Козырев Алексей. Как мы развивали энергетику на Кубе, 1971-1979

Как я вообще попал на Кубу

В 1960 году между Кубой и СССР был заключён договор о взаимопомощи, в рамках которого предусматривалось сооружение двух электростанций на Кубе, поскольку собственной электроэнергии не хватало. Было всего две маленькие американские станции, которые существовали и сейчас существует. Это капля, они не обеспечивали даже собственные нужды населения, так что на строительство социализма энергии явно не хватало.
В 1964 году уже были построены две электростанции советскими специалистами. Первая очередь в Сантьяго-де-Куба – ТЭС "Антонио Масео", два блока мощностью по 50 мегаватт. И близ Гаваны – станция "Максимо Гомес" в Мариэле - в том же году запустили в эксплуатацию четыре блока. В то время я был молодым специалистом, но уже участвовал в их проектировании.
В 1971 году проектом предусматривалась вторая очередь на этих двух электростанциях уже с турбинами мощностью по 100 мегаватт, по четыре блока на ТЭС "Максимо Гомес" и на "Антонио Масео" в Сантьяго-де-Куба. И нас вдвоём с главным специалистом Чижковым Германом Александровичем отправили на Кубу для подготовки этой работы. Я в то время был тепломехаником.
Мы поехали на переговоры в Гавану в министерство базовой промышленности. Целью этой поездки было составление плана действий и выбор оборудования. Проектирование началось в 1971 году с разработки технического проекта станции Мариэль.



Министерство базовой промышленности в Гаване


После этой поездки меня назначили главным инженером проекта (ГИПом), и этот проект был уже разработан под моим руководством с участием кубинских специалистов, приезжавших в Ленинград в наш институт "Теплоэлектропроект" (ТЭП). После утверждения технического проекта приступили к разработке рабочих чертежей. Всё согласовали с заказчиком и с Москвой.
Когда проект был передан заказчику, началось формирование команды специалистов-проектировщиков для осуществления авторского надзора за строительством, чтобы работы шли строго по проекту.



Часть группы авторского надзора. Слева направо: Алексей Козырев, Клавдия Васильева, Алексей Олефиренко, Борис Шкопоров



Часть группы авторского надзора на объекте. Слева направо: Алексей Олефиренко, Клавдия Васильева, Алексей Козырев, Борис Шкопоров



Клавдия Васильева и Алексей Козырев


И в 1974 году я был откомандирован на Кубу с группой проектировщиков. Это была группа авторского надзора из 10 специалистов. Мы полетели туда на 3 года. Одновременно на Кубу была отправлена группа советских строителей и монтажников для обучения кубинского персонала. Местная бригада работала под руководством симпатичного кубинца Эдуардо Менендеса.
Многие удивлялись, как я попал в такую длительную загранкомандировку, не являясь членом КПСС. Дело было так. На моей кандидатуре настояли именно кубинские заказчики. Мы с ними в течение девяти месяцев много трудились вместе в Ленинграде, подружились и хорошо сработались. Поэтому они настаивали на включении моей кандидатуры в группу авторского надзора и именно начальником. Руководство нашего института было согласно, трудности возникли в Москве. Согласовывали долго, месяца два. Меня несколько раз вызывали в Москву в ЦК партии на собеседования. Спрашивали, знаю ли я, как вести себя за границей, что можно говорить и что нельзя. Некоторые вопросы были провокационными, другие повторяли по несколько раз. И надо было отвечать одинаково. Сами собеседования проходили в тёмной комнате без окон, всё это походило временами на допрос. Но, в конце концов, меня выпустили на Кубу.



Алексей Козырев с "добычей"



Алексей Козырев на балконе своей квартиры во Флоресе


Среди кубинцев я имел большой авторитет. Им очень нравилось моё отношение к работе. Когда мне задавали вопрос, я обязательно отвечал на него. Если не мог сразу дать квалифицированный ответ, то просил отсрочку, называл дату, когда отвечу. Бывало, кубинская сторона уже забыла про вопрос, а я в назначенный день давал подготовленный ответ со всеми обоснованиями. Им нравилась такая скрупулёзность в работе.



