Глоба Виктор Николаевич. Фидель в наших сердцах

Оглавление

Аннотация
Об авторе
Предисловие
Глава 1. Ф. Кастро – неминуемо вторжение США на Кубу
Глава 2. Так с чего же загорелся сыр-бор. Сбит американский самолет-разведчик над Кубой
Глава 3. США установили морскую блокаду вокруг Кубы. Начало Карибского кризиса
Глава 4. Экскурс в историю Кубы
Глава 5. Прибытие на Кубу. Встречи с Эрнесто Че Геварой
Глава 6. Подготовка и переброска советских войск на Кубу
Глава 7. “Перепалка” между Н.С. Хрущевым и Дж. Кеннеди
Глава 8. Интервенция проамериканских наемников на Кубу в апреле 1961 г.
Глава 9. Планы США по свержению режима Ф. Кастро
Глава 10. Встреча с Фиделем Кастро в Варадеро. Впечатления о совместной работе с генералом А.А. Дементьевым
Глава 11. Карибский кризис достиг своего пика. Оценка итогов Карибского кризиса
Глава 12. Встречи с Раулем Кастро в Москве в июле 1962 г.
Глава 13. Д.Т. Язов о Фиделе Кастро (в интервью автору книги)
Глава 14. О покушениях на Фиделя Кастро. Работа с кубинскими и советскими военными
Глава 15. Ф. Кастро в Чили выражает благодарность СССР за братскую помощь Кубе
Руководители ГСВК на Кубе
Ядерный “Анадырь”
Источники
Отзыв В.В. Райтаровского

Аннотация

Глоба В.Н.
Фидель в наших сердцах. – М.: Глоба В.Н. 2018. – 120 с.
Книга журналиста-международника, переводчика В.Н. Глобы рассказывает о Карибском кризисе 1962 года, когда мир стоял на пороге термоядерной войны, о проведенной советскими Вооруженными Силами военно-стратегической операции "Анадырь", в ходе которой на Кубу в июле–октябре была переброшена группировка войск численностью более 42 тыс. человек, включая оперативно-стратегические ракеты Р-12 и ядерные боеголовки к ним, о подготовке Революционных Вооруженных Сил Кубы и советских воинов, прибывших на Кубу, к отражению американской агрессии.
Большое внимание автор уделяет выдающемуся кубинскому лидеру, пламенному несгибаемому революционеру Фиделю Кастро, бессменно руководившему Кубой с 1959 года по 2008 год, его знаменитому брату Раулю Кастро, легендарному революционеру Эрнесто Че Геваре, с которыми он лично общался на Кубе в 1961-1963 годах, будучи военным переводчиком.
Свои впечатления о пребывании на острове Свободы, воспоминания участников Карибского кризиса, документы того времени, оригинальные иллюстрации позволили автору книги создать своего рода краткую интересную монографию одной из драматических страниц мировой истории.

ISBN 978-5-600-02088-7

© Глоба В.Н., 2018

Об авторе

Виктор Николаевич Глоба

Родился 14 января 1938 года в городе Днепропетровске (Украина) в семье рабочего. В двухлетнем возрасте переехал в Москву по месту военной службы отца. Путевку в будущее получил в Московском государственном педагогическом институте иностранных языков имени Мориса Тореза (переводческий факультет) по специальности "испанский и немецкий языки", окончив его в 1960 году. В том же году поступил на работу в ТАСС.
В апреле 1961 года был откомандирован в распоряжение Министерства обороны СССР для поездки на Кубу в качестве переводчика в Группе советских войск. Вернулся в ТАСС в сентябре 1963 года. В качестве корреспондента и заведующего отделениями ТАСС работал на Кубе, в Перу и Венесуэле. В общей сложности проработал за границей более 17 лет. Уволен из ТАСС после 45летнего трудового стажа в связи с сокращением штатов сотрудников в 2005 году. С 1970 года – член Союза журналистов г. Москвы. Воин-интернационалист (Карибский бассейн). Имеет награды, в том числе удостоен Грамоты Президиума Верховного Совета СССР за участие в событиях, связанных с Карибским кризисом.

Предисловие

А.М. Горький "Песня о Соколе"

Желание поделиться своими впечатлениями о встречах с ярчайшей личностью ХХ века – кубинским лидером Фиделем Кастро, его знаменитым братом и правой рукой Раулем Кастро, легендарным революционером Эрнесто Че Геварой и другими кубинскими руководителями зрело во мне давно. Тем более что эти встречи состоялись в тот незабываемый исторический период, когда Советский Союз проводил строго засекреченную, не имеющую аналогов в мире, военную операцию под кодовым названием "Анадырь" на Кубе в 1962-1963 гг. Однако гриф секретности, который, по-видимому, и поныне сохраняется еще на многие материалы, касающиеся событий того грозного времени (в этом я убедился, когда в 2017 году обратился с запросом в Центральный архив Министерства обороны РФ в городе Подольске), не позволял мне составить более полную картину происходившего тогда на Кубе, непосредственным участником чего был и я сам.

Лидеры Кубинской революции
Фидель Кастро, Рауль Кастро и Эрнесто Че Гевара (справа налево)

В течение многих лет люди, которые участвовали в тех событиях, не имели права рассказывать о том, что происходило на Кубе и вокруг нее в рамках уникальной военно-стратегической операции "Анадырь", так как они давали подписку о неразглашении военной тайны на 25 лет. А фактически детали этой операции стали раскрываться лишь 30 лет спустя с получением участниками Карибского кризиса статуса воинов-интернационалистов, но без признания их ветеранами боевых действий.
Как явствует из сообщений ТАСС, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 октября 1963 года, по итогам операции "Анадырь" "за образцовое выполнение специального задания правительства" 1 тыс. 1 военнослужащий был награжден орденами и медалями, в том числе 18 человек – орденом Ленина, 38 – орденом Красного Знамени, 591 – орденом Красной Звезды.
За мужество и воинскую доблесть, проявленные при выполнении интернационального долга, многие участники упомянутой операции в декабре 1988 года удостоились Почетной грамоты Президиума Верховного Совета СССР. Не обошла такая награда и меня, но при получении ее в военкомате своего района в Москве произошел курьез. В грамоте, которую мне вручили, было написано, что я награжден за "мужество и воинскую доблесть, проявленные при выполнении интернационального долга в Республике Афганистан". На мой недоуменный вопрос, что это значит, было сказано, что, к сожалению, грамот "за выполнение интернационального долга в Республике Куба" у них не осталось, но полученную мною грамоту я должен рассматривать как "награду за Кубу". Вот так!
Как же мне довелось попасть в страну, поистине прекрасной своими необыкновенно открытыми, доброжелательными и жизнерадостными людьми, своими голубовато-бирюзовыми водами морских просторов с богатым подводным миром, своими созданными природой замечательными белоснежными пляжами и воистину сказочными скалами?
Многочисленные озера, речки, таинственные островки с сочной зеленью, которые вблизи оказываются растущими прямо из воды мангровыми зарослями, пленяющие своим величием горы, стройные, высокие королевские пальмы, живописные долины. Ощущение такое, что ты попал в другое измерение, страну контрастов и волшебных миражей. Пейзаж просто изумительный!
А произошло это так. После окончания переводческого факультета Института иностранных языков имени Мориса Тореза (испанский и немецкий языки) в 1960 году, не отдохнув после напряженной учебы, экзаменов, сразу же поступил на работу в ТАСС: вначале в качестве контрольного редактора Управления иностранной информации, где материалы о жизни советских людей, о внутренней и внешней политике нашего государства переводились на испанский язык и по телетайпу передавались в испаноязычные страны. Работали там профессиональные переводчики-испанцы, которые после гражданской войны в Испании нашли пристанище в Советском Союзе. Я благодарен им за те бесценные дополнительные языковые знания, которые получил от них. И не только языковые. Из общения с ними, а это были веселые и остроумные люди – Талон, Моралес, Вальехо, Ногейра и другие, я убедился в том, что основная черта характера испанцев – это их неиссякаемая любовь к жизни.
Одновременно я начал писать в неежедневные вестники ТАСС и публиковаться в печати.
Через полгода мне предложили перейти на работу в качестве стажера в Редакцию стран Латинской Америки, где я стал готовиться к предстоящей корреспондентской работе на Кубе. С интересом погрузился в изучение многосторонних аспектов жизни этой загадочной для меня страны. И чем больше я открывал ее для себя, тем скорее мне хотелось попасть туда. И вот неожиданно судьба преподнесла приятный сюрприз. На запрос Министерства обороны СССР отправиться в эту центральноамериканскую страну в качестве переводчика я дал согласие и уже в мае 1961 года прибыл в Гавану, где без промедления приступил к своим обязанностям.
О том, как мне довелось работать на острове Свободы до и в ходе Карибского кризиса (соответственно 1961 год и 1962-1963 годы), я и попытался рассказать в этой книге. Сразу оговорюсь: на какое-то основательное, глубокое освещение этой сложнейшей темы я и не претендовал.
Что же такое Карибский кризис? Это поистине беспрецедентный конфликт, возникший между СССР и США в октябре 1962 года. Причиной его стало размещение на Кубе советских баллистических ракет средней дальности (БРСД) в рамках проведения скрытой, прямо-таки фантастической, под носом у американцев, операции по переброске на Кубу более 42 тысяч советских солдат и офицеров с большим количеством военной техники и вооружения. В советских официальных документах этот конфликт значится как Карибский кризис, в кубинских – как Октябрьский кризис.
Толчком к тому, чтобы взяться, наконец, за перо послужила встреча с незнакомыми мне студентами одного из московских вузов, которые, как и я, возвращались однажды в сентябре домой после отдыха в качестве туристов в Испании. Они занимали соседние со мной места в самолете Аэрофлота, и после ужина между нами завязался непринужденный разговор о жизни в стране нашего кратковременного пребывания, о жизни в других испаноязычных странах, в частности, на Кубе, где в целом я проработал восемь лет.
На мой вопрос, как вы относитесь к тем далеким событиям 1962 года, когда мир оказался на волоске от ядерной катастрофы, они буквально ошарашили меня, заявив, что ничего об этом не слышали. Вот тогда я и принял твердое решение сесть за книгу с учетом того, что находился на Кубе в нашей Группе войск с мая 1961 по август 1963 года включительно, и с желанием внести свою скромную лепту в описание тех событий.
Большим подспорьем в работе послужили сообщения ТАСС и подаренные мне в нашей Межрегиональной общественной организации ветеранов воинов-интернационалистов "кубинцев" (МООВВИК) книги, посвященные участникам Карибского кризиса (см. подробно в конце книги). Это – мемуарно-монографический очерк "У края ядерной бездны", изданный в 1998 году в Москве, и мемуарно-справочное издание "Стратегическая операция "Анадырь". Как это было", изданное в 2002 году в Москве.
Ценным источником стала и подаренная мне в Гаване в апреле 1974 года книга на испанском языке о поездке Фиделя Кастро в Чили в ноябре 1971 года. Кубинский лидер был приглашен в эту южноамериканскую республику ее бывшим президентом Сальвадором Альенде. Автор книги – известный кубинский журналист Бальдомеро Альварес Риос. У меня с ним были самые дружеские отношения.
Об этом свидетельствует, в частности, перевод написанного собственноручно им эпиграфа к этой книге "Товарищу и другу Виктору Глобе, с которым мы вместе были участниками событий, связанных с этой замечательной поездкой, посвящаю эти заметки. С дружеским братским и революционным приветом Б. Альварес Риос".
День 25 ноября 2016 года сильно опечалил меня своей вестью – скончался выдающийся кубинский лидер, пламенный, несгибаемый революционер Фидель Кастро, бессменно руководивший Кубой с 1959 года по 2008 год. Фиделю шел 91-й год. В последние годы он отошел от управления страной, передав власть своему брату Раулю Кастро.
В те траурные дни президент России Владимир Путин направил председателю Государственного совета и Совета министров Кубы Раулю Кастро телеграмму, в которой выразил свои соболезнования в связи с кончиной кубинского руководителя Фиделя Кастро:
"Уважаемый товарищ Рауль Кастро, дорогой друг!
Выражаю Вам и всему кубинскому народу самые глубокие соболезнования в связи с кончиной лидера кубинской революции, Вашего брата Фиделя Кастро.
Имя этого выдающегося государственного деятеля по праву считается символом целой эпохи в новейшей мировой истории. Построенная им и его соратниками свободная и независимая Куба стала влиятельным членом международного сообщества и послужила вдохновляющим примером для многих стран и народов.
Фидель Кастро был искренним и надежным другом России. Он внес огромный личный вклад в становление и развитие российско-кубинских отношений, тесного стратегического сотрудничества во всех областях.
Этот сильный и мудрый человек всегда с уверенностью смотрел в будущее. Он воплотил в себе высокие идеалы политика, гражданина и патриота, искренне убежденного в правоте дела, которому отдал всю свою жизнь. Память о нем навсегда останется в сердцах граждан России.
В этот скорбный час прошу передать слова сочувствия и поддержки всем членам Вашей семьи. Желаю вам мужества и стойкости перед лицом этой невосполнимой утраты.
Владимир Путин. 26 ноября 2016 г.".
Весь народ Кубы, все те, кому дорог Фидель Кастро, и среди них воины-интернационалисты "кубинцы" с болью в сердце восприняли весть о кончине выдающегося кубинского руководителя, посвятившего всю свою долгую жизнь борьбе за свободу и независимость своей многострадальной родины, против насилия, произвола и грубого вмешательства в ее внутренние дела со стороны США.
Фидель Кастро навсегда останется в наших сердцах и нашей памяти. Он – один из той славной когорты бессмертных революционеров-борцов, к которым хочется в полной мере отнести слова из любимого мною известного произведения Алексея Максимовича Горького “Песня о Соколе”:

Глава 1.

Ф. Кастро – неминуемо вторжение США на Кубу

"В самое ближайшее время США совершат агрессию против Кубы. Сообщил об этом тот же источник, что и о нападении на Плайя-Хирон", произошедшем, как известно, в апреле 1961 года.
Эти слова Фиделем Кастро были произнесены во время встречи с советским генерал-майором Алексеем Алексеевичем Дементьевым в то время, когда оба они вышли из здания штаба Военно-морского флота Кубы в Гаване и направлялись к автомашинам, припаркованным у металлических ворот обширной штабной территории. Переводил их беседу я, автор этой книги.
Алексей Дементьев был заместителем командующего Группой советских войск на Кубе (ГСВК), главным военным советником при министре обороны Революционных Вооруженных Сил Кубы (РВС). Кроме того, он являлся старшим Группы советских военных специалистов в этой стране.
Мне было поручено работать с нашим генералом, пока находился в отпуске в Советском Союзе его личный кадровый переводчик Александр Милованов, если не ошибаюсь, тогда капитан. Когда мы сели в машину, генерал приложил указательный палец к губам, как бы давая понять, что не надо ничего говорить по поводу бесед с Фиделем.
Упомянутая встреча Ф. Кастро с А.А. Дементьевым произошла в конце сентября или начале октября 1962 года.
Командующим ГСВК был дважды Герой Советского Союза, Герой Монгольской Народной Республики, удостоенный, в частности, шести орденов Ленина, генерал армии Исса Александрович Плиев (псевдоним Павлов). Осетинский генерал И.А. Плиев – прославленный военачальник Великой Отечественной войны, опытный и авторитетный общевойсковой командир.
В качестве переводчика с нашими военнослужащими я приступил к работе на Кубе в первых числах мая 1961 года. Сейчас, по прошествии 57 лет, считаю, что мне тогда сказочно повезло, хотя в то время, откровенно сознаюсь, я был несколько иного мнения.
Почему я начал писать свои воспоминания именно с посещения штаба ВМФ Кубы? Дело в том, что это была первая, что называется, встреча вживую с легендарной личностью – Фиделем Кастро, о чем я и мечтать не смел. Потом были уже другие с ним встречи и неоднократно, а также с родным братом и доверенным лицом Фиделя Раулем Кастро, другими кубинскими руководителями.

Ведь подумать только, что именно под руководством Фиделя Кастро впервые в истории Латинской Америки, где безраздельно хозяйничали США, была свергнута диктатура американского ставленника – Фульхенсио Батисты и установлена власть униженного, обездоленного и нещадно эксплуатируемого народа Кубы.
В упомянутый штаб мы приехали ранним солнечным утром, в прекрасном, особенно у меня, настроении, в ожидании встречи с Фиделем. Скромно вдвоем стояли в углу просторной, с высоким потолком, темноватой прихожей, где Алексей Алексеевич, видимо, заметив, что я немного занервничал, начал подбадривать меня, убеждать, что нет никаких оснований для волнения. Фидель, говорил он, очень дружелюбно настроен к нам, да и сам по себе это – человек широчайшей души. "Так что не робей, привыкай!", – продолжал он. До сих пор, хотя мне уже 80 лет, помню все в деталях, как будто это произошло вчера. Не прошло и десяти-пятнадцати минут, как резко открылась парадная дверь и внутрь, в сопровождении группы военных, стремительно вошел, как мне показалось, очень высокий, атлетического телосложения человек, в военной форме оливкового цвета, с красивой черной бородой и длинной во рту дымящейся сигарой, который невольно вызывал к себе симпатию. Фидель быстрым, энергичным шагом подошел к А. Дементьеву, обнял его по-дружески и, улыбаясь, протянул мне руку. Это – Виктор, мой новый переводчик, представил меня генерал. Каково же было мое удивление и одновременно облегчение, когда я почувствовал, что, вопреки опасениям, его рукопожатие не сжало мою ладонь (рука у меня болела после падения), а было обычным, как и у большинства людей. Ведь я искренне верил в дошедшие до меня в то время слухи о том, что "Эль Кабальо" ("Жеребец"), как с восхищением, любовью и уважением называли Фиделя кубинцы, обладал необыкновенной физической силой. Словом, у меня сразу же исчезли все страхи…
"А что с Алехандро? (переводчиком Александром)", – спросил Фидель. Алехандро не выдержал "суровых испытаний", переводя наши беседы, и отправился "подлечиться" месяца на два на родину, пошутил генерал. Команданте (майор – высшее в то время на Кубе воинское звание) был в восторге от шутки.
Разместились мы в смежной с прихожей затемненной просторной комнате, как мне показалось, без окон или с окнами, закрытыми ставнями, за квадратным большим деревянным столом, покрытом толстым зеркальным стеклом. Нам принесли горячий кофе, стаканы с холодной водой, как это принято на Кубе, сок Гуаябо.
По мере того, как я переводил их беседу, все больше убеждался в том, что этих двух людей сближает не только чувство искреннего уважения, но и дружеского расположения друг к другу. Фидель с гордостью и любовью, закинув нога на ногу, откинувшись на спинку стула и возбужденно жестикулируя руками, рассказывал о молодых кубинских бойцах, осваивающих советскую военную технику, об их стремлении научиться управлять ею как можно лучше и скорее. Особо отметил он характер дружеских отношений, сложившихся между учениками и преподавателями, в основном, молодыми и среднего возраста советскими офицерами. Мне не раз докладывали, говорил Фидель, что хотя занятия нередко продолжаются допоздна, мои "мучачос" (ребята) не желают расходиться, прося своих наставников поделиться воспоминаниями о героической борьбе советских людей против фашистских захватчиков, рассказать о прославленных советских полководцах… Ведь прошло всего семнадцать лет, как закончилась Великая Отечественная война, и были живы еще многие из ее участников, в частности, среди советских военных инструкторов на Кубе. Битва под Москвой, на Курской дуге, Сталинградская битва и взятие Берлина – это ли не величайшие подвиги победоносной Красной Армии, всех людей вашей великой страны, освободивших мир от фашистской чумы ценою огромных жертв. "Эти подвиги, – подчеркивал Фидель, – никогда не изгладятся из памяти благодарного человечества!" Как ошибался, к сожалению, Фидель! Если взять, к примеру, Польшу, то в 2016 году ее сейм (парламент) принял решение о сносе памятников советским воинам освободителям. Хотя доподлинно известно, что в сражениях с фашистскими захватчиками на польской территории погибли свыше 600 тысяч советских солдат и офицеров. Это ли не кощунство?!
"А в души многих "ховэнэс комбатьентэс" (молодых бойцов), – указал Фидель, – глубоко запали страницы из переведенных на испанский язык советских книг о героях, отдавших жизнь за Родину, в частности, героях-панфиловцах, которые до последней капли крови защищали Москву".
По его же словам, он сам лично многое почерпнул из книг и рассказов наших генералов о Второй мировой войне. Фидель живо интересовался подробностями происходивших сражений, восхищался героизмом, стойкостью и мужеством советского солдата.

Фидель Кастро обходит строй солдат и офицеров РВС Кубы.
Фото подарено агентством Пренса Латина отделению ТАСС в Гаване

В ходе беседы Фидель отмечал, что темпы и уровень боевой подготовки молодых кубинцев превзошли его ожидания. "Я с удовольствием наблюдал на днях, – рассказывал команданте, – как на побережье Гаваны мои ребята ловко управлялись с зенитными орудиями, словно они занимались этим всю свою жизнь. Теперь мы не беззащитны, пусть враг только попробует сунуться к нам!"
"Несомненно, – продолжал Кастро, – это результат больших усилий "компаньерос совьетикос" (советских товарищей), знания и профессиональный опыт которых с каждым днем все больше преодолевают языковой барьер. Позитивным моментом во взаимоотношениях обеих сторон назвал Фидель растущее стремление молодых кубинцев научиться разговаривать по-русски. В этом, подчеркнул команданте, они находят понимание со стороны советских военных специалистов и переводчиков, которые обучают их языку во время кратких перерывов. Фидель по памяти перечислил целый ряд имен и фамилий "мучачос" (ребят), которые, по его словам, подают уже большие надежды на то, чтобы в недалеком будущем напрямую общаться со своими инструкторами, помогая переводчикам, в которых, с сожалением констатировал Ф. Кастро, "пока мы испытываем острый недостаток".
Однако в ходе синхронного перевода я натолкнулся на незнакомые для меня некоторые идиоматические выражения, о чем немедленно оповестил Алексея Алексеевича, сознавая свою высочайшую ответственность перед ним и одновременно стараясь подавить возникшее у меня сомнение в том, справлюсь ли я с возложенной на меня миссией. И совершенно неожиданной была его реакция, когда он положил мне руку на плечо и, улыбаясь, по-дружески произнес: успокойся, продолжай переводить, все в порядке. Уже позднее он объяснил, что я не первый из переводчиков, работавших ранее с ним, кто оказывался в схожей ситуации. Дело в том, что иногда команданте, видимо, увлекшись беседой, переходил на сленг, который был не совсем понятен для сравнительно недавно приехавших на Кубу переводчиков. Но этот недостаток преодолевался нами довольно быстро.
Хотя ожидавшейся вскоре новой агрессии, о которой сообщил Фидель со ссылкой на некий источник, к счастью не произошло, ее угроза была очевидной, она нарастала с каждым днем. И вот уже третья декада октября 1962 года. Неизбежной как для советских солдат и офицеров, так и для кубинцев представлялась прямая интервенция со стороны США. "…Считаю, что почти неминуема агрессия в ближайшие 24-72 часа", – гласил текст письма, продиктованного Ф. Кастро в ночь на 27 октября в здании посольства СССР в Гаване в адрес Первого секретаря ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущева. "…Если произойдет агрессия…, и империалисты нападут на Кубу с целью ее оккупации, – говорится в послании, – то опасность, таящаяся в такой агрессивной политике, будет настолько велика для всего человечества, что Советский Союз после этого ни при каких обстоятельствах не должен будет допустить создания таких условий, чтобы империалисты первыми нанесли по СССР атомный удар. Я говорю это, так как думаю, что агрессивность империалистов приобретает крайнюю опасность". И далее он пишет: "Если они осуществят нападение на Кубу – этот варварский, незаконный и аморальный акт, – то в этих условиях момент был бы подходящим, чтобы, используя законное право на оборону, подумать о ликвидации навсегда подобной опасности…".
Из сказанного вроде бы вытекает, что Ф. Кастро призывает СССР в случае прямого вооруженного вторжения США на Кубу первым нанести атомный удар по стране-агрессору. Но так ли это? "В связи с этим письмом, – пишет в своих воспоминаниях бывший посол нашей страны на Кубе Александр Иванович Алексеев, – возникли серьезные недоразумения, так как Н.С. Хрущев в одной из телеграмм упрекнул Фиделя за то, что он якобы советовал нанести упреждающий ядерный удар по противнику. Письмо Фиделя было опубликовано в кубинской прессе, и из него такого вывода сделать было нельзя", – утверждает посол.
"Фидель допускал, что это недоразумение возникло из-за неточности перевода или возможной неверной моей его интерпретации, – указывает А. Алексеев. – Хотел бы ответственно заявить, что здесь нашей вины нет. Опубликованный в "Гранме" (официальный печатный орган ЦК Компартии Кубы. – Прим. автора) текст письма идентичен с нашим переводом. Из него можно заключить, что упреки Хрущева безосновательны… Я и сейчас заявляю, что Фидель … в беседе не призывал к нанесению нами превентивного ядерного удара, а только предупреждал, что американцы, зная наш принцип не применять первыми ядерное оружие, могут пойти на любую авантюру, в том числе и нанесение ядерного удара. Да и сама бомбардировка советских ядерных объектов была бы равносильна ядерному удару.
Я полагал, что Фидель думает не о превентивном ударе, а о необходимости предупреждения американцев о том, что принцип неприменения ядерного оружия первыми не должен служить им гарантией от возмездия…".
Ранее телеграммы, предупреждающие о серьезнейшей угрозе нападения на Кубу со стороны США, были отправлены в Москву нашим послом и военными. Следует отметить, что письмо Ф. Кастро, после перевода на русский язык в стенах посольства, попало к советским руководителям только утром 28 октября, т.е. когда уже было принято решение о выводе советских ракет с кубинской территории. Но об этом несколько позже.

Глава 2.

Так с чего же загорелся сыр-бор?

Сбит американский самолет-разведчик над Кубой

Еще 14 октября 1962 г. суперсовременный по тем временам американский самолет-разведчик U-2, совершавший облет кубинской территории, сделал первые снимки строящихся стартовых позиций для баллистических ракет. Специалистам ЦРУ удалось определить характер сооружений благодаря имеющимся у них документам, прослеживающим весь процесс строительства такого рода позиций. Эти секретные материалы были получены американской разведкой от предателя полковника ГРУ Олега Пеньковского, завербованного спецслужбами США весной 1961 года.
Он также передал американцам совершенно секретный справочник с фотографиями основных советских ракет.
Однако весьма примечателен тот факт, что упомянутые первые снимки боевых позиций для баллистических ракет Р-12 в районе Сан-Кристоболя были сделаны спустя почти месяц после благополучного прибытия на остров трех ракетных полков (Р-12), соединений и частей ПВО, ВВС, ВМФ и Сухопутных войск. И, как ни странно, невольно помог нам в этом ни кто иной, как сам президент США Джон Кеннеди. Основываясь на полученных в августе сведениях своей разведки о том, что в Гаване обнаружены… советские зенитные орудия, он заявил перед Конгрессом, что на острове наступательных ракет нет и более чем на месяц – с 5 сентября по 13 октября – запретил полеты над островом из опасения эскалации конфликта в случае, если американский самолет будет сбит советской зенитной ракетой. За это время советские военные привезли и разгрузили ракеты, начали строить позиции для их запуска.
И с 14 октября Пентагон загудел как растревоженный улей; что же касается самого Дж. Кеннеди, то он не находил себе места.
Именно с того дня начался отсчет Карибского Кризиса – долгих, бессонных тринадцати дней как для кубинского руководства, советских и кубинских военнослужащих на Кубе, так и для руководителей СССР и США. Каждый из этих дней вполне мог стать последним в истории человечества. Именно день 14 октября, как пишет в своих воспоминаниях начальник контрразведки ГСВК Александр Михайлович Тихонов, стал началом самого крупного ядерного кризиса ХХ века. С военно-морской базы США Гуантанамо, расположенной на Кубе, срочно эвакуировались семьи американских военнослужащих, на ней возводились фортификационные сооружения, количество самолетов было доведено до 120, гарнизон увеличен вдвое (с 8 до 18 тыс. человек. – Прим. автора), возросло количество танков, ЗУРСов, другого вооружения, были дополнительно отрыты траншеи полного профиля, созданы минные поля и проволочные заграждения протяженностью 28 км.
Напомню, что более 100 лет назад США установили режим военной оккупации на Кубе после внушительной победы в войне с Испанией – первой войне эпохи империализма за передел мира и превратили остров в полуколонию. В 1903 году они навязали Кубе "бессрочный" договор о передаче в аренду территории в бухте Гуантанамо для создания военно-морской базы.
Сейчас, в 21-м веке, ее афишируют во всем мире как тюрьму для террористов, которая начала функционировать в 2002 году с прибытием туда первых заключенных – талибов из Афганистана. Однако это совсем не так и это убедительно подтверждает, в частности, американский еженедельник The New Yorker в своем номере от 26 июля 2016 года.
Именно в этот день, указывает он, было объявлено о переводе из американской тюрьмы в Гуантанамо последнего заключенного – россиянина Равиля Мингазова. Мингазов провел там 14 лет и за все это время ему так и не были предъявлены обвинения.
В 2007 году, пишет журналист этого еженедельника Конни Брак, будущий президент США Барак Обама пообещал первым делом закрыть тюрьму, однако до сих пор в Гуантанамо остаются несколько десятков заключенных. Конни Брак объясняет, почему Обаме так и не удалось выполнить свое предвыборное обещание.
Лагерь для содержания подозреваемых в терроризме в Гуантанамо был открыт на территории базы ВМС США на Кубе…. Расположение тюрьмы за пределами США означало, что на ее территории не действуют американские законы, то есть заключенные там лишены тех прав, которые гарантирует конституция преступникам в США. После терактов 11 сентября в Гуантанамо стали отправлять подозреваемых в терроризме – как для их нейтрализации, так и для получения информации о деятельности террористических ячеек. Как указывает Конни Брак, изначально не предполагалось, что заключенные когда-либо предстанут перед судом, так что обвинение не обременяло себя сбором доказательств, которые подтверждали бы их вину.
Как пишет The New Yorker, руководителей террористических группировок среди заключенных в Гуантанамо почти не было. Законы военного времени допускают задержание солдат противника без суда до окончания конфликта. В условиях "войны против терроризма" это могло означать пожизненное заключение. Конни Брак объясняет, почему… Обаме так и не удалось выполнить свое предвыборное обещание.
К 2007 году за закрытие тюрьмы в Гуантанамо выступали многие политики от обеих крупнейших партий США и даже отдельные члены администрации Джорджа Буша. Для предвыборной кампании Барака Обамы обещание закрыть тюрьму на Кубе стало символом отхода от наследия эпохи Буша. Распоряжение о закрытии тюрьмы в Гуантанамо он подписал 22 января 2009 года – на второй день после инаугурации.
Как констатирует Конни Брак, главный просчет Обамы заключался в том, что он недооценил сложность поставленной задачи. В администрации посчитали, что раз закрытие тюрьмы в Гуантанамо поддерживают в обеих партиях, трудностей с этим не возникнет – и тюрьма закроется до конца 2009 года. Однако, как следует из статьи, этого не произошло до сих пор. И хотя это обходится американскому бюджету в сотни миллионов долларов в год, из 779 заключенных по состоянию на 2009 год сейчас (на 26 июля 2016 года – прим. автора) там остаются 76 узников.
Примечательны в этой связи слова нашего президента Владимира Путина, сказанные им в интервью французской газете Ле Фигаро во время визита 29 мая 2017 года во Францию. "Вот Обама – продвинутый человек, человек либеральных взглядов, демократ, он же перед выборами своими обещал закрыть тюрьму в Гуантанамо. Сделал? Нет. А почему? Он что, не хотел? Очень хотел, я уверен, что хотел, но не получилось. Он искренне к этому стремился. Не получается, не так все просто. Но это не самый главный вопрос, хотя это важно. Трудно себе представить: люди в кандалах ходят там уже десятилетиями без суда и следствия. Вы представьте себе, Франция бы так сделала или Россия – с потрохами бы сожрали уже давно. Нет, в Соединенных Штатах это возможно и до сих пор продолжается – кстати, к вопросу о демократии", – отметил российский президент.

Пусковая установка с ракетой зенитного ракетного комплекса С-75, которым был уничтожен американский самолет-разведчик U-2

Тем временем американские "ястребы" в Пентагоне неистовствовали, дабы принудить президента США Джона Кеннеди, который фактически остался в одиночестве, упорно откладывая принятие решения о вооруженном нападении на Кубу, дать добро на вторжение. И вдруг, в той накаленной до предела атмосфере, словно играя, казалось бы, на руку тем самым пентагоновским "ястребам", масло в огонь подлила, по сути, неправомерная акция советских зенитных ракетчиков: 27 октября размещенный на острове зенитный ракетный дивизион сбил двумя ракетами ЗРК С-75 на высоте 21 км американский высотный самолет-разведчик U-2, пилотируемый 35-летним майором ВВС США Рудольфом Андерсеном. Летчик погиб. Фрагменты самолета были разбросаны на большой территории, а часть их затонула в море.
Кубинская печать официально объявила о пресечении полета разведывательного самолета, не сообщив, однако, кем он был сбит, а его обломки выставили для всеобщего обозрения.
Именно тогда две великие державы почти ничего уже не отделяло от момента ядерной вспышки. Но, к счастью, чудо произошло! О том, что самолет был сбит советскими, а не кубинскими военными, не располагавшими в то время оружием, позволявшем сбивать самолеты на большой высоте, стало известно мировой общественности только 26 лет спустя, как и то, что произошло это без санкции Центра.

Обломки американского самолета-разведчика U-2 (пилот Р. Андерсон погиб), сбитого 27 октября 1962 г.

Так, 1 марта 1988 года, Ф. Кастро в интервью американской телекомпании Си-Би-Эс на вопрос о том, сколько и кем… во время Октябрьского кризиса было сбито американских самолетов U-2, ответил: "Был сбит только один самолет. И сбили его не кубинцы. Мы добивались, чтобы самолеты не летали на бреющих полетах, и в один из дней Октябрьского кризиса предупредили советских солдат и всех остальных, что будем стрелять по самолетам на бреющих полетах.
Мы мобилизовали всю зенитную артиллерию, и… наши батареи повсеместно открывали огонь по самолетам, летавшим на низких высотах. Но у нас не было ракет, в той ситуации советская батарея зенитных ракет открыла огонь по самолету.
Чем это было вызвано? Тем, что бой фактически уже начался...".
"Если бы эти ракеты находились под нашим контролем, – указал Фидель, – то мы, возможно, приказали бы стрелять, так что мы не уходим от ответственности. Но не нам принадлежит заслуга в том, что этот самолет был сбит".
А сбит американский "стервятник" был в результате команды, отданной командующим ПВО ГСВК генерал-лейтенантом авиации Степаном Наумовичем Гречко и заместителем командующего по боевой подготовке генерал-майором Леонидом Стефановичем Гарбузом.
И это вопреки строжайшему приказу командующего Группой войск не принимать никаких мер, которые позволили бы американцам вскрыть нашу систему ПВО и спровоцировать боевые действия.
Дело в том, что, пользуясь безнаказанностью, самолеты-разведчики и другие воздушные "пираты" США нагло нарушали воздушное пространство Кубы, бесцеремонно облетая ее территорию, опускаясь зачастую на бреющем полете до 100-200 метров. Небо в октябре буквально содрогалось от оглушительного гула множества самолетов, который угнетающе действовал на психику людей, воспринимавших происходящее как подобие бомбометания на наши объекты. От наших солдат и офицеров воистину требовалась железная выдержка…
"Авиация США, не встречая противодействия, буквально "оборзела", систематически облетывая позиционные районы советских и кубинских войск, и особенно ракет "земля-земля", – делится своими воспоминаниями участник операции "Анадырь" генерал-лейтенант в отставке Лев Иванович Титов, командир отдельного батальона связи, бывший в то время в звании майора. Так, к примеру, нельзя без ужаса вспоминать о том, что произошло 25 октября 1962 года, когда экипаж их командирского газика возвращался на свою базу. "Примерно в 50-70 км юго-восточнее Гаваны, – рассказывает он, – мы увидели, как 3-4 пары американских самолетов буквально утюжили, не открывая огня, в 500-600 метрах от шоссе один из позиционных районов войск. И это были уже не самолеты-разведчики, а современные боевые самолеты фронтовой авиации". "Картина не для слабонервных, – продолжал Л.И. Титов. – Внезапно один из самолетов отошел от общей стаи и над пустынным шоссе пошел за нашей машиной. Высота полета минимальная, удара звуковой волны не почувствовали, но удар горячих газов, выходящих из сопла, когда самолет взмыл над нами, мы ощутили и даже очень, а водитель с трудом удержал машину на дороге. Самолет пошел на второй заход, попробуй понять, чем руководствуется летчик и что у него на уме! Машину остановили и, сознавая свое полное бессилие, попрыгали в кювет. Удовлетворившись достигнутым, летчик отвернул и присоединился к своей компании".
Поздним вечером того же дня, как отметил Лев Иванович, средства ПВО Кубы и советских войск получили разрешение на открытие огня по самолетам США в случае их нападения на войсковые объекты. Однако уже 27 октября, к вечеру, дежурный по части доложил ему о полученном из штаба ГСВК приказе не открывать огня по самолетам США со ссылкой на требование министра обороны СССР. Вот тебе и на!.. В штабе Группы поговаривают, почему-то почти шепотом, по его словам, о сбитом американском самолете-разведчике U-2. Что же произошло?
А то, что в такой напряженно-гнетущей обстановке, когда утром 27 октября над островом словно бельмо на глазу маячил более часа U-2, генерал С.Н. Гречко, находясь в подземном командном пункте ГСВК под Гаваной, располагавшем всеми средствами для управления войсками Группы и взаимодействия с кубинскими военными, посчитал необходимым дать команду на то, чтобы положить конец безнаказанному хозяйничанью в небе воздушного "пирата". Целиком и полностью поддержал его генерал Л.С. Гарбуз, предположивший, что все ракетные старты "засвечены" и нельзя допустить, чтобы секретная информация попала в Пентагон.
С.Н. Гречко безуспешно пытался связаться с командующим ГСВК, который находился где-то в войсках, с Москвой… К тому же, как указывает в своих воспоминаниях Л.С. Гарбуз, "мы знали, что последние дни И.А. Плиев неоднократно обращался к Р.Я. Малиновскому с просьбой разрешить сбивать американские самолеты-разведчики, но ответа так и не дождался".
В конце концов, после тяжелого раздумья, генерал сказал: "Что ж, будем отвечать вместе". В полученной вскоре телеграмме от министра обороны СССР Р.Я. Малиновского говорилось, что мы поторопились сбить американский самолет, так как уже наметились некоторые пути, позволяющие предотвратить нападение на Кубу. В послании же Н.С. Хрущева Фиделю Кастро от 30 октября 1962 года дается уже другая оценка: “То, что над Кубой был сбит американский самолет, оказалось полезной мерой, поскольку эта операция прошла благополучно. Это наука империалистам…".
Тем временем тело Андерсона было передано американцам. Его похороны вызвали в США небывалый приступ истерии. Президент страны Джон Кеннеди возвел его в ранг национального героя, погибшего "за благородное дело защиты безопасности и суверенитета Соединенных Штатов Америки". Американские обыватели требовали немедленного возмездия...

Глава 3.

США установили морскую блокаду вокруг Кубы.

Начало Карибского кризиса

Выступивший 22 октября по радио и телевидению президент США Дж. Кеннеди сказал, что в связи с обнаружением на Кубе советских стратегических ракет он полон решимости применить оружие, если СССР не вывезет их в ближайшее время. На следующий же день президент подписал директиву об установлении блокады – "морского карантина" Кубы, начиная с 24 октября.
Вслед за этим более 180 кораблей ВМС США, на борту которых находились 85 тыс. моряков, окружили Кубу с намерением применить силу, дабы не допустить прохода советских судов к острову Свободы. Тем не менее, им в приказном порядке запрещалось открывать огонь без личного распоряжения президента. А согласно другой версии, содержащейся в мемуарах брата американского президента Роберта Кеннеди, 23 октября на встрече Дж. Кеннеди в узком кругу своих единомышленников первоначально было решено, что если торговое судно под советским флагом откажется останавливаться, американским кораблям разрешается стрелять по рулям и гребным винтам этих судов, чтобы лишить их хода, но при этом избегать каких-либо жертв и, тем более, потопления судна. "А что мы будем делать, – заметил президент, – если предприняв подобные действия, мы, в конце концов, обнаружим на судах детские продукты?"
С учетом внесения поправок было решено, что следует стремиться задерживать и досматривать только те суда, на которых явно просматривается военная техника. "Если же русские будут препятствовать контрольной проверке, а тем более окажут сопротивление – указал, в свою очередь, министр обороны США, – то такие суда можно и не досматривать, а брать на буксир и отводить в ближайшие порты на юге Соединенных Штатов".
Этими действиями правительство США, конечно, игнорировало положение Женевской конвенции 1958 года об открытом море, подписанное и Соединенными Штатами: "…военный корабль, встретивший иностранное торговое судно в открытом море, не вправе подвергать его досмотру".
Советское и кубинское командование располагали достоверными сведениями о принятом американским руководством решении начать 29 или 30 октября вторжение на Кубу с предварительным нанесением массированных авиационных ударов по позиционным районам советских ракетных частей, а также важнейшим военным объектам, чтобы снизить военный потенциал страны, а затем начать высадку войск на остров с моря и воздуха.
А к этому времени на Кубу шло 21 судно с грузами Минобороны СССР, в том числе "Александровск", на борту которого находились 24 боеголовки для БРСД и 44 для крылатых ракет. Кроме того, к берегам Кубы приближались 4 дизельные подводные лодки, сопровождавшие корабли. Советское руководство решило, что этим лодкам, судну "Александровск" и еще нескольким кораблям следует продолжать идти прежним курсом.
А ради того, чтобы избежать опасности столкновения советских транспортных средств с американскими, в Москве одновременно решили развернуть в СССР остальные не успевшие добраться до Кубы суда. Таким образом, не дошли до берегов острова два полка с ракетами Р-14, другие воинские формирования и боевая техника.
К тому времени в рамках операции "Анадырь" на Кубу было доставлено более 42 тысяч военнослужащих вместо запланированных 44 тысяч. А еще раньше, 25 сентября 1962 г., решением Совета Обороны СССР был отменен поход на Кубу подводных лодок, за исключением вышеупомянутых, надводных кораблей и вспомогательных судов.
23 октября, когда на острове было объявлено военное положение, американский флот обнаружил советские подлодки в районе южнее Бермудских островов. Этот факт был квалифицирован Пентагоном как "крайне серьезный", чреватый угрозой внезапных атак со стороны приближающихся субмарин. По сообщениям ТАСС, уже после вступления в действие режима "морского карантина" Н.С. Хрущев на встрече с президентом американской компании "Вестингауз" (Westinghouse) Уильямом Ноксом заявил, что советские подлодки потопят любой американский корабль в случае его попытки остановить идущие на Кубу суда. Начиная с 24 октября, американские противолодочные самолеты в Атлантике стали целенаправленно выслеживать советские субмарины.
Подогрела ситуацию и американская пресса, сообщившая о том, что в случае применения ракет в США будет уничтожено свыше 80 млн. человек. 25 октября в полдень в США объявили по радио сигнал атомной тревоги. И хотя тревога была учебная, началась настоящая паника. На продажу были выставлены индивидуальные атомные бомбоубежища, в магазинах стали скупать большими партиями продовольствие… Американцы ринулись: кто на север страны, кто за Кордильеры, а кто и вообще решил на время покинуть США. Панамский канал стал работать только в одну сторону, пропуская суда из Атлантики в Тихий океан.
Вот так, на своей собственной шкуре, американские "стратеги" ощутили, что значит без зазрения совести окружать СССР своими военными базами, в том числе и ракетными, начисто игнорируя протесты мировой общественности, правительств ряда стран.
В такой чрезвычайно серьезной ситуации Президиум ЦК КПСС решил привести Вооруженные Силы СССР и стран Варшавского Договора в состояние повышенной боеготовности. Были отменены все увольнения. Солдатам и сержантам срочной службы, готовящимся к демобилизации, было предписано оставаться на местах несения службы до дальнейших распоряжений.
Тем временем Н.С. Хрущев отправил Ф. Кастро ободряющее письмо, заверив в непоколебимости позиции СССР при любых обстоятельствах.
"Именно в те критические не только для Кубы, но и всего мира дни ярко проявились высокие организаторские способности кубинского руководителя Фиделя Кастро, продемонстрировавшие во всей своей полноте его огромный авторитет среди народа. Перед лицом надвигавшейся агрессии империалистических сил, по призыву Фиделя, только в течение одних суток было мобилизовано… 50 дивизий. Это же просто невероятно!".
Автор данных строк – Язов Дмитрий Тимофеевич, Маршал Советского Союза, министр обороны СССР в период с 1987 года по 1991 год. Он – один из активнейших участников операции "Анадырь". В то время полковник Дмитрий Язов возглавлял отдельный мотострелковый полк, дислоцированный в районе города Ольгин одноименной провинции. Всего же мобилизацией, как отметил Д.Т. Язов в интервью автору книги, было охвачено 250 тыс. военнослужащих регулярных войск, что в совокупности с милисианос (народной милицией) позволило довести общую численность защитников Кубы до 400 тыс. человек.
На встрече с маршалом присутствовал также генерал-майор авиации, председатель бюро Московского городского отделения МООВВИК Михаил Маркович Макарук, благодаря которому и удалось организовать такого рода встречу.
Вся жизнь острова, продолжал Дмитрий Тимофеевич, была подчинена одной цели – сорвать американскую интервенцию. Армия и народная милиция переходили на военный режим. Бесперебойно работали все морские порты страны, принимавшие советские морские суда с войсками, боевой техникой, вооружением, горюче-смазочными материалами, другими грузами. Ракетчики, зенитчики, танкисты, авиаторы, моряки с ходу занимали боевые порядки в заранее подготовленных позиционных районах.
В соответствии с оперативным планом ГСВК мотострелковые полки – их было четыре на острове – в основном предназначались для охраны позиций ракетных полков и арсеналов с ядерными боеприпасами, а также для борьбы против десантов противника. Личный состав работал, прилагая колоссальные усилия, осознавая жизненную необходимость решить в кратчайшие сроки поставленные перед ним задачи. И без того напряженная обстановка осложнялась непривычными природно-климатическими условиями.

Командир 400-го отдельного мотострелкового полка полковник Д.Т. Язов с Раулем Кастро (в центре). Куба. 1962 г.
Фото из личного архива маршала Д.Т. Язова.

В качестве примера Дмитрий Тимофеевич привел необычный случай, когда однажды ночью его разбудила стрельба в расположении штаба полка. Позвонив дежурному, он выяснил, что стрельба велась по внешнему периметру охранения, где службу несли кубинцы. После того, как он направил дежурное подразделение с целью выяснения обстоятельств, оказалось, что первым стрелял кубинский часовой, которому послышался будто бы разговор в районе охраняемого объекта. Он решил, что это, скорее всего, кто-то из контрреволюционеров, которых в то время было на Кубе немало.
В ответ на выстрелы кубинца наш часовой дал несколько очередей из автомата. А нарушителем спокойствия оказался … попугай, издававший звуки, похожие на человеческую речь. Этот эпизод, к счастью, обошелся без трагических последствий, но заставил нас, по словам маршала, "изменить порядок охраны объектов, ввести смешанные посты советских и кубинских солдат, чтобы из-за незнания испанского или русского языков исключить подобные случайности".
Дмитрий Тимофеевич чистосердечно признал, что "как бы мы, находившиеся на острове Свободы советские солдаты и офицеры, храбро себя ни вели, ничего бы мы без кубинцев не сделали". В те дни на улицах Гаваны в глазах пестрело от многоцветья. В частности, солдаты и офицеры РВС носили форму оливкового цвета, а милисианос – голубые рубашки и брюки оливкового цвета. Это не говоря уже о разнообразных, иногда просто немыслимых цветах одежды гражданского населения.
Повсеместно звучали лозунги: "Патриа о муэртэ! ("Родина или смерть!"), "Бэнсэрэмос! ("Мы победим!"); "Куба си, янки но! ("Куба да, янки нет"!), "Эль пуэбло унидо хамас сера бенсидо" ("Единый народ никогда не будет побежден"), "Фидель, сэгуро, а лос янкис далес дуро" ("Фидель, будь твердым, дай прикурить янки как следует!").
Одновременно с проведением мобилизации кубинских РВС были приведены в боевую готовность воинские части и соединения Группы советских войск. Это относится и к трем полкам, оснащенным баллистическими ракетами средней дальности Р-12 (с радиусом действия более 2 тыс. км). Они вошли в состав специально сформированной 51-й дивизии Ракетных войск стратегического назначения под командованием генерал-майора Игоря Демьяновича Стаценко. Молодой, подтянутый, одетый, как и все солдаты и офицеры, в штатское: темно-серые брюки, клетчатую рубашку с короткими рукавами, И. Стаценко вызывал всеобщее восхищение своей безукоризненной строевой выправкой.
Всего к размещению на острове было запланировано 40 РСД Р12 (36 боевых ракет, 4 учебных и 24 пусковые установки) и не дошедшие до Кубы два полка с ракетами Р-14 (16 пусковых установок и 24 ракеты, из которых 4 учебные, с радиусом действия более 4 тыс. км.). Оба типа ракет были снабжены ядерными боеголовками мощностью в 1 мегатонну. Их снимали с позиций в европейской части РСФСР и в Украинской ССР.
Как отмечал в своих воспоминаниях начальник управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР Анатолий Иванович Грибков (впоследствии генерал армии), к 28 октября состояние боевой готовности советских ракетных частей не обеспечивало быстрого нанесения ракетного удара по США. К этому времени из 36 ракет средней дальности только половина была подготовлена для заправки горючим, окислителем и стыковки с головными частями. Ни на одной ракете не вводилось полетное задание…
Дело в том, продолжал генерал армии, что ни политическое, ни военное руководство Советского Союза даже в мыслях не допускало возможности нападать на США и тем самым развязывать мировую войну с применением ядерного оружия.
По поводу истерии, начавшейся в США вокруг завоза на Кубу самолетов Ил-28, "которые якобы угрожали США", А.И. Грибков указывал, что, действительно, на Кубу были доставлены бомбардировочный полк и отдельная эскадрилья из шести самолетов-носителей ядерного оружия Ил-28. Самолеты были привезены в разобранном виде в контейнерах. "К 28 октября ни один из них не был полностью боеготовым", – подчеркнул генерал. (Все они к концу ноября были погружены на морские суда и отправлены в Советский Союз. – Прим. автора).
Ил-28 был предназначен для борьбы с морскими и воздушными десантами, а также для поддержки сухопутных войск. Американцы, зная его тактико-технические данные, по словам генерала, понимали, что такой самолет не предназначался для ведения наступательных действий на территории США, но тем не менее истерия нарастала с каждым днем все больше и больше.
На состоявшемся в те дни расширенном заседании Военного совета, генерал армии И. Плиев, в частности, сказал: "Если противником не будет применено ядерное оружие, будем воевать обычным оружием. Нам отступать некуда, мы далеко от Родины, боеприпасов хватит на 5-6 недель. Разобьют Группу войск – будем воевать в составе дивизии, разобьют дивизию – будем воевать в составе полка, разобьют полк – уйдем в горы…".
Известно, что Н.С. Хрущев предоставил право командующему ГСВК Плиеву использовать тактические ракеты "Луна" с ядерными боеголовками по своему усмотрению в случае непосредственной обороны острова (в случае отсутствия связи с Москвой).
Использовать РСД можно было только по команде Москвы.
В один из тех тревожных дней Ф. Кастро в разговоре с генералом А.А. Дементьевым высказал пожелание, чтобы советские военнослужащие надели свою военную форму. По его мнению, это имело бы большое моральное значение для всего народа, да и янки в случае агрессии, видели бы, с кем имеют дело, что Куба не одинока. Об этом, как отмечает А.И. Грибков, Дементьев сообщил И.А. Плиеву, но он на это "не отреагировал".
"Спустя много лет я спросил Иссу Александровича, почему он не принял тогда решение о форме одежды, – заметил А.И. Грибков. – Плиев сказал мне, что если бы война началась, то американцы сосредоточивали бы больше огня на наших войсках: форма ведь являлась бы для них отличной целью. Кроме того, по его мнению, гражданская одежда в условиях кубинского климата более практична при обращении с техникой и оружием. Вот такой был ответ", – подчеркнул генерал армии.
Советские военные даже своей одеждой сильно выделялись среди кубинского населения, а солдаты в шутку говорили, что участвуют в операции под кодовым названием "Клетчатые рубашки".
"Американская разведка, – свидетельствует в своих воспоминаниях полковник Валентин Петрович Полковников, – пыталась выяснить, в какую клетку носят рубашки офицеры, а в какую – солдаты". А ларчик просто открывался: какие были на складе, такие и выдавали. "Некоторым офицерам возрастом постарше, – пишет В.П. Полковников, – выдавали бостоновые костюмы, и не трудно представить, каково им потом было на Кубе, под палящим тропическим солнцем… К тому же, кроме повседневной одежды, у всех был зимний комплект военной формы".
Не могу не привести рассказанный Анатолием Грибковым интересный эпизод из жизни истребительного авиационного полка, оснащенного новыми в то время самолетами МиГ21, который он посетил. Полк, по его словам, считался лучшим в советских ВВС. Постоянно базировался он в Кубинке, под Москвой. Полком командовал первоклассный летчик полковник Н.В. Шабанов.
"Почему американцы так нагло и безнаказанно летают, словно у себя дома, а мы сидим, как мышь за веником? – единогласно возмущались летчики, с которыми мне довелось встретиться на проходившем у них партсобрании, – сообщил генерал. – Я объяснил, что есть приказ по одиночным нарушителям огня не открывать, дабы не обострять обстановку. Однако, уступая настойчивым просьбам летчиков, посоветовавшись с командиром полка, на свой страх и риск разрешил при удобном случае выпустить пару истребителей на перехват".
Анатолий Иванович пояснил, что замысел сводился к тому, чтобы вынудить, не открывая огня, одиночный американский самолет совершить посадку. "Заодно, – сказал он, – можно будет проверить в реальных условиях, на чьей стороне преимущество в тактике и технических возможностях самолетов".
Сославшись на имевший позднее место разговор с командиром этого же полка, А.И. Грибков рассказал, как пара наших МиГ-21 с кубинскими опознавательными знаками продемонстрировала "свое превосходство над самолетом F-104 и в маневренности, и в технических возможностях, хотя посадить его все же не удалось". Перед самой землей, по словам очевидцев, американец вдруг включил форсаж, вырвался из-под опеки и на высоте 50-60 метров ушел. На командном пункте при этом были слышны по радио крепкие выражения "кубинских" летчиков отнюдь не на испанском языке. Однако после этого ни один американский самолет не появлялся вблизи аэродрома, на котором находились советские истребители.
Почему же в мирное время советские войска оказались на далеком острове Куба, отстоящем от нашей страны на расстоянии 11 тысяч километров? И почему наряду с танками, артиллерией, боевыми самолетами и другими видами обычных вооружений туда были доставлены… ракеты с ядерными боеголовками? Почему строго засекреченному плану по скрытой переброске крупного контингента советских вооруженных сил в центральноамериканское государство с тропическим климатом было присвоено кодовое название "Анадырь" – глубоководной северной реки на Дальнем Востоке России?
Если кратко ответить на эти вопросы, то, как явствует из сообщений ТАСС, проведенная в июне – октябре 1962 года операция ("Анадырь" – Прим. автора) стала ответной мерой на размещение американских ракет в Турции и Италии, а также на угрозы американского военного вторжения на Кубу.
В то время стратегический паритет с США складывался не в пользу СССР, особенно в области ракетно-ядерного потенциала. У американцев было многократное преимущество перед нами. Так, согласно заявлениям бывшего министра обороны США Роберта Стрейнджа Макнамары, в кризисном октябре 1962 года у американцев было 5000 стратегических ядерных боеголовок, а у СССР – только 300; американцы располагали 5 тыс. бомбардировщиков, в то время как советские ВВС – менее чем 150. А как явствует из сообщения начальника Института военной истории генерал-полковника Д.А. Волкогонова, сделанного им на встрече по Карибскому кризису, которая состоялась в Москве в январе 1989 г., в США было 229 межконтинентальных баллистических ракет, а в СССР – всего 44, причем только 20 находились тогда на боевом дежурстве.
Но главное, что вызывало серьезнейшую озабоченность советского руководства, заключалось в том, что США готовились нанести ядерные удары по жизненно важным центрам СССР, и в этой связи у него были достоверные сведения. Поэтому с установкой ядерных ракет на Кубе, которые в случае войны с применением ракетно-ядерного оружия могли бы поразить значительную часть территории США, советская сторона рассчитывала добиться некоего военно-стратегического паритета с США.
Как пояснил в одном из своих выступлений министр обороны Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский, размещение советских ракет на Кубе объясняется, в частности, тем, что американские ракеты "Юпитер", размещенные в Турции, могут достичь жизненно важных центров СССР всего за 10 минут, в то время как нашим межконтинентальным ракетам нужно 25 минут, чтобы нанести удар по территории агрессора.
И название операции "Анадырь" отнюдь не случайное. Оно преследовало цель ввести в заблуждение потенциального противника, создавая видимость проведения стратегических учений где-то в северных районах нашей страны, в частности, на Чукотке.

Глава 4.

Экскурс в историю Кубы

Перед тем как полнее ответить на поставленные вопросы сделаю краткий экскурс в историю, когда в ночь на 1 января 1959 года бежал из Гаваны в Доминиканскую республику диктатор Фульхенсио Батиста. Именно на него делало ставку американская администрация, снабжая его оружием и деньгами в борьбе с повстанцами. И именно он, как никто другой из предыдущих марионеток-диктаторов, может "похвастаться" тем, что за годы главным образом его правления 70 процентов кубинской экономики оказалось под контролем монополий США. Это касается, в частности, 90 процентов горнодобывающей промышленности, 90 процентов электроэнергетических и телефонных компаний, 80 процентов потребления горючего, 40 процентов производства сахара-сырца и 50 процентов всех посевов сахарного тростника.
Но ни оружие, ни деньги не помогли Вашингтону удержать своего холуя у власти.
В первый же день Нового года повстанческие войска вошли в Сантьяго-де-Куба. 2 января они вступили в Гавану, а 8 января жители кубинской столицы восторженно встречали прибытие 33-летнего Фиделя Кастро.
С тех пор дата 1 января 1959 года отмечается в стране как "Победа революции".
Однако этому дню предшествовали долгие и тяжелые двадцать пять месяцев вооруженной борьбы повстанцев под руководством Ф. Кастро, его брата Рауля Кастро, легендарного аргентинца Эрнесто Че Гевары, выдающегося революционера Камило Сьенфуэгоса и других командиров против многотысячной, вооруженной до зубов на деньги американской военщины, армии Батисты.
Высадившийся 2 декабря 1956 года с яхты "Гранма" на побережье Кубы в провинции Ориенте отряд Ф. Кастро попал в засаду правительственных войск и в неравном бою был разгромлен. Из 82 революционеров, прибывших с оружием из Мексики, в живых остались только 12. Они с большими трудностями прорвались в горы Сьерра-Маэстра и постепенно, путем огромных усилий, создали повстанческую армию, которую активно поддерживали крестьяне, рабочие, студенческая молодежь, городские мелкобуржуазные слои населения. Значительная часть средней буржуазии симпатизировала партизанскому движению, но не была активной в его поддержке.
Я собственными глазами видел это небольшое судно, приобретенное кубинскими революционерами в Мексике, в парке Альмендарес в Гаване в 1962 году, стоявшее на приколе у берега одноименной реки, и удивлялся, как могли разместиться на нем столько человек, да еще с двумя безоткатными орудиями, тремя ручными пулеметами, большим количеством разного рода винтовок, револьверов, пистолетов, с почти 100 тыс. патронов.
Однажды, после обсуждения со своими единомышленниками в Сьерра-Маэстра в июне 1958 года вопроса о непрекращающемся росте числа жертв среди повстанцев как результат применения батистовскими головорезами новейшего оружия, поступающего для них из США, Фидель поклялся, что "американцы очень дорого заплатят за свои дела". Об этом он, в частности, написал в письме своему в высшей степени доверенному лицу Селии Санчес, которая была связной между партизанами и ячейками городского подполья. "По окончании нынешней войны, – писал Фидель, – для меня начнется новая, еще более длительная и великая война, которую я поведу против них. Я отдаю себе отчет в том, что это станет подлинной целью моей жизни". Это коротенькое по существу письмо-записка стало историческим по своему значению документом: оно определило характер последующих революционных событий на острове Свободы.
В феврале 1958 года главнокомандующий повстанческой армией Ф. Кастро поручил своему младшему брату Раулю, который моложе его на пять лет, но уже был произведен в звание команданте, совершить с 50 бойцами переход по контролируемой правительственными войсками территории из Сьерра-Маэстра в горы Сьерра-дель-Кристаль и организовать новый фронт революционных повстанцев. Вскоре это задание было успешно выполнено: "Второй восточный фронт имени Франка Паиса" был открыт восточнее города Сантьяго-де-Куба, в котором этот 23-летний революционер возглавлял антибатистовское подполье и был убит полицией в июле 1957 года.
В первые же недели после Победы революции на Кубе было объявлено о восстановлении демократических свобод, были ликвидированы прежняя армия и полиция. На основе Повстанческой армии начали создаваться Революционные Вооруженные Силы (РВС), народная милиция. Главные виновники батистовских репрессий были преданы суду революционных трибуналов, часть из них расстреляна, их имущество конфисковано.
Новым президентом в июле 1959 г. стал сторонник Ф. Кастро Освальдо Дортикос Торрадо (1959-1976 гг.). Новым премьер-министром с 16 февраля 1959 г. стал Фидель Кастро.
Твердые, уверенные шаги новой власти по пути строительства нового государства были встречены в штыки администрацией США, ЦРУ, Пентагоном, которые начали всемерно поддерживать контрреволюционеров с целью свержения революционного правительства. Фактически была развязана тайная война против острова Свободы. Массовые поджоги сахарных плантаций, промышленных предприятий, торговых центров, взрывы мостов, морских судов стали частым явлением.
Так, 8 марта 1960 г. в Гаванском порту был взорван французский корабль "Ля Кубр" (La Coubre), доставивший 76 тонн боеприпасов, закупленных революционным правительством в Бельгии. Взрыв вызвал большие разрушения, погиб 101 человек, в том числе 6 французских моряков, 209 получили ранения различной тяжести. Причиненный ущерб составил 15 млн. долларов.
Взрыв парохода "Ля Кубр" – одна из самых крупных диверсий, организованных ЦРУ в его войне против кубинской революции. Был применен подлый метод двойного взрыва: первый произошел в тот момент, когда на судне полным ходом шла разгрузка боеприпасов, а второй спустя некоторое время, когда началась спасательная операция. Это и привело к многочисленным жертвам.
В порту Гаваны стоит памятник всем погибшим и пропавшим тогда без вести, сваренный из металлических деталей и фрагментов корабля.
Кроме того, с 1959 года многократно подвергались бомбардировкам со стороны северного соседа важнейшие объекты народно-хозяйственного назначения. В результате в стране резко снижались валовые урожаи сельскохозяйственных культур, объемы промышленного производства.
Требовалось принятие срочных и радикальных мер, важнейшей из которых стала аграрная реформа. Закон о ее проведении был подписан 17 мая 1959 года. Все земельные владения свыше 400 га, большая часть которых принадлежала американским компаниям, экспроприировались и передавались арендаторам и безземельным сельским труженикам. Следует отметить, что богатейшие землевладельцы-латифундисты, составлявшие 0,5 процентов населения Кубы, владели 36,1 процента земли, в то время как 70 процентов фермерских хозяйств Кубы принадлежало лишь 12 процентов земли. 200 тысяч крестьянских семей ее вообще не имели и вынуждены были трудиться в качестве наёмных рабочих у латифундистов.
В такой тяжелейшей ситуации, когда речь шла о том, быть или не быть новой, свободной революционной Кубе, руководство республики обратилось за помощью к СССР, и ответ не заставил себя ждать. Уже в феврале 1960 года было подписано советско-кубинское торговое соглашение, по которому Советский Союз брал на себя обязательство закупить в течение пяти лет 5 млн. тонн сахара, одновременно обеспечивать Кубу нефтью и нефтепродуктами и предоставить кредит на сумму в 100 млн. долларов. На остров тогда начали поступать машины и промышленное оборудование, продовольствие и сырье.
В ответ на действия революционного правительства в мае 1960 года отказались от поставок нефти на Кубу американские и английские нефтяные компании, удовлетворявшие в целом на 90 процентов потребности страны в горючем. Более того, американская нефтяная компания "Стандарт Ойл" потребовала от всех фирм не предоставлять танкеры для перевозки советской нефти на Кубу. Это требование было поддержано ведущими американскими монополиями. Тогда же Конгресс США принял закон, запрещающий американским судам заходить в советские морские порты. (А значительно позже одобрил закон, запрещающий всем судам любой принадлежности заходить в порты США, если они обслуживали морскую торговлю Кубы. Страны-владельцы таких судов лишались экономической помощи. – Прим. автора).

Сухогруз "Альметьевск" в открытом океане.
Слева направо: капитан судна О. Петров, переводчик А. Ольшаный, два офицера, второй из которых Белан, старший механик, переводчик В. Глоба. Справа налево офицеры, четвертый из которых Остапышин

И тогда в качестве контрсанкции кубинские власти 29 июня 1960 года решили национализировать нефтеперерабатывающие заводы иностранных, главным образом, американских компаний. В ответ США в начале июля резко сократили импорт кубинского сахара – важнейшего источника национального дохода, хотя действовало долговременное соглашение о его покупке, и запретили под угрозой санкций зарубежным компаниям продавать Кубе промышленные товары и продовольствие. Вслед за этим на Кубе были переведены в государственную собственность многие предприятия разных отраслей хозяйства. Среди них – 36 крупнейших сахарных заводов, принадлежавших гражданам США, все филиалы североамериканских банков.
К концу 1960 г. США практически полностью прекратили торговлю с Кубой, подвергнув ее экономической блокаде. Более того, 3 января 1961 г. Вашингтон разорвал дипломатические отношения с Гаваной.
В противоположность ему СССР стал закупать по выгодным для кубинцев ценам весь сахар, который раньше по квоте направлялся в США. Как отмечает в своих воспоминаниях "Карибский кризис" Н.С. Хрущев, "жизнь на острове едва не замерла, и нам пришлось срочно организовать доставку нефти на Кубу.
По тем временам это была достаточно трудная задача: у нас не имелось достаточного количества танкеров или других подходящих морских посудин и нам пришлось срочно мобилизовывать из числа действующих в ущерб уже шедшим перевозкам, а также закупать и заказывать танкеры, чтобы обеспечить Кубу нефтепродуктами. Тогда итальянцы продали нам много танкеров. На этой почве возник даже конфликт Италии с США: американцы обвинили Италию в том, что она "не проявила солидарности". Этот случай свидетельствует и о взаимоотношениях между капиталистическими странами: если можно заработать, то никакая солидарность особенно во внимание не принимается".
Советский Союз признал Революционное правительство Кубы 10 января 1959 года, а дипломатические отношения с нею, разорванные при Батисте, блокировавшем работу дипмиссии СССР в Гаване, были восстановлены в мае 1960 года. По просьбе кубинских властей в страну были направлены советские военные специалисты и военная техника.
И вот, наконец, 17 апреля 1961 года. Вместе с небольшой группой одетых в штатское советских офицеров, побывавших уже к тому времени в Венгрии в период грозных событий 1956 года, прибываю утром на поезде из Москвы в Калининград. Садимся на автобус и едем через весь город, носящий еще следы разрушений, причиненных второй мировой войной, в направлении порта Балтийск. В тот же весенний, пасмурный день все мы поднимаемся на борт сухогруза "Альметьевск", зная уже, что впереди нас ждет Куба.
Через некоторое время судно покидает порт, взяв курс на далекий, неведомый остров, который великий мореплаватель Христофор Колумб назвал "самой прекрасной землей, которую видели глаза человеческие". Это, поверьте, прибавляет оптимизма.
Наш корабль, как выяснилось позднее, был загружен танками.
И по странному стечению обстоятельств, именно тогда, 17 апреля, в ночь с воскресенья на понедельник, началось вторжение проамериканских наемников – кубинских контрреволюционеров на Кубу.
В трюме судна, где нас разместили, было тепло, но не жарко и не душно, все это придет потом по мере нашего приближения к берегам Кубы. А пока ожидавшиеся впереди трудности никак не отражались на нашем радостном настроении: впереди нас, в основном молодых, всех энергичных, по боевому настроенных, ожидало что-то новое, интересное, заманчивое… Об опасности никто и не думал. Хотя уже при подходе к Кубе, кто-то из судовой команды поведал по секрету нам о том, что в случае экстремальной опасности, т.е. когда, например, какой-нибудь американский военный корабль вздумал бы взять наш сухогруз на абордаж, то в таком случае надлежало открыть кингстоны… А на невольно вырвавшийся вопрос, а какая участь ожидала бы нас, ответ сводился к тому, что согласно инструкции Министерства морского флота СССР должны были бы быть приняты меры по организованной высадке за борт личного состава на все имеющиеся спасательные средства и затоплению судна…
От нечего делать поинтересовался, нет ли на судне баяна, и, получив положительный ответ, как любитель начал развлекать попутчиков, исполняя полюбившиеся в нашей стране песни из советских кинофильмов и телеспектаклей. Быстрота, с которой мне удавалось подбирать на баяне услышанные мелодии, извините за нескромность, всегда наводила на мысль о том, что мне передался какой-то ген от моего знаменитого дяди, родного брата моей матери Евдокии Ивановны – Ризоля Николая Ивановича, "выдающегося советского, украинского баяниста, музыканта-виртуоза, педагога, композитора, профессора" (согласно данным Википедии). Утром, проснувшись, услышал сыгранные мною мелодии – оказывается, меня записали на магнитофон.
В этой связи, кстати, мне хотелось бы задать вопрос нынешнему президенту Украины П.А. Порошенко и его окружению, а на каком основании они разделяют украинцев, проживающих на своей родине, и тех украинцев-россиян, которые волею судьбы оказались в СССР (я, например, переехал из Днепропетровска в возрасте двух лет в Москву в 1940 году по месту военной службы отца, куда он был призван. – Прим. автора) и служили ему верой и правдой и продолжают служить сейчас нашей России. У нас, украинцев, как и у других народов нашей великой державы, была также общая Родина – Москва, чем мы искренне гордились. И я не думаю, что нынешним киевским властям удастся разорвать кровные узы, связывающие миллионы украинцев и россиян, узы, которые своими корнями уходят в столетия.
Однажды днем, когда корабль находился в океане и мы в сопровождении капитана Петрова Олега Ивановича и, если не ошибаюсь, его помощника вышли на палубу подышать морским воздухом, кому-то пришла в голову здравая мысль сфотографироваться на память. Хочу сказать огромное спасибо тому человеку, кто выложил в интернет бесценные для меня, думаю и для всех, кто находился тогда на палубе судна, фотографии.

Глава 5.

Прибытие на Кубу.

Встречи с Эрнесто Че Геварой

Во второй половине дня 1 мая, когда "Альметьевск" приближался к кубинскому порту Мариэль, перед экраном небольшого телевизора в зрительном зале столпились все пассажиры и свободные от вахты члены команды. Транслировалось выступление Фиделя Кастро на многолюдном митинге на площади Революции в Гаване. Переводить его речь выпало мне, рядом, на всякий случай, находился еще один переводчик – Анатолий Ольшаный. Именно в тот вечер Фидель официально подтвердил, что впредь кубинская революция будет называться социалистической.
Впервые же об этом он заявил на митинге, на той же знаменитой площади, 16 апреля 1961 года, когда состоялись похороны жертв бомбардировки предыдущим днем восемью американскими самолетами В-26 аэродромов Сан-Антонио-де-лос-Баньос, Кампо-Колумбия (ныне Сьюдад-Либертад) и Сантьяго-де-Куба. Воздушному налету подверглись также железнодорожные и шоссейные дороги, жилые кварталы, важные центры страны.
"Империалисты – подчеркнул Ф. Кастро на митинге, – не могут простить нам того, что мы живем рядом с ними, что мы осуществили социалистическую революцию под самым носом у Соединенных Штатов… Товарищи рабочие и крестьяне, наша революция – это социалистическая, демократическая революция бедняков, совершенная бедняками и для бедняков. И за эту революцию обездоленных, совершенную обездоленными и для обездоленных, мы готовы отдать жизнь".
К вечеру 1 мая прибыли в порт Мариэль и сразу же ощутили дыхание тропиков. На начало мая приходится окончание зимы, т.е. "прохладного" и сухого периода. Наступает жаркий, влажный сезон, отличающийся обильными ливнями и ураганными ветрами. Правда, хотя дожди и довольно интенсивные, но скоротечные – чаще всего, от 15 до 30 минут. Потом небо быстро проясняется и вновь светит солнце.
Встречавший нас у залитых ярким светом дверей небольшого помещения таможни молодой кубинский офицер с интересом, улыбаясь, заглядывал в лицо каждому входящему и поочередно спрашивал в довольно-таки своеобразной манере: "Ты – танкист!?", "Ты – артиллерист!?", "Ты – летчик!?" Когда дошла очередь до меня, и он услышал: "Переводчик", я заметил, что на его лице некую тень разочарования.

Фидель Кастро выступает на митинге.
Фото подарено агентством Пренса Латина отделению ТАСС в Гаване

Жители Гаваны собираются на площади Революции, чтобы послушать выступление своего лидера Фиделя Кастро. Справа – переводчик В. Глоба

Вначале я не понял, что бы это могло означать, но, просмотрев позднее местные газеты и журналы, пообщавшись с кубинцами, пришел к выводу, что, по-видимому, у встречавшего нас офицера были на то свои основания. Ведь прошло всего 14 дней с тех пор, как кубинские контрреволюционеры – "гусанос" (черви), как презрительно окрестили их кубинцы, с американским оружием высадились с кораблей на побережье залива Кочинос (залив Свиней). И хотя они вскоре были разгромлены, никого у кубинцев не оставалось сомнений в том, что, потерпев позорное поражение, кубинские "контрас" и их хозяева в США как можно скорее постараются взять реванш.
И это, разумеется, произойдет при самой широкой поддержке ЦРУ. А в условиях отсутствия на острове профессиональной армии, военных инструкторов и острой нехватки оружия, боевой техники переводчик, при всех его плюсах, это все же гражданское лицо, но не военный специалист. Так резюмировал я свои первые впечатления от встречи с кубинским офицером в Мариэле.
Итак, разместили нас в фешенебельном зеленом районе Гаваны – Репарто Коли, в двухэтажном белоснежном здании со светлыми небольшими комнатами, рядом с которым слева, на углу, росла огромная пальма. Недалеко от нас, на небольшом холме, с противоположной стороны, находилось здание штаб-квартиры советских военных специалистов – Каса Бланка (Белый дом).

Слева направо: Эрнесто Че Гевара, Антонио Нуньес Хименес, Фидель Кастро.
Фото подарено агентством Пренса Латина отделению ТАСС в Гаване

Ф. Кастро и Генеральный секретарь Национальной федерации рабочих сахарной промышленности Кубы Конрадо Беккер.
Фото подарено агентством Пренса Латина отделению ТАСС в Гаване

Прибытие в кубинский порт Мариэль на сухогрузе "Альметьевск". Второй слева – переводчик А. Ольшаный, третий – переводчик В. Глоба

Почти рядом с нашим домом расположилось просторное помещение столовой, где нас, русских людей, приехавших с другого конца света, чтобы помочь крепить обороноспособность Кубы, кормили, что называется, на убой и категорически, чуть ли не обижаясь, отказывались брать деньги за питание. Это продолжалось до тех пор, пока наше командование буквально в приказном порядке не заставило изменить такую ситуацию.
Четверть часа неспешной ходьбы от дома, и мы в "клубе Шкадова" – так прозвали его наши военные по имени одного из первых советских генералов, прибывшего, по видимому, раньше нас в Гавану. В свободное от работы время, а это бывало очень редко даже в официальные выходные дни, мы приходили туда, чтобы поиграть о стенку ракеткой с мячом, поплавать в небольшом бассейне, попить пива и, иногда, посмотреть уже знакомые большинству советские киноленты. До революции клубом пользовались кубинские военные летчики, у которых развлечений там, судя по беседам с кубинцами, было в разы больше.
Ежедневно, рано утром, поражавшая своими размерами американская легковушка марки "Кадиллак" забирала нас, нескольких переводчиков, и везла к морскому побережью столицы. Там, недалеко от входа в Гаванский залив, на широкой пляжной полосе, в мае и последующие месяцы 1961 года шла интенсивная работа по установке зенитных орудий. Батареи из шести единиц залповой стрельбы приводились в действие с помощью радаров СОН 9 и ПУАЗО.
И вот, однажды, к радарной установке, вокруг которой столпились молодые кубинцы, записывавшие в тетрадях объяснения советского инструктора по работе на ее приборах, стремительно подъехали два джипа, заполненные военными.
С одного из них проворно спрыгнул молодой "команданте" (майор) с зажженной во рту сигарой, с выразительным, красивым лицом и умными, проницательными глазами. Он тепло пожал руки всем советским товарищам. Это был Эрнесто Че Гевара.
Попросив у нашего специалиста разрешения подняться внутрь радиолокационной станции, он ловко взобрался по металлической лестнице и, усевшись на стульчик перед экраном осциллографа, начал оживленно крутить ручку. На вопрос нашего инструктора, "команданте, что бы Вы хотели там увидеть?", Эрнесто Че Гевара в шутливой форме ответил, что "хотел бы засечь на экране все цели в недалекой Флориде".

Переводчик В. Глоба в форме милисиано

Переводчик В. Глоба в ожидании отъезда на работу в Репарто Коли

Эрнесто Че Гевара на встрече с представителями промышленного сектора страны (1961 год).
Фото подарено агентством Пренса Латина отделению ТАСС в Гаване

Выйдя из станции, Э. Гевара поинтересовался тем, как учатся молодые солдаты, по зубам ли им советская техника и смогут ли они освоить ее в кратчайшие сроки, как того требует складывающаяся в стране тревожная ситуация.
Вы должны помнить, отмечал, обращаясь к кубинцам Э. Гевара, что бежавшие с Кубы американские приспешники – "враги революции" в спешном порядке, в специально оборудованных лагерях на территории США и ее сателлитов – ряда центральноамериканских стран параллельно с вами овладевают современным оружием и техникой нашего главного врага – американских империалистов, дабы задушить не вставшую еще крепко на ноги молодую революционную республику. Кубинский руководитель призвал учащихся не жалеть здоровья и сил, чтобы в любое время дня и ночи быть готовыми отразить любое нападение врага и, в первую очередь, со стороны моря, – а выспитесь вы, когда все наши враги будут повержены, – заключил, улыбаясь, он.
Затем команданте вручил в качестве подарка по сигаре каждому из двух или трех инструкторов, мне и в состоявшейся беседе, по нашей просьбе, кратко рассказал о своей жизни и революционной борьбе. Говоря о том, что он много путешествовал по странам Латинской Америки, видел множество убогих домов и их искалеченных жизнью обитателей – гуахирос (крестьян), многие из которых были больны проказой, "я дал себе слово", что должен что-то сделать, чтобы облегчить их участь, сказал Э. Гевара. Мечтал о том, чтобы излечить их от этой страшной болезни и посвятить этому всю свою жизнь.
Однако судьба распорядилась иначе. В Мексике, подчеркнул Э. Гевара, я познакомился со своим будущим другом Фиделем Кастро, который включил меня в качестве врача в отряд отважных людей-революционеров, отправившихся на яхте "Гранма" на Кубу "делать революцию".
Вспомнил Эрнесто и о своем страстном увлечении шахматами в возрасте 11-12 лет, о своем восхищении игрой кубинского шахматиста Капабланки, считавшегося одним из сильнейших в мире, который приезжал на матч в Буэнос-Айрес за мировое первенство в 1927 году.

Среди кубинских товарищей, солдат РВС, обучающихся в системе ПВО страны. Переводчик В. Глоба во втором ряду, второй слева

В заключение беседы Э. Гевара указал, что он ни разу не изменял и полагает, что так будет и впредь, своему основному жизненному принципу "не делать ни одного шага назад", другими словами, никогда не отступать в любой жизненной ситуации.
Насколько мне известно, во время партизанской войны на Кубе Эрнесто Че Гевара проявил себя умелым, высоким профессионалом, решительным боевым командиром и стал, по сути, правой рукой Фиделя Кастро. Он брал на себя самые тяжелые поручения, несмотря на то, что с детства страдал астмой. О его мужестве и самоотверженности говорит тот факт, что с собою Э. Гевара всегда носил ингалятор. В свободное от боев и работы время он много читал, в том числе книги на французском языке, которым он в совершенстве владел, увлекался философией. Эрнесто был очень образованным человеком.
Междометие Че (прозвище Эрнесто Гевары. – Прим. автора) – распространенное обращение в Аргентине. Э. Гевара взял его, чтобы подчеркнуть свое аргентинское происхождение.
Это была моя вторая встреча с известным руководителем страны, врачом по профессии, поэтом, легендарным героем кубинской революции Эрнесто Че Геварой де Ла Серна. Первая же произошла благодаря просьбе бывшего тогда заведующего отделением ТАСС на Кубе Николая Николаевича Чигиря. Как-то вечером я впервые навестил его после приезда в Гавану и пока мы обменивались новостями раздался звонок и в дверях офиса появился… корреспондент ТАСС в Уругвае Евгений Ельшов. Оказалось, что его прислали в помощь Н. Чигирю на "неопределенное время" в связи с обострением обстановки в стране. Николай Николаевич попросил нас обоих поехать на вечернюю пресс-конференцию министра промышленности Кубы Эрнесто Гевары.

Виктор Глоба в униформе кубинских РВС

По завершению встречи мы вместе с другими журналистами плотным кольцом обступили команданте и начали задавать вопросы. Постепенно беседа переросла в обмен шутками и анекдотами. Наш собеседник поведал нам с Евгением байку о том, как однажды на приеме в советском посольстве он в шутливой форме убеждал нашего посла на Кубе Александра Ивановича Алексеева, с которым он, сам Фидель и другие кубинские руководители были в самых дружеских отношениях, в целесообразности того, чтобы появляться на официальных мероприятиях не в строгом черном костюме, как это обычно принято, а в кубинской белой рубашке Гуаябера. "Пиджак, – иронизировал Э. Гевара, – это пережиток буржуазного прошлого". С тех пор, как свидетельствовали дипломаты, да и сам я позднее в этом убедился, когда бывал на приемах, Александр Иванович неизменно следовал совету Эрнесто.
Примечательно, что в начале 21 века кубинские власти признали Гуаяберу официальной одеждой чиновников МИД Кубы для участия во всех официальных мероприятиях. "Гуаябера была частью истории нашей страны в течение длительного времени и является настоящим выражением кубинской идентичности", – гласит официальное заявление МИД Кубы от 10 октября 2010 года. "На прошедшей неделе, – отмечается в нем, – министр иностранных дел Кубы подписал распоряжение, согласно которому национальная кубинская рубашка Гуаябера (guayabera) становится официальной одеждой кубинских дипломатов на официальных мероприятиях". "Для мужчин, – следует из сообщения МИД, – обязателен белый цвет и длинные рукава. Для женщин цвет Гуаяберы может быть любым, а сама рубашка может быть длиннее мужского варианта. У классической кубинской Гуаяберы, которую носят навыпуск, четыре кармана, рукав может быть как длинным, так и коротким. Изготавливают ее изо льна или хлопка, что в условиях жаркого тропического климата значительно облегчает жизнь ее владельцу".
Ежегодно 1 июля в стране отмечается День Гуаяберы.

Глава 6.

Подготовка и переброска советских войск на Кубу

По сообщениям ТАСС, после того, как к 10 июня 1962 года был разработан план подготовки и проведения секретной операции "Анадырь" специально созданным отделением Главного оперативного управления Генштаба Вооруженных сил СССР, началась грандиозная по своим масштабам работа по его спешной реализации. Переброска 42 тысяч человек с военной техникой, вооружением, стройматериалами и продовольствием должна была занять 4 месяца – июнь, июль, август, сентябрь. Для этого было выделено 85 кораблей.
Во время переброски войск по железным дорогам и пребывания их в местах погрузки в портах СССР особое внимание уделялось скрытности. Задача заключалась в том, чтобы не дать возможность иностранным разведкам обнаружить проводившуюся подготовку к переброске войск и техники на Кубу. При этом не брезговали никакими средствами. Так, например, в заявлении ТАСС от 12 сентября 1962 года прямо говорилось об отсутствии у СССР намерения размещать на Кубе ядерное оружие, так как "Советский Союз располагает настолько мощными ракетоносителями этих ядерных зарядов, что нет нужды искать место для их размещения где-то за пределами Советского Союза". А за три дня до опубликования данного заявления на Кубу были доставлены первые шесть ракет, а с 16 сентября стали поступать ядерные боеприпасы. Утверждалось также, что идущие на Кубу советские торговые суда "везут картофель или нефть, тракторы, комбайны и другую сельскохозяйственную и промышленную технику".
О том, насколько удалась "операция скрытности", видно, в частности, из признаний упомянутого мною Макнамары, бывшего министра обороны США. На состоявшемся в январе 1989 года в Москве симпозиуме, посвященном Карибскому кризису, в котором участвовали делегации Кубы, СССР и США, он заявил, что, по данным ЦРУ, в то время на Кубе находились 10 тысяч советских военнослужащих. А на московской встрече, подчеркнул он, ее участники узнали, что фактически на острове было 43 тыс. советских военнослужащих и 270 тыс. хорошо вооруженных кубинских войск. И советские, и кубинские воины, по словам их командиров, были готовы "биться насмерть".
Генерал Грибков, бывший начальник штаба Объединенных Вооруженных Сил Варшавского Договора, сообщил нам, – продолжал Макнамара, – что в 1962 году советские силы на Кубе располагали не только ядерными боеголовками к баллистическим ракетам средней дальности, нацеленным на американские города, но и ядерными авиабомбами и тактическими ядерными боеголовками… А ЦРУ в то время утверждало, что ядерных боеголовок на острове нет.
В ноябре 1992 года на Международной конференции в Гаване по Карибскому кризису тот же Макнамара сообщил, что в разгар кубинского ракетного кризиса советские Вооруженные Силы на острове имели 162 ядерные боеголовки. Более того, он отметил, что 26 октября 1962 года – в момент наибольшего обострения обстановки, в ожидании американского вторжения ядерные боеголовки были вывезены из баз хранения и размещены ближе к средствам их доставки.
В июле 1962 года в советских портах Балтийского, Черного и Баренцева морей (Кронштадт, Лиепая, Балтийск, Севастополь, Феодосия, Николаев, Поти и Мурманск) на морские транспорты в режиме повышенной секретности были погружены вооружение, военная техника и личный состав.
О том, что суда направляются в 11 кубинских портов, их капитаны узнавали из секретных инструкций только после прохода Гибралтара или других указанных рубежей.
Особенностью переброски войск на Кубу являлся порядок получения информации по ходу маршрута судна.
Вот что вспоминают участники событий: "Я, как сержант ракетных войск, был в некоторые детали посвящен, но не более того. Первый пакет с координатами, насколько я помню, вскрывался, когда судно покидало территориальные воды Союза, еще пару конвертов было "липовых" на случай утечек информации, еще один пакет с данными вскрыли, насколько я помню, после того как прошли пролив Босфор.
В нем указывалось, что третий, крайний пакет, необходимо было вскрывать после прохода Гибралтара. Хорошо помню лица офицеров, когда в третьем пакете обнаружили указания следовать на Кубу – решительность и вместе с тем небольшое беспокойство".
Итак, с целью дезинформации потенциального противника на верхние палубы судов грузились автомобили, тракторы, комбайны и другая сельскохозяйственная техника наряду с полушубками, валенками, печками "буржуйки", и тому подобными вещами. Размещенные же на палубе ракетные катера обшивались досками и обивались металлическими листами с тем, чтобы их нельзя было сфотографировать инфракрасной аппаратурой.
В первую очередь в трюмы и твиндеки загружалось все, что потяжелее: танки и другая боевая и специальная техника. Личный же состав наших воинских подразделений заполнял трюмы, причем они буквально набивались людьми, как бочки селедкой. В каждом морском транспорте насчитывалось до 300-400 человек. Они размещались на деревянных нарах – в два яруса для солдат и в один ярус для офицеров. На нары стелились поролоновые матрацы. Что касается вентиляции, то она была довольно слабая. Единственная отдушина – слегка приподнятая одна из створок крышки люка трюма для выхода из него на палубу.
Как писал в этой связи А.И. Грибков, нам так и не удалось решить остро стоявшую проблему размещения личного состава на кораблях. "А я ведь знал, – отмечает он, – что почти месяц солдатам, сержантам и офицерам придется жить в раскаленной солнцем полузакупоренной стальной коробке, и только ночью им разрешат по 20-25 человек выходить на палубу, чтобы глотнуть живительного морского воздуха. Не каждому будет под силу этот долгий путь.
К сожалению, так и было. В последующих справках-докладах министру обороны стали появляться сообщения о болезнях и даже смерти военнослужащих во время перехода морем. Хоронили их по морскому обычаю: зашивали в брезент и опускали в море".
Вот один лишь фрагмент из воспоминаний полковника А.Ф. Шорохова, который исполнял обязанности начальника эшелона на судне "Хабаровск". "20 августа. Приближаемся к Азорским островам. Штормит. Качка сильная. Морская болезнь свалила всех наших солдат и офицеров. Ночью предприимчивые воины вскрыли две бочки с солеными огурцами. Огурцы облегчили страдания людей от качки. Старшему врачу полка майору А.И. Жирнову вместе с судовым врачом пришлось оперировать сержанта – приступ острого аппендицита.
Идут десятые сутки. Кругом океан. Жара. Раздеваемся до трусов. Ночью все ищут укромное местечко на палубах. Днем американские самолеты делают облет нашего сухогруза. Какой-то военный корабль увязался за нами и требует досмотра. Мы только слушаем, но в эфир не выходим. Утром мы просыпаемся от гула самолета.

Самолет-разведчик США облетает советское торговое судно, идущее на Кубу.
Фото ТАСС/ДРА. Подарено В. Глобе руководством Фотохроники ТАСС

Американский истребитель пронесся над теплоходом, чуть ли не цепляясь за палубные надстройки и мачты. Виден берег Кубы".
"Скажу прямо, – продолжает А.И. Грибков, – плохо был продуман и вопрос обеспечения продовольствием. Двухмесячный запас продуктов получали еще в местах постоянной дислокации. В результате сливочное масло, например, в ящиках во время перехода по Карибскому морю растаяло, и пустые ящики из-под него плавали в масляных лужах".
По воспоминаниям участника операции "Анадырь" генерал-лейтенанта в отставке Титова Льва Ивановича, бывшего тогда начальником воинского морского эшелона в звании майора, "было очень тяжело, особенно тяжко в тропических широтах. Внутри трюма борт корабля нагревался так, что невозможно было удержать прижатую к нему ладонь. При температуре забортной воды выше 30 градусов прохлада в трюме не наступала даже ночью. Приходилось идти и на нарушение инструкции – люди есть люди: разрешил выход на палубу по 30-40 человек. Ночами, на короткое время, крышка люка трюма открывалась полностью. Дабы избежать внезапных встреч с самолетами и кораблями, отработали совместно с капитаном судна систему наблюдения за морем и воздухом и оповещения о появлении нежелательных гостей".
В деликатной манере Лев Иванович подверг критике бывшего министра обороны СССР Р.Я. Малиновского, который еще в 1916 году в ходе Первой мировой войны, будучи унтер-офицером, испытал на себе все "прелести" аналогичного морского перехода. "Тогда, – отмечает Л.И. Титов, – Россия морем перевозила во Францию четыре бригады. Две из них зимой в железнодорожных теплушках через всю Россию были доставлены в порт Дайрен (Китай), где и загружались на пароходы… Р.Я. Малиновский в своей книге ("Солдаты России") пишет, что при погрузке в порту Дайрен температура воздуха была – 30 градусов. Трюм внутри был покрыт инеем. Пароход шел по маршруту через Гонконг, Сингапур, Цейлон, Суэц. Там температура доходила до + 40 градусов. Трюм же, как был железной коробкой, так таковым и остался к 1962 году и условия обитания остались прежними. Но в 1962 году они были более жесткими. В 1916 году крышка люка трюма открывалась полностью, солдатам можно было выйти на палубу и из шланга окатиться морской водой, а у нас и это запрещалось.
Не знаю, делился ли уважаемый Р.Я. Малиновский этим своим опытом с разработчиками перевозки 1962 года или нет, – продолжает Л.И. Титов, – но возить людей в трюмах на большие расстояния в тяжелых климатических условиях, удерживая их свыше 20 суток в перегретой или в переохлажденной металлической, не приспособленной для жизни, кроме нар, металлической коробке, мягко говоря, грешно. Да, обстановка требовала обеспечить скрытность, но надо было и потребовать от соответствующих служб Минобороны и Минфлота СССР обеспечить хотя бы минимально сносные условия для людей на таком переходе. В середине ХХ века такие возможности имелись".
При прохождении Средиземного, Балтийского и Северного морей часто встречались иностранные суда, и личный состав большую часть времени должен был находиться в твиндеках. Только с выходом в открытый океан людям разрешалось выходить на палубу. Чтобы облегчить тяготы морского плавания с личным составом проводились беседы, читались лекции, демонстрировались кинофильмы, устраивались вечера самодеятельности.
При подходе к Багамским островам, когда начинались облеты судов американскими самолетами, причем нередко на бреющем полете, и сопровождение их военными кораблями США иногда до кубинских территориальных вод, люки твиндеков закрывались брезентовыми чехлами. Воздух подавался по вентиляционным трубам. Условия пребывания там были очень тяжелыми. Воздух накалялся до температуры плюс 50 градусов, пища выдавалась только два раза, в темное время суток. За 12 суток до подхода к Кубе выдавался только сухой паек, устанавливалась очередность посещения туалетов, которые располагались на палубе.
Начиная с 20 сентября, американские корабли почти ежедневно сопровождали советские суда на пути к Кубе.
В статье "Трагедия на море", автором которой является сержант И.И. Дмитриев, участник операции "Анадырь", командир отделения зенитного ракетного полка, повествуется о том, как на 15-е сутки плавания сухогруза "Ленинский комсомол", шедшего курсом на Кубу, над палубой, а было уже темно, "черной тенью пронесся незваный "воздушный гость". "По огонькам я, как наблюдатель, увидел, как самолет развернулся. Сделал круг над океаном и стал заходить на судно с кормы. Почему он это делает? – подумал я. – Ведь для фотографирования сейчас темно. Тем временем зеленые и красные огоньки с огромной быстротой шли прямо на меня. Самолет заметно снижался, будто хотел врезаться в судно. Корпус самолета на мгновение закрыл звездное небо… Уши буквально разодрал пронзительный звук, стало больно и страшно, подкосились ноги… Самолет врезался в черную воду, раздался только сильный шлепок. Вода на мгновение закипела, поднялась столбом, а когда он исчез, самолета уже не было видно. "Так тебе, собака, и надо", – злорадно подумал я и облегченно вздохнул: опасность миновала…
Потом мне стало совестно, что я пожелал смерти неизвестному мне человеку… В те минуты я тоже страстно хотел, чтобы летчики всплыли, – я до рези в глазах смотрел в воду. А дрожь колотила меня от перенесенного потрясения… Поиски шли продолжительное время. Но все было напрасно. Наша надежда на спасение людей погибла вместе с летчиками… По-видимому, стремительное падение самолета на низкой высоте не позволило им катапультироваться…".
Однако во время перехода были совершены и подлинно героические поступки. Так, в статье "Через моря и океаны" говорится о подвиге шофера-электромеханика рядового Артемасова. 12 октября 1962 года в океане при шторме 45 баллов за борт теплохода выпал рядовой В.Я. Арефьев. Ему на помощь, не раздумывая, прыгнул в бушующий океан Артемасов и в течение часа, без спасательных средств, физически и морально поддерживал своего товарища на плаву. А когда им доставили спасательный круг, то он уступил его ослабевшему Арефьеву. За спасение жизни товарища и проявленное мужество рядовой Артемасов был награжден орденом Красная Звезда. И таких примеров достаточно много.
При переходе через океан до 50 процентов личного состава страдали морской болезнью, причем часть людей переносила ее исключительно тяжело. Итак, главная задача советских войск на Кубе заключалась в том, чтобы не допустить высадки противника на территорию страны ни с моря, ни с воздуха. Боевые же действия предполагались лишь в случае прямого вооруженного нападения противника на остров Свободы, и в этом случае в посланиях Москвы советскому военному руководству в Гаване строжайшим образом указывалось на необходимость отпора агрессору традиционными боевыми средствами. "Ракетным же войскам Группы предписывалось быть в готовности в случае развязывания войны и "только по сигналу из Москвы нанести удары по важнейшим объектам на территории США", – отмечает в своих воспоминаниях А.И. Грибков.
Итак, 24 октября корабль "Александровск" благополучно добрался до Кубы. Однако из-за морской блокады многие советские суда дрейфовали в океане. Была прекращена доставка продовольствия и лекарств. Тем не менее, капитан одного из наших судов "Винница" сумел прорваться через кордоны и в Гаване как национальных героев восторженно встретили моряков кубинцы.

Глава 7.

“Перепалка” между Н.С. Хрущевым и Дж. Кеннеди

В полученной в тот же день, 24 октября, Н.С. Хрущевым телеграмме от Кеннеди содержался призыв "проявить благоразумие" и "соблюдать условия блокады". Чтобы обсудить официальный ответ на введение блокады, тогда же собрался на заседание Президиум ЦК КПСС. И как следствие Хрущев направил президенту США письмо, в котором заклеймил блокаду как "акт агрессии, толкающий человечество к пучине мировой ракетно-ядерной войны". В послании он предупредил Кеннеди, что "капитаны советских кораблей не станут соблюдать предписания американских ВМС", а также что "если США не прекратят своих пиратских действий, правительство СССР примет любые меры для обеспечения безопасности судов".
В ответ на послание Хрущева в Кремль пришло письмо Кеннеди, в котором он указал, что советская сторона нарушила свои обещания в отношении Кубы и ввела его в заблуждение. На сей раз Хрущев решил не идти на конфронтацию и начал искать возможные выходы из сложившейся ситуации. Он объявил членам Президиума, что "невозможно хранить на Кубе ракеты, не вступая в войну с США".
На заседании было решено предложить американцам демонтировать ракеты в обмен на гарантии США оставить попытки сменить государственный режим на Кубе. Воздержались при этом А.А. Громыко и Р.Я. Малиновский.
26 октября утром Хрущев принялся за составление нового, менее воинственного послания Кеннеди. В письме он предложил американцам вариант демонтажа установленных ракет и возвращения их в СССР. В обмен он требовал гарантий того, что "Соединенные Штаты не вторгнутся своими войсками на Кубу и не будут поддерживать никакие другие силы, которые намеревались бы совершить вторжение на Кубу". Закончил он письмо знаменитой фразой "Нам с вами не следует сейчас тянуть за концы веревки, на которой вы завязали узел войны".
Есть версия, что Хрущев составил это письмо в одиночку, не собирая Президиум. Позднее, во властных структурах Вашингтона многие сошлись на предположении о том, что второе письмо писал не Хрущёв, и что в СССР, возможно, произошел государственный переворот. Другие же считали, что Хрущев, наоборот, ищет помощи в борьбе против сторонников жесткой линии в рядах руководства Вооруженных Сил СССР.
Еще одно условие было передано Хрущевым в открытом обращении по московскому радио утром 27 октября, призвавшем вывести американские ракеты из Турции в дополнение к требованиям, указанным ранее. Причем на весь мир прозвучало объявление о том, что СССР убирает с Кубы вооружения, которые США "считают наступательными". В сообщении даже не упоминались баллистические ракеты.
Заслуживает в этой связи внимания сообщение ТАСС из Нью-Йорка от 2 ноября по поводу помещенной в газете "Нью-Йорк Геральд трибюн" корреспонденции некоего Эванса из Вашингтона, трактующей в свете американских масс-медиа письмо Н.С. Хрущева от 26 октября президенту Кеннеди. Отдельной строкой в ней отмечается, что письмо не было опубликовано ни советской, ни американской сторонами.
Неопубликованное письмо премьера Хрущева президенту Кеннеди, посланное вечером в прошлую пятницу, указывает газета, расценивается здесь как одна из самых удивительных нот, когда-либо написанных главой государства, – плод мысли человека, находившегося в состоянии крайнего волнения, возбужденного перспективой атомной войны.
Бурные вспышки г-на Хрущева хорошо известны как одна из черт его характера. Письмо от 26 октября, как заявили некоторые изучавшие его официальные лица, ставит новый рекорд по эмоциональности содержания… Как описал его один хорошо информированный человек, оно вызвало здесь удивление, "граничащее с недоверием". Оно показало советского руководителя в неестественном состоянии лихорадочного возбуждения и страха перед перспективой того, что твердая решимость президента Кеннеди добиться демонтажа ракетных баз на Кубе может действительно привести весь мир – и СССР – к ядерной войне.
Именно в этом письме содержались предложения, которые легли в основу урегулирования: ликвидация баз в обмен на обещание не предпринимать агрессию против кастровской Кубы. Это письмо поступило в Белый дом в пятницу вечером, 26 октября, но о его получении сообщили только 24 часа спустя, когда президент дал на него ответ. За этот промежуток времени – и это одна из самых загадочных сторон поведения г-на Хрущева – второе предложение, предусматривающее вывоз советских ракет с Кубы, было поставлено в зависимость от вывоза американских ракет из Турции.
Первое письмо, показывающее советского премьера в состоянии крайнего возбуждения, так и не было оглашено в Москве, а второе, выдвигающее новое условие, было немедленно передано московским радио.
В своем ответе от 27 октября президент США почти игнорировал второе письмо. Внимательное ознакомление с ответом показывает, что в первом письме премьер Хрущев пошел гораздо дальше сравнительно простого предложения из двух пунктов о преодолении кризиса"…
Первое письмо охарактеризовано хорошо информированными кругами как пространное, несколько бессвязное и путанное, не отличавшееся изысканностью дипломатического языка, которую можно ожидать в нотах глав государств; письмо, которое не нужно читать между строк, ибо все пространство между строками заполнено фактическими словами г-на Хрущева.
Короче говоря, по мнению тех, кто изучал первое письмо Хрущева, оно представляет собой чрезвычайно эмоциональный призыв человека, который неожиданно увидел, что мир находится на грани всеобщего уничтожения, у пропасти атомной войны, и который откровенно боится возможных последствий.
Одна из основных причин, объясняющих, почему правительство не намерено опубликовать первое письмо Хрущева помимо того факта, что оно не опубликовано в Москве, состоит в том, что в этот все еще опасный период напряженности коммунистическое правое крыло, прежние сталинцы, придерживающиеся твердой линии, могут использовать его против Хрущева. Никто не утверждает, что знает всю историю возникновения политической силы г-на Хрущева в сегодняшней России, однако обстоятельство первого письма, за которым так быстро последовало требование новых условий во втором, вызвали всевозможные предположения.
Первое письмо Хрущева было написано после получения ясных дипломатических сигналов, что терпению президента Кеннеди есть пределы. Но тем временем из некоторых кругов в Вашингтоне и из других западных столиц поступило много важных, но неофициальных предложений, в которых говорилось, что сделка "Куба за Турцию" фактически не повредила бы интересам Соединенных Штатов и что правительство должно серьезно ее обдумать.
Правительство было категорически против этих предложений, но в Москве они, тем не менее, были, несомненно, внимательно изучены. Таким образом, одно из объяснений второго письма Хрущева, которое было составлено в более общепринятых выражениях, заключается в том, что советское руководство решило, что в своем первом письме г-н Хрущев предложил слишком многое. Гораздо лучше, по крайней мере, постараться добиться сделки "Куба за Турцию", и если она будет отвергнута, ничто не будет потеряно. Во всяком случае, именно так объясняют загадку некоторые должностные лица. Их анализ показал, что когда г-н Хрущев писал свое первое письмо, он, возможно, действовал без полного согласия всего советского руководства.
Но все это предположения, а факт таков: в каком-то совершенно секретном месте, в Белом доме или в госдепартаменте, хранится один из самых выдающихся документов современной дипломатии – первое письмо премьера Хрущева президенту Кеннеди о кубинском кризисе. Заслуживает внимания тот факт, что по секретным каналам Хрущеву было передано в устной форме конфиденциальное обещание президента США убрать, но не сразу, ракеты "Юпитер" из Турции. В нем также содержалось предупреждение о том, что если информация о ракетном соглашении с Турцией выйдет наружу, это вызовет такую бурю возмущения в США и в странах-союзницах по НАТО, что подорвет политическую репутацию президента.
Надо отметить, что Дж. Кеннеди выполнил свое обещание и без шума убрал упомянутые ракеты в первые месяцы 1963 года. У многих экспертов в сфере советско-американских отношений сложилось тогда впечатление, что президент США под воздействием пережитых страшных испытаний был готов начать диалог с СССР по ограничению ядерной гонки. Между Москвой и Вашингтоном была установлена специальная "горячая линия" телетайпной связи (во время кризиса Хрущев и Кеннеди могли лишь обмениваться шифро-телеграммами, доставка и расшифровка которых занимала много времени).

Глава 8

Интервенция проамериканских наемников на Кубу в апреле 1961 года

Однако вернемся назад к событиям, которые произошли после вторжения на Кубу в апреле 1961 года проамериканских наемников, вооруженных и подготовленных американскими военными инструкторами в специальных лагерях США, Никарагуа и Гватемалы.
Вначале им сопутствовала удача: благодаря внезапности, под покровом ночи, основным силам удалось высадиться на побережье залива Кочинос (залив Свиней), продвинуться в направлении населенных пунктов Плайя-Хирон и Плайя-Ларга, расположенного в 30 км севернее Плайя-Хирон.
Почему же высадка вражеских морских подразделений произошла именно в районе Кочинос – бухте Карибского моря у южного берега острова Куба? Дело в том, что там не была организована должным образом противодесантная оборона, пляжи же являлись прекрасным местом для сосредоточения войск и подготовки площадки для аэродрома с последующей высадкой на нем заранее сформированного под контролем ЦРУ "временного правительства". А в 10 км от берега простирались болота, через которые вглубь острова вела лишь одна единственная дорога.
Через несколько часов после высадки морского десанта, с рассветом, был выброшен и парашютный десант с целью перекрыть эту дорогу, по которой могли подойти кубинские войска. Причем его прикрывали два эсминца ВМС США. Примечательно, что парашютисты завязли в болотах в районе Сан-Блас и немало времени затратили на то, чтобы выбраться из них.
Десантно-штурмовой бригаде № 2506, которая является полной калькой американской бригады, надлежало продержаться в течение 72 часов. После чего в бой должны были вступить непосредственно американская морская пехота и 15-тысячный контингент из стран Организации Американских Государств (ОАГ), находившейся под контролем Вашингтона. Позднее, в январе 1962 г., Вашингтон добьется исключения Кубы из ОАГ. Все страны Латинской Америки, кроме Мексики, по настоянию США разорвут дипломатические и экономические отношения с Кубой.
На многих направлениях агрессорам оказывалось упорное сопротивление. Особенно ожесточенные бои развернулись в районе Плайя-Хирон, несмотря на то, что число его защитников из отряда народной милиции (милисианос) не превышало 100 человек, вооруженных, к тому же, легким стрелковым оружием. Под лозунгом "Патриа о муэртэ" ("Родина или смерть") они первыми приняли неравный бой.
Есть версия, что руководство РВС Кубы ожидало, что главный удар со стороны интервентов будет нанесен в провинции Ориенте. Дело в том, что в ночь на 16 апреля контрреволюционные наемники дважды пытались высадить десант на побережье провинции, но обе попытки были успешно отражены. Тем не менее, кубинское руководство направило туда 12 пехотных батальонов. По-видимому, ЦРУ намеревалось таким образом отвлечь внимание от того места, где планировалась высадка основных сил интервентов. На Кубе была объявлена всеобщая мобилизация военнообязанных граждан. На призыв правительства откликнулись тысячи добровольцев. К месту боевых действий было направлено значительное количество подразделений Повстанческой армии и народной милиции.
За несколько дней до интервенции, а именно 14 апреля, самолет-разведчик ВВС США U-2 произвел фотосъемку большей части кубинской территории. На следующий же день, как отмечалось выше, восемь американских бомбардировщиков В-26, пилотируемых "гусанос" с цинично нанесенными опознавательными знаками кубинских ВВС, бомбили аэродромы и другие жизненно важные объекты ряда городов страны. Руководители ЦРУ признали эти бомбардировки успешными, посчитав большую часть кубинских самолетов уничтоженными. Однако кубинцы, знавшие о готовящейся агрессии, заранее заменили боевые самолеты муляжами. В результате удалось сохранить 22 из имевшихся 24 самолетов.
На борту кораблей противника, вышедших 14 апреля из никарагуанского порта Пуэрто-Кабесас, одного из секретных лагерей ЦРУ, в направлении острова Свободы, находилось почти 2,5 тыс. тонн оружия и боеприпасов, 5 танков М41 "Шерман", 10 бронетранспортеров,18 противотанковых орудий, 30 минометов, 70 противотанковых ружей "базука". Вечером 16 апреля в район высадки американцы доставили танкодесантные суда. Туда же подошли американские авианосцы "Эссекс" и "Шангри Ла", а также десантный вертолетоносец "Боксер" с морской пехотой на борту.
В помощь интервентам были выделены 24 американских бомбардировщика В-26, 8 военно-транспортных самолетов С-46 и шесть С-54. Все они базировались на аэродроме Пуэрто-Кабесас.
В ночь на 17 апреля корабли интервентов вошли в залив Кочинос. Во втором часу ночи кубинским контрреволюционерам и агентуре ЦРУ на Кубе было передано зашифрованное радиосообщение с кодовой фразой "Рыба красного цвета". Это означало, что вторжение началось, и пора активизировать широкомасштабные диверсии и начинать мятежи. Однако кубинской контрразведке удалось заранее, путем молниеносных операций, пресечь все попытки дестабилизировать обстановку в стране.

Фидель Кастро командует войсками во время сражений на Плайя-Хирон.
Фото подарено агентством Пренса Латина отделению ТАСС в Гаване

С наступлением рассвета кубинские войска заняли исходные позиции. Операцией по разгрому интервентов руководил лично главнокомандующий Вооруженными Силами Кубы Фидель Кастро. При его непосредственном участии был разработан план боевых действий. Он предусматривал, в частности, остановить контратакой продвижение врага вглубь территории, ликвидировать плацдармы у Плайя-Ларга и Плайя-Хирон, сорвать посредством использования авиации ввод в бой резерва противника и не допустить его отхода на морских транспортных средствах.
"Суда должны быть потоплены в первую очередь" – таково было требование Фиделя как главнокомандующего в инструкции для пилотов, которую я получил от него, находясь на диспетчерской вышке авиационной базы Сан-Антонио-де-лос-Баньос. Об этом рассказал мне лично, когда я позднее работал в качестве переводчика на этой базе, командующий ВВС республики капитан Рауль Курбело Моралес. Он признал, что данное указание Фиделя противоречило его собственному плану использовать вначале самолеты для уничтожения противника на земле. Об этом я прямо и сказал Фиделю, продолжал Рауль, но главнокомандующий жестко ответил: "Нет! Атаковать суда!". То, что оказался прав Фидель Кастро, я понял к концу сражения на Плайя-Хирон и поразился тому, насколько главнокомандующий искусен в военных вопросах. Ведь он не учился ни в каких военных академиях, а руководствовался своей безошибочной интуицией, богатым опытом борьбы в горах Сьерра Маэстра и, насколько я знаю, он прочитал много книг о Первой и Второй мировых войнах, о крупнейших сражениях тех лет.
По словам Рауля Курбело, блестяще справились с полученным заданием кубинские летчики и, особенно, замечательный ас капитан Энрике Каррерас Ролас. Именно он четырьмя ракетами серьезно повредил и посадил на мель транспортное судно "Хьюстон" водоизмещением восемь тысяч тонн, заполненное войсками и военным снаряжением. А потом вынужден был вернуться на базу, так как самолет получил повреждения, и на следующий день вновь поднялся в воздух и потопил еще большее, чем "Хьюстон", судно "Рио Эскондидо", доставившее наибольшее число наемников, боеприпасов, топливо и много снаряжения. К тому же он сбил вражеский бомбардировщик В-26.
Это интервью кубинского командующего ВВС перекликается с содержанием книги "Битва на Плайя-Хирон. Размышления товарища Фиделя Кастро", в которой приводятся слова упомянутого аса после окончания боя о том, что "Фидель Кастро, наверное, доволен. Каррерас его не подвел".
По словам пилота, летчики за один день вывели из строя только на "Хьюстоне" целый батальон "гусанос", который не смог сражаться, и нанесли большие потери наемникам на "Рио Эскондидо": весь вражеский флот обратился в бегство. И это при том, заметил он, что, по моим подсчетам, у нас была едва ли половина самолетов по сравнению с их числом у противника.
Говоря в упомянутой своей книге о героизме, проявленном кубинскими летчиками в сражениях на Плайя-Хирон, Ф. Кастро особо остановился на подвиге, совершенном Э. Каррерасом. “То, что генерал Энрике Каррерас Ролас рассказал в 1979 году на страницах гаванского издательства "Летрас Кубанас" ("Кубинское слово") (оно было создано по решению 1 съезда Компартии Кубы, состоявшегося в декабре 1975 года. – Прим. автора), – подчеркнул Фидель, – заслуживает восхищения. Поэтому я не мог не включить его прекрасный рассказ о подвиге в свои Размышления, – добавил команданте. – Для нас было очень важно сохранить те немногие боевые самолеты, которыми мы располагали".
Мне довелось общаться с этим знаменитым летчиком на авиабазе Сан-Антонио-де-лос-Баньос и первое, что мне бросилось в глаза при встрече с ним, это был совершенно седой, худощавый, невысокий, с мужественным и приятным лицом мужчина. Седина очень шла к его загорелому лицу. Но получить интервью у него не удалось, так как он куда-то спешил. Тем не менее, на мой вопрос, что вы считаете главным в ходе своего первого воздушного сражения на Плайя-Хирон, он буквально на ходу мне ответил: то, что мы (летчики. – Прим. автора) посвятили свою первую победу – потопление нами судна врага – нашему команданте Фиделю Кастро.
Большую часть времени, пока шли бои в районе бухты Кочинос, Фидель провел в зоне боевых действий. Атакуя некоторое время противника, стоя на броне танка Т-34, своим личным примером воодушевлял растерявшихся поначалу под натиском вооруженных до зубов наемников молодых солдат и бойцов народной милиции, лично стрелял из орудия самоходной артиллерийской установки САУ-100 по транспортному судну врага…
18 апреля инициатива полностью перешла в руки кубинских регулярных войск, и в ходе начавшегося общего наступления интервенты были оттеснены к самому побережью залива. Когда стало очевидно, что агрессия против Кубы провалилась, президент США Джордж Кеннеди провел срочное заседание, на котором было принято решение задействовать самолеты с авианосца "Эссекс" для совместного с бомбардировщиками В-26 нанесения удара по кубинским войскам, сжимавшим кольцо вокруг интервентов. Но по странному стечению обстоятельств на авиабазе Пуэрто-Кабесас и на авианосце "Эссекс" не была учтена разность поясного времени, из-за чего бомбардировщики и истребители не встретились в указанном месте. Совместный удар не получился. Летчики бомбардировочной авиации не решились без сопровождения истребителей следовать в район боевых действий.
А к вечеру 19 апреля агрессоры были разгромлены. По иронии судьбы, отведенные им по плану ЦРУ США 72 часа для создания плацдарма на Кубе, как раз потребовались кубинским войнам для нанесения сокрушительного удара по контрреволюционному отребью: "гусанос" в панике срывали с себя военную форму и спасались бегством.
Таким образом, операция по свержению нового режима на Кубе, подготовленная ЦРУ, потерпела полный провал. 1197 человек попали в плен, остальные же были убиты или утонули в бухте Кочинос. Трофеи составили 5 танков, десятки безоткатных орудий, 8 тяжелых минометов, 10 бронетранспортеров, большое количество пулеметов и другого стрелкового оружия. Защитниками Кубы было потоплено 5 судов, сбито 10 самолетов В-26". Потери революционных сил, по официальным данным, составили 156 убитых и около 800 раненых.
Оценивая значение одержанной победы, Ф. Кастро заявил: "Битва на Плайя-Хирон помешала повернуть историю нашей страны вспять, к прежним временам и спасла революцию".
Вскоре Белый дом решил выкупить тех, кого вовлек в кровавую бойню на Кубе. В декабре 1961 года они были освобождены в обмен на продовольствие и медикаменты стоимостью в 53 млн. долларов. Ранее же из казны Белого дома на организацию бесславной интервенции было истрачено еще свыше 80 млн. долларов. Сам же процесс выкупа военнопленных, как явствовало из кубинской печати, стал актом саморазоблачения США в военном преступлении перед кубинским народом.
Следует отметить, что победа на Плайя-Хирон была достигнута не без помощи советских военных инструкторов, советского оружия. С августа 1960 года, когда на Кубу прибыла первая группа советских военных специалистов в составе 21 офицера во главе с генералом А.А. Дементьевым, в стране было подготовлено свыше 1800 кубинских офицеров, сержантов, солдат для танковых, артиллерийских частей и подразделений ПВО. Многие из них получили боевое крещение в сражениях на Плайя-Хирон.
Вот что писал по этому поводу в своих воспоминаниях в 1998 году советский посол на Кубе (1962-1968 гг.) А.И. Алексеев. "В апреле 1960 года после взрыва в кубинском порту французского теплохода (Ля Кубр. – Прим. автора) с закупленным в Бельгии оружием и боеприпасами Фидель обратился к Н.С. Хрущеву с просьбой о поставках советского оружия. Его просьба немедленно была удовлетворена, и советская артиллерия и танки уже участвовали в сражениях на Плайя-Хирон в апреле 1961 года".
А вот еще одно подтверждение данного факта, что именно советская военная техника "сыграла свою решающую роль в разгроме наемников".
"…Наши военные специалисты много сделали для укрепления обороноспособности Кубы. Техника, которая была доставлена, применялась на Плайя-Хирон, и хотя она еще не полностью была освоена, сыграла свою решающую роль в разгроме наемников, – делился своими впечатлениями генерал-полковник А.А. Дементьев на встрече воинов-интернационалистов в Военно-политической академии им. Ленина 16 июня 1988 года. – Когда мы спрашивали у пленных, почему они разбежались, несмотря на наличие современного оружия, попрятались в болотах и зарослях, они отвечали, что не ожидали и даже подумать не могли, что на Кубе есть советские танки Т-34. Следует сказать, что вначале на Кубе было всего пять танков, но американцы думали, что их не меньше сотни".
"Осваивали советское оружие кубинские товарищи в очень короткие сроки, не имеющие прецедента в мировой практике, причем у большинства обучаемых образование составляло 5-6 классов, – продолжал А.А. Дементьев. – Так что, с точки зрения военной, специалистов на Кубе не было. Имелся, в целом, опыт партизанской войны. На всю армию было всего два военных специалиста, окончивших американские средние военные училища. Мы организовали процесс ускоренного обучения и подготовки профессиональных военных кадров и благодаря напряженному труду кубинских и советских военнослужащих, работавших и день, и ночь, через два года могли смело сказать, что нет такой армии, которая была бы способна противостоять кубинской армии.
Исходя из опыта и практики, нами на Кубе были применены новые методики обучения личного состава, которые ранее не применялись в других странах, т.е. все было построено на совершенно ином принципе: советский военный советник объяснял, как надо пользоваться техникой, а потом уже преподавались теоретические знания – что и как работает. Затем следовали обычные формы подготовки военных специалистов с использованием опыта, накопленного нами в других странах".
"Главный вывод из успехов кубинских товарищей был один: если нужно, и когда каждый человек осознает, что это делается ради защиты Революции, – подчеркнул А.А. Дементьев, – то нет границ в самоотверженности людей в деле освоения сложной техники".

Глава 9.

Планы США по свержению режима Ф. Кастро

Потерпев поражение на Плайя-Хирон, американское руководство пришло к твердому выводу о том, что только путем вторжения собственных вооруженных сил на Кубу возможно свергнуть существующий режим. И в этой связи в ноябре 1961 г. в Вашингтоне был принят так называемый план "Мангуста". Он предусматривал разнообразные формы агрессивных действий: установление экономической блокады, политическую изоляцию, создание атмосферы внутренней нестабильности в социальной и материальной сферах, покушения на политических и государственных деятелей, в первую очередь на Фиделя Кастро, психологическую войну и, наконец, вооруженную интервенцию.
Предусматривалось вторжение в страну семи американских дивизий и ряда других сил с помощью флота и транспортной авиации, прямая военная оккупация острова, свержение режима Кастро и формирование проамериканского правительства. Началом операции должно было стать так называемое "народное" восстание, инсценированное ЦРУ.
Однако зловещие замыслы американской разведки были сорваны благодаря бдительности советских военных специалистов и эффективной, умелой деятельности кубинских спецслужб.
Как отмечает в своих воспоминаниях участник операции "Анадырь" начальник политотдела отдельного подвижного берегового ракетного полка, ныне полковник, Маренко Анатолий Федорович, "20 августа (1962 года. – Прим. автора) в 20.00 мы с командиром возвращались с совещания у командующего Группой советских войск. При подъезде к Санта-Крус-дель-Норте увидели в море большую группу лодок, выстроившихся вдоль берега, с яркими карбидными лампами в носовой части, обращенной в сторону моря, а с одной из лодок передавался световой семафор в морскую темноту. Поднявшись в свой штаб, с помощью дальномера увидели на горизонте 3 группы огней общим числом более 50 единиц. Об этом сразу же поставили в известность Гавану. Кубинское руководство дало команду проверить все города и доложить обстановку.
А на следующий день в газетах прочитали информацию о том, что в прошедшую ночь в Гаване, Мариэле, Матансасе, Камагуэе и ряде других городов арестовано 440 контрреволюционеров, в т.ч. в столице более 200 чел., хорошо вооруженных и сидевших у телевизоров группами от 10 до 30 чел. и ждавших появления на экране Ф. Кастро, который в тот вечер в 22.00 должен был выступать перед телезрителями страны.
Как стало известно потом, его появление на экране было бы сигналом для захвата телецентра и электростанции, других важнейших объектов города и последующего уничтожения руководства страны.
Захват электростанции и выключение освещения в Гаване служило сигналом для высадки 5-тысячного десанта с кораблей наемников, пришедших из Майами. Почему здесь? Потому, что их разведка обнаружила у нас сто одну транспортно-заряжающую машину. Их захват позволил бы высадившемуся десанту прибыть в Гавану и взять власть в свои руки.
Наша бдительность сорвала планы "контры" в тот вечер. Не зная обстановки, эти корабли приходили 17 ночей подряд и стояли до 5 часов утра. А потом под прикрытием утреннего тумана уходили прочь. И только с началом работы 17-й сессии ООН их появление прекратилось".
Этот факт подтверждается информацией начальника контрразведки Группы войск контр-адмирала А.М. Тихонова о том, что "на острове была раскрыта крупная нелегальная организация под названием "дивизия Нарсисо Лопеса". В ходе операции по ликвидации этой так называемой дивизии было захвачено 237 ее членов, 9 складов оружия и большая сумма долларов и кубинских песо".
К тому времени насчитывалось не менее 180 эмигрантских организаций, созданных под руководством ЦРУ и Пентагона. В них входили бежавшие из страны и обосновавшиеся в основном в США, главным образом во Флориде, выходцы из среды крупной буржуазии и латифундистов. Их целью было изменение режима на Кубе и физическая ликвидация ее руководителей, в первую очередь Фиделя Кастро.
Под видом маневров и учений ("Лантифебекс 1-62", "Юпитер Спринт"), проводившихся в Карибском море, спецгруппы американских войск отрабатывали порядок десантирования на Кубу. Одновременно на острове был усилен гарнизон военно-морской базы США Гуантанамо, а президент США получил согласие конгресса на призыв в армию 150 тысяч резервистов. Операция по смене режима на Кубе была намечена на 8-12 октября 1962 года.
Вернувшись позднее к работе в ТАСС, в прежнюю редакцию стран Латинской Америки, к нам как-то поступило сообщение нашего корреспондента в кубинской столице о том, что в обстановке усиливающейся враждебности Вашингтона по отношению к Кубе Ф. Кастро принял решение отозвать своего агента, внедрившегося в спецслужбы США, чтобы довести до сведения мировой общественности собранные им неопровержимые доказательства разработки под руководством ЦРУ диверсионных акций на территории Острова Свободы и планов физического устранения кубинских руководителей.
Как знать?! Может быть, это и был тот "источник", на который ссылался Фидель в беседе с А.А. Дементьевым во дворе штаба ВМФ Кубы? Как явствовало из сообщений гаванского корреспондента ТАСС и информационных лент других иностранных журналистов в кубинской столице, упомянутый агент стал настолько "своим" в американском секретном ведомстве, что даже был награжден дорогими часами за "безупречную" службу.

Глава 10.

Встреча с Фиделем Кастро в Варадеро.

Впечатления о совместной работе с генералом А.А. Дементьевым

Возвращаясь однажды в Гавану из поездки вместе с А.А. Дементьевым вглубь страны, мы заехали по приглашению Фиделя Кастро в небольшой, но уютный домик отдыха в Варадеро, на самом берегу необычайно прозрачного бирюзового цвета моря. С берега было отчетливо видно, как резвились в воде разноцветные рыбки…
Мы пообедали, а потом Фидель взял одну из своих любимых длинных сигар, закурил и предложил последовать его примеру. Мы вежливо отказались, так как оба не курили. Удобно разместившись в плетеных стульях под открытым небом, мы с большим интересом выслушали его рассказ о том, как полуголодные, но полные энтузиазма и молодого задора возглавляемые им повстанцы с конца 1956 по 1958 год включительно сражались в горном массиве Сьерра-Маэстра и других местах за освобождение Кубы от коррупционного режима проамериканской марионетки Батисты.
Именно тогда, улыбаясь, сказал Фидель, мы начали отращивать бороды и не только потому, что у нас просто-напросто не было бритв, а потому что это стало каким-то способом нашей идентификации и защиты. Мы превратились в "барбудос" (бородачей), что позволяло помогавшим нам продуктами и одеждой крестьянам легко распознавать, кто есть кто, так как зачастую терроризировавшие их батистовские бандиты пытались выдавать себя за нас, народных повстанцев, с целью внести раскол между нами.
И после победы революции, указал Фидель, мы сохранили бороду как свой символ.
Рассказывая о том, каким унижениям в условиях царившей на Кубе беспросветной нищеты, бесчеловечного угнетения и массовой безработицы подвергались простые кубинцы в годы правления проамериканских режимов, команданте указал, в частности, на пустившие глубокие корни в стране проституцию. Так, в предреволюционном 1958 году только в Гаване, по словам Фиделя, насчитывалось более 8500 публичных домов, которые обслуживали почти 25 тысяч жриц любви. А по стране их было не менее 100 тысяч.
Говоря о разрабатываемой кубинским руководством программе по борьбе с такого рода зловещим наследием, Фидель подчеркнул, что в качестве первоочередного шага предусматривается перевоспитание женщин легкого поведения путем, в частности, обучения их вождению на легковых такси.
Я воочию убедился в наличии такой проблемы, когда, вернувшись летом 1962 года из отпуска в Гавану на самолете Аэрофлота, ехал от Международного аэропорта им. Хосе Марти на автомобиле по проспекту Ранчо Бойерос в сторону района Репарто Коли, где проживали советские военные специалисты, и с левой стороны на протяжении всего пути беспрерывно мелькали красные фонари. На мой искренний вопрос к водителю, что это значит, он с усмешкой и одновременно с горечью констатировал, что эти фонари обозначают услуги проституток. Их общее число, сказал он, приближается к 500 тыс. по всей стране, если суммировать количество официально зарегистрированных женщин легкого поведения и занятых в этой сфере неофициально. Почти 25 тыс. женщин было занято в игорном бизнесе.
Всего же численность населения на острове в 1958 году составляла 6,5 млн. человек.
Проституция, продолжал водитель автомашины, – это горькое, тяжелое наследие прошлого, когда сменявшие друг друга коррумпированные правительства создавали повсеместно на острове бордели и игорные дома в угоду американской мафии и толстосумам из США. Если бы вы, вдруг, оказались в то время на побережье нашей столицы в выходные дни, то были бы просто поражены обилием скоростных яхт, подплывающих к Гаване со стороны Флориды (США). Весь берег был буквально усеян ими, и такая же картина предстала бы перед вашими глазами в Варадеро, знаменитом кубинском курорте в провинции Матансас. Ведь расстояние, разделяющее там США и Кубу, составляет всего лишь 180 км. Американские бизнесмены постоянно прибывали сюда, чтобы дешево отдохнуть и развлечься.
Как отмечал в своих воспоминаниях Н.С. Хрущев, "Гавана была городом, куда империалисты приезжали проводить свой досуг и давать себе волю в удовлетворении своей похоти".
Однажды нас, группу советских военных специалистов и переводчиков в Гаване, гостеприимные хозяева повезли на экскурсию в Варадеро, чтобы ознакомить с уникальным строением-особняком "Ксанаду", возведенном американским миллионером Дюпоном у скалистых отрогов района Пенья де Сан-Бернардино. Еще в 1930 году он скупил фактически за бесценок 180 акров девственно нетронутых пляжей Варадеро протяженностью в восемь км.
На строительство в те годы 4-этажной виллы Дюпона была использована древесина ценного красного дерева, ванны были облицованы дорогим итальянским и испанским мрамором. В доме было 11 спальных комнат, три просторные террасы, семь балконов, гараж на 7 автомашин и собственная пристань. Самой большой достопримечательностью были… лифты и необыкновенный орган, установленный на вилле еще в 1932 году.
В разбитых на большой площади садах росли кокосовые пальмы, авокадо и папайя, специально туда были завезены разноцветные какаду.
Весной 1957 г. Дюпон побывал на своей вилле в последний раз. С победой революции особняк был национализирован, и там в 1963 году открыт престижный ресторан "Лас Америкас". Почетным гостем на его открытии была космонавт Валентина Терешкова, находившаяся в то время на Кубе с официальным визитом.
За то время, что довелось мне работать с Алексеем Алексеевичем, я вынес ощущение, что находился рядом с принципиальным, очень ответственным, сохранявшим всегда хладнокровие и чувство собственного достоинства военным руководителем. В то же время это был необычайно скромный душевный человек.
Как нельзя лучше, на мой взгляд, эту принципиальность советского генерала охарактеризовал заместитель командующего ГСВК Леонид Стефанович Гарбуз. В своих воспоминаниях он рассказывает о встрече в Кремле 7 июня 1962 года заместителей командующего формировавшейся на Кубе ГСВК с Первым секретарем ЦК КПСС, Председателем Совета Министров СССР, Верховным Главнокомандующим Н.С. Хрущевым.
"Мы в ЦК, – сказал в своем выступлении Хрущев, – решили подкинуть Америке "ежа": разместить на Кубе наши ракеты, чтобы Америка не смогла проглотить Остров Свободы. Согласие Кубинской стороны имеется. Цель этой операции одна – помочь выстоять Кубинской революции, оградить ее от агрессии США. Политическое и военное руководство нашей страны, всесторонне взвесив все обстоятельства, не видит другого пути предотвращения нападения со стороны Америки, которое, по нашим сведениям, интенсивно готовится. Когда ракеты будут размещены, Америка почувствует, что если она захочет расправиться с Кубой, ей придется иметь дело с нами".
Обращаясь к участникам совещания, Н.С. Хрущев спросил: "Кто у нас работает главным военным советником у Фиделя?". Поднялся генерал-майор танковых войск А.А. Дементьев. "Как Вы считаете, – спросил Хрущев, – можно ли сохранить в секрете размещение наших ракет на Кубе?". Ответ последовал не сразу: "Нет, Никита Сергеевич, это невозможно". Последовал следующий вопрос: "Почему?" Намеченные позиционные районы для укрытия ракетной техники, отметил, в частности, генерал, представляют собой плоские безлесные равнины. "Там не то что ракету, курицу спрятать негде", – сыронизировал он.
"Когда Дементьев высказал свою точку зрения на отсутствие маскирующих естественных средств для ракет на Кубе, – отметил Л.С. Гарбуз, – министр обороны Родион Яковлевич Малиновский толкнул его ногой под столом, пытаясь приостановить дальнейшее высказывание генерала. Дело в том, что идею посылки ракет на Кубу поддерживал сам Малиновский. К чести военного советника, хорошо знавшего кубинскую обстановку, он продолжал твердо стоять на своем, хотя и понимал, что его взгляд по данной проблеме идет вразрез с замыслом Хрущева".
"Доставить скрытно ракеты, по всей вероятности, удастся, – сказал в заключение Дементьев, – но оборудовать стартовые позиции и тем более держать ракеты на пусковых столах длительное время (готовить к пуску) втайне от противника невозможно".
"Судя по реакции, – продолжал Л.С. Гарбуз, – аргументы Дементьева произвели серьезное впечатление на Хрущева. И хотя он не отказался от идеи переброски ракет к воротам США, однако, обратившись к Малиновскому, Никита Сергеевич произнес: "Надо подумать". А в реальности замечание Хрущева означало только незначительное изменение плана. Генеральным штабом: вначале планировалось в первую очередь доставить на Кубу ракетное вооружение, а затем уже подтянуть части и подразделения прикрытия и огневой поддержки. В связи с указанием Хрущева и Малиновского оперативный план изменился.
Новый вариант предусматривал следующую последовательность переброски войск: сначала соединения ПВО, общевойсковые части, авиаполки и авиаэскадрильи, военно-морские подразделения, и лишь на завершающем этапе – ракеты и боеприпасы к ним. Такой походный порядок полностью отвечал оперативному замыслу, гарантировал скрытность постановки ракет на боевые позиции и обеспечивал, в конечном счете, выполнение поставленных задач. В последующем такое решение оказалось оправданным и с точки зрения обмана американской разведки", подчеркнул генерал-майор.
Вразрез с утверждением генерала, как гром среди ясного неба прозвучал буквально через несколько дней, а именно 10 июня, доклад на заседании Президиума ЦК КПСС Шарафа Рашидовича Рашидова, первого секретаря ЦК КП Узбекистана, о том, что из-за обилия на Кубе пальм наши ракеты останутся незамеченными. Ш. Рашидов возглавлял делегацию, в состав которой входили, в частности, главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения Маршал Советского Союза Сергей Семенович Бирюзов и посол СССР на Кубе А.И. Алексеев. Делегация вылетела 27 мая 1962 года на Кубу для согласования с кубинским руководством вопроса о размещении советских стратегических ракет на о. Куба. Военную часть делегации возглавлял С.С. Бирюзов.
По мнению генерала А.И. Грибкова, "такой вывод могли сделать только абсолютно некомпетентные люди". А еще более категорично высказался в своей статье участник операции "Анадырь" генерал-лейтенант авиации Николай Константинович Белобородов, начальник соединения ядерно-технических войск РГВК. "Мне хорошо запомнилась встреча А.И. Микояна с руководящим составом Группы советских войск, где он долго и неубедительно доказывал, что все сделано правильно, а трудности в обмене мнениями между СССР и Кубой возникли из-за недостатка времени и сложности связи, что не соответствовало действительности…
Главное, что меня поразило тогда, это заявление Микояна о том, что при обсуждении в Кремле вопроса об установке на Кубе ракет было высказано мнение, что их можно спрятать в тропических джунглях среди пальм…".
А вот что явствует из доклада по этому поводу командира 51й ракетной дивизии Игоря Демьяновича Стаценко, рассказавшего о ее действиях в период с 12 июля по 1 декабря 1962 г. "Измерения показывают, что в среднем на одном гектаре располагаются 50 пальм, т.е. расстояние между отдельными пальмами составляет 12-15 м. Размеры пальмовых крон невелики и составляют 3-4 м в диаметре... Таким образом, древесная растительность закрывала лишь одну шестую часть площади. В таких условиях разместить крупногабаритную ракетную технику без дополнительного проведения маскировочных работ было невозможно! Спрашивается: где побывал Рашидов – на Кубе ли? Или он обалдел, увидев пальму после узбекских пустынь?"
Лекции, которые А.А. Дементьев читал для высшего комсостава кубинской армии, вызывали неизменный интерес аудитории. Нередко он отклонялся от написанного на бумаге, чтобы на живых, ярких примерах героизма советских солдат и офицеров во время Великой отечественной войны проиллюстрировать тот или иной раздел лекции. Задавалось много вопросов, свидетельствовавших о большом интересе слушателей к тем недавним еще тогда историческим событиям и о том, что они хорошо усваивали суть излагаемого материала. Однажды один из них, капитан Флавио Браво, коммунист с многолетним стажем, входивший в состав кубинского правительства и знавший, о чем мне позже стало известно, неплохо русский язык, но не афишировавший свое знание, сказал как-то в приватной беседе, что "отличительная черта лекций Алексея" – это их "доходчивость", а "приводимые им примеры никого не могут оставить равнодушным".
Кстати, позднее, когда я работал в качестве заведующего отделением ТАСС на Кубе, Флавио Браво Пардо, занимавший тогда пост заместителя премьер-министра революционного правительства Кубы, в звании команданте (майора), заехал ко мне неожиданно в гости на 22-й этаж отеля Фокса, где я проживал вместе с женой Аллой. Его визиту предшествовал звонок в дверь перепуганного пожилого лифтера-мулата, который, сидя в просторном лифте на стуле, постоянно посасывал во рту потухшую сигару. Чуть ли не с дрожью в голосе он сообщил, что сам команданте Флавио спрашивает у сеньора Виктора разрешения заехать к нему на чай.
За поздним вечерним ужином высокий гость рассказывал нам с женой о своей революционной борьбе против батистовских головорезов, о непосредственном участии в сражениях на Плайя-Хирон, в которых, подчеркнул он, выдающуюся роль сыграл "наш команданте Фидель Кастро". Тепло мы вспомнили и генерала Дементьева. "Алекси (Алексей) не только превосходный преподаватель, но и человек с большой буквы", – подчеркнул Флавио.
Слегка вспотев, Ф. Браво снял пиджак, который я взял, чтобы повесить на спинку стоявшего рядом стула, но чуть не уронил его из-за неожиданной тяжести в одном из внутренних карманов. Там, как оказалось, находился завернутый в белый носовой платок большого размера револьвер, с которым, по словам высокого гостя, он не расстается уже много лет с тех пор, как вступил на путь революционной борьбы.
Это оружие, продолжал Ф. Браво, много раз спасало мне жизнь, особенно в то время, когда "мэрсэнариос" (наемники) американского империализма, ЦРУ, подло, из-за угла, стреляли в наших активистов, руководителей РВС, подрывали заводы и фабрики, поджигали плантации сахарного тростника… Мне известны и случаи, когда контрреволюционеры, из окон стремительно мчавшихся легковых автомобилей, – причем только ночью, – трусливо обстреливали на узких дорогах небольшие группы советских солдат…, когда взятые в аренду во Флориде (США) их легкие катера подходили в ночное время близко к побережью нашего острова и открывали бешеный огонь по кубинским рыболовецким судам, административным зданиям, жилым домам… Особенно широкий размах эти подрывные акции приобрели накануне нападения на Плайя-Хирон и в октябре 1962 года, когда резко обострились отношения между Кубой и США, с одной стороны, и СССР и США, с другой.
Полеты на вертолетах и самолетах, выходы в море на торпедных катерах, поездки на армейских джипах, разного рода встречи – неотъемлемая составляющая до предела насыщенной, тяжелой работы генерала А.А. Дементьева, инспектировавшего разбросанные по всем шести провинциям острова войсковые подразделения. За время работы с Алексеем Алексеевичем я лично потерял значительную часть своего веса, но приобрел нечто большее: у меня появилось много друзей среди кубинцев и советских военных специалистов, расширился кругозор, и я приобрел бесценный опыт общения…
Иногда в живописном, зеленом внутреннем дворике советского посольства, чаще в обеденное время, за круглым деревянным столом проходили встречи А.А. Дементьева, других советских генералов с Раулем Кастро, заместителем министра РВС Кубы, начальником генштаба Серхио дель Валье и другими кубинскими высокопоставленными военными, где обсуждались злободневные вопросы, связанные с укреплением обороноспособности страны. Впервые в жизни попробовал я там самые разные марки советских коньяков наивысшего качества, которые, судя по всему, пользовались большой популярностью среди гостей.
Восхищали меня деликатность, доброжелательное отношение генерала А.А. Дементьева к людям. Как-то за обедом с кубинцами после долгой, изнурительной дороги переводил-переводил я что-то, с жадностью глядя на стоявшую передо мной тарелку с остывающим супом, да и брякнул с чувством отчаяния: "Алексей Алексеевич. Мне бы тоже поесть!". Он замолчал, глядя на меня оторопело, а потом, как бы извиняясь перед гостями, сказал: "Ну, конечно, раньше бы сказал мне об этом!". Позволил бы я себе такое с другим военачальником?! "Считаю, что Алексей Алексеевич Дементьев много сделал хорошего для кубинцев. Именно ему принадлежит инициатива готовить в первую очередь кубинских офицеров таким образом, чтобы они сами обучали потом своих подчиненных. С таким предложением он выступил на одном из Военных советов". Об этом поведал маршал Советского Союза Дмитрий Тимофеевич Язов в вышеупомянутом интервью. "Мне довелось дважды встречаться с А.А. Дементьевым, указал он. – В первый раз – на Военном совете, где выступал Анастас Иванович Микоян, специально прилетевший в Гавану, чтобы сообщить о решении Советского правительства по нашей группе войск". (А.И. Микоян находился на Кубе со 2 по 26 ноября 1962 года с целью урегулирования вопросов, связанных с Карибским кризисом. – Прим. автора). Второй раз это произошло во время показательных занятий по стрельбе противотанковыми управляемыми реактивными снарядами в 1963 году, на которых, в частности, присутствовали Рауль Кастро с супругой Вильмой Эспин, Серхио дель Валье, заместитель командующего ГСВК по ПВО, генерал-лейтенант авиации Гречко Степан Наумович".
"Цели с бронированными щитами выставили на удалении от огневых позиций на 3 км, 1,5 км и 500 метров, – продолжал Дмитрий Тимофеевич. – В результате первого выстрела на 3 км на щите образовалось отверстие размером в 10 см. Вторая и третья ракеты также попали точно в цель и это при том, что стрельба на дистанцию в 500 метров считается наиболее трудной. Рауль и другие высокопоставленные гости лично осмотрели пораженные ракетами щиты и остались очень довольны результатами.
По установившейся в СССР в таких случаях традиции А.А. Дементьев снял свои ручные часы и вручил их отличившемуся в ходе стрельбы кубинскому сержанту Рафаэлю Эстраде Суари. За ним последовал и Р. Кастро, также подаривший кому-то из стрелявших свои ручные часы и отметивший в своем выступлении высокий уровень боевой выучки кубинских военных. Много слов благодарности прозвучало в тот день в адрес советских специалистов. Тем не менее, на обед, устроенный затем мною, на который были приглашены оба брата Кастро, Фидель не явился, рассказывает Д.Т. Язов. Поели, выпили немного, поговорили, и вдруг Рауль поднимается и говорит: поехали к Фиделю. Все побежали к своим машинам, я сел за руль на свой газик и, конечно, от всех отстал. Вскоре мне по рации один из военных командиров сообщает: "Фидель едет к брату (Рамону. – Прим. автора). Все остальные – за ним".
"Такая реакция Ф. Кастро на мое приглашение на обед, другими словами, на встречу с советскими офицерами мне была вполне понятна и объяснима, – отметил Д.Т. Язов. – Видимо, давала себя знать глубокая обида Фиделя на то, что советское руководство во главе с Никитой Хрущевым в октябре 1962 года приняло решение о вывозе советских ядерных ракет с Кубы, не поставив в известность кубинских руководителей, а потом и о вывозе бомбардировщиков Ил-28. В течение 13 самых напряженных дней кризиса Куба была практически исключена из переговорного процесса с Вашингтоном, что, естественно наносило удар по престижу страны и ее руководителей".
"Хорошее впечатление о работе А.А. Дементьева сложилось не только у меня, но и у других находившихся на Кубе советских военачальников, – продолжал Д.Т. Язов. – Помню день 2 января 1963 года, когда в Гаване состоялся внушительный парад всех родов войск РВС Кубы. Накануне мы поздравили наших кубинских товарищей с четвертой годовщиной Победы революции. По случаю праздника организовали по телевидению просмотр торжественных мероприятий.
Парад принимал главнокомандующий Вооруженными Силами Кубы майор Фидель Кастро, командовал парадом командующий Западной армией майор Гильермо Гарсиа, участник боев в Сьерра-Маэстра… Войска к параду хорошо были подготовлены. И в этом ярко проявилась еще одна грань таланта генерала Дементьева. Алексей Алексеевич, командуя на родине Кантемировской дивизией, приобрел "значительный опыт участия" в московских парадах. Войска шли в колоннах, строго соблюдая равнение в шеренгах и выдерживая установленные дистанции. Стройно прошла техника (танки, БТР, артиллерия и зенитные установки на автотяге, "катюши"). Затем состоялся массовый митинг, на котором все мы как зачарованные слушали эмоциональную речь главы государства Куба Ф. Кастро.
Высоким авторитетом генерал Дементьев пользовался и среди кубинских военных руководителей", подчеркнул маршал.
Однажды, когда уже было объявлено о выводе советских ракет с Кубы, рассказывал сам Алексей Алексеевич в статье “Первые шаги на пути создания РВС Кубы”, ему довелось встретиться с Фиделем Кастро. Во время беседы они сразу же договорились о том, чтобы не травить друг другу душу воспоминаниями об этом очень горьком для обеих сторон факте. “Могу сказать только одно: это был тяжелый разговор, – констатировал генерал. – Фидель сказал, что Куба была, есть и будет, и это должны все понять. Я же ему ответил, что мы будем защищать Кубу как свою родину. Наденем кубинскую форму “верде оливо” (в народе военную форму на Кубе называют “зеленой маслиной”. – Прим. автора) и встретим врага вместе”.
“С кубинским народом, – отмечал в статье А.А. Дементьев, – мы встречались на самом разном уровне и наши отношения были образцом братской дружбы и солидарности...”
В этой связи генерал напомнил о том, как в посольстве Кубы в Москве в 80-х годах вручали медали особо отличившимся воинам-интернационалистам. “А кто хочет вернуться на Кубу”, – спросил тогда находившийся там Рауль Кастро. Все – около 30 человек, – подняли руки, а я нет. “Почему?”, – спросил он. И я ответил на вопрос Рауля: “Я половину своего сердца оставил на Кубе”.
За участие в операции "Анадырь" А.А. Дементьев был награжден орденом Ленина. К сожалению, генерал-полковника Алексея Алексеевича Дементьева уже нет в живых: он скончался в марте 1990 года.

Глава 11.

Карибский кризис достиг своего пика.

Оценка итогов Карибского кризиса

В октябре 1962 года, когда Карибский кризис достиг своего пика, во главе группы переводчиков я был направлен из Гаваны в местечко Маяри-Арриба в провинции Ориенте, где находился наш ракетный дивизион, оснащенный фронтовыми крылатыми ракетами (ФКР), вблизи американской базы Гуантанамо. Хотя мои коллеги были уже в месте назначения, мне в силу сложившихся обстоятельств пришлось добираться туда позже и довольно таки необычным способом: не на самолете, как предполагал я, а на джипе ГАЗ-69, одетым в кубинскую военную форму, в сопровождении вооруженного автоматом Калашникова немолодого шофера-кубинца. И это при том, что предстояло преодолеть не менее тысячи километров в условиях, когда зачастую в различных районах республики гремели взрывы и раздавались автоматные очереди, совершались вылазки активизировавшихся контрреволюционеров, в том числе против советских военных специалистов, убийства активистов, поджоги плантаций сахарного тростника, промышленных и сельскохозяйственных предприятий. На душе было довольно-таки тревожно.
По пути нашего следования я нередко видел горящий сахарный тростник, дымящиеся крыши деревянных построек, изредка были слышны выстрелы. Как-то уже в провинции Ольгин заметил группу пионеров в красных галстуках, которые медленно шли по дороге, и попросил своего водителя подвезти их, на что он охотно согласился. Веселые детские голоса, их радостные лица как-то согрели душу, позволили отвлечься от мрачных мыслей.
Днем подъехали к пригородному деревянному домику, недалеко от Ольгина, второго по величине города провинции Ориенте после Сантьяго-де-Куба. Там, по словам водителя, временно находилась Вильма Эспин, председатель Федерации кубинских женщин, жена Рауля Кастро. Нас ждал запланированный обед. И хотя мы не встретились с хозяйкой дома, произошло событие, которое я и представить себе не мог. Отобедав, мы сразу же вернулись в машину с намерением до наступления темноты добраться до места назначения. Я было собрался уже немного подремать, как неожиданно упершийся мне в бок локоть водителя, с которым мы успели подружиться за время поездки, заставил меня резко повернуться к нему. По направлению его указательного пальца я увидел в метрах 10-15 от нас немолодого, одетого в кубинскую военную форму, стройного, убеленного сединой, мужчину, который неспешно шел к дому, откуда мы только что вышли. "Кто это? – спросил я. "Это – Меркадер", – произнес тихо водитель. "Кто-кто?", – переспросил я, не поняв вначале, о ком шла речь, а потом, отказываясь верить услышанному, еще раз переспросил: "Это – Меркадер?".
В памяти невольно всплыли воспоминания о прочитанном по этому поводу в каком-то латиноамериканском журнале в стенах ТАСС о том, как в мексиканской столице был убит личный недруг И.В. Сталина, один из бывших руководителей советского государства Лев Троцкий. Как известно, сумевший войти к нему в доверие агент НКВД Рамон Меркадер 20 августа 1940 года нанес Троцкому в городе Мехико удар ледорубом по голове, после которого тот на следующий день скончался.
Буквально потрясенный услышанным, во мне, вдруг, проснулся "тассовец", я собрался было выйти из машины и уже приоткрыл дверь, чтобы окликнуть или догнать Меркадера, дабы задать ему ряд вопросов, но что-то меня остановило. А в голове настойчиво вертелся основной вопрос: как он мог решиться на такой поистине безумный поступок, зная заранее о том, что его ожидает смерть или в лучшем случае пожизненное тюремное заключение? И еще, чисто по-человечески. Не жалеет ли он о содеянном в то далекое время в Мехико? Признаюсь, что подсознательно я испугался последствий того, что он мог бы сказать что-то наверху в отношении навязчивого переводчика… Уже позднее, в Москве, я нашел ответ на свой вопрос в мемуарах известного руководителя советской разведки Павла Судоплатова, который утверждал, что Р. Меркадер никогда не раскаивался в том, что убил Льва Троцкого.
В апреле 1992 года, когда вместе с женой возвращался на родину из Венесуэлы, где я проработал почти два с половиной года в качестве заведующего отделением ТАСС, мы остановились на несколько дней в мексиканской столице. Корреспондент газеты "Труд" в Мексике Валерий Кучеров, мой давний знакомый еще по работе в Перу в 80-е годы, любезно согласился показать нам домик-музей Троцкого.
При подъезде к его последней резиденции, что в местечке Рио Чурубуско в Койоакане, бросаются в глаза высокие стены из красного кирпича, стальные двери при входе во двор. Как известно, однажды ночью в мае 1940 года сюда ворвалась группа вооруженных людей под руководством мексиканского художника-монументалиста Давида Альфаро Сикейроса. Участники нападения выпустили более 200 пуль – следы от них до сих пор видны на стенах. Однако ни одна из них не попала в успевших залезть под кровати Льва Троцкого и его жену Наталью Седову. Ранение получил только их внук Сева. Нападавшие, судя по сообщению сопровождавшего нас гида, изрядно выпили для храбрости перед тем, как отправиться на такого рода операцию.
С гениальным монументалистом мне довелось познакомиться лично в качестве корреспондента ТАСС в кубинской столице в 1969 году. Он представлял Мексику на проходившем в Гаване Конгрессе культуры.
Тело Троцкого было кремировано, а прах захоронен во дворе дома в Койоакане. Лаконичное надгробье с серпом и молотом создал мексиканский архитектор, живописец Хуан О'Горман (1905-1982 гг.). Как явствует из официальных источников, Р. Меркадер, работавший в Москве в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и известный в СССР как Рамон Иванович Лопес, по приглашению Ф. Кастро в середине 70 годов переехал в Гавану на работу в качестве советника МИД Кубы.
Уже на выходе из гостеприимного домика, где я повстречал Меркадера, провожавший нас кубинец показал фотографию, еще не опубликованную, по его словам, в печати, обломков сбитого накануне советской ракетой над территорией Кубы американского разведывательного самолета U-2. Напомню, что его пилотировал погибший в результате взрыва известный американский летчик Рудольф Андерсон, проявивший себя в ходе войны в Корее. В ответ в тот же день американские самолеты начали сбрасывать на советские дизельные подводные лодки, сопровождавшие суда, направлявшиеся на Кубу, шумовые гранаты, производившие эффект рвущихся бомб и психологически сильно воздействовавшие на человека.
Как рассказал в своих воспоминаниях капитан 1 ранга, участвовавший в операции "Анадырь" в качестве командира бригады подводных лодок Северного флота Виталий Наумович Агафонов, в особенно тяжелом положении оказалась субмарина Б-130 из-за поломки трех дизелей как следствие заводского дефекта.
"Всплыв в окружении кораблей ВМС США, лодка подверглась наглым нападкам американцев: над ней свистели пулеметные очереди, на нее были развернуты артиллерийские орудия, торпедные аппараты и прочие противолодочные средства, корабли имитировали таран субмарины. С палубы кораблей разносилась грязная брань, усиленная громкоговорящей аппаратурой, личный состав кораблей принимал самые неприличные позы, издевался над советскими Государственным и Военно-морским флагами".
Так было и с другими двумя дизельными подлодками, всплывавшими в окружении американских кораблей. При всплытии подводной лодки Б-59 "самолеты и вертолеты с авианосца "Рэндолф" 12 раз облетали ее на малых высотах (100-200 метров) и при каждом облете производилась стрельба из авиационных пушек (всего до 300 выстрелов)".
В.Н. Агафонов отметил, что четвертая подводная лодка Б-4 смогла уклониться от противолодочного самолета и оторваться от поисковых кораблей, Помогло наступление ночи. Но ближе к рассвету, когда зарядка аккумуляторных батарей подходила к концу, продолжал он, появился сигнал о приближении самолетов, и подлодка срочно ушла на глубину. Вскоре после погружения она подверглась бомбежке взрывными устройствами системы "Джули". Взрывы были довольно чувствительными: содрогался корпус, гасли лампочки…
По словам капитана 1 ранга, подлодка маневрировала около трех суток, в конце которых, наконец-то, удалось уйти от противолодочных кораблей. Было очевидно, что им нас обнаружить не удалось. Командир подводной лодки Б-4 капитан 2 ранга Р.А. Кетов действовал грамотно и энергично. Говоря о трудностях похода, В. Агафанов подчеркнул, что в тропиках он был особенно тяжелым. Температура забортной воды даже на глубине 100-200 метров достигала +30 градусов по Цельсию. В отсеках подводной лодки температура повышалась до +50-60 градусов при 100-процентной влажности. Дышать было тяжело. Люди обливались потом, организм обезвоживался. В дизельном отсеке из-за высокой температуры и испарений дизельного топлива и масла люди падали в обморок.
Крайне ограничены были возможности по расходованию пресной воды: только для приготовления пищи и по одному стакану чая утром и вечером. На обед и ужин выдавалось по одному стакану компота из консервированных фруктов.
Опреснительная установка была несовершенной и малопроизводительной, качество получаемой воды не позволяло использовать ее для приготовления пищи… Все это приводило к заболеваниям и в ряде случаев к тяжелым.
В целом же, продолжал рассказчик, личный состав подлодок в походе проявил "выносливость, сохранил высокий моральный дух и боевые качества, с большой ответственностью и уверенностью исполнял свои функциональные обязанности".
Обстановка накалилась тогда до крайности…
В Маяри-Арриба мои коллеги и я переводили, в частности, данные кубинских разведсводок обо всех изменениях, происходивших на находящейся за горами Сьерра-дель-Кристалл, всего в 25 км от наших позиций, военно-морской базе США у бухты Гуантанамо.
Задача нашего ракетного дивизиона, входившего в состав полка фронтовых крылатых ракет, командиром которого, если не ошибаюсь, был тов. Мальцев, состояла в том, чтобы держать под прицелом эту базу. День за днем там наращивались военно-морские и сухопутные силы. К концу октября на базе находилось 37 кораблей, включая 2 авианосца. Ее гарнизон, как я уже упоминал, был увеличен с 8 до 18 тыс. человек, в том числе за счет переброски по воздуху трех батальонов морской пехоты. Десанту придавались тактические ядерные ракеты "Онест Джон". Дополнительно гарнизон пополнился самолетами, танками и безоткатными орудиями. Самолеты палубной авиации непрерывно облетали кубинскую территорию.
Днем и ночью личный состав дивизиона ФКР маскировал в бамбуковых зарослях боевые позиции ракет. Для защиты с воздуха были развернуты зенитные автоматические орудия, чьи расчеты несли постоянное дежурство.
К 27 октября один отряд ракет был выведен в позиционный район и развернут в боевой порядок в готовности к ведению огня.
Питались мы там, как и все ракетчики, сушеной картошкой, консервами и крупами, сухарями, чаем с сахаром. Но спали мы, переводчики, под открытым небом, на очищенной от деревьев площадке лесного массива, в покрытых марлей гамаках, которые надежно защищали от назойливых комаров. Постоянная жара, духота и высокая влажность отражались, конечно, на самочувствии, но молодость брала свое.
А каково же было нашим солдатам и офицерам?! Жили они в палатках, где даже с поднятыми боковыми стенками духота стояла неимоверная. Но еще хуже было в металлических фургонах, накалявшихся за день так, что даже ночью находиться в них было невозможно. А броня танков и бронетранспортеров на солнце нагревалась до 50-60 градусов.
"С наступлением темноты на людей набрасывалось комарье. Тем не менее, – рассказывает участник операции "Анадырь" рядовой связист Лысенков Юрий Алексеевич, ставший на Кубе позднее переводчиком, самостоятельно изучив испанский язык, – жизнь постепенно налаживалась, стали понемногу обустраиваться. Привезли деревянные домики-казармы, мы построили под них бетонные цоколи, и это давало относительную прохладу. Спасибо тому, кто придумал накомарники, их сшивали из марли, иначе бы нам не спастись ночью от комаров, но спать под ними было очень душно. Когда было нестерпимо жарко, мы смачивали водой простыни и укрывались ими, но этого едва хватало на час – простыня высыхала, и приходилось снова повторять процедуру. Невыспавшиеся, с воспаленными глазами, шли нести службу. И так изо дня в день.
Первые месяцы, – продолжал он, – тяжело было жить без писем с Родины, но позднее нам разрешили писать домой – с обратным адресом "Москва-400". Когда пошли ответы на наши письма, обнаружилось, что некоторые родители думали, будто бы мы служим в Москве, и спрашивали, не отпускают ли нас в увольнение, и даже завидовали, что так нам повезло со службой. Однако писать, что мы служим на Кубе, категорически было запрещено… Каждый день, обычно в полдень, начинался дождь и лил как из ведра, но короткий период. После ливня снова выходило солнце, и парилка усиливалась, так как влажность становилась почти стопроцентной.
Также в полдень, как по расписанию, появлялись в небе американские самолеты. Мы ходили обычно в столовую строем, но после начала облетов командиры отменили это решение, и мы стали ходить врассыпную, по-партизански, чтобы враг не догадался...
С 22 октября все войска были приведены в боевую готовность, – указал Ю. Лысенков. – Спали одетыми с оружием в обнимку: у меня был карабин с боевыми патронами – расставаться с личным оружием было запрещено. Все чувствовали ответственность, казалось вот-вот что-то начнется, особенно, когда сбили американский самолет U2...".
Так почему же личный состав сразу не укрылся в лесах? Да потому что здесь, на острове, в отличие от лесных массивов нашей Родины, они небольшие, состоят из редких пальмовых рощ или сплошных зарослей кустарника, где нет свободного движения воздуха, а в результате нестерпимая духота и зной. В лесах же восточной части острова, где были, в частности, наши ракетчики и наша гаванская группа переводчиков, кроме того, имеется большое количество ядовитых деревьев гуао, прикосновение к которым после дождя вызывает язвы на теле. Более того, они возникали и в результате укусов насекомых. Так, только в полку, которым командовал Д.Т. Язов, в сентябре 1962 года количество таких больных составляло почти сто человек. Имели место и случаи заболевания дизентерией.
Исключительно остро в условиях тропического климата стояла проблема источников воды, обеспечивающих потребности войск. Случалось, что из-за плохого ее качества нашим воинским частям приходилось срочно менять занятые районы дислокации. Так произошло, в частности, с полком Д.Т. Язова, после ознакомления с расположением и состоянием которого сам командующий ГСВК И.А. Плиев, отметил в интервью Дмитрий Тимофеевич, посоветовал быстрее сменить дислокацию штаба полка и некоторых подразделений на более сухое и безопасное, в отношении здоровья людей, место. А больных он рекомендовал отправлять в изолированный палаточный городок под постоянным медицинским наблюдением, подчеркнул необходимость организовать для них отдельное питание. И только после полного выздоровления, указал И.А. Плиев, переводить их в свои подразделения.
С другой стороны, повышенная влажность воздуха негативно сказывалась на физическом состоянии личного состава, на содержании и сбережении техники. По словам Д.Т. Язова, хотя сентябрь был на исходе, по-прежнему стояла удушливая жара, ни днем, ни ночью не чувствовалось прохлады. До 15 часов все горит под солнцем, а в 16, как по заказу, – дождь. Душно, высокая влажность. К утру палатки покрывались зеленым грибком, люди в таких условиях не имели возможности хорошо отдохнуть за ночь. Стала давать знать физическая усталость...
Палатки для отдыха личного состава разместились за передней линейкой в два ряда (одна палатка из расчета на 50 человек, кровати в два яруса). Во втором ряду от линейки был разбит ряд палаток "ружейные комнаты". Оборудовали погребки для питьевой воды, места для умывания и курения. Воздвигли плотину для сбора воды на технические нужды.
Конечно, такой климат, отмечал Д.Т. Язов, не для нас, жителей умеренных широт, но работа проводилась интенсивно, иногда и в ночное время, специально сформированными командами.
Все перечисленные причины вынудили отказаться от расположения войск в лесах.
Что касается инженерных работ, то они велись круглосуточно. Причем днем, из-за жары, личный состав работал, ежечасно сменяясь. Большая часть работ выполнялась вручную, так как грунт был каменистый, а инженерная техника в таких условиях была малопроизводительной.
Проверка исправности техники и комплексные занятия на стартах проводились только после захода солнца. Самоотверженно, практически в невыносимых климатических условиях, солдаты и офицеры работали над приведением в сжатые сроки в боевую готовность ракетных комплексов, постоянно испытывая колоссальные физические и нервно-психологические перегрузки. И не в последнюю очередь, из-за непрекращавшихся в октябре 1962 года полетов буквально над их головами – на высоте 100-200 метров – американских разведывательных самолетов. Это была настоящая психическая атака. Многие из этих бесстрашных, мужественных людей уже ушли из жизни, а на Кубе погибшие от болезней, ураганов и диверсий 68 человек захоронены на Мемориальном комплексе "Воину-интернационалисту" в пригороде Гаваны. Но это официальное число жертв, в действительности же их гораздо больше.
Мемориал был создан по решению руководства РВС и при поддержке команданте Фиделя Кастро к 60-й годовщине советских Вооруженных Сил в феврале 1978 года. За короткий срок он возник рядом с автострадой Гавана-Сан-Антонио. Постоянно несут к подножию Мемориала цветы благодарные кубинцы.
Однако до сих пор те, кто внес свою достойную лепту в сохранение мира на нашей планете, находившейся на волоске от ядерного уничтожения, в то, что она не содрогнулась от взрывов ядерных бомб и ракет, на родине, в России, не получили льгот наравне с участниками боевых действий за рубежом. Отказ воинам-интернационалистам "кубинцам" на законодательном уровне мотивируется тем, что "военнослужащие, направлявшиеся на территорию Республики Куба в период ее военной блокады (Карибский кризис), участия в боевых действиях не принимали".
“Это утверждение, на наш взгляд, – явствует из помещенной в социальных сетях петиции наших петербургских товарищей-"кубинцев" и их друзей, - противоречит здравому смыслу: ведь советские солдаты и офицеры фактически предотвратили Третью мировую войну! Это – особый, исключительный случай во всей мировой истории, к которому нельзя подходить с формальной и бездушной точки зрения!
Мы считаем необходимым признать участников операции "Анадырь" ветеранами боевых действий и предоставить им меры социальной поддержки в соответствии с Федеральным законом "О ветеранах".
Мы требуем восстановить историческую и социальную справедливость по отношению к ветеранам Карибского кризиса!
Соединенные Штаты и Республика Куба признали заслуги своих ветеранов 1962 года. На Украине и в Приднестровье ветераны Карибского кризиса законодательно приравнены к участникам боевых действий. Почему же в России, правопреемнице СССР, участники военно-стратегической операции "Анадырь" до сих пор находятся вне закона? На сегодняшний день в живых осталось не более одной – двух тысяч участников Карибского кризиса. Эти люди совершили подвиг! Надо признать это, пока они еще живы!”
Лично я полагаю, что справедливость все же восторжествует.
1 ноября 1962 года, в Маяри-Арриба, мне довелось переводить транслировавшееся там по радио телевизионное выступление Фиделя Кастро для советских руководителей ракетчиков уже после того, как Н.С. Хрущев и президент США Джон Кеннеди пришли к компромиссу относительно демонтажа и вывоза с острова ядерных ракет. Причем, как я уже писал, Хрущев не поставил об этом в известность кубинского лидера. Более того, он согласился с проведением американской стороной так называемой инспекции с целью контроля за вывозом советских ракет.
Такого рода компромисс, отмечал в своей речи Ф. Кастро, вызвал чувство глубокого разочарования, горечи, боли среди кубинского народа. Как будто нас лишили не ракет, а самого символа солидарности. Сообщение о демонтаже ракетных установок и возвращении их в СССР сначала показалось нашему народу наглой ложью. Ведь народ Кубы не знал о том, что ракеты продолжают принадлежать советской стороне.
Все кубинцы, продолжал Фидель, готовы были с оружием в руках выступить против агрессоров, готовы были отдать свою жизнь, защищая свою страну. Весь народ сплотила глубокая ненависть к империализму США. В те дни мы даже не арестовали никого, так как это единство народа было поразительным. Это единство явилось результатом большой идеологической работы, которую мы проводили, разъясняя народу значение помощи Кубе со стороны Советского Союза, разъясняя чистоту принципов политики СССР.
Указав на то, что возникли некоторые расхождения между политическим руководством СССР и Кубы, Фидель подчеркнул, что мы их преодолеем путем обсуждения. Пусть народ не беспокоится – мы все обсудим.
Эти слова произвели тяжелое впечатление на собравшихся.
Касаясь навязываемой со стороны США инспекции за демонтажом и вывозом ракетного оружия на территории республики Куба, о чем прибывший в Гавану И.О. Генерального секретаря ООН У Тан вел переговоры с кубинским руководством, Фидель, в частности, сказал: "Мы не нарушали никакого права, не совершили никакой агрессии против кого бы то ни было. Поэтому инспекция является еще одной попыткой унизить нашу страну. Поэтому мы ее не принимаем".
Однако надо отдать должное кубинскому лидеру, все это не помешало ему выразить благодарность Советскому Союзу, советским военным за помощь и поддержку Кубы. "Нужно особенно помнить о том, – отметил, в частности, Фидель, – что во все трудные моменты, когда мы сталкивались с американской агрессией, мы всегда опирались на дружескую руку Советского Союза. За это мы благодарны ему, и об этом мы должны говорить во весь голос. Советские люди, которых мы видим здесь, … сделали для нас очень много. Кроме того, советские военные специалисты, которые были готовы умереть вместе с нами, очень много сделали для обучения и подготовки наших Вооруженных Сил".
Во время встречи с А.И. Микояном, состоявшейся 3 ноября того же года в личной резиденции Ф. Кастро, на которой присутствовал советский посол А.И. Алексеев, Ф. Кастро отметил, что уступки со стороны Советского Союза произвели гнетущее впечатление. Психологически наш народ не был готов к этому… Кубинский народ не представлял себе юридического статуса этого оружия (ракет. – Прим. автора). Он привык к тому, что Советский Союз передавал нам оружие, и оно становилось нашей собственностью… Народ не понял самой постановки вопроса о возможности вывоза ракетного оружия с Кубы, если США ликвидируют свои базы в Турции.
Поймите нас правильно, - продолжал Ф. Кастро, - народ беспокоило не чувство обиды и оскорбленной гордости, а то, что наш престиж в Латинской Америке может быть подорван. Понятно, что в таких условиях многие кубинцы могли сбиться с правильного пути.
Когда ракеты были на Кубе, указал Фидель, мы чувствовали свою ответственность перед всем социалистическим лагерем. Народу показалось, что вывоз ракет с Кубы осуществлен за счет ущемления наших национальных интересов. Если бы был поставлен вопрос об одновременной ликвидации американской базы Гуантанамо, то наш народ понял бы это требование.
Ф. Кастро добавил, что, несмотря на все жалобы и расхождения, кубинцы – верные друзья Советского Союза. Мы будем как зеницу ока беречь дружбу с Советским Союзом, защищать узы дружбы и крепить их.
В этой связи заслуживает внимания текст почетной грамоты, врученной Раулем Кастро Д.Т. Язову по случаю его возвращения на Родину в октябре 1963 года.
"От имени Генерального штаба, всех воинов Революционных Вооруженных Сил Республики Куба и от себя лично, – говорится в ней, – выражаю Вам глубокую благодарность за самоотверженную работу по укреплению обороноспособности нашей социалистической Родины". В грамоте выражается "безграничная признательность" за "готовность сражаться насмерть вместе с нами во имя защиты Кубинской социалистической революции, против общего врага всех народов – империализма".
Фидель Кастро с болью и обидой прореагировал на, принятое без согласования с ним, решение о выводе с Кубы ракет, а впоследствии самолетов Ил-28. Он перестал встречаться с советским послом, хотя раньше общался с ним довольно часто и подолгу. Совсем прекратились контакты и с командующим И.А. Плиевым. Отстаивая позиции Кубы, Ф. Кастро выдвинул 5 пунктов урегулирования конфликта.

В тяжелые дни Карибского кризиса. Фидель Кастро и министр иностранных дел Кубы Рауль Роа (слева).
Фото подарено агентством Пренса Латина отделению ТАСС в Гаване

Он заявил, что не будет гарантий от агрессии против его страны, если США, наряду с прекращением морской блокады, не снимут экономическую блокаду Кубы, не прекратят против нее подрывную деятельность и пиратские нападения с баз, расположенных в США и Пуэрто-Рико, не прекратят вторжения в кубинское воздушное пространство и территориальные воды американских самолетов и судов, не ликвидируют военную базу в Гуантанамо. Ф. Кастро также потребовал своего участия в переговорах между Хрущевым и Кеннеди, наряду с участием кубинской стороны в трехсторонних переговорах в ООН.
Как и следовало ожидать, Белый дом категорически отверг требование Ф. Кастро о дополнительных условиях урегулирования кризиса и идею о трехсторонних переговорах, предпочтя вести переговоры только с Советским Союзом, преследуя тем самым цель унизить Кубу, попытаться внести раскол в ее отношения с СССР.
В своем послании Н.С. Хрущеву от 31 октября 1962 г. Ф. Кастро писал: "Вы полагаете, что проконсультировались с нами до принятия решения об удалении стратегических снарядов… Не вижу, как можно утверждать, что с нами проконсультировались о принятом Вами решении. Я не могу желать ничего большего в этот момент, как ошибаться". Далее в послании говорилось, что "не отдельные, а многие кубинцы пережили в момент заявления Советского Союза о выводе ракет непередаваемую горечь и печаль. Глаза тысяч людей, кубинцев и советских, которые были готовы умереть с высшим достоинством, пролили слезы, когда стало известно о внезапном, неожиданном и практически безоговорочном решении об удалении оружия".
Позднее в Гаване я был свидетелем того, как с грузовиков, заполненных кубинскими военными, рабочими, служащими, студентами и школьниками, спешившими утром на работу и учебу и возвращавшимися таким же образом вечером домой, неслись полные горечи и обиды слова о том, что русские забирают обратно подаренные Кубе ракеты… "Никита, Никита, ло кэ сэ да но сэ кита" (Никита, Никита, то что дается, не отнимается), – скандировали кубинцы. А еще совсем недавно с этих же грузовиков слышались слова: "Фидель, Никита, эстамос кон лос дос" (Фидель, Никита, мы с Вами). Очень горько было быть свидетелем такой картины…
"Фиделя Кастро можно было понять, – пишет в своих воспоминаниях генерал армии А.И. Грибков. – Советские ракеты оказались на Кубе в результате договоренности правительств двух государств. А значит, и вывоз их следовало согласовать с кубинским руководством. Но Москва поступила иначе. В Кремле понимали, что мир находится на грани ядерной катастрофы, что дорога каждая минута. Вот почему, не тратя времени на согласования с кубинской стороной, Советское правительство приняло решение открыто по радио заявить на весь взбудораженный мир о своем согласии вывезти ракеты с острова. В той обстановке, думается, это был самый верный шаг.
Раздражение вызвало у Кастро и согласие советского правительства на инспектирование американцами вывоза наших ракет. Причем опять же без извещения об этом кубинской стороны. Можно представить, насколько глубоко было задето самолюбие кубинского лидера. Убежден, соглашаясь на инспектирование американцами наших транспортов, Н.С. Хрущев не все до конца продумал. Более того, прежде чем вести разговоры с Дж. Кеннеди на эту тему, советский руководитель должен был этот острый вопрос обсудить с Ф. Кастро. А тот вправе был не допустить инспекции не только на территории Кубы, в ее портах, но и в территориальных водах. Однако Хрущев проигнорировал Кастро. Он спешил. И в этой спешке на многое закрывал глаза. В результате таких односторонних торопливых действий советская сторона приняла, считаю, самые унизительные для нашей армии условия инспектирования в открытом море".
"Я считал тогда и сейчас остаюсь при том же мнении, – отметил А.И. Грибков, – что подобное инспектирование для нас, военных, …было не только унизительным актом, но и своего рода публичной пощечиной".
А вот что пишет в упомянутых выше воспоминаниях посол СССР на Кубе А.И. Алексеев:
"Хрущев понял, что ошибался, когда полагал, что американцы, будучи прагматиками, вынуждены будут примириться с установкой наших ракет на Кубе и не прибегнут к крайним мерам.
Кеннеди же всегда был уверен в том, что Хрущев непредсказуем и может пойти на развязывание военных действий. Он посчитал, что сбить 27 октября над Кубой самолет U-2 было санкцией Хрущева. Кеннеди, конечно, не поверил, что это сделали кубинцы...
Исходя из разных посылок, и Хрущев, и Кеннеди, понимая невозможность победы в ядерной войне и стараясь избежать развязывания военных действий, проявили государственную мудрость и пошли на уступки друг другу.
На мой взгляд, Хрущев, поняв, что компенсация, предложенная Кеннеди за вывод советских ракет с Кубы, позволяет ему сохранить лицо перед мировым и особенно перед советским общественным мнением, и не чувствовать себя в роли побежденного, пошел фактически на равноценный обмен аналогов с американцами.
Он также полагал, что цель спасения кубинской Революции достигнута, и Куба получила передышку для продолжения мирного строительства.
Я до сих пор не пойму, почему Хрущев не проинформировал Фиделя о возможном принятии решения по выводу ракет. Впрочем, могу предположить, что Хрущев, зная непреклонный характер Фиделя, сознательно пошел на такой шаг. Он понимал, что Фидель сразу не согласится с нашим решением, и время будет упущено. А промедление, как, вероятно, представлялось Хрущеву, было смерти подобно. Да и факт сделки по ликвидации американских ракет в Турции затрагивал щепетильных кубинцев. Думается, что Хрущев твердо верил, что такой дальновидный политик, как Фидель, со временем поймет и по достоинству оценит наш поступок.
Чтобы не терять времени, письмо президенту США с согласием Хрущева было передано не по дипломатическим каналам, а открытым текстом по Московскому радио. Естественно, Фидель, возмущенный таким решением, принятым без его ведома, в тот же день продиктовал свои знаменитые "5 пунктов" урегулирования конфликта… В Москве же было принято решение направить в Гавану А. Микояна для ведения переговоров с кубинским правительством…".
Интересно в этой связи воспоминание бывшего советника Н.С. Хрущева Федора Бурлацкого: "На нашем уровне советников многие, как и я, считали, что "Никитушка" зарвался и, хотя его побуждения были хорошими, план тайного размещения ракет на Кубе оказался авантюрой". Авантюризм заключается в том, признал позже сам Хрущев на одном из совещаний узкого круга политических руководителей в Кремле, что мы, желая спасти Кубу, сами можем ввязаться в тяжелейшую, невиданнейшую ракетно-ядерную войну. Этого надо всеми силами избежать, а сознательный вызов такой войны есть действительно авантюризм". Как отмечает в своих воспоминаниях помощник Хрущева Олег Трояновский, в начале ноября советские баллистические ракеты и их ядерные головные части отбыли из Кубы обратно в СССР. Но Президиум ЦК КПСС и военные еще надеялись оставить на Кубе все остальные виды вооружений. Помешали американцы, которые поймали Хрущева на слове, – ведь тот объявил о готовности убрать с Кубы все оружие, которое США считали наступательным! Нежелание советских властей упоминать баллистические ракеты в радиообращении 27 октября дорого обошлось на переговорах с США. Американские дипломаты настояли на выводе с Кубы не только ракет Р-12, но и бомбардировщиков Ил-28.
Правда, и после этого оставались ФКР и "Луна" с ядерными боеголовками – об этих системах американцы ничего не знали. Хрущев и военные хотели оставить их кубинцам, и в этом случае Куба стала бы второй после США ядерной державой в Западном полушарии.
Лишь убедившись в том, что Фидель и Рауль Кастро, Эрнесто Че Гевара и их окружение полны революционного гнева на Москву за "предательство" и "уступки американскому империализму" и едва справляются с эмоциями, Хрущев и военные решили "от греха подальше" вывести с Кубы все ядерное оружие. Решение по этому вопросу было принято 20 ноября, и вскоре теплоход "Аткарск" отплыл из Гаваны в направлении СССР с грузом из 6 атомных бомб, 12 боевых частей от "Луны" и 80 боевых частей к крылатым ракетам. В тот же день Кеннеди объявил о снятии блокады с Кубы. Эти события можно считать завершением Кубинского ракетного кризиса, подчеркнул О. Трояновский.
В статье "Итоги и уроки кризиса" прямо говорится о том, что тайная переброска ракетного вооружения была ошибкой. Следовало бы на основе ранее заключенных советско-кубинских соглашений осуществить открытое размещение советских войск. Такая акция вполне отвечала бы нормам международных отношений. Проведение же "тайной" акции нанесло удар по престижу СССР… Дипломатический корпус оказался в информационном вакууме. Кроме министра иностранных дел СССР А.А. Громыко и посла А.И. Алексеева, никто из дипломатов высокого ранга об этих замыслах не был информирован, даже посол СССР в США. Парадоксально, но факт, советские дипломаты первые сведения о событиях, происходивших вокруг Кубы, до определенного времени получали от иностранных средств массовой информации.
А вот как оценивают итоги операции "Анадырь" наши военные. По сообщениям ТАСС (согласно материалам из Досье ТАСС. – Прим. автора), специалисты НИИ военной истории Военной академии Генштаба ВС РФ рассматривают осуществление плана мероприятий "Анадырь" как образец "высокого военного искусства, которого до того не знала ни одна армия в мире". В октябре 1997 года министр обороны РФ Игорь Дмитриевич Сергеев назвал операцию "в военном плане уникальной по скрытности подготовки, по организации взаимодействия видов Вооруженных Сил и родов войск, по быстроте организации боевого дежурства и боевой службы на крайне отдаленных позициях".
В числе достигнутых операцией целей называются: отстаивание независимости кубинского народа; создание системы подготовки и обучения военных кадров РВС Кубы; выведение с территории Турции американских РСД "Юпитер", нацеленных на СССР; подписание США, Великобританией и СССР Договора о запрещений испытаний ядерного оружия в атмосфере, космосе и под водой; принуждение правительства США к ведению переговоров с СССР на партнерском уровне, с отказом от американской политики диктата.
Конечно, кубинцы были сильно обижены в связи с решением советского руководства вывезти из страны ракеты, которые они считали уже своими. И нередко в частных беседах выражали эти свои чувства. Если бы такое произошло при Сталине, сетовали, в частности, некоторые высокопоставленные кубинские военные, то, по их твердому убеждению, ракеты остались бы на Кубе. С нескрываемым огорчением и, зачастую, со слезами на глазах они говорили нашим инструкторам и нам, переводчикам, что, вот, мол, теперь друзья уедут на родину, а недруги останутся. Мы вместе с ними искренне переживали случившееся – ведь за годы совместной напряженной работы мы крепко сдружились и осознание того, что многие из нас вскоре, по всей вероятности, должны будут покинуть своих боевых кубинских товарищей, печалью наполняло наши сердца.
Глубокую душевную травму нашим воинам нанесла сама процедура расставания. Погрузка на суда производилась ночью, без присутствия на причалах их боевых кубинских товарищей. Мы покидали их с неприятным чувством виновности перед ними, их страной, которая стала почти родной для нас за время нашего пребывания, хотя мы честно и самоотверженно выполнили свой долг и наказ Родины.
Спустя некоторое время, когда угроза ядерной войны уже миновала, я попросил руководителя ракетчиков отпустить меня на пару дней в Гавану, чтобы встретить жену, направлявшуюся ко мне из Одессы на теплоходе "Михаил Калинин". И вот я уже в Гаване, где решил ненадолго зайти, чтобы поплавать в бассейне, в клуб отдыха (клуб Шкадова) в Репарто Коли, и где случайно встретился с Раулем Кастро. Видимо, он был в курсе того, что я должен был находиться в Маяри-Арриба, потому что сделал удивленное лицо и спросил: а почему ты здесь? Я изложил причину, по которой вернулся в Гавану, и тогда он, неожиданно для меня, сказал: "Когда приедет супруга, дай мне знать. Дам тебе домик на берегу моря".
Эти слова я запомнил на всю жизнь, но тогда не придал им значения и, конечно, ничего не предпринял. Хотя нам с женой и так выделили благоустроенный двухэтажный домик в упомянутом Репарто Коли.

Глава 12.

Встречи с Раулем Кастро в Москве в июле 1962 г.

Позднее я отдал себе отчет в том, что эти слова Рауля Кастро не были случайными. В июне-июле 1962 года я был в Москве в отпуске и собирался было съездить на недельку в город Днепропетровск, чтобы навестить родных стариков, родителей моей мамы, когда неожиданный звонок по телефону заставил изменить планы. В 1-м Главном управлении Генштаба мне было предложено как переводчику встречать кубинскую военную делегацию во главе с Р. Кастро в аэропорту Внуково-2. Получилось так, что среди встречавших я оказался вместе с нашим послом на Кубе Александром Ивановичем Алексеевым. Я и не подозревал тогда, что скромный на вид, с обыкновенным русским лицом, в очках, человек был видным советским разведчиком, повидавшим уже многое к тому времени. Так, с 1938 по 1939-й год он был переводчиком в группе советских военных специалистов в Испании, а в период с 1941 года по 1943-й год сотрудником посольства СССР в Иране. Много лет Александр Иванович провел во Франции, под крышей посольства, год в Алжире. А с 1954 года по 1958 год работал в качестве первого секретаря в советском посольстве в Аргентине. Его настоящая фамилия – Шитов.
В 1959 году А.И. Алексеев был отправлен на Кубу в качестве корреспондента ТАСС.
…В зале ожидания аэропорта во Внуково-2 в глазах просто рябило от количества больших звезд на погонах маршалов и генералов… Вот увидел знакомое всей стране лицо министра обороны Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского. Небольшого роста, спортивного вида, моложавый, он один быстро шел в направлении стоявшей невдалеке группы генералов…
Через некоторое время были уже на летном поле у самолета, по трапу которого быстро и ловко спускался кубинец, по виду юноша, мужественной наружности, за которым следовала большая группа военных. "Это сам Рауль", – с восхищением сказал мне на ухо Александр Иванович. Прямо с поля аэропорта кортеж правительственных автомобилей устремился по направлению к Воробьевым горам.
И вот там, в Доме приемов – как сейчас помню – мы стояли втроем – Р. Кастро, А.И. Алексеев и я после обеда в небольшой комнате, по-видимому, для курящих, и наш посол излагал программу мероприятий на предстоящие дни. На неожиданный вопрос Р. Кастро, а когда же состоится встреча с Никитой Хрущевым, посол ответил, что она намечена на 28 июля. И тут же добавил, обращаясь ко мне, "и ты будь также готов".
Я, неожиданно для себя, возразил ему, заявив, что именно на тот день у меня назначена церемония регистрации во Дворце бракосочетаний. В то время такого рода церемонии заказывались за месяц вперед. К тому же и отпуск мой подходил к концу. В ответ Александр Иванович то ли в шутку, то ли всерьез, улыбаясь, сказал: "Не забудь пригласить нас на свадьбу". Рауль, кивком головы, также улыбаясь, ответил согласием. Но этим все и ограничилось. Как говорится, в одно ухо влетело…
Я могу лишь догадываться, почему посол не назвал точную дату встречи с Н.С. Хрущевым. Тем не менее, на правительственном лимузине, откликнувшись на мою просьбу, водитель отвез меня к месту жительства моей невесты, которую, с его согласия, я хотел прокатить на этом необыкновенном автомобиле по Москве. Но на этом и прервалось мое участие в работе с высокопоставленными кубинскими гостями в нашей столице.
Позднее мне стало известно о том, что кубинская военная делегация прибыла в Москву с целью обсуждения с руководством СССР основ Договора об оказании Советским Союзом военной помощи Кубе.
В своих воспоминаниях о первой встрече с Р. Кастро, произошедшей в стенах Генштаба в Москве при обсуждении плана операции "Анадырь", генерал армии А.И. Грибков отмечает: "Рауль Кастро произвел на меня сильное впечатление. Несмотря на свою молодость, этот красивый смуглый человек отличался зрелостью суждений в чисто военных вопросах. Все говорило о том, что школа революционной борьбы и партизанских боев для него не прошла зря. С ним было легко работать. А когда в октябре того же года судьба забросила меня на остров Свободы, мы встретились с Раулем как добрые знакомые".
"Переговоры с Р. Кастро велись в строжайшей тайне, – продолжал А.И. Грибков. – Круг участвовавших в них лиц был жестко ограничен. Для технической подготовки текста межправительственного договора в Генштабе была создана группа в составе четырех генералов. Как свидетельствуют архивы, протоколы заседаний писались от руки, в одном экземпляре. Причем писали их не секретари, а сами участники.
Когда же встал вопрос о необходимости печатать документы на машинке с латинским шрифтом, заметил А. Грибков, только тогда разрешили привлечь к работе машинистку.
Высоко оценивая деловые и личные качества младшего брата Фиделя Кастро, генерал армии подчеркивал: "Рауль Кастро никогда ни при каких политических "ветрах" и "поветриях", даже "штормах" не изменял курсу на сотрудничество с СССР. Под руководством своего старшего брата он сумел в короткий срок на базе повстанческих отрядов с помощью нашей страны создать сильную современную армию".
После победы Кубинской революции в январе 1959 года Рауль Кастро принимал активное участие в укреплении революционной власти в стране, возглавлял военную и гражданскую администрацию в провинции Ориенте.

Молодой Рауль Кастро.
Фото подарено агентством Пренса Латина отделению ТАСС в Гаване

Переводчик В. Глоба вместе с супругой Аллой на приеме в клубе офицеров РВС Кубы в Гаване. Третий слева мой кубинский друг Ховино

С 1962 года по 1963 год был вторым секретарем Национального руководства Объединенных революционных организаций, а с 1963-го по 1965-й – вторым секретарем Национального руководства Единой партии социалистической революции Кубы. В октябре 1965 года Рауль стал членом ЦК, политбюро ЦК и вторым секретарем ЦК Коммунистической партии. Первым секретарем ЦК КПК естественно стал Фидель Кастро. Р. Кастро – председатель Государственного совета (Президент) Кубы с 2008 года. В течение 49 лет (1959-2008 гг.) Рауль Кастро бессменно занимал пост министра РВС Республики Куба.
В сжатые сроки проект Договора был подготовлен и парафирован Раулем Кастро и Родионом Малиновским. После внесения в него ряда поправок и дополнений, как в Москве, так и в Гаване документ к концу августа 1962 года был подготовлен к подписанию и в дальнейшем к обнародованию.
В окончательном варианте он значился как "Договор между Правительством Республики Куба и Правительством Союза Советских Социалистических Республик о военном сотрудничестве для защиты национальной территории Кубы в случае агрессии".
Договор заключался сроком на пять лет с правом его пролонгации. Опубликование официального соглашения предусматривалось в конце ноября 1962 года во время запланированного визита Н.С. Хрущева на Кубу.
Однако 25 августа того же года, за подписью Ф. Кастро и президента Кубы Освальдо Дортикоса, советскому руководству было представлено письмо, в котором говорилось, что Правительство Кубы, питая особое доверие к личности Эрнесто Че Гевары де ла Серна, облекает его полнотой власти и дает полномочия для подписания от имени и по поручению Республики Куба Договора военного характера. Но поскольку Эрнесто Че Гевара не был главой Правительства Кубы, это создавало правовой прецедент. Поэтому упомянутый Договор и Протокол к нему не были подписаны главами государств, а были лишь парафированы Э. Че Геварой и Р.Я. Малиновским. Таким образом, Договор не приобрел юридической силы. Также не было принято предложение кубинской стороны об опубликовании подготовленного Договора.
Перед возвращением кубинской делегации на родину она была принята Н.С. Хрущевым. О встрече сохранилась короткая запись секретаря Совета Обороны СССР, первого заместителя начальника Генштаба ВС СССР С.П. Иванова. Из записи, в частности, явствует: "Н.С. Хрущев заявил: "У нас нет никаких несогласий с представленным текстом"... Касаясь времени опубликования Договора, Н.С. Хрущев разъяснил, что надо сосредоточить войска, организовать ПВО, организовать береговую оборону, поставить в готовность Ракетные войска, перебазировать флот. И только когда эта сторона дела будет в порядке, когда будет создано хоть какое-то реальное противодействие, только при этом условии объявить Договор. Тогда никакие действия США не страшны. Надо проявить терпение и постоянно вести борьбу с распространением ложных слухов. Операция "Анадырь" будет исторической. Если выполним эту операцию, это будет величайшей победой. Перед всем миром будет ясно, что США не всесильны".

Приглашение на прием от Министерства РВС Кубы на имя В. Глобы по случаю "45-й годовщины образования славной Советской Армии".
На фото автограф министра РВС Кубы "Р. Кастро Рус"

Как отмечается в статье "Накануне" в книге "У края ядерной бездны", "в этом заявлении – весь Н.С. Хрущев, с его видением тогдашнего мира и стратегии борьбы, его мышлением и спонтанной линией поведения. С самого начала решения проблемы оказания помощи Кубинской революции он сделал ставку на скрытность, а не на политику, уважающую международные законы и правила. В результате проведения такой политики, особенно на начальном ее этапе, Хрущев, безусловно, получил определенный стратегический выигрыш. Удалось относительно спокойно в политическом и дипломатическом отношении сосредоточить группировку советских войск на Кубе и частично привести ее в боевую готовность. Однако по мере нарастания кризиса до его завершения, как и впоследствии, СССР пришлось нести от такой политики большие политические и моральные издержки.
В дальнейшем события вокруг Кубы стали развиваться стремительно. Из-за осложнения обстановки нарастания кризиса советско-кубинский военный договор так и не был подписан высшими руководителями СССР и Кубы. Руководствуясь же состоявшейся договоренностью, советская сторона продолжала выполнение принятых на себя обязательств".

Глава 13.

Д.Т. Язов о Фиделе Кастро (в интервью автору книги)

На вопрос о том, как Дмитрий Тимофеевич оценивает позицию, занятую Фиделем Кастро во время Карибского кризиса, он, в частности, сказал: "Это очень сложный вопрос, и тут скорее надо оценивать позицию советской стороны. Следовало бы по вопросу о выводе ядерных ракет договариваться сначала с Фиделем Кастро, а уже потом с американцами. А получилось так, что этот вопрос с американской стороной мы решили, а Фиделю ничего не сказали об этом. Но в то же время нужно принять во внимание исключительность сложившейся ситуации, когда в любой момент США могли применить против Кубы тактическую авиацию с использованием ядерного оружия. И, тем не менее, дать знать ему заранее об этом каким-то образом было необходимо, надо было толково объяснить Фиделю все происходившее.
Ведь Фидель – сам по себе человек честный – принимал за чистую монету все, что мы ему говорили, – отмечал Д.Т. Язов. – Во время Карибского кризиса команданте почти не спал. Он вышел из него морально опустошенным, находясь на грани нервного истощения. Он не мог простить Хрущеву, что судьба Кубы решилась за ее спиной, в результате секретной переписки советского лидера с Кеннеди".
"Как писал годы спустя Ф. Кастро, – указал маршал, – "Хрущев должен был сказать: надо обсудить проблему и с кубинцами... Именно тогда наши отношения с Советским Союзом ухудшились. И в течение многих лет этот конфликт влиял на наши взаимоотношения". Только с приездом в Гавану Анастаса Ивановича Микояна и благодаря его встречам и продолжительным беседам с Ф. Кастро "все прояснилось, встало на свои места", – подчеркнул Д.Т. Язов.
"Как-то летом, по приглашению Фиделя, – продолжал Дмитрий Тимофеевич, – я побывал на Кубе, где команданте сердечно меня принял, поделился, в частности, впечатлениями о своей многодневной поездке в апреле-мае 1963 года по городам и селам в Советском Союзе, о встречах и беседах с советскими руководителями, особенно с Никитой Сергеевичем Хрущевым, в ходе которых тот "упорно, – приводит слова Фиделя Д.Т. Язов, обращал меня в марксиста-ленинца", с простыми советскими людьми.
На мою просьбу подробнее рассказать обо всем, что связано с поездкой Ф. Кастро в СССР, Дмитрий Тимофеевич поведал о том, как однажды Фидель принял неожиданное для всех решение отправиться в Советский Союз и, как стало позже известно, не оповестив об этом своих ближайших коллег. В курсе всего были только Рауль Кастро и Освальдо Дортикос. Даже кубинский посол в Москве не был посвящен в эту тайну. И это был не каприз со стороны Фиделя, а вполне логичный поступок в условиях, когда ЦРУ США с помощью своих агентов и новейших технических средств пытались подслушивать телефонные разговоры кубинских руководителей, высокопоставленных военных. Повсеместно велась настоящая охота с целью физического устранения руководства революционной Кубы, и в первую очередь, кубинского лидера, подчеркнул маршал.
Под предлогом ночных учений, сказал Д.Т. Язов, из ангаров вывезли три боевых самолета и они, один за другим, поднялись в воздух, взяв курс на Мурманск. На одном из них находился Фидель. Спустя некоторое время летчик одной из этих боевых машин сообщил в наземную диспетчерскую службу об обнаруженных якобы "неисправностях в двигателе" и запросил о заходе на посадку. Его примеру, спустя какое-то время, последовал экипаж и другого самолета, сообщивший также о каких-то "неполадках".
Таким образом, в ночь на 27 апреля 1963 года начался первый визит в СССР лидера кубинской революции Фиделя Кастро, который надолго запомнился советским людям. В Мурманске, по словам Д.Т. Язова, высокого гостя встретили А.И. Микоян и посол СССР на Кубе А.И. Алексеев.
За 40 дней своего визита команданте успел объехать всю страну, посетить заводы, секретные военные объекты, побывать на атомной подводной лодке, прогуляться вместе с переводчиком без охраны по ночной Москве... Он стал первым иностранцем, поднявшимся на трибуну мавзолея, и даже удостоился звания Героя Советского Союза.

Никита Хрущев встречает Фиделя как родного.
Фото подарено пресс-службой Президента РФ

Фидель совершил уникальный марш-бросок от Северодвинска до Самарканда, который до него и после не делал ни один из иностранных и даже советских лидеров. Волгоград и Мурманск, Ташкент и Братск, Ленинград и Киев, везде этого живого и непосредственного бородача в очках и оливковом френче принимали с такой доброжелательностью и любовью, что Фидель Кастро, годы спустя, вспоминал об удивительном гостеприимстве советского народа.
На Байкале, к примеру, Фидель гостил у геологов, был в восторге от хариуса, выловленного в главном русском озере. Он быстро научился пить из бутылки, за неимением стаканов. Там ему подарили небольшого медвежонка и на вопрос, как бы Вы хотели его назвать, ответил "Байкал".
На Кавказе ему презентовали овчарку, которой Фидель сразу же присвоил имя "Эльбрус". Кстати, забавный эпизод случился с высоким кубинским гостем в одном из горных селений Грузии (республика входила тогда в состав СССР. – Прим. автора). Едва появившись там, Фидель сразу же был окружен местными жителями – горцами, неизменным атрибутом которых были кинжалы на поясах. Команданте попросил одного из них показать понравившийся ему изящный кинжал, обладатель которого водрузил затем его обратно на пояс. Однако этот жест вызвал недовольство среди других горцев, которые в ходе разговора на грузинском языке пытались что-то втолковать собеседнику Фиделя. Оказалось, что согласно местным обычаям, если гостю понравилась вещь, то ее обладатель обязан подарить ее. Когда же Фиделю объяснили ситуацию, то он категорически отказался от подарка. Но не тут-то было. Осознав свою оплошность, владелец красивого кинжала настойчиво пытался вручить его высокому гостю, так как последний, согласно тем же обычаям, не имеет права отказываться от подарка. В конце концов "международный конфликт" был разрешен полюбовно: кому-то достались ножны, кому-то кинжал.

Фидель Кастро – первый иностранец на трибуне Мавзолея В.И. Ленина.
Фото подарено пресс-службой Президента РФ

23 мая Фидель выступил с двухчасовой речью, без бумажки, с трибуны мавзолея, полностью приковав к себе внимание аудитории, завороженной речью гостя на таком живом и выразительном испанском языке. Уже тогда он выделялся среди советских лидеров своей открытостью и, самое главное, твердой убежденностью в правоте своего дела, обостренным чувством независимости.
Уже перед возвращением на Кубу, с борта самолета, полный впечатлений и чувства удовлетворения достигнутыми договоренностями в военной и экономической областях, Фидель отправил прощальное послание Хрущеву со словами восхищения и благодарности за прекрасное путешествие.
А за неделю с небольшим до своего вылета в Гавану, а именно 23 мая, по инициативе кубинского лидера было принято и опубликовано совместное советско-кубинское заявление, в котором, в частности, отмечалось: "Никогда не забудется то, что сделал СССР для строительства и укрепления Революционных Вооруженных сил Кубы".
"На обратном пути, подлетая уже к Гаване, – отмечал Д.Т. Язов, – Фидель позвонил с борта самолета О. Дортикосу и в целях конспирации сообщил, что он, якобы, находится на Кавказе.

Глава 14.

О покушениях на Фиделя Кастро.

Работа с кубинскими и советскими военными

Дело в том, что еще в горах Сьерра-Маэстра, когда создавалась повстанческая армия, орудовали агенты секретных спецслужб американской марионетки Батисты, пытавшиеся проникнуть в ее ряды и уничтожить руководителей повстанцев. Так, например, один из них, выдав себя за крестьянина, внедрился в партизанский лагерь с конкретной целью убить Фиделя. Для этого его снабдили пистолетом и двумя гранатами. Когда все остановились на ночлег, выяснилось, что "крестьянину" нечем было укрыться, и тогда сам Фидель предложил ему свое одеяло и лечь рядом с ним, чтобы согреться, так как в горах ночью холодно. Агент всю ночь пролежал бок о бок с команданте, но выстрелить побоялся. Когда же позднее выяснилось, что он наводит самолеты батистовской армии на лагерь повстанцев и те подвергли его бомбардировке, шпион был расстрелян.
С победой революции в январе 1959 года попытки покушения на жизнь команданте, организацией и финансированием которых вплотную занялось ЦРУ США, приобрели особый размах. Об этом написано много книг, которые подробно изложены в интернете, и там даже называется цифра "637" такого рода бесплодных попыток, но я хочу остановиться на тех эпизодах, непосредственным свидетелем которых был лично сам.
Во время визита партийно-правительственной делегации Кубы во главе с Фиделем Кастро в Чили в ноябре 1971 года, которую, наряду с рядом других иностранных корреспондентов, сопровождал и я как заведующий отделением ТАСС на Кубе, произошли события, которые могли стоить жизни кубинскому лидеру и находившимся вместе с ним лицам.
Однажды, когда кортеж кубинского лидера, преодолевая узкие и извилистые дороги на джипах и автобусе, направлялся в сторону горного медного рудника Мантос Бланко, что в 60 км от морского порта и курортного города Антофагаста, расположенного на тихоокеанском побережье, на севере Чили, он чуть не столкнулся со стоявшим поперек дороги грузовиком со "сломанным двигателем". Не менее часа ушло на то, чтобы движение возобновилось. Мы же, журналисты, и не подозревали тогда, насколько близко находились от гибели.
Позднее, уже будучи в Москве, я узнал из сообщений печати о том, что упомянутый грузовик был начинен четырьмя тоннами динамита. К счастью, подрыва не произошло, так как механизм часовой бомбы, предназначенной для детонации смертоносного груза, заржавел и вышел из строя.
Другой подобный случай произошел, когда самолет Аэрофлота, возвращавшийся из Сантьяго (полное название Сантьяго-де-Чили) в Гавану после завершения 25дневного турне делегации в Чили, совершил транзитную посадку в международном аэропорту города Лимы. На борту авиалайнера вместе с Фиделем Кастро и членами его делегации находилась также группа иностранных журналистов, в том числе ваш покорный слуга. Делегация прибыла в столицу Перу по приглашению президента этой южноамериканской республики Хуана Веласко Альварадо, который намеревался дать официальный обед в честь кубинского лидера.
Недалеко от нашего лайнера на летном поле оказался самолет компании "Бичкрафт". Именно он, как выяснилось позднее, был предназначен для совершения покушения на жизнь команданте. Находившиеся на его борту убийцы замышляли открыть огонь из 20-миллиметровой пушки по самолету Аэрофлота в тот момент, когда в дверях перед трапом появился бы Фидель Кастро. Однако произошло неожиданное. Едва совершив посадку, наш самолет вдруг отрулил на другую усиленно охраняемую площадку. По-видимому, осознав, что цель ускользает и оказалась вне досягаемости пушечного обстрела, пилот "Бичкрафта" тем не менее отказался переместить свой самолет на другую удобную для стрельбы позицию, с которой, однако, взлет, а значит, и спасение бегством были невозможны.

Выступление Фиделя Кастро на пресс-конференции в чилийском городе Пунта-Аренас, расположенном на берегу Магелланова пролива. Справа от кубинского лидера сидящий за столом президент Чили Сальвадор Альенде.
Фото автора книги

Как ни старался Н.С. Хрущев, продолжал Д.Т. Язов, но ему так и не удалось склонить Фиделя Кастро к тому, чтобы подписать Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой. Не помог и щедрый подарок с его стороны Фиделю – правительственный автомобиль "Чайка", который он отправил вместе с нашим послом на Кубе А.И. Алексеевым в Гавану с поручением лично вручить от его имени команданте и уговорить Фиделя присоединиться к данному соглашению. Как известно, Договор был подписан 5 августа 1963 года в Москве, но среди стран, выступивших с заявлениями об отказе подписать Договор, фигурировала, к сожалению, и Куба.
Имел удовольствие я работать, хотя и кратковременно, с нашими и кубинскими асами на территории военно-воздушной базы в Сан-Антонио-де-лос-Баньос. К концу мая 1961 года на Кубу уже были доставлены 24 реактивных самолета типа МиГ-15. И вот, как сейчас помню: сидим мы однажды в одном из ангаров, без всяких удобств, на стульях перед большим, совершенно пустым, металлическим, блестящим столом.

Совместное фото советских ракетчиков и переводчиков (во втором ряду второй справа налево подполковник Артем Карапетян, пятый и шестой переводчики В. Глоба и Вера Рей-Карро). В первом ряду в центре с детьми и супругой переводчик Хесус Гарсия

Советский инструктор и переводчик В. Глоба – соответственно в первом ряду, четвертый и пятый справа, среди молодых кубинцев, осваивающих ракетную технику

Мы – это один из руководителей наших военных летчиков, в легкой гражданской одежде, Николай Андрианович Пахомов, если не ошибаюсь, кубинцы дружелюбно называли его "Николас", командующий ВВС Кубы капитан Рауль Курбело Моралес и я. Совместными усилиями пытаемся наиболее точно перевести на испанский язык названия приборов, узлов и других составляющих самолета МиГ-15. И такая картина повторялась изо дня в день – менялись лишь специалисты-преподаватели.
Помню, что первым кубинским летчиком, который летал на этом реактивном самолете, был герой Плайя-Хирон Энрике Каррерас. Это знаменательное событие произошло 24 июня 1961 года. Всего же для полетов на МиГах отобрали шестерых хорошо подготовленных летчиков, некоторые из которых имели на своем счету сбитые самолеты противника. Это сам Э. Каррерас, Альваро Прендес, Рафаэль дель Пино, Густаво Боурзака, Альберто Фернандес и Дуглас Рудда. Все они в июле под руководством советских инструкторов прошли краткосрочные курсы и уже в ноябре вошли в состав первой организованной истребительной эскадрильи, оснащенной советскими самолетами. Командиром ее стал Энрике Каррерас.
Однажды меня взяли с собой в непродолжительный полет на учебно-тренировочном самолете УТИ МиГ-15 и, хотя небо содрогалось от грозовых разрядов где-то вблизи самолета, ощущение было необычайным: чувство восторга вперемежку со страхом.
Были и курьезные случаи. Как-то один из наших инструкторов-летчиков, тоже "Николас", авиационный механик Михаил и я, одетые в кубинскую военную форму, в сопровождении вооруженного автоматом водителя-кубинца, исполнявшего также функции охранника, в выходной день поехали на автомашине марки Кадиллак за пределы Гаваны и по пути, где-то на великолепной автостраде Виа Бланка, остановились перекусить в одном из придорожных кафетериев. За столом "Николас" вынул фляжку, сказав, что она с ромом, разлил его по кружкам и предложил выпить за здоровье Фиделя Кастро. Не ожидая подвоха, я выпил и тут же мои глаза чуть не вылезли из орбит, вызвав их громогласный хохот. Во фляжке оказался чистый спирт, который тогда продавался в кубинских аптеках очень дешево и использовался кубинцами в целях чистки одежды. Сразу же в меня влили стакан холодной воды, а Николай сказал: "Ну, вот, теперь ты наш, получил боевое крещение". Это был мой первый опыт такого рода. Никогда не забуду я этих славных ребят, с которыми мне посчастливилось встретиться в жизни.
Очень приятно было работать – везло на хороших людей – в отдельном подвижном береговом ракетном дивизионе с комплексом "Сопка" номер 390, которым командовал подполковник Артем Карапетян. Дивизион, который был оснащен крылатыми ракетами "берег-корабль" с дальностью стрельбы до 130 км, находился в местечке Лас Минас, на окраине Гаваны.

Переводчик В. Глоба на рубке сахарного тростника в окрестностях Гаваны

Перед нашими специалистами, как и перед нами, группой переводчиков, состоявшей, в частности, из испанцев Педро Нуньеса, Луиса Росете, Хесуса Гарсия и Веры Рей-Карро (русской, замужем за испанцем), извините, забыл фамилии других своих коллег, была поставлена задача в кратчайшие сроки научить молодых кубинцев разбираться в сложной ракетной технике.
В целом же в Лас Минасе был образован учебный центр, где проходили одновременно обучение 15 групп молодых кубинцев.
И вот с 1 сентября 1962 года, каждый день, рано утром, за нами в Репарто Коли приезжал автобус и возвращались мы только вечером. Отдельно следует отметить, что командир дивизиона, красавец-армянин подполковник А. Карапетян сразу покорил сердца наших переводчиц, которые в короткие промежутки отдыха учили его и других наших офицеров петь замечательные кубинские, испанские песни. Если не изменяет память, Артему очень нравилась "Ла Палома" (Голубка). Мы настолько сдружились с ними и кубинцами, что иногда по выходным совершали вместе экскурсии, фотографировались… Неоднократно мы выезжали и на плантации сахарного тростника за пределы Гаваны, где с мачете в руках рубили тростник.
С 24 октября дивизион А. Карапетяна был направлен в район города Сьенфуэгос для защиты южного направления. В ночь с 26 на 27 октября были предприняты попытки контрреволюционеров прорваться к расположению ракет дивизиона, но встреченные мощным огнем часовых они ретировались.
Подчиненные характеризовали А. Карапетяна как исключительно добросовестного, ответственного офицера и прекрасного организатора.
Где Вы сейчас, Артем, отзовитесь?

Глава 15.

Ф. Кастро в Чили выражает благодарность СССР за братскую помощь Кубе

Особенно благодарен я судьбе за то, что в 1971 году, когда был заведующим отделением ТАСС на Кубе, мне выпала высокая честь еще раз пообщаться с Фиделем Кастро в более тесной обстановке и свыше трех недель сопровождать его в поездке по Чили. Приглашение ему направил лично президент Чили Сальвадор Альенде.
А главное, я еще раз убедился в искренности слов Фиделя Кастро – они содержались в его речи от 1 ноября 1962 года, которую я переводил в Маяри-Арриба для наших командиров-ракетчиков, что "нужно особенно помнить о том, что во все трудные моменты, когда мы сталкивались с американской агрессией, мы всегда опирались на дружескую руку Советского Союза. За это мы благодарны ему, и об этом мы должны говорить во весь голос".

Президент Кубы Освальдо Дортикос Торрадо дает интервью советским корреспондентам на Кубе. Второй (справа налево) заведующий отделением ТАСС В. Глоба, третий – завбюро Агентства печати "Новости" Игорь Немира, четвертый – корреспондент Гостелерадио СССР Игорь Фесуненко, пятый – корреспондент газеты "Известия" Владимир Верников

Как и мои коллеги, аккредитованные на Кубе иностранные журналисты, которые были приглашены сопровождать партийно-правительственную делегацию Кубы во главе с Фиделем Кастро в поездке по Чили, далекой стране Южной Америки, я стал там свидетелем многочисленных выступлений и бесед кубинского лидера, в которых красной нитью проходили слова глубокой благодарности и признательности кубинских руководителей, всего народа Кубы в адрес советских руководителей, военных специалистов, всего советского народа, нашей великой страны за оказанную бесценную братскую помощь и поддержку Кубе в самые критические для ее жизни периоды.

Интервью В. Глобы в Гаване для журнала “Куба” на русском языке

Вот лишь некоторые фрагменты из выступлений Ф. Кастро на многолюдных митингах в городах и населенных пунктах республики Чили:
"Все эти годы, – подчеркнул Ф. Кастро, выступая на региональном стадионе города Консепсьон 17 ноября 1971 года, – кубинский народ вел борьбу за выживание, за преодоление экономической блокады, установленной империалистами вокруг Кубы. Вооруженные провокации, бандитские налеты и саботаж – все это было направлено на то, чтобы задушить кубинскую революцию. Но империалисты потерпели провал. Мы победили. И я был бы неискренним, если бы не признал, что решающим фактором в этом стала помощь социалистических государств и особенно Советского Союза. А к началу вторжения проамериканских вооруженных наемников на Плайя-Хирон мы получили из Советского Союза оружие и военную технику, которые сыграли основную роль в уничтожении агрессора". Ф. Кастро также отметил, что кубинской революции помогло и то обстоятельство, что соотношение сил в мире было в пользу социализма.
"Сейчас следует сказать, что если нас не разгромили, то потому, что мы получили большую помощь со стороны социалистического содружества, главным образом СССР. Когда у нас не хватало нефти, – а у нас не хватало всего, – он поддержал нас и позволил нам выдержать самую преступную блокаду, навязанную когда-либо какому-нибудь народу. Дело в том, что мы практически не добывали ни литра нефти, ни одного литра, а потребляли четыре миллиона тонн и все получали из Соединенных Штатов, которые также покупали у нас сахар. И вдруг нас лишили рынка сахара и, кроме того, нас лишили всей нефти. Вы можете вообразить, что страну оставляют без литра нефти? Это означает вернуться в эпоху мулов, лошадей…". Эти слова Ф. Кастро произнес в своей речи на митинге перед чилийскими рабочими литейного завода в местечке Уачипато города Консепсьон 17 ноября.
Выступая вечером на площади Колумба города Антофагаста 12 ноября, Ф. Кастро подчеркнул важную роль своевременной помощи Советского Союза и других стран социалистического содружества Кубе: "В тяжелое время, когда империалисты отказали нам в снабжении нефтью, СССР предоставил нам четыре миллиона тонн этого ценного топлива, а когда они резко урезали нашу сахарную экспортную квоту, Советский Союз помог нам, скупив весь наш сахар, хотя и не испытывал в этом необходимости. Эта помощь проявилась и во время интервенции контрреволюционеров на Плайя-Хирон. В то время мы уже получили от советского народа оружие, необходимое для защиты своей родины".
Из речи Ф. Кастро на состоявшейся вечером, 3 декабря, в Сантьяго пресс-конференции для местных и иностранных журналистов, накануне завершения визита в Чили:
"Очень хорошие у нас отношения с Советским Союзом и мы, кубинцы, очень этому рады". В решающие моменты истории нашей революции, когда американские империалисты отказали Кубе в снабжении нефтью, резко урезали сахарную квоту, Советский Союз оказал нам большую экономическую и военную помощь, и политическую поддержку. "С первых шагов революции на Кубе мы всегда опирались на щедрую помощь Советского Союза". И сколько бы ни изощрялась международная реакция в своей кампании лжи, клеветы и интриг против СССР, именно "эта страна помогла Кубе, Вьетнаму, а также арабским народам, когда над ними нависла угроза империалистической агрессии. Именно солидарность советского народа спасла Египет".
Говоря о том, что реакционная печать называет Кубу "советской колонией", Ф. Кастро указал, что это – результат раздраженности и ненависти тех, кто хотел бы полной изоляции Кубы, поражения революции в этой стране.
Да, продолжал кубинский руководитель, "в некоторые моменты у нас были некоторые разногласия" с советским руководством. Но мы прекрасно помним о том, что в решающие моменты развития нашей революции, когда возникла угроза гибели страны, угроза голода и физического уничтожения людей, нам был открыт советский рынок. К нам шли поставки горючего из Советского Союза… СССР предоставил нам все оружие, в котором мы нуждались. И поддержал нас в политическом плане. "И неизменно, на протяжении всех этих лет, советский народ оказывал нам "чрезвычайную помощь в бесспорном духе интернационализма".
"Мне не важно, что некоторые писаки на службе реакционных сил устали от своих измышлений, утверждая, что якобы Куба является советской колонией... Потому что очевидно, что то, что эти силы хотели, учитывая американскую экономическую блокаду вокруг Кубы, – это лишить нас нефти и подготовить агрессию против нас, хотели, чтобы не было никого, кто бы нам помогал. И как печально, как больно и как тяжело было бы для миллионов кубинцев, если бы возникла такая ситуация. Но своевременно нам была оказана помощь, продемонстрирована солидарность. Именно это сильно раздражает реакционеров, так как они открыли для себя, что впервые в мире стало возможным, что маленькая страна на этом континенте смогла противостоять всем этим злодеяниям… И это, вполне логично, раздражает: знать, что у революционного народа есть союзники в лице социалистического содружества и, особенно, Советского Союза. Эта помощь никогда не прекращалась и в очень тяжелых условиях".
Фидель искренно восхищался мужеством и героическими подвигами советских солдат и офицеров во время Великой Отечественной войны. Вот лишь краткий фрагмент из его прощальной речи на многотысячном митинге на национальном стадионе Сантьяго 2 декабря 1971 года. "…Итак, фашисты бросили свыше 300 дивизий против Советского Союза. Но народ сопротивлялся, боролся. Как же они (фашисты. – Прим. автора) просчитались! Они думали, что это будет для них военной прогулкой. Но то коварное и подлое нападение закончилось в Берлине. И именно советская армия разгромила фашистские орды!... Наглядный урок истории!
Никогда еще, