В/ч п.п. 54234-В. Рота. Осень 1982 ― осень 1984

16.10.2018 Опубликовал: Гаврилов Михаил В разделах:

1970-1972 | 1972-1974 | 1974-1976 | 1976-1978 | 1978-1980 | 1980-1982 | 1982-1984 | 1984-1986 | 1986-1988 | 1988-1990 | 1990-1991 | 1991-1993

1. Источник информации: В. Петрик, Геннадий Хейсман (осень 1982 ― весна 1984), С. Некрасов (осень 1983 ― весна 1985), Сергей Сафронов (весна 1984 ― осень 1985).

2. Командир роты: капитан Сергей Александрович Мяукин.
В. Петрик: "После Нецветаева пришел Мяукин ― помоложе, поэнергичнее. Первое знакомство на утреннем построении. Подходил лично к каждому, осматривал внешний вид, представлялся и после ответа "рядовой такой-то" жал руку. При подходе ко мне спросил старшину: "А что это за х.. в джинсовом костюме?" Прапор: "Это наш лучший боец. Нарушений не имеет, а форма на солнце выгорает". Ну и я тут, по уставу: "Рядовой Петрик!" В ответ Мяукин: "В следующий раз представляйся распи…дяй Петрик". И я до момента проводов на барку так ему и представлялся. Не потому, что он приказал, а чисто из честолюбия".
С. Некрасов: "Капитан Мяукин производил двойственное впечатление. Вроде бы неплохой командир с элементами харизмы. Но временами его "заносило не в ту степь"".
Старшина роты Николай Воловиков.
С. Некрасов: "Он был интересной личностью, с чувством юмора и отеческим отношением к солдатне, непредсказуемым, справедливым".

3. Численность роты не изменилась с учетом солдат, перешедших во вторую роту.

4. Здесь уместно привести детальное описание бытовых условий и распорядка дня в первой роте до образования второй (осень 1982 ― осень 1983).
Sergey: "Летом на койки натягивали накомарники, под ними душно. Снимешь ― жрут комары. Помаявшись так, пойдешь, выльешь на себя пару тазиков воды, под утро и заснешь. Стирали все с удовольствием и часто, сушили на кустах и на заборе из сетки. В итоге цвет формы получался практически белым. Кто-то забыл на ночь одежду на той сетке, наутро ее уже не было, сперли.
За кинозалом в кунге брали доски, ножовку, мачете, ремни, и каждый по очереди делал себе "тапки-колодки", кто во что горазд. Мыться ходили почти все в вафельных полотенцах.
Перед ночной сменой давали пайку: кружку с кипятком, сгущенку и сахар. На ломоть хлеба мажешь сгущенку, сыпешь сахар. У любителей похлебать холодненькой воды из-под крана после начинали болеть почки. Воду во фляжках носили в период желтухи. Телевизор смотрели только по ночам.
В роте санчасти не было, обращались в батальонную. Все уходили на дембель в своих же костюмах. В письмах получали иногда проявитель, авторучки, часы.
На стадион на зарядку бегали очень редко. С солдатами из батальона отношения не приветствовались, да их практически и не было. Обедали в батальонной столовой.
Наряды ― посыльный, патрульный. Один раз я заступил помощником дежурного по части. Сидел в штабе. Дежурным был офицер, по фамилии Череп. Свой "Макаров" почистил, а мне дал собирать-разбирать.
Кинозал находился рядом со спортплощадкой. Вечером ― фильмы, а днем там часто чистили автоматы, хотя на стрельбы ездили только два раза в грузовиках, а по пути кубаши нам кричали: "Советико! Товарищ!"
Сувенирка находилась за штабом у автопарка. С сувенирами все было очень скромно. Просто большие ракухи, а из маленьких делали пепельницы на деревянной подставке. Из кокосов каждый шлифовал себе рюмки и фужеры, а ножки деревянные к ним на токарном станке кому успели выточить, а кому нет".
И более литературные впечатления, записанные во время службы.
Г. Хейсман: "Туалет, хлорка, запах лайма ― свежесть. Столовая ― запах половых тряпок, хлеба. Резкий аромат тропического подлеска ― сладковатый запах гниения. Запах перегретой аппаратуры ― пыль, пластик, канифоль, ацетоновая краска. Черно-белый телевизор, чужой язык. Пытаюсь переводить, засыпаю, удар подушкой. Треск кинопроектора, озон, москиты, деды курят на задних сиденьях. Замполит: "Спим, му*илы!" Командир в чужой форме, русская матерная речь. Тоска. Стволы пальм как гигантские дождевые черви. Солнце. Я ― солнцепоклонник! Скорый тропический дождь. Свежесть, запах манго, хлорка, синее-синее небо!"