Станция "Максимо Гомес" в Мариэле


Я с группой находился день на объекте, а на следующий день – у них в институте Энергопроект, который находился в Гаване на 23 улице. Суббота и воскресенье были выходными. Значительную часть чертежей в Ленинграде не успели сделать, поэтому я дорабатывал их собственноручно на месте. Кубинцы видели это и даже спрашивали, почему мне приходится так много чертить. Их сектор проектировщиков был довольно слабый. Они повесят чертёж на кульман, и он месяц висит там. А я утром лист бумаги положу, а вечером уже отдаю чертёж в размножение. Конечно, речь идёт не об основных чертежах, а о вспомогательных. Это были небольшие чертежи, но без них электростанцию не построишь. Такое отношение к работе кубинцы, безусловно, заметили и оценили по достоинству. Меня они называли главным проектировщиком.
Мы общались с ними через переводчиков. Это были две девушки, которых уже собирались отправить в Союз, но я упросил их оставить. Девушки были очень толковые, знали тематику, владели терминологией, хорошо переводили.

О смешном и не очень

Вспомнился забавный случай. Ко мне тогда уже приехали жена с дочкой. И как-то раз мы пошли вечером в кафе Коппелию (Heladería Coppelia) в Гаване. Смотрим в меню, там всё по-испански, а язык мы тогда еще знали плохо. Но решили заказать кофе, мороженое и фрукты. И нам принесли по огромной тарелке разного мороженого без всяких фруктов и кофе. Оказывается, это всё были разные сорта мороженого. Мои дамы не смогли осилить свои порции, пришлось мне помогать. Домой еле доехали, так объелись, особенно я. На мороженое потом ещё долго не мог смотреть.



Жена Елена Козырева и дочь Марина в подъезде своего дома во Флоресе


Почему наши финансы позволили нам туда сходить? Другие специалисты таких заработков в песо не имели. Но моя жена смогла устроиться на работу на факультет братьев Паис (Facultad Preparatoria Hermanos Pais) при Гаванском университете, где получала 180 песо. Кубинская сторона была готова платить и больше, их впечатлила учёная степень Елены. Запрет поступил с советской стороны. Когда я отнёс контракт моей жены на согласование в Государственный комитет по экономическим связям (ГКЭС), там возмутились: как это вы с женой будете получать больше, чем посол? В общем, не разрешили.

О спортивной жизни

Кроме производственной деятельности группа авторского надзора активно участвовала в культурных и спортивных мероприятиях. Два раза в год по линии ГКЭС устраивались спартакиады советских специалистов, работавших на Кубе в разных отраслях, кроме военных. Соревнования проводились под девизом "Папа, мама и я – спортивная семья!" по разным видам спорта: волейболу, лёгкой атлетике, шахматам, настольному теннису и т.п. Набиралось команд десять, соревновались на стадионе в Гаване.
Я закрывал позиции в настольном теннисе, шахматах и волейболе. По всем этим видам спорта у меня был 1-й разряд. Один раз пришлось практически одновременно играть в настольный теннис и в шахматы. Вот как это было.






Награждение победителей спартакиады



Активные участники спортивных соревнований советские специалисты из группы энергетиков. В центре: Константин Соломатин, справа: Алексей Козырев


Играем в теннис. Соперник сначала повёл в счёте со мной. По партиям уже был счёт 1:1, идёт третья решающая партия. А я думаю, почему я не могу выиграть, ведь раньше с противниками такого уровня я расправлялся с лёгкостью? И вспомнил, как надо. Я начал посылать ему кручёные мячи на заднюю кромку стола. А он пытается отбить тычком, мяч улетает вверх и только пересекает сетку, сразу можно его отбивать. Моя жена очень переживала, не могла смотреть, пряталась за колонной и только прислушивалась к счёту. А мне сообщают: "Алексей Павлович, там уже шахматные часы тикают, соперник ждёт вашего хода. А ваше время идёт там. Надо здесь заканчивать, лучше проиграть здесь, а выиграть там". Но я решил, что не могу проиграть эту партию в теннис, и таки выиграл её. И как был, не переодеваясь, только обтёршись полотенцем, побежал в шахматы играть. На часах у моего противника 1,5 часа, а у меня оставалось всего 15 минут. Мы стали делать быстрые ходы, мой соперник старался загнать меня в цейтнот. Но в итоге я выиграл партию, соперник сдался.
Ещё была история про шахматный турнир. На объекте работала группа технического содействия по строительству и монтажу в количестве 150 человек. Они у себя решили провести шахматный турнир, среди них было около 20 шахматистов-любителей. Их руководитель Акопян предложил мне с моей группой авторского надзора принять участие в турнире.
У нас в группе только я играл в шахматы, и я согласился попробовать. Начали играть. Все должны были сыграть со всеми. Турнир длился около месяца, так как играли только в обеденный перерыв. И я выиграл абсолютно у всех! На входной двери висела турнирная таблица. Их начальник каждый день проверял её и был очень недоволен: "Как это? Никто не может у этого "бумагомарателя" не то что выиграть, а даже к ничьей свести!"



К сожалению, фотографий с того турнира нет, но эта отлично иллюстрирует накал спортивных страстей


Кубинцы этим турниром тоже интересовались. И предлагали организовать турнир Куба-СССР. Они подобрали профессионального шахматиста и выдали его за своего сотрудника. Мы сели за доску. Я ему проиграл, конечно. Не знал, что он профессионал, но в процессе игры понял.

Как удалось погасить "международный конфликт"

Как я уже раньше говорил, между СССР и Кубой был заключён договор о взаимопомощи. В рамках договора была организована межправительственная комиссия, создана рабочая группа. Её задачей было вместе с такой же кубинской группой анализировать ход выполнения договора. Заседания проводились дважды в год: один раз на Кубе, один раз в Москве. За время моей трёхгодичной командировки я принял участие в шести таких мероприятиях по рекомендации нашего советника по экономическим вопросам. Председателем нашей комиссии был замминистра энергетики Лопатин Николай Алексеевич.
То пленарное заседание проходило в Гаване в 1974 году или в начале 1975-го в гостинице "Сьерра-Маэстра". Переводчика предоставила кубинская сторона, он был мне незнаком. И вот заседание началось, а разговора не получается. Оба председателя (с кубинской стороны был министр базовой промышленности) – красные, злые, говорят что-то обидное. Что такое? Послушав немного, я понял, что переводчик несёт какую-то отсебятину. А я к тому времени уже немного испанский понимал.
И обратился к своему председателю: "Николай Алексеевич, ничего хорошего не получится. Я этого переводчика впервые вижу, и он переводит не то, что вы говорите. И вашего оппонента тоже неверно переводит. Как бы его заменить? Могу предложить свою переводчицу, очень толковую. Она уже руку набила и разбирается как специалист. Я могу во время обеденного перерыва съездить на объект, взять её, привезти и попробовать начать работу".
Так и сделали. Мне дали машину с водителем, от "Сьерра-Маэстра" до нашего объекта было 40 километров. Все пошли на обед, а я отправился за переводчицей. Это была молодая симпатичная девушка Рита Сизоненко. Пока я перекусывал в машине, она переоделась, подкрасилась. Я ведь её предупредил, что работа предстоит ответственная, а публика очень серьёзная. Она волновалась и говорила, что никогда ещё не переводила на таком уровне. Но я её успокоил, сказав, что если будут трудности с переводом, пусть обращается ко мне, я объясню технические тонкости. Мы же для того и заседаем там, чтобы во всём разобраться.
Пока все рассаживались после обеденного перерыва, моя переводчица достала сигареты, закурила и сказала мне, что готова. Тот кубинский переводчик больше не появлялся. Видимо, он совсем не был знаком с нашей тематикой. Начали работать, и всё пошло гладко, пункт за пунктом. Работали в течение месяца, более ста вопросов было по моей электростанции.
Дело постепенно двигалось к концу. Большинство вопросов обсудили, составили протокол, по каждому пункту дали редакцию. И вот остаётся всего четыре вопроса без совместного согласованного решения. То, что предлагает наша сторона, не подходит кубинской и наоборот. Я говорю нашему председателю:
– Николай Алексеевич, разрешите эти четыре пункта мне взять домой. Я ночью посижу и постараюсь дать редакцию, как я понимаю.
Он:
– А почему на ночь?
Я:
– Ночью моя голова лучше работает, кофе чёрного налью и под кофе попробую разобраться.
Я просидел над этими пунктами до 4-х часов утра. Утром, пока ехали на машине, попросил Риту на всякий случай перевести мои заметки на испанский. Подумал, что если нашей стороне это не понравится, перевод показывать не буду.
Как приехали, показал мои записи Лопатину. Он внимательно прочёл и сказал, что с нашей стороны никаких возражений нет, такая редакция подходит полностью. Говорит: "Молодец! Толково всё расписал! Надо передать кубинской стороне, пусть посмотрят и обдумают. Давайте срочно переведём". Тут наш с Ритой перевод и пригодился.
Передали документ кубинцам. Они даже уходить никуда не стали, просто собрались в кучку и прочитали. А после сказали, что полностью согласны с такой редакцией.
Когда сели официально, эти пункты прочитали всем участникам. Большинство присутствующих были высокого ранга, но в теме не разбирались. После окончания кубинцы говорят: "Николай Алексеевич, мы видим по содержанию редакции этих четырёх пунктов, что это почерк Алексея Павловича. Знаем его как грамотного специалиста, поэтому и не сомневаемся в правильности редакции".
А из-за чего разгорелся весь сыр-бор? Кубинцы хотели только самых суперновых решений, но наша сторона не могла их дать. Мы поставляли оборудование, уже проверенное в деле. Ведь перейти на новое – это целая эпопея. Как я решил вопрос? Сказал, что поставляемое нами оборудование опробовано и испытано. Например, в Корее уже построено 24 аналогичных блока, только топливо другое. А всё остальное: турбина, генератор, трансформатор – проверены в работе. Мы рекомендуем их. Мы не может предлагать только что выпущенное заводом и непроверенное, не имеем права. Я сделал упор на выгоде для самих кубинцев; привел аргументы, которые ранее не прозвучали.
И протокол все подписали! После, конечно, был банкет с закусками и шампанским. Ко мне подошёл один из участников кубинской делегации Альберто Альварес. Я его до этого видел только один раз в посольстве в Москве. А он, как я узнал позже, давно интересовался мной и моей работой. И хорошо говорил по-русски. Говорит: "Алексей, постарайся здесь много не выпивать. Побереги себя, так как мы планируем вечером созвать небольшую компанию и посидеть в ночном баре гостиницы Националь".
В баре была большая сцена, на ней танцовщицы, а мы сидели прямо перед сценой. Из русских в компании, кроме меня, была ещё Жанна Гавриловна из Москвы. И вдруг одна танцовщица-мулатка подходит к нашему столу. Меня спрашивают: "Узнаёшь? Она только что была на сцене". Я понял, что нужно что-то подарить, а у меня с собой ничего, кроме ручки в кармане. И я подарил ручку - всё же она была не совсем простая. Потом все пошли танцевать, и мне пришлось пригласить эту танцовщицу-мулатку.
В общем, кубинцы старались доставить мне удовольствие. Жанна Гавриловна потом сказала: "Алексей Павлович, я поражаюсь, как вас здесь на Кубе все любят. Я здесь недолго, но уже почувствовала это". Я ответил, что просто добросовестно отношусь к делу.
(Комментарий от Марины: это правда, я сама много раз убеждалась, что кубинцам папа очень нравится. И мама это тоже видела.)
Замминистра Лопатин Николай Алексеевич остался очень доволен моей деятельностью и даже предложил поработать у себя в министерстве в Москве. Но меня моя работа в Ленинграде вполне устраивала и нравилась. Поэтому я только поблагодарил его за хорошую характеристику.
В таких совещаниях мне довелось участвовать в общей сложности двенадцать раз: шесть за время моей трёхлетней командировки на Кубе и шесть раз вызывали в Москву из Ленинграда. Но это было самое запомнившееся заседание.

Как решился вопрос с недопоставками