Ушаков Владимир. Минрыбхоз СССР на Кубе, 1978-1979

Как известно, Рыбный порт в Гаване был построен по идее и с помощью СССР. Океанический кубинский флот был создан тоже с нашей помощью. Куба вошла в международные межправительственные организации по рыболовству при нашей поддержке. А сколько кубинцев обучались рыбацким профессиям в наших учебных заведениях и т. д.!
Когда я работал в В/О "Рыбзагранпоставка", то курировал поставки рыбной продукции в Республику Куба. В то время в Москве некоторое время было Представительство Министерства рыболовства Кубы, в котором работал Представителем один кубинец, к сожалению, его фамилия за давностью времени выпала из памяти, с которым я летал и ездил на поезде в Мурманск, когда возникали проблемы с качеством рыбы, поставляемой на Кубу. Мы ездили, чтобы провести на месте проверку рыбы, чтобы при ее поставках учитывались требования кубинской стороны в связи с кубинским климатом, например, тузлук в бочках должен быть определенной солености, поскольку рыба в бочках шла на кубинские пограничные заставы. Мы с этим кубинцем подружились. В Мурманске нас щедро угощали, поили, водили в баню. Этот кубинец был одним из тех, кто был в Сьерра-Маэстра вместе с Че Геварой. Он мне рассказывал, что в горах, в хижинах, при свете керосиновой лампы Че Гевара читал труды В.И. Ленина.
Итак, я, будучи уже работником "В/О "Соврыбфлот", был командирован для работы переводчиком в Представительстве Министерства Рыбного Хозяйства СССР с осени 1977 по конец 1979 года. Жили все работники и представительства, и те советские специалисты, кто приехал для работы в Кубинском рыболовном флоте и научные работники, которые занимались разведением пресноводных рыб на Кубе, в Восточной Гаване в большом многоэтажном доме-гостинице. Но только наше Представительство имело дипломатический статус, и мы могли отовариваться в магазинах для иностранных дипломатов.

^[12]
Автор рассказа, Владимир Георгиевич Ушаков с врачами госпиталя из Наваля

Наше Представительство размещалось рядом с Рыбным портом в современном по тем временам, удобном двухэтажном здании. В нем же была рация, где и ночью дежурил кто-то из работников Представительства для связи с нашими ремонтно-подменными командами, которые жили на судах, и приходящими с промысла и уходящими на промысел нашими судами.
На втором этаже был кабинет Представителя Коваля Владимира Ивановича и переводчика, который его обслуживал. Первый год моей работы это был Женя Вербицкас из Литвы.
На первом этаже размещались другие специалисты: заместитель представителя В.М. Шеин, заместитель по политической работе, представитель от ЦК ВЛКСМ, главный капитан, экономист, два бухгалтера, врач, главный инженер, технолог, снабженец, водитель и пожилая кубинка Кармен-машинистка и еще несколько человек. Во дворе работали три кубинца механики-водители, которые обслуживали довольно многочисленный транспорт представительства.
Работали на износ водитель наш Володя Шмырев, ст. инженер-механик, который не вылезал из цехов порта, где ремонтировались наши суда, и переводчики. Переводчик представителя занимался только вопросами своего шефа, зато другой переводчик обслуживал всех остальных наших специалистов, когда у них возникали вопросы для обсуждения с нашими кубинскими партнерами. Если специалист решал только свои вопросы с одним кубинским специалистом, то переводчик постоянно был в работе. Я год работал со специалистами. Потом, после отъезда Евгения Вербицкаса, работал с Представителем.
Невозможно описать все события и нашу работу в Представительстве в какой-то строгой последовательности, потому что их было так много, заслуживающих внимания.
В первый же день моей работы в Представительстве со мной произошел неприятный случай. В.И. Коваль вызвал меня для перевода встречи с руководством Рыбного порта. Пришел Директор порта, здоровый негр с сигарой и четверо его подчиненных. Директор порта развалился на стуле. Нога на ногу, дымит сигарой. Говорит, проглатывая слова и окончания. Видно, университетов не кончали. Кармен принесла всем кофе. Когда я начал переводить Представителя и Директора порта, все его люди сидели и записывали. Но вдруг этот Директор порта заявляет В.И. Ковалю, что, мол, между ними нет "моста", т.е. они не понимают, что я говорю. Понять этого директора действительно было трудно, но В. И. Коваль понимал, что говорил этот Директор, т.е. мой перевод. В.И. Коваль видел, что все остальные кубинцы понимают, что я перевожу и записывают. Поэтому после окончания встречи он мне претензий не высказывал. К слову сказать, этого директора вскоре сменил другой человек. Зато, когда мы встречались с Министром рыболовства Кубы, то это был высококультурный человек, говоривший на "castellano", т.е. на правильном испанском языке. Вот кого переводить, было сплошное удовольствие.
Основные вопросы, которыми занималось Представительство - это своевременный ремонт наших судов нашими ремонтно–подменными командами, которые жили на наших судах. Кстати сказать, в тяжелых условия, потому что кондиционеров на судах не было. Обеспечение своевременной отправки на промысел судов или после ремонта, или со сменным экипажем, прилетающим на Кубу. Суда стояли в порту в три–четыре корпуса, пришвартованные к причалу. И многие наши ремонтники и рыбаки в жару спали на палубе или надстройках в гамаках.
Вместе с нашим врачом я занимался обслуживанием наших заболевших людей. Я, например, зачастую вторую половину дня проводил с больными в военном госпитале - "Hospital Naval", в котором лечили советских людей. Даже мне доводилось отвозить несколько раз женщин с наших судов в экстренных случаях делать им аборт.

^[13]

^[14]

^[15]
С работниками ожогового отделения и их начальником госпиталя "Naval" на нашем рыболовном судне. Дружеский ужин.

Еще во время работы на Кубе студентом на электростанции "Мариэль" я вел технический словарь, в том числе кубинизмов. И после работы на станции с разными специалистами – турбинистами, электриками, котельщиками, с дежурным инженером смены на Главном пульте управления станцией – его пополнял. На станции работали три наших дежурных инженера смены на Главном пульте управления. Дежурство было по скользящему графику. По восемь часов. Нас двоих, смену, возили на электростанцию, которая находилась в 40 км от Гаваны на черном огромном "Кадиллаке". Говорили, что на нем ездил Батиста.
Если на станции возникала ситуация, когда требовалось переключиться, там, на другую линию или снизить нагрузку, то мы шли втроем на подстанцию. В тропической жаре там над головами все время сверкали электрические разряды, и от них шел сильный треск. Страшно, но красиво. Особенно ночью. Мы, наш инженер, кубинский и я, подходили в стойке управления. Наш инженер надевал толстые резиновые перчатки по локоть, вставлял в определенное отверстие "palanca de la muerte", "рукоятку смерти", как ее называли кубинцы, и врубал или вырубал одни линии или подсоединял другие линии передач. Кубинцы говорили, что, если переключения сделали бы неправильно, в радиусе пяти метров, где находились мы, все бы выгорело от удара током высокого напряжения. Это так, просто воспоминания.
Конечно, диагноз в госпитале ставили кубинские врачи, но рассказать о жалобах, симптомах болезни надо было переводчику со слов больного. Это большая ответственность. Как видно, переводчикам Представительства надо было знать и терминологию ремонтников, и технолога, когда были проблемы с поставками нашей рыбы на Кубу и экономиста, когда согласовывали с кубинской стороной разные счета, выставляемые за ремонт и прочие, прочие вопросы. Наш главный инженер-механик объяснялся с кубинцами и без переводчика. Они с кубинскими рабочими друг друга уже понимали, потому что многолетняя практика научила их понимать друг друга на пальцах. Иногда Михаил просил подойти к нему, чтобы обсудить какой-то сложный вопрос. Также Представительство обеспечивали транспортом наших ремонтников и рыбаков для их отдыха на берегу. Иногда наши специалисты сопровождали наших рыбаков во всемирно известное кабаре "Тропикана" для порядка, хотя в основном они там были под контролем своих капитанов. Но иногда рыбаки перебирали и даже терялись. И их приходилось искать в припортовых барах.
Однажды Володя Шмырев рассказал нам приключившуюся с ним историю. Другие наши водители учили его, как надо общаться с кубинскими гаишниками. "Говори всем: "Но компрéндо". Не понимаю, мол. И все! Местные гаишники сразу поймут, что ты русский, и связываться с тобой не будут". Я так и делал. Хотя, правда, был тут у меня один случай. Ну, прям, офигеешь! Тормознул меня как-то раз один мулат-полицейский: я проехал на красный свет. Подходит, козыряет и говорит мне по-русски: "Вы нарушили". А я ему автоматически по-испански отвечаю: "Но компрендо". Мол, ничего не понимаю. Он рассвирепел и опять мне по-русски: "Вы нарушили!" А я ему снова: "Но компрендо". Тогда он мне и говорит: "Раз ты по-русски не понимаешь, то катись отсюда к такой-то матери!" Ну, я, конечно, радостный уехал, а потом задумался, как это мулат и меня по-русски послал? А потом вспомнил, что несколько лет назад большую группу кубинцев отправляли в Москву учиться на курсы гаишников. И вот теперь они выучились и матерят нас почем зря. Ну и пусть матерят! Даже приятно свою речь на кубинских просторах услышать. Во какие дела бывают!
Случилась и совсем нешуточная история, когда нам с Шеиным Виктором Михайловичем пришлось поездить и по полицейским участкам, и объясняться с кубинскими адвокатами.
Увязались три пьяных наших рыбака за одной хрупкой, изящной кубиночкой. Сначала шутки шутили. Она им: "Отстаньте, полицию позову". А они кубинку до самого ее дома преследовали. И, пьяные эти морды, прямо в ее же квартиру за ней следом и вломились. Так она одним ударом самого здорового рыбака напрочь вырубила. Второго взяла болевым приемом на удержание. А третий, видя такое дело, в миг протрезвел и дал дёру. Тут, к счастью, военный патруль кубинский проезжал. Всех троих и повязали. Хотели кубинским судом их судить. А наше посольство говорит: "Отдайте их нам. Они у нас в Союзе как миленькие лет восемь будут сидеть за попытку изнасилования, да еще и заграницей". Но кубиночка эта, а она оказалась из кубинской спецслужбы, как узнала, что нашим парням светит, сразу забрала свое заявление: "Я — говорит, — их прощаю. Они, — говорит, — пьяные были и не соображали, что делают и с кем связались. Я и так одному нос сломала, а другому руку. Хватит, — говорит, — с них!". И простила. "Сердобольная".
Как-то на пляже "Санта Мария" я встретил среди кубинских военных Энрике, начальника Особого отдела кубинского военного отряда, который в составе 70 кубинских военных (и с ними человек двадцать врачей и учителей) прибыли в Экваториальную Гвинею в 1974 году, где я в то время служил военным переводчиком. И я пошёл с кубинскими военными в бар угощать их ромом.
В баре Энрике рассказал мне, что в Военном морском госпитале работает заместителем начальника госпиталя мой тоже знакомый кубинец по Гвинее, который был в кубинском отряде военврачом. Эти знакомством мне пришлось позже воспользоваться….
По воскресеньям мы выезжали на автобусе "ПАЗ" купаться на пляж "Санта-Мария".

^[16]
Начальник ожогового отделения госпиталя "Hospital Naval" и супруга автора рассказа, Мирослава, на пляже Санта-Мария.

Наше руководство ездило на нескольких машинах на подводную охоту. Особенно это дело любили Шеин В.М. и руководитель группы наших ученых по разведению пресноводных. Однажды на спину Виктора Михайловича легла щупальца морской медузы "плохая вода" - "agua mala". Его частично парализовало. Еле успели его довезти до медицинского пункта, где его буквально вытащили с того света.
Наша бухгалтерша написала такие стихи по этому поводу:

На охоту мы ходили,
Под водой она была.
Барракуду увидали,
Ох! И страху нагнала!

И с тех пор мы не ныряем:
Опостыл подводный мир.
Нам дороже жизнь с машиной,
Чем ракушка-сувенир.

Ездили мы и в Варадеро, и в туристический центр Индейской культуры Гуама, в парк В.И. Ленина. А вот в парке Художеств, где находится Музей изобразительных искусств, я попал в щекотливую ситуацию. Группа специалистов с женами и детьми и супруга Коваля В.И. решили поехать в это парк, посмотреть художественные студии скульпторов, художников, балетную школу, большую тростниковую рощу. Мы наняли гида. Я переводил. Ходят наши экскурсанты по старинным аллеям парка, любуются сводчатыми галереями, заглядывают в окна студий. Проходят мимо одной из художественных студий. Здесь занимаются молодые балерины балетными танцами. В другой студии они замечают группу художников, которые пишут живую натуру, и засматриваются на обнаженную натурщицу. Они выходят на площадь, в центре которой находится авангардистская керамическая скульптура вагины. Наши люди и кубинцы подходят к скульптуре, рассматривают ее, трогают внутри руками. Цветок? Роза? Или, может, ракушка? Развертка?
А наш гид ведет экскурсантов, продолжая свой рассказ об известном, молодом кубинском скульптуре, и показывает рукой на скульптуру:
– А вот еще одна авангардистская скульптура этого талантливого мастера керамики. Эта скульптура, как вы понимаете, изображает вагину. Можно легко заметить, что автор-новатор вложил в это свое произведение, в эту прекрасную вагину, всю свою трепетную душу, все свое сердце, весь свой творческий пыл и темперамент…
Я перевожу толпе наших женщин и чувствую, что начинаю краснеть. Супруга Коваля это замечает и ей нравится мое смущение, вроде бы уже и не мальчика. Она к нам с женой хорошо относилось, что, я полагаю, повлияло и на отношение ко мне В.И. Коваля, которому не всегда удавалось угодить. А кто виноват в первую очередь? Правильно. Переводчик.
Или, например, выезжаем мы всей колонией в туристические центры Варадеро или Гуаму.

^[17]
Автор рассказа, Владимир Георгиевич Ушаков в Варадеро

Руководство на своих машинах, специалисты, жены, дети – на "ПАЗике". Как приезжаем, так начинается. У меня этого не хватает, у меня простыни сырые, меня не туда поселили, а где детская площадка, а где детское меню, а то ночью у кого-то плохо с сердцем и нужен врач, наш ребенок отравился.
– Когда все это кончится? – спрашивает жена. – И нам самим дадут, наконец, отдохнуть.
– Никогда, – огрызаюсь я.
И не ошибаюсь.
Наша квартира располагалась рядом с квартирой Шеина В.М. на 8-ом этаже. Они с женой привезли на Кубу маленькую внучку. И зачастую моя супруга Мира помогала им.

^[18]
Виктор Михайлович Шеин, его супруга и Мира, супруга автора рассказа.

А Заместителю представителя было удобно иметь у себя под боком переводчика. Если какой срочный вопрос в порту, мы садимся в его "Волгу-24" и несемся в порт или Представительство. Однажды у Виктора Михайловича случился сердечный приступ. Я вовремя вызвал "Скорую помощь" из госпиталя. А Шеина, как его сердце прихватило на стуле, так его, сидящем на стуле, наши люди и вынесли во двор к машине, боясь его пошевелить и потерять время.
Случилось в порту и серьёзное происшествие. В доке, где работала наша подменная команда ремонтников, случился пожар. Когда его тушили, получили ожоги несколько наших рыбаков. Особенно сильно пострадал один. Он получил ожоги тела средней и высокой степени тяжести. Дежуривший в представительстве экономист представительства сразу вызвал скорую помощь, которая увезла пострадавших в обычную больницу, где не было специального ожогового отделения. В ту самую больницу, где умирали два пассажира, выжившие при крушении в мае 1977 года нашего "ИЛ-62", который разбился при посадке, задев высоковольтную линию электропередач. Это произошло за несколько месяцев до нашего приезда на Кубу. Шансов выжить в этой больнице у нашего обгоревшего ремонтника не было. Да и вообще не было. Слишком сильные ожоги на большой поверхности кожи. Но я решил все же постараться его спасти. Я позвонил в Военный морской госпиталь - "Hospital Naval", недалеко от Восточной Гаваны, Заместителю начальника госпиталя. Представился. Он меня вспомнил. Я спросил, не могут ли в госпитале принять на лечение советского рыбака, получившего ожоги. Замначальника госпиталя спросил, какая степень тяжести ожогов. Ответил, что все ожоги тяжёлые, повреждено 80 процентов кожи. Главный хирург сказал, что дела плохи, но пусть срочно везут рыбака в госпиталь, машину они пришлют. А ещё спросил, какая у ожогового больного группа крови. Сказал, что плазмы такой группы крови у них в госпитале сейчас нет и из Советского Союза надо срочно привезти плазму крови этой группы. Хотя у них в госпитале сильное ожоговое отделение и современное оборудование, но именно такой плазмы у них сейчас нет. Он также сказал, что рядом с больным постоянно должен находиться переводчик. Мы вдвоем, с еще одним переводчиком из Кубинского рыболовного флота по шесть часов дежурили в ожоговом отделении госпиталя рядом с пострадавшим из ремонтно–подменной команды. После дежурства хорошо если была возможность поехать домой поспать, а то прямо на работу. Ремонтнику было 32 года. В Союзе у него оставались жена и две дочки. Он был в коме. Не помогло и современное американское оборудование… Через пять дней он скончался.
Плазма требуемой группы крови, высланная из Ленинграда, опоздала на несколько часов. Но она уже ничего не решала.
В ожоговом отделении я познакомился с его начальником. Он мне рассказывал, что во Вьетнаме, после отражения налета американской авиации, он с нашими ракетчиками пили, как он сказал, лучший продукт России-водку и лучший продукт Кубы-апельсиновый сок. Убойной силы коктейль, ерш, как водка с пивом. Забыл, как такая смесь называется по-кубински. Я посетил Заместителя Начальник госпиталя. Выпили рома, вспомнили Экваториальную Гвинею. Как рядом сидели с ним на приеме по случаю годовщины Независимости РЭГ. Как они приезжали со своим командиром их военного отряда Хорхе Дельгадо, к нам в гости в Бате. А потом в 1976 году его и еще нескольких кубинцев после окончания их командировки мы с женой угощали в своей квартире в Москве перед их отлетом на Кубу.
Весь состав ожогового отделения мы пригласили на наше судно и напоили всех и накормили лучшими русскими яствами от души.
В представительстве работал врач Александр Белов. Великан. Когда кто-то нервничал и просил у него валерьянку, тот давал, но и учил, как надо бороться со стрессом, когда его распекает начальник. Врач показывал, что надо сложить фигу из трёх пальцев, засунуть её в карман вместе с рукой и держать там, пока начальник не успокоится. Мол, очень эффективное средство от нервов. Он рассказывал, что однажды плавал в море с маской и на него сверху, когда он нырнул с ружьём за рыбой, надвинулась огромная чёрная тень и закрыла собой солнце. Белов сказал, что испугался и у него чуть не произошёл разрыв сердца, так как он подумал, что это была акула. А потом он, якобы, разобрался, что это над ним проплыла огромная, тонны в две, морская корова, которая питается планктоном, то есть водорослями, мелкой креветкой и моллюсками. Никто ему, конечно, не поверил, потому что приврать Белов любил. Он обиделся и надулся:
– Я вас лечить больше не буду.

^[19]
Автор рассказа переводит выступление врача Представительства, Белова Александра.

Шевченко Владимир Николаевич. Хороший, добрый парень. Примерно того же возраста, что и я. Мы с ним объехали немало мест на Кубе с лекциями о комсомоле и рассказами о СССР. Встречались с кубинской молодежью. Он рассказывал, я его переводил. Поскольку он был за рулем своей "Копейки", то он выступал, а мне потом во время дружеского застолья приходилось выпивать за двоих. Через год он перешел на работу в посольство. Стал там 3-им секретарем. А потом ушел в МИД СССР, потом стал Шефом Службы протокола Горбачева и Ельцина, а затем на недолгое время и В.В. Путина. Супруга его Вера была приятной женщиной. Наши жены подружились. И перезванивались пока В.Н. Шевченко не получил квартиру в Доме Ельцина в Крылатском. Владимир Николаевич по-дружески спустя пять лет после моего возвращения с Кубы, когда в Управлении кооперативного хозяйства затягивался и не решался наш вопрос с получением уже проплаченной квартирой, помог нам в один момент приобрести квартиру в Кунцево.
Были мы и на встрече с молодежью на заводе по производству рома "Бакарди". Вышли из складов с бочками совсем пьяными только от запаха.
Пригласили нас на встречу с молодыми профсоюзными и комсомольскими работниками какого-то предприятия в провинции Камагуэй. Сидим. Беседуем. Они нас угощают фруктами. Белов как увидел фрутобомбу, потянулся к плоду и начал нахваливать, мол, как сладкая вкусная папайя, как мы ее называли по-русски. Но дело в том, что на Кубе этот фрукт не везде называли frutobomba. В Гаване - это фрутобомба, а, в частности, в провинции Камагуэй papaya — это означает неприличное название женского полового органа. Кубинки засмущались, покраснели. Пришлось мне исправлять выходку врача, сказав, что, да эта фрутобомба очень нежная и приятная на вкус. До всех все дошло, и мы все посмеялись над этим неловким казусом.
Переводчикам доставалось, скажем, и тогда, когда после ночного дежурства в представительстве, где была ночью тьма комаров и против них только одно средство - дихлофос, специалисты отбывали домой на целый день отдыхать, а переводчики поспят до обеда часика три-четыре и снова на работу. Без переводчиков все были как без рук. А ведь ночью надо было: держать связь по рации с судами, заводить и встречать суда в порту, следить за их выходом из порта в море на промысел, следить за своевременным прохождением судами санитарных, таможенных и пограничных властей, если там возникали проблемы, за своевременным обеспечением судов водой, топливом и так далее. Если доставка воды или топлива задерживалась, то хоть днем, хоть ночь надо было или дозваниваться до агентов или идти в порт, чтобы обеспечить судно всем необходимым и не задерживать его выход в море.
Было несколько случаев, когда и Представителю, и всем нам было стыдно перед кубинцами. Между Рыбным портом и Ремонтно-подменными командами шло Социалистическое соревнование. В документе было отражены обязательства, которые должна выполнять каждая из сторон. Конечно, эти обязательства были достаточно условны, но все же. Вот, например, стороны, наши и кубинские рабочие, должны были отремонтировать наш БМРТ к такому-то сроку. Все из кожи лезут. Работают, не покладая рук. Все! Починили. Вывели судно на рейд и… нет подменной команды из Союза. День нет, два нет, три нет. В. Коваль оборвал телефоны, названивая в Калининград. Наконец, рыбаки прилетели чартерным рейсом, и судно ушло. А кубинцы нас справедливо упрекают. На разных уровнях. Что делать? Виноваты!
Но раз в год в Актовом зале порта проводилось подведение итогов Годового Социалистического соревнования, на котором были все наши рабочие, специалисты и свободные от работы кубинские работники порта: служащие, рабочие, специалисты. Несколько сотен людей.
Все равно мероприятие проходило очень торжественно, по-праздничному, награждали с десяток-два и наших, и кубинских рабочих. Мы дарили сувениры: хохломские, гжельские изделия, платки павлопосадские, самовары… Кубинцы вручали нашим людям разные чучела черепах, крокодилов, изделия из тростника и прочее, прочее национальное…
Но вначале было приветственное обращение и подведение итогов соцсоревнования с кубинской стороны, а затем выступление нашего Представителя. Текст выступления В. Коваля ему подготовил его заместитель по политическим вопросам. Я этот текст разбил на абзацы и каждый подчеркнул. Каждый из нас стоял за своим микрофоном. Как только В. Коваль заканчивал читать свой абзац, я тут же зачитывал его перевод. И тут у меня от волнения получилась накладка. Коваль дочитал свое обращение не до конца, оставался еще один абзац. А я дочитал все до конца. Когда он дочитал и последний абзац, то мне ... до меня дошло, что я ошибся, мне пришло повторить перевод последнего абзаца еще раз. В зале засмеялись. Как писали тогда наши центральные газеты: "Оживление в зале". Коваль вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами. Потом прозвучали призывы и лозунги!
И бурные, продолжительные аплодисменты. Так и не догадался В. Коваль о моем промахе. Никто меня не выдал.
Переводчик Представителя Женя Вербицкас был улыбчивым, вежливым, пробивным переводчиком. Он уже работал в Представительстве во время двух командировок и все знал, где, что и как. Но когда требовалось переводить перед большим скоплением народа с листа или последовательно, почти синхронно, то Представитель брал с собой меня. Мы ездили в рыбколхозсоюзы, на предприятия по разведению пресноводных рыб, где выступали перед кубинцами. С последовательным переводом.
Однажды мы В.И. Ковалем были на приеме, который организовали кубинцы в кают-компании большого транспортного рефрижератора. Там было много приглашённых советских гостей из торгпредства и посольства. Мне почему-то поручили переводить нашему военному атташе на Кубе полковнику Орджоникидзе, а его переводчик переводил выступления В.И Коваля. Всех угощали вкусной рыбой и коктейлем из креветки. Причём ешь, сколько хочешь. Коктейль выглядел так: в большую рюмку наливали вкусный соус, а на края рюмки вешали много очищенных королевских креветок длиной 10-12 сантиметров.
Мы выезжали однажды на пикник за город, на природу. Всем представительством. С жёнами и детьми. На двух автобусах. Вместе с нами ездили и работники Рыбного порта. На трёх зелёных автобусах. Тоже все с семьями. Победители социалистического соревнования.

^[20]

Мы приехали на место, где было много гигантских камней, поросших травой и кустарником. Сладко благоухали акации. Летали, как пчёлы, колибри. Автобусы мы оставили у дороги, а сами пошли гулять. Потом, ближе к обеду, организовали прямо на земле столы. На скатертях мы и кубинцы разложили привезённую с собой еду, поставили бутылки с пепси и ромом. За нашим длинным столом на земле сидели наши семьи и семьи кубинцев-победителей социалистического соревнования. Таких столов на поляне было много. В нашей компании все по очереди говорили тосты за дружбу. Всем было весело. Мы с кубинцами фотографировались в обнимку. Потом все пели "Катюшу", "Подмосковные вечера" и другие. Вернулись мы домой где-то около полуночи.
Моя супруга, которая по образованию была преподавателем английского и французского языков, окончив Московский педагогический институт имени В.И. Ленина, легко осваивала испанский и на общественных началах решала все вопросы с Администрацией гостиницы.
К слову сказать, когда мы уезжали с Кубы, Администрация гостиницы наградила Мирославу дорогой вазой за ее работу и хорошие, теплые отношения с кубинцами!
Наше представительство шествовало над большим кубинским лагерем-интернатом, школой имени В.И. Ленина. Представительство в полном составе ездило к кубинским пионерам. Пополняли их Красный уголок Кубинско-Советской дружбы сувенирами, смотрели выступления детской самодеятельности, вместе участвовали в сборе апельсинов. Ну и колючие же у этих деревьев шипы на стволах! А наши рыбаки ездили в школу помочь какими-то материалами, что-то там починить, смастерить, пообщаться с детьми и также одарить их подарками и игрушками. Рыбаков такое общение с детьми очень радовало и согревало их души вдали от своих семей.
На Кубе все готовились к проведению XI-го Всемирного международного фестиваля молодёжи и студентов. Наше Представительство с мастерами из ремонтно-подменных команд занимались техническим обустройством культурного Центра отдыха советской делегации. Когда на Кубу прилетели и приплыли все члены нашей молодёжной делегации, они пришли в этот Центр. Отдохнуть, послушать выступления артистов, покупаться.
Однажды я с женой и В.И. Коваль со своей супругой поехали в этот Центр тоже развеяться, проветриться, отдохнуть. Мы сидели и пили пиво. В Центре были другие работники нашего Представительства.
В холл вошли двое высоких молодых красивых мужчин в льняных белых костюмах. Мы узнали в них Иосифа Кобзона и Льва Лещенко. Не помню, кому из нас пришла идея пригласить их выступить перед нашими рыбаками в Рыбном порту. В.И. Коваль попросил меня подойти к ним, представиться и от его имени пригласить их за наш столик.
Когда Кобзон и Лещенко сели за наш столик, Коваль заказал для них пива и попросил их выступить, когда у наших певцов будет время, в Рыбном порту для наших рыбаков и ремонтно-подменных команд. Моя жена дала Льву Лещенко свой пригласительный билет, пропуск в Центр, с эмблемой фестиваля для автографа. Лев Лещенко спросил, как зовут мою супругу, и написал: "Мире желаю добра!" И подписался. Потом передал билет Кобзону. Иосиф Кобзон прочитал, кивнул головой и тоже подписал пожелание.
Меня поразило выступление в Культурном Центре советской делегации девочки-гимнастки, совсем подростка.

^[21]

Она делала сальто на шесте, который держали на плечах два гимнаста. Мы слушали выступления на эстраде наших артистов, в том числе Кобзона, Лещенко, артистов Большого театра, певцов и музыкантов…
Но и тут, в Центре, отличился наш врач товарищ Белов. Из моря после купания выходили Александра Николаевна Пахмутова со своим мужем Николаем Николаевичем Добронравовым. К ним бесцеремонно подошел Белов и стал маленькую Александру Пахмутову фотографировать в купальнике. Та возмутилась. Почему ее фотографируют в таком виде и без ее разрешения. Белов что-там ляпнул. Тогда Пахмутова хотела ударить врача по щеке за хамство, но достала только до его груди. В общем, их развели….
Три дня спустя Иосиф Кобзон, Лев Лещенко и ещё несколько артистов, в том числе певец из Большого театра, выступали на палубе Большого морозильного рыболовного траулера перед сотнями советских и кубинских рыбаков. И пели песни три или четыре часа подряд. Не каждый день выпадает увидеть собственными глазами звёзд нашей эстрады Кобзона и Лещенко.

^[22]

^[23]
Лев Лещенко в Культурном центре советской делегации на Фестивале.

Я на концерте не был, поскольку дежурил в Представительстве, но рассказывали, что советские и кубинские рыбаки и портовые работники были в восторге от выступления советских артистов и долго не отпускали их, аплодировали.
Перед отъездом на родину советской делегации кубинцы преподнесли её членам ценные подарки. Иосифу Кобзону подарили громадное чучело черепахи Сarey, панцирь которой идёт на изготовление украшений для модниц. А через несколько дней я увидел девочку-акробатку из Центра уже на международном карнавале, когда она проходила в составе советской делегации с показательными выступлениями по набережной Гаваны, по "Малекону" - "Еl Malecon". Представьте себе, наши артисты стояли и ждали шествия и своего выступления, наверное, часа два на жаре, в такой влажности, в таком шуме, а потом выделывать пируэты на влажном шесте в воздухе… над асфальтом, а не над травой. И падение грозило девочке, даже не могу себе представить, чем. Шествие многочисленных иностранных делегаций и живописных, красочных кубинских карросас с танцующими на них артистами, разодетыми в национальные костюмы, растянулось на несколько часов. Так было красиво! Необычно. Стоял такой шум! Столько музыки!
После фестиваля один кубинец из Рыбного порта нам рассказывал, как кубинцы сорвали провокацию делегаций некоторых западных стран, в частности англичан, которые хотели на фестивале пройти под флагами проституции, наркотиков, лесбиянства. Но кубинцы сказали "на ушко" организаторам провокаций, чтобы они особенно не удивлялись, если кто-то из них выпадет случайно с шестого этажа гостиницы или на полном ходу из автобуса. И кубинцы их так обработали, что почти все члены английской делегации и других, которые хотели сорвать фестиваль, не сделали ничего предосудительного и даже добровольно сдали в конце фестиваля свою кровь как доноры. Кубинцы, чтобы не обидеть, кровь у англичан взяли, но русским сказали, что всё равно кровь англичан они пустят только на технические нужды.
Этот кубинец, Хорхе, был очень интересным человеком. До победы революции на Кубе он был владельцем казино, но помогал барбудос деньгами, укрывал революционеров, а после победы революции его отправили в Англию работать на несколько лет, так как он в совершенстве владел несколькими иностранными языками и был предан Фиделю. Он был здоровым мужчиной, играл в бейсбол… Когда начался Фестиваль, его прикрепили к английской делегации для ее обслуживания. Англичане же как только над ним не издевались. Он терпел. Особенно его доставал руководитель английской делегации. И однажды утром этот Вилли подошел к нему и при всем честном народе громко его обозвал бранным словом. Хорхе подошел к англичанину в окружении англичан и якобы обнял Вилли, а на самом деле так ударил его свое мощной рукой под дых, что англичанин потерял сознание и согнулся пополам. А Хорхе, делая вид, что его обнимает, его поддержал на руках, привел в себя по-дружески и что-то шепнул англичанину на ухо. Больше он не слышал от англичан ни одного оскорбительного слова. И никакого протеста от англичан не последовало!
В завершение фестиваля мы попали на гала-концерт советской делегации в роскошном "Театре Карла Маркса". Мы с женой сели на первом ряду бельэтажа перед проходом. Там, где не было бумажек с "Ocupado" - "Занято". Дверь на балконе распахнулась. В окружении охраны в зал вошли Фидель Кастро и руководители советской фестивальной делегации. Зал встал и долго им рукоплескал. Когда Фидель садился в одном с нами ряду, буквально отделенный от нас только проходом и охранником, напротив меня, на ряду пониже и через проход, где ступеньки, расположились дюжие телохранители с пистолетами в накладном кармане нарядной, расписной гуайаверы, праздничной кубинской рубашки навыпуск.
Желая получше разглядеть Фиделя Кастро, я сделал было шаг вперёд и спустился на ступеньку в проход. Но появившийся вдруг передо мной накачанный охранник–мулат, тоже с пистолетом в кармане guayabera, легким, можно сказать, нежным, но чувствительным ударом своего локтя в мои почки вернул меня на мое место. Мы этого как бы с женой и не заметили поскольку всё время во все глаза смотрели на легендарного героя кубинской революции, друга нашей страны Фиделя Алехандро Кастро Рус.
Затем стало тихо. Свет медленно потух, и на сцену вышел в строгом чёрном костюме элегантный Иосиф Кобзон, первый голос страны. Преклонив колено перед огромным портретом Че Гевары, прекрасным голосом он пропел трогательную песню, посвящённую отважному бойцу. Вообще концерт был что надо! И запомнился нам всем на всю жизнь.
Потом на улице мы видели, как кубинские военные, мужчины и женщины, обнимали и подбрасывали вверх детей советских специалистов, которые были со своими семьями на концерте.
А еще мне было поручено раз в неделю перед кино проводить политинформацию по материалам кубинской прессы для всех женщин, которые жили в гостинице.
Новый год мы отмечали в Актовом зале гостиницы. Всегда приглашали на празднование весь кубинский обслуживающий персонал. Сначала застолье, потом выступления самодеятельности, потом танцы. Моя жена пела современный советские песни, а я… Уговорили-таки… Вместе с новым переводчиком мы долго репетировали, но не могли запомнить, казалось бы, простой текст. Все время сбивались. Но все же вышли на сцену и разыграли сценку Романа Карцева и Виктора Ильченко "Доктор, сшейте мне костюм!". Помните?
Я был врачом в халате и со стетоскопом на шее.
- Доктор, сшейте мне костюм!
- Это поликлиника. Вот сестры, больные. Я врач!
- Я ж не дурак, доктор, я все понимаю. Но я в этом уже не могу ходить! Сшейте мне костюм!!! Троечку, такую, троечку.
Успех был потрясающий. А у меня все дрожало внутри.
В заключение хотелось отметить, что в нашем довольно многочисленном представительстве все время был хороший, здоровый климат и взаимоотношения. Не было скандалов, интриг. Заслуга в этом была и нашего Представителя В.И. Коваля и его обоих замов. В.И. Коваль болел душой и сердцем за порученное ему дело, был ответственным человеком, искренне переживал и расстраивался, если были какие недоработки, происшествия, проколы. Как, например, случаи с опозданием прилета наших рыбаков.
К нам на место Вербицкаса приехал другой переводчик. Тоже из Литвы. Ему очень хотелось занять мое место переводчика Представителя. И ему это удалось. По своей наивности я как-то отказался подписать акты на списание якобы испорченной рыбы, на самом деле которой В.И. Коваль одаривал наших дипломатов и военное командование. С другой стороны, мы тоже в представительстве иногда получали рыбу из Фонда Представителя. Наверное, я был не прав. А новый переводчик все подписал. К тому же В.И. Коваль был недоволен моей инициативой перевода смертника-ремонтника из обычной больницы в военный госпиталь. Я этот вопрос не согласовал с руководством. Не поставил в известность Представителя, рассчитывая на его поддержку. А оказалось, что он был против. Тем более, я поставил его уже перед фактом. Было созвано общее собрание для обсуждения этого вопроса. В.И. Коваль меня стал отчитывать, а весь коллектив Представительства выступил в мою защиту. Это был удар по самолюбию В.И. Коваля. И меня перевели в итоге вниз, к специалистам, а нового переводчика наверх. Хотя испанский он знал неважно. Но мне уже оставалось немного до отъезда… Но надо сказать, В.И. Коваль больше стремился к хорошим отношениям с людьми. И супруга его было доброжелательной женщиной. Тем более он не знал, кто там, в Москве, меня, так сказать, "крышевал" в "Соврыблоте" или в самом Минрыбхозе СССР. Поэтому при отъезде мне дали хорошую характеристику. По партийным нормам того времени нельзя была давать только отличную характеристику. Обязательно в ней должны были отметить и недостатки человек Мне написали, что я "недостаточно инициативен".
Когда кто-то уезжал в Союз, в Представительстве накрывали большой богатый стол и провожали человека всем коллективом. На память дарили отъезжающему альбом с фотографией всего состава Представительства на то время и их росписями.

^[24]

^[25]

Подписи в альбоме на память.
^[26]

В.И. Коваль или на Кубе после моего отъезда, или уже в Калининграде "заработал" инфаркт. Бросил курить, вылечился, занялся спортом и через несколько лет благодаря его дружбе с разными людьми стал Генеральным директором АО "Совиспан" с советской стороны и работал несколько лет в Представительстве этой компании в Мадриде.
А я старался быть более инициативным. Наша инициативная группа добилась, чтобы в Москве одну из площадей около станции метро на Соколе назвали именем Фиделя Кастро. Нашу инициативу поддержал только наш посол на Кубе Камынин Михаил Леонидович. Вообще-то мы вышли на разные Высокие инстанции с предложением установить памятник великому кубинскому Лидеру, как, например, Индире Ганди. И площадь есть в Москве ее имени и памятник Индиры на ней.

Публикации автора на сайте:
За тридевятью морями ^[27]
Под сенью карибских пальм ^[28]
Любовь зла ^[29]
Стихи ^[30]