5. Изменения за период.
Отражены в Приложении 3. Схема 16.
sh16
Перемены, связанные с образованием второй роты, рассмотрены в предыдущем подразделе.
1) В период с весны по осень 1983 года напротив умывальников установили несколько душей, а над ними ― бочку емкостью 50 кубов. С 12 до 18 часов воду из батальона не подавали. Поэтому, когда бочка наполнялась, закрывали приемный кран, а потом открывали кран бочки, чтобы в умывальниках всегда была вода.
В. Петрик: "Бочки при мне не было. На ее месте стоял электробойлер, снабжавший роту кипяченой водой. В этом умывальнике вообще имелись серьезные проблемы с водой. Мы мылись в душевой за туалетом".
С. Некрасов: "Мы мылись из бочки, которая находилась в роте, в умывальниках возле курилки и кубрика первого взвода".
2) После образования второй роты (осень 1983 года) в первой роте отменили наряд по КПП. В Центр на дежурство и патрулирование стали заступать солдаты второй роты.
3) Осенью 1983 года за маленьким кубриком организовали огневой класс.
4) Затем огневой класс и прилегающую территорию первой роты оградили от батальона бетонным забором, заменив им сетку-рабицу с колючей проволокой.
5) Весной 1984 года первый и третий взводы поменялись кубриками.
С. Некрасов: "Нас, первый взвод, решили переселить в кубрик возле умывальников. То есть поменяли местами с третьим взводом. Новый кубрик был намного комфортней хотя бы потому, что там имелись кондиционеры".
С. Сафронов: "Когда мы только прибыли, в большом кубрике еще стояло несколько двухъярусных коек. Мне даже довелось поспать на втором ярусе. Наш второй взвод никуда не переезжал, но койки меняли часто. И с переездом первого взвода избавились от второго яруса".
6) Летом 1984 года забор из сетки-рабицы вокруг роты укрепили листами из плоского шифера.
С. Сафронов: "Между ротой и дорогой сделали забор ― к сетке-рабице прикрутили листы шифера, а затем покрасили". Для прохода на ПЦ смена стала пользоваться калиткой, расположенной ближе к штабу части.
7) Кунги, стоявшие возле кинозала, увезли с территории роты.
С. Сафронов: "В 1984–1986 годах кунгов уже не было".
8) В период с осени 1984-го по весну 1985 года возле штаба открыли санчасть без стационара. Подробности ― в отдельной теме этой подглавы "Санитарная часть в/ч п.п. 54234-В (1984–1993)".

6. Неуставные отношения.
В. Петрик: "В нашей части дедовщины не было! Существовала лишь солдатская субординация, которая давала право дедам наезжать на черпаков, а черпакам ― на соловьев. Это не мешало офицерам и прапорам наезжать на всех нас, вместе взятых.
Тем, кто хорошо тянул "по специальности" (на ПЦ), в роте делались определенные поблажки. Тебя меньше трогали, в смысле припахать на уборке или возможности посмотреть телевизор. Главными у нас всегда были работа по специальности и физо!
Процессы жизни и порядок менялись с приходом нового командования (роты, взвода или старшины). В неуставных отношениях происходили реорганизационные моменты. То есть деды притихали, жили своей размеренной жизнью. Вся ответственность за порядок ложилась на плечи черпаков. Соловьи же так и оставались соловьями. Сержанты напрягались. Некоторые из них начинали выслуживаться перед новым руководством вплоть до рассказов о путях самоходства и ченча.
Также процессы менялись при смене призывов. Новоявленные деды устанавливали свои порядки. Доходило до абсурда, когда они не могли поделить некурящих соловьев, которые отдавали бы им сигареты на ченч. Замки обычно старались подмять под себя соловьев своего взвода. Но тут в силу вступало правило: соловей с моего поста, например, отдавал свои сигареты мне независимо от того, с какого он взвода.
По поводу соловьиной "дисциплины": один раз я выбежал из столовой, когда все соловьи и черпаки уже построились. На вопрос сержанта, почему опоздал в строй, я выдал невнятное "Не успел" и сходу, в назидание другим, получил по соплям и приказ: "Запевать песню!" Было это один раз за все "соловьинство". Во время черпачества хотели один раз наказать за борзость. Но тут заступились земляки-деды. Было два таких с Байкала. В общем, если сам не напросишься, никто тебя не тронет.
О том, что перед нашим призывом была страшная дедовщина, говорили и нам. Рассказывали, что днем соловьев на территории не встретишь: кто туалеты драит, кто полы моет, кто дедам форму стирает. По ночам беспредел в кубриках ― соловьи летали под коечками и над коечками, дедушкам песни пели, стишки читали. Мол, повезло вам, салаги, что времена изменились. А впоследствии и мы своим соловьям такие же сказки рассказывали. Наверное, не только с целью успокоить соловьиный напряг, но и чтобы не расслаблялись. Психология!"
С. Некрасов:
"Носки, трусы и форму я никому не стирал, коечки не заправлял. Но поначалу "предложения" по стирке формы и заправке коечек поступали. Вывод: явление существовало!
В соловьином периоде у меня с дедами проблем не было. Но имелся острый конфликт с черпаками.
В моем понимании, у нас в части дедовщина была: унижения, побои солдат и реальные отморозки.
В нашей части существовал сержантский беспредел. Более того, временами в нашей части наблюдался и офицерский беспредел. Получить по затылку или в грудину кулаком было обычным делом. Иногда это называлось воспитательным мероприятием. Временами кто-либо из доморощенных отморозков просто пытался развлечься и получить радость от демонстрации собственного превосходства, теша свои амбиции. Бывало, процесс воспитания солдата заказывался заинтересованным офицером. Случалось, даже процесс проходил в его присутствии".
Обе точки зрения имеют право на существование. В. Петрик выражает мнение "защитника мягкой дедовщины", а С. Некрасов ― "обличителя неуставных отношений". Оба судят на основе личного опыта. Проще говоря, одному досталось от старшего призыва больше, а другому ― меньше, поэтому и позиции разные.
С. Сафронов: "Залетов у нас не было. Не потому, что мы ― хорошие, а просто дембеля (мы их застали) залетели по-крупному. У них изъяли кожаные куртки, джинсы. Имелся даже автомобиль, чтобы ездить в самоходы. Его потом замполит Рыбкин лично сжег в роще у Дома. Дембелям "шили" чуть ли не измену Родине. В общем, устроили показательный процесс, а особый отдел над ними вдоволь поизгалялся. Нет, суда не было, главных отправили в Союз раньше. Говорили, что под стражей. А те, кто остались, не откровенничали; ходили тихие и спокойные, даже сигареты не стреляли. В основном замполит нас стращал, тыча на них пальцем, что и с нами также будет за малейший проступок".
Отголоски этой истории можно найти в воспоминаниях С. Голуба, вторая рота: "В самоходы мотались регулярно. В Гавану ездили редко, а вот в Аренас частенько до подруги одной. Она работала в магазине, откуда мы возили заказы на всю роту. Шмотки забрали у двоих, потому что они держали их в автобусах, а я и еще шесть кентов ― в деревне. На пятую барку остались дизелисты потому что у нас был шмон и нашли 50 литров браги в бутылях из-под дистиллированной воды.
Когда нас поймали пьяных на машине, то было уже поздно менять нам барку. Выезжали с парка ночью легко. Ломом отгибали планку на электрическом замке, чтобы не загорелась лампочка у дежурного по части. Умудрялись даже ездить на командирской "Волге". Конечно, если бы было меньше стукачей, жили бы еще лучше. Рефреску возили ящиками, тортов кучу. Полроты в столовую ходило ― чисто посидеть".
Из последних двух рассказов можно сделать вывод, что усиление дисциплины (равно как и ослабление неуставных отношений) обычно происходило в связи с каким-либо происшествием ("залетом"). В данном случае ― из-за возбуждения уголовного дела. Найти очевидцев той истории из первой роты так и не удалось.
Здесь уместно привести еще одно воспоминание.
Д. Шаталин, вторая рота: "На третьей барке уходил бригадный финансист. Он сумел намутить немало денег и прикупил себе товару, но его сдали свои же офицеры. Шмон устроили, а там добра! Хрустальная люстра времен Батисты (два метра в диаметре), мебель из красного дерева. Все конфисковали, а он в отдельной каюте пошел в Союз под арестом. А солдатам-дембелям террор устроили. Тем, кто на четвертой барке пошел, вообще ничего вывезти не удалось".
Скорее всего, речь шла о начальнике финслужбы 7 ОМСБр. Этот пример еще раз доказывает: как только на нарушении попадался один (тем более офицер, занимавший высокий пост!), тут же начинали "закручивать гайки" по отношению ко всем остальным военнослужащим.

7. Самоходы.
Sergey: "В самоход ходили чаще днем, после смены, когда полагалось отдыхать. В это время офицеры уезжали на обед. Продавали кубашам "Популярес". Командование с этим боролось. Старшина выдавал сигареты, только когда сдашь ему старые пачки от выкуренных. Мы начали собирать пачки, выброшенные офицерами и спецами. В следующий раз старшина уже подписывал пачки. Приходилось верхнюю цветную упаковку, подписанную старшиной, хранить до следующей выдачи, а внутреннюю белую выдирать и уже в ней сигареты нести кубашам. В таком виде брали неохотно, но все же брали. Однажды отнес босоножки, купленные на отоварке. Знающий народ говорил, что идут по 40 псов. На подходе к деревне встретилась семья из троих на велосипеде. Больше 25 не хотели давать. Чтобы дальше не ходить, согласился. Во время самоходов в деревенском магазине брали галеты, печенье, молоко в стеклянных литровых бутылках, какие-то конфеты без фантиков".

8. Истории.
С. Некрасов
1) "Голос Америки"
"В 1984 году на ПЦ был серьезный залет: "повязали" солдата, Игоря Смирнова, который во время смены слушал "Голос Америки". ЧП было идеологически резонансным. Игоря арестовали, долгое время где-то держали. Очень плотно работал особый отдел: кого-то допрашивали, проводили личные беседы и срежиссированные политинформации. На специальном комсомольском собрании Игоря исключили из рядов ВЛКСМ.
Было сформировано общественное мнение: я лично считал, что поймали чуть ли не натурального американского шпиона, судьбу которого решает военный трибунал! Потом Игорь снова появился в роте: играл в молчанку, ни с кем не общался, ходил на хозяйственные работы, уехал на последней барке. Разумеется, его дальнейшая карьера была испорчена ― в Союз ушли бумаги. Все в духе того времени".
2) Отношения с командиром взвода
"Однажды в соловьином периоде лежал я в санчасти с кубинкой. Зашел ко мне лейтенант Бриденко ― командир взвода, недавно с училища ― принес два письма из дома. Я был польщен заботой, но взводный вдруг начал у меня выпытывать фамилии ченчеров из нашей роты.
На мой вопрос: "А я откуда знаю?!" ― взводный обиделся и заявил: "Смотри, пожалеешь!"
Вернувшись в роту, я заметил, что командир взвода ко мне неровно дышит. Вскоре он решил, что мне не помешают дополнительные занятия строевой. После обеда, бывало, он тормозил строй и говорил сержанту: "У рядового Некрасова ножка вяло поднимается. Два часа тренировки!"
Далее заботливый взводный предложил мне сходить в суточный наряд. Обычно он предлагал по четыре наряда вне очереди. Я был незалетным воином: легко сдавал проверки, не влетал на сменах, не светился в самоходах, но обиженный лейтенант продолжал грозить: то губой, то характеристикой, с которой меня и в тюрьму не примут.
У нас с Бриденко шла идеологическая война до моей последней пятой барки. А началось все с невинного вопроса!"

Фотоальбомы:
Петрик Владимир (осень 1981 ― весна 1983) - https://amk.cubanos.ru/album660869.html
Валинский Олег (весна 1982 – осень 1983) - https://amk.cubanos.ru/album758386.html
Григорьев Игорь (весна 1982 – осень 1983) - https://amk.cubanos.ru/album757591.html
Сафронов Сергей (весна 1984 ― осень 1985) - https://amk.cubanos.ru/album652794.html

3 комментария

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *