам. Моей маме они внушали какие-то необъяснимое отвращение.
А наша квартира неплохо продувалась, на окнах не было стёкол, только жалюзи и москитные сетки, поэтому мы не сильно страдали от духоты. С балкона открывался прекрасный вид на море и яркие тропические цветы на деревьях.

Наш дом с тыльной стороны. Красным я обвела окна спален нашей квартиры

Мы с мамой и наши соседи около подъезда

Вид с балкона

Кстати, как-то раз мы попробовали измерить температуру воздуха на балконе. Когда столбик термометра добрался до отметки 53 градуса, мы поскорее унесли его в комнату, чтобы не сломался.

Про испанский (3 курса за 1 год)

С испанским языком у меня сложились прекрасные отношения. К моменту моего приезда на Кубу папа уже отучился на первом курсе школы имени Хосе Марти. Я тоже хотела учить испанский. В сентябре 1975 года для энергетиков из Флореса создали отдельную группу со своей профессорой (profesora Magda), которая приезжала к ним из Гаваны. Папа постарался устроить меня на первый курс, но мест уже не было. Тогда он попросил Магду взять меня в свою группу на втором курсе. Она ответила, что ничего не обещает, сначала посмотрит на меня. Я обо всех этих договорённостях узнала много позже, поэтому радостно отправилась вместе с папой на первое занятие, ни о чём не беспокоясь.
Как я уже выше писала, в Ленинграде я училась в школе с углублённым изучением французского языка. Испанский с французским очень похожи, поэтому я не волновалась вообще. Тем более что за несколько месяцев своего пребывания на Кубе успела выучить много слов.
В группе было человек 15. Среди них только две женщины и я (ребёнок), остальные – мужчины-специалисты. Профессора говорила только по-испански, русского она не знала. Она на первом же занятии вызвала меня к доске! Такого никогда не бывало, к доске никого не вызывали, доской всегда пользовалась только сама преподавательница. Так было и на третьем курсе тоже. Но я этого не знала тогда, к счастью. Мне нужно было написать по-испански фразу, которую разбирали на уроке. Я решила, будь что будет, напишу, как слышу. И написала: «Yo vine a Cuba de Leningrado en avion». Оказалось, что так и надо! Испанский в этом плане выгодно отличается от французского. Здесь как слышится, так и пишется в большинстве случаев. В общем, Магда меня одобрила.
Занятия проходили каждый день кроме среды и воскресенья, вечерами с 9 до 10. Мне очень нравилось! Домашние задания тоже были. Мама вспоминает, как забавно было наблюдать за нами с папой, когда мы делали домашку. Он норовил у меня списать! Оценки Магда не ставила, но писала словами, хорошо или не очень. Иногда мне она ставила «excelente». У меня сохранилась одна из тетрадей с такой записью:

Я очень гордилась своими успехами. Папе было, конечно, намного труднее. Обычную школу он закончил давно, по вечерам был сильно уставшим, но продолжал «грызть» науку.
К сожалению, эти занятия продлились недолго. Начался сезон дождей, профессора всё чаще «прогуливала». Как потом выяснилось, ей перестали платить, за это отвечала кубинская сторона. Мы с родителями расстроились, но стали думать, что делать дальше. Двое папиных коллег решили продолжить обучение в школе Хосе Марти и договорились с Магдой насчёт репетиторства. Ведь нужно было сдавать экзамен для поступления на второй или третий курс. Папа «подбросил» им меня. Профессора меня отдельно предупредила, чтобы я не удивлялась, если на экзамене будут задавать мне вопросы, выходящие за рамки программы. Так как, по её мнению, я говорила хорошо, а школа не заинтересована в тех, кто испанский знает и пришёл только за дипломом.
И вот 11 февраля я поехала на экзамен в школу Хосе Марти. Она находилась в центре Гаваны, дорога на общественном транспорте занимала больше часа в один конец. Кстати, поездки на городском автобусе были тем ещё приключением, особенно из Гаваны во Флорес в самый час пик.
Экзамен был устным, принимала целая комиссия. Сначала меня спрашивали по вопроснику, но потом стали просто разговаривать. Экзамен я выдержала и поступила на третий курс.
Я попала в группу, которую вела профессора Далия. Оказалось, мой папа именно у неё учился на первом курсе, вот так совпадение! Но она об этом не узнала. Занятия начинались в 5 часов вечера и проходили 4 раза в неделю. В группе учились русские, болгары, индусы и ещё люди других национальностей. Возраст учеников был разный: и взрослые, и подростки. Не разрешалось говорить на своём языке, подсказывать. Только по-испански. Такой способ обучения иностранному языку был новым для меня, но и интересным, а также вполне эффективным. Преподавательница каким-то образом всегда доносила до аудитории всё, что нужно. Как это получалось, сама до сих пор удивляюсь.
Учёба, в отличие от обычной школы, мне очень нравилась. Занятия были весьма разнообразными, иногда даже выездными. Как-то раз нас водили в Музей декоративных искусств, там много рассказывали. Музей был довольно маленький, нам показали несколько комнат со старинной мебелью и сад со статуями, но было интересно. А на следующий день мы уже писали сочинение по этой экскурсии.
Время от времени случались экзамены. Почти неожиданно. Они бывали разными: письменными, устными, большими и не очень. У каждого был свой максимальный балл. В сумме все экзамены «стоили» 100 баллов. Для диплома достаточно было набрать не меньше 70. Такая система мне тоже понравилась гораздо больше, чем принятая у нас. Никакой нервотрёпки перед экзаменом, никакой зубрёжки. Просто ходи на занятия, делай домашнюю работу и спокойно сдашь. Третий курс начался в феврале 1976 года, а закончился в июне 1976. Диплом я получила, набрав в итоге 88 баллов. Пройти три курса у меня получилось примерно за 10 месяцев!

Диплом и его перевод

Увы, диплом мне в жизни не пригодился ни разу, но нежная любовь к испанскому языку осталась со мной навсегда. И ещё такой момент: хотя французский язык я «проходила» в школе и в университете в совокупности 11 лет примерно, по-испански я могла говорить (и даже сейчас немного могу), а по-французски никогда. Конечно, я ни дня не жила во франкоговорящей среде, но разница в подходе к обучению налицо.
Зато на Кубе знание испанского на бытовом уровне было весьма полезным. Я сопровождала маму в поездках по Гаване, помогала объясняться в парикмахерской, в магазине, в такси. Часто разговаривала с кубинскими парнями, которые хотели познакомиться. Друга среди них я не завела, но зато попрактиковалась в разговорной речи.

Автодело

В девятом классе у моих ровесников в Советском Союзе в учебной программе присутствовал предмет под названием «Военное дело». На Кубе же нам объявили в школе, что вместо военного дела у нас будет автодело. Объяснили это так: мол, почти все ваши родители купят машину по возвращении домой, так что изучение автомобиля будет для вас гораздо полезнее. По-моему, мудрое решение.
Девочки и мальчики занимались автоделом раздельно. Видимо считалось, что девочки будут мальчиков тормозить. Мне занятия понравились. Теоретические уроки чередовались с практическими, на одном из них мы даже двигатель чуть ли не разбирали на отдельные детали. А самое интересное нас ждало по окончании учебного года: вождение настоящих машин!
И вот этот день настал. Нас, окончивших 9-й класс, повезли на автобусе далеко за Гавану в воинскую часть для прохождения практики по автоделу. Нас опять разделили по гендерному признаку. Все должны были водить грузовики, но у мальчиков они были больше. Инструкторами были советские военные.
В списке девочек я оказалась почему-то первой и решительно полезла в кабину. Кстати, в школе нас даже теоретически не учили водить, так что я совсем ничего не умела. Солдат дал мне ключ и велел заводить. Видимо, он мне помог, потому что мотор заработал, и мы поехали! Дорога на базе была узкая, в одну колею, без покрытия, состоящая из спусков, подъёмов и поворотов. Я ощутила неземной восторг, когда почувствовала, что такая громадина меня слушается. Ликовала я недолго, впереди прямо на повороте стояла пальма. Я слишком поздно повернула руль, убрала ногу с педали газа, а на тормоз нажать не догадалась. Мы, конечно, врезались в пальму. Я стукнулась рёбрами о руль, инструктор – лбом о стекло, никаких излишеств типа ремней или подушек безопасности же не было. Я похолодела, думаю, что сейчас меня прогонят отсюда. Но парень вышел, осмотрел машину и сел обратно. Я спросила: «Ну, как?», он ответил, что пальма в порядке и улыбнулся. Конечно, скорость-то у нас была черепашья. Дальше всё пошло как по маслу. Я откатала свои три круга без происшествий и даже смогла проехаться в четвёртый раз, когда одна девочка отказалась.
Вечером папа вернулся с работы и первым делом спросил меня со смехом, как поживает пальма. Даже не представляю, каким образом слух о моей аварии так быстро распространился. В общем, вождение мне очень понравилось, я думала, что потом обязательно получу права, но жизнь сложилась так, что автомобиль я не вожу. Зато у меня есть права на управление маломерным судном, но это совсем другая история.

Наша культурная жизнь

Конечно, моя жизнь на Кубе состояла не из одной учёбы. Были и различные поездки на экскурсии, мероприятия и отдых с родителями, хоть и не часто.
Помню своё первое плавание за рифы. Мы тогда только что поселились во Флоресе и как-то пошли на пляж. Мы с папой взяли маски с трубками и ласты, а у папы была ещё и пика. Надели всё это снаряжение и поплыли. Вода меня сразу поразила своей прозрачностью и солёностью. Первое время после купания приходилось полоскать горло пресной водой, но потом я привыкла. А прозрачность… Сквозь воду было видно абсолютно всё: рыбки, водоросли, медузы, песок. Папа повёл меня за рифы, где попытался поохотиться с помощью пики. Когда мы плыли над рифами, я увидела множество морских ежей, но они были глубоко под нами. Мы проплавали часа два, наверное, ничего не поймали и решили плыть обратно. И тут оказалось, что начался отлив, рифы стали намного ближе к поверхности воды, а иголки ежей чуть ли не торчали из воды. По крайней мере, я так увидела. Папа опёрся на пику и спокойно перевалил через рифы, а мне стало страшно. Я подумала, что сейчас прямо животом по этим ежам проедусь. А волна меня несла прямо на них. В общем, я закрыла глаза, легла как можно более плоско на воду и… Когда через мгновение открыла глаза, подо мной уже покачивались водоросли. Наверное, всё-таки воды было ещё достаточно над рифами, но я реально испугалась в тот раз.
Папа мой – страстный рыбак, всё своё свободное время, которого было совсем немного, отдавал рыбалке. Пару раз брал с собой и меня. У него была маленькая надувная лодка, в которой с трудом могли уместиться два человека. В одном из своих писем бабушке я так описала типичную рыбалку с папой:
«Часов в 6 вечера мы отправляемся. Папа надевает худшую свою рубашку и выгоревшие, страшные спортивные штаны. Я надеваю шорты и футболку, у меня очень приличный вид. Потом мы берём лодку и снасти и идём на берег. Мама машет нам с балкона. На берегу мы накачиваем лодку, ставим её на воду и садимся. Папа сидит на надувной подушке, а я – на помпе (это очень неудобно). На море мы несколько раз переплываем с места на место, потому что нигде не клюёт. Папа всё-таки вытаскивает пару рыбок, но у меня ничего не ловится. Когда солнце садится, мы начинаем грести к берегу. На берегу на нас набрасываются голодные комары. Домы мы отчищаемся, отмываемся и садимся ужинать»

Примерно так я одевалась на рыбалку

В письме я не написала ещё, что во время рыбалки мы лодку несколько раз подкачиваем, так как она сдувается понемногу. И сидим практически в воде среди пойманной рыбы и наживки. Поэтому папа обычно и надевал самую плохую одежду, а после рыбалки нужно было смыть с себя много всякого разного. Вообще, с рыбалкой мне не повезло, потому что рядом с домом рыба была уже вся распугана. Папа обычно ездил далеко и там уже случался хороший улов, рыбу мы ели часто.
Как-то раз в воскресенье для нескольких семей организовали поездку в Варадеро. Вот это был восторг! Пляж там великолепный: белый песок, изумрудная вода. На дне нет никаких водорослей, где могли бы прятаться морские ежи. Вода была бархатная, катились ласковые волны. Если сесть на дно и не держаться за него руками, то волна подхватывала и выносила тебя прямо к берегу. Я весь день не вылезала из воды и наслаждалась от души. На следующий день, правда, пришлось остаться дома и не ехать в школу, так как сильно обгорела. По дороге в Варадеро наш автобус делал несколько остановок, на одной из них мы увидели огромную ящерицу и даже приняли её за крокодила. Но кубинцы объяснили нам, что это варан, он не кусается. Кстати, в зоопарке такие вараны ходили прямо по дорожкам без всяких загородок.

По дороге в Варадеро с семьями папиных коллег

Возможно это не Варадеро, но атмосферу передаёт

На диком пляже в Наутико с папиным коллегой и его детьми

В январе 1976 года нам посчастливилось съездить на большую экскурсию в индейскую деревню Гуаму, крокодилий питомник и Плайя-Хирон. От Гаваны это далеко. Отправились автобусом в 5 утра, а на месте были в десятом часу. Потом ещё 45 минут на катере добирались до индейской деревни. Было солнечно, но ветрено, не жарко совсем. Про Гуаму и крокодилий питомник писали уже много, поэтому просто покажу несколько наших фотографий.

Мы с мамой отдыхаем. День неожиданно оказался холодным, поэтому мы так тепло одеты

Индейская деревня

Крокодилий питомник

На Плайя-Хирон, где в 1961 году отряды народной милиции во главе с Фиделем Кастро отразили вторжение кубинских контрас, мы заскочили мимоходом. Было поздно, музей, к сожалению, уже закрылся.

Конечно, мы не могли не побывать на знаменитом карнавале в Гаване. Первый раз мы попали туда в июле 1975 года. Карнавал проходил три недели по пятницам, субботам и воскресеньям, ночью. В нём участвовали представители 28 профсоюзов. Каждый профсоюз выбирал свою королеву, у которой было 6 помощниц, строил свою каросу. Кароса – это сооружение на колёсах в несколько этажей, на ней могло размещаться около 100 человек. Когда мы приехали на карнавал, пошёл дождь, началась сильная гроза, но это ничуть не помешало празднику. Из-за громкой музыки даже грома не было слышно, только молнии сверкали. Каросы проходили по набережной, по площади Масео. Вдоль набережной стояли трибуны для зрителей. Зрелище было грандиозное! Каросы гремели музыкой (на каждой был свой оркестр), сверкали иллюминацией. Одну из них тащил трактор, оформленный в виде слона, держащего в хоботе бревно. На другой каросе был укреплён огромный вращающийся глобус, где все материки имели темно-коричневый цвет, а крошечная Куба полыхала красным. И, конечно, все везде танцевали зажигательные латиноамериканские танцы. Мы уехали домой под большим впечатлением.
Помню, летом 1976 года в Гаване проходила советская выставка. У папы на работе организовали на неё экскурсию для специалистов, без жён и детей. Но мне повезло, папа смог взять меня. На выставке, видимо, были представлены достижения народного хозяйства. Но меня заинтересовал автомобиль:

Вообще, то, что папа был начальником группы авторского надзора, а не простым специалистом, давало мне некоторые преимущества. Меня иногда брали на мероприятия, куда детей не приглашали. Например, на ту советскую выставку в Гаване или на вечер кубино-советской дружбы. Праздник проходил 30 апреля 1975 года в роскошном дворце, расположенном в центре Гаваны. Правда, сам дворец я не запомнила, мы сидели под сенью деревьев и смотрели на сцену. Встречу вёл переводчик Григорий Богданов. На сцене шёл концерт художественной самодеятельности силами кубинцев и советских специалистов. Папа выступил в составе ансамбля «Дубок», они спели несколько песен. Потом начались танцы. Из детей там была только пятнадцатилетняя я. И каково же было моё изумление, когда ко мне подошёл сам ведущий и пригласил танцевать. Я очень стеснялась, но Григорий сумел меня уговорить, я почувствовала себя совсем взрослой. Папа потом шутил надо мной, говоря, что я «пользовалась успехом у caballero в танцах».
Отдельного упоминания заслуживает поездка на банановую плантацию. Папин коллега испанец Еухенио Пасадо (он был главным инженером проекта с кубинской стороны) организовал для нашей семьи экскурсию на плантацию бананов. И не просто организовал, а отвёз нас туда и обратно на своей машине. Сама поездка на классическом американском автомобиле произвела на меня большое впечатление. До этого я ездила только на автобусах, да ещё на «газике». А в этой машине были такие сиденья, что впереди мы поместились втроём! Я – посередине, поэтому всё хорошо видела. К сожалению, в этот день шёл дождь, поэтому погулять среди банановых пальм не удалось, нас завели в хижину посреди поля, которая внутри оказалась заполненной многочисленными связками бананов. Там были такие сорта, о которых мы и не подозревали. Всего на этой плантации выращивали 30 сортов бананов. Сначала нас угощали просто разными бананами, потом – жареными бананами с солью, они напоминали сегодняшние картофельные чипсы. Были ещё бананы, пожаренные по-другому, а также множество других фруктов, которых мы раньше не пробовали и даже не знали об их существовании. Всё было так вкусно, я ела и не могла остановиться. Ведь в Советском Союзе бананов я не видела, хотя и слышала о них. Еухенио даже начал беспокоиться и спросил папу: «Марине не станет плохо?». Но папа в меня верил, и я не обманула его надежд. Единственное, о чём я сожалела на следующий день, так это то, что не съела ещё больше.
Наша семья давно уже дружила с Еухенио. Ещё до нашего с мамой приезда на Кубу он, будучи в командировке в Ленинграде, приезжал к нам в гости. Это был очень интеллигентный, хорошо образованный человек, испанец по национальности. Он свободно говорил на нескольких языках, в том числе и по-французски. Узнав, что я учусь во французской спецшколе, он даже пытался со мной на нём разговаривать, но я ужасно тогда стеснялась. На Кубе мы познакомились с его семьёй, несколько раз бывали у них в гостях. Еухенио организовал международный телефонный разговор из их квартиры с моей бабушкой, которая очень тосковала по нам в Ленинграде. Кстати, слышимость была великолепной в том далёком 1976 году.

Один из прекрасных дней с родителями

Папа и мама много работали, но всё же иногда получалось нам отдохнуть всей семьёй. Один воскресный вечер летом 1976 года запомнился особо. Мы отправились только втроём на пляж в Барловенто, это недалеко от Флореса. Пляж там шикарный: с баром, раздевалками, разными развлечениями типа водных лыж и только для иностранцев. У нас во Флоресе пляжик был гораздо проще, просто песок и море. Там мы много купались, ныряли, вода была нежнейшая. После купания мы зашли в бар, где заказали дайкири (даже мне), было вкусно. А потом мы отправились в кубинский кинотеатр. До этого я ходила только в кинотеатр под открытым небом для советских специалистов и их семей в Наутико и во Флоресе, там показывали наши советские фильмы. А кубинский располагался в настоящем здании, с билетной кассой. В тот день шла итало-франко-немецкая комедия «Вопрос времени». В фильме говорили по-французски, а внизу шли испанские титры. Мне пришлось нелегко, я весь фильм переводила тихонько родителям. Смеялись мы с задержкой: все зрители уже оценили шутку, отсмеялись, тут я перевела, и мы начали смеяться. Устала очень, но зато мы всё поняли, хотя и вряд ли смогли в полной мере оценить весь тонкий французский юмор. Оказывается, уже раньше родители ходили сюда без меня и ничего не поняли, просто зря потратили время. Конечно, мне больше всего помогли именно испанские титры, с одним французским я бы не справилась.

Сложности межнационального общения на пустом месте

Там же на Кубе в 1976 году мне довелось впервые столкнуться с советским лицемерием. Как-то раз в воскресенье я с двумя или тремя подругами гуляла в блоке «С». С балкона одной из квартир на втором этаже нас окликнули двое симпатичных парней, это были специалисты из Чехословакии, которые тоже приехали помогать кубинцам строить социализм. Они пригласили нас зайти к ним. Дело было днём, поэтому мы не испугались и зашли. Парням было не больше 30 лет, они неплохо говорили по-русски. Мы перезнакомились, рассказали, кто откуда приехал. Чехи к нам не приставали, пальцем не тронули, мы просто болтали и смотрели телевизор, который показывал американские мультфильмы. Потом мы ушли и почти забыли об этой встрече. Но! Некая советская дама увидела и услышала нашу компанию (на окнах не было стёкол, только жалюзи и москитные сетки). Она не стала молчать, а быстро донесла на нас в соответствующую партийную инстанцию в посёлке.
И вот нас, не замышлявших и не сделавших ничего плохого, «пригласили на ковёр» к партийному начальству, где стали объяснять, что мы не должны ни с кем общаться, кроме как со своими советскими товарищами. Я поинтересовалась, а как же, мол, дружба между народами и можно ли разговаривать с кубинцами, ведь мы приехали им помогать? На что мне посоветовали «не умничать» и пригрозили высылкой всей семьи обратно в Союз за 24 часа. Я уже знала, что такое возможно, поэтому замолчала.
После этого ещё в школе устроили разбирательство. В моём классе созвали комсомольское собрание, на котором также присутствовал секретарь комсомольской организации школы. Именно он пытался склонить моих одноклассников присудить мне выговор с занесением в личную карточку. Но так как обвинить меня в дружбе между народами он не мог, то в вину мне ставили что-то совершенно невнятное. Напомню, что в моём классе учились не только русские, но и болгары, поляки, чехи, венгры. Ни ребята, ни мой классный руководитель Леонид Андреевич (спасибо им всем за это!) инициативу комсомольского лидера не поддержали. В итоге мне объявили устный выговор без занесения. И поставили неуд по поведению. Все годы учёбы в школе у меня было примерное поведение, а за одно полугодие влепили неуд. Выглядело это странно, когда я в 10 классе вернулась в свою старую школу в Ленинграде.

А училась я хорошо

Дома меня не ругали. Видимо, родители понимали всё правильно. Но мне было очень неприятно от всей этой истории на пустом месте. И сейчас охватывает гнев, когда вспоминаю это лицемерие. Кстати, «добрая неравнодушная» женщина осталось анонимной для нас, пострадавших от её «гражданской позиции».
Но что ни делается, всё к лучшему. Этот опыт меня закалил и на многое открыл глаза.

Особенности нашей кубинской жизни

В учёбе на Кубе возникали неожиданные для меня проблемы. Иногда не хватало буквально всего: от тетрадей до нужных учебников. Особенно трудно было добывать книги по литературе. Перед девятым классом нам выдали список книг, которые нужно было прочитать. При консульстве, конечно, была библиотека, но, во-первых, туда было тяжело ездить по жаре, во-вторых, на нужные книги была очередь и, в-третьих, книги эти требовалось не просто прочитать, но и иметь на руках во время учёбы. Книги передавали от семьи к семье, но этого было недостаточно. Очень помогали посылки, которые моя бабушка присылала из Ленинграда. В общем, только теперь, став счастливой мамой двоих детей и бабушкой четырёх внуков, я поняла в полной мере, как тяжело пришлось моим родителям. Но они всё смогли достать, а ведь в списке литературы значились такие «монстры», как «Война и мир», например.
Другой особенностью были покупки в магазине. На Кубе процветала карточная система. Мы не могли покупать продукты и другие товары в любом магазине. Нам на семью выдали карточку «тархету» (tarjeta) и прикрепили к продуктовому магазинчику во Флоресе. В карточке было прописано чего и сколько мы имеем право купить за месяц, в ней же делались соответствующие отметки. Помню, что спиртное, например, выкупалось всегда полностью и сигареты тоже. Дело в том, что для самих кубинцев цены на эти товары были намного выше, чем для нас. Поэтому папа всегда угощал их. Мне, как 15-летнему ребёнку, молоко уже не полагалось, в отличие от сигарет. Но молоко нам всё же продавали, к счастью. За пивом и молоком нужно было приходить со своими пустыми бутылками, без них бы ничего не продали. Поэтому эти бутылки берегли как зеницу ока. Ассортимент продуктов в магазинчике был скудный, хуже всего обстояло дело с овощами. Когда мама начала работать на факультете братьев Паис, а я училась в двух школах, мы и вовсе приходили к «шапочному разбору».
Промтовары мы могли покупать раз в полтора месяца тоже по карточке (то есть по норме!) во время так называемого отоваривания. Туда нужно было ехать в Гавану, магазин размещался сначала в гостинице (уже не помню, в какой именно), а потом в районе Аламар. Купить можно было бельё, купальники, платья, босоножки и так далее. Кроме того, там мы смогли, наконец, обзавестись фотоаппаратом. Ещё продавались некоторые напитки и продукты. Список на каждое отоваривание был разным, иногда удачным, но иногда и не очень.

Обратите внимание на пункт 8 – «Паштет печОночный»

Пока мама не начала работать и зарабатывать, мы не могли себе многого позволить, буквально каждое песо было на счету. Зато потом стало намного легче в финансовом плане.
А вот ателье, где шьют одежду, работало превосходно, только медленно. Перед возвращением в Ленинград мы с мамой заказали сшить мне там несколько вещей, в том числе джинсовый костюм! Мои самые первые джинсы… С меня сняли мерки, затем через довольно долгое время мы приехали на первую примерку. Там сначала кроят изделие из простой белой ткани, всё тщательно подгоняют по фигуре, а уже затем шьют из нужной ткани. В общем, пришлось им билет на самолёт показывать, чтобы они побыстрее сшили, только это и помогло.

На фото слева я в этом самом джинсовом костюме. А фото справа иллюстрирует длину платья на Кубе. В Союзе я это платье только как блузку уже носила

А ещё мне на Кубе сделали контактные линзы, и я надолго избавилась от ношения очков. В Союзе об этом тогда и не слышали. На медосмотре перед окончанием школы в Ленинграде врачи не знали, что именно прописать мне в карточке про зрение. У меня тогда была близорукость -6, но в линзах зрение было 100%. Долго думали, но, в конце концов, написали в справке, что у меня отличное зрение. Эти линзы я проносила до конца учёбы в университете.

Молодёжь Флореса

Как я уже упоминала, дружить с одноклассниками было не совсем удобно, мы жили в разных местах. Поэтому, в основном, всё общение со сверстниками происходило по месту жительства. В начале лета 1975 года я познакомилась со своей ровесницей Ирой Соломатиной (Долгановой), она жила со мной в одном доме, училась в параллельном классе, а её брат-близнец Вова был моим одноклассником.

Ира и Вова Соломатины

Ира стала моей первой подружкой на Кубе, мы и сейчас поддерживаем связь. Мы весело проводили время на летних каникулах, ходили на пляж, играли в разные игры, болтали у нас на крыше. Ирины родители Тамара Григорьевна и Константин Фёдорович хорошо ко мне относились, мы с ними иногда гуляли вместе. Благодаря им у меня теперь есть эти фотографии:

Затем круг моих друзей стал расширяться, я познакомилась с другими подростками во Флоресе. Тепло вспоминаю Галю Гараничеву, Женю Разживину, Марину Чигринову и многих других девочек и ребят.

Фото не очень качественное. Если кто-то себя узнал, то молодец!

К сожалению, многие имена я забыла за столько лет, но отлично помню наши разговоры, игру в волейбол, походы на пляж, танцы в поселковом клубе. Было здорово!
Я даже одно время увлеклась общественной работой. Вместе с Галей Гараничевой мы пели в хоре энергетиков, а также выступали дуэтом на различных праздниках, типа Дня Победы и Первого мая в посёлке. Помню, что нашим хитом была песня «Надежда».

Вместо заключения

На Кубе я прожила всего полтора года. В августе 1976 года я одна (без родителей) улетела в Союз, в родной Ленинград. Мы с родителями решили, что для меня лучше будет окончить среднюю школу там, так как потом я собиралась поступать в Ленинградский университет на математико-механический факультет. Так всё и вышло, я подготовилась и поступила. Но это уже было позже.
Я очень рада, что Куба была в моей жизни, пусть и недолго. След остался глубокий, я повзрослела и многому научилась. Подозреваю, что ещё много чего могла бы написать, но нужно же когда-то остановиться. Большое спасибо Михаилу Гаврилову за саму идею написания воспоминаний и за возможность опубликовать их на этом замечательном сайте. Ещё я благодарна своей подруге Ирине Соломатиной (Долгановой) за предоставленные фотографии. Так как фотоаппарат в нашей семье появился довольно поздно, то набор фотографий был немного скудным, а Ира очень выручила.

Большое спасибо всем, кто осилил сей труд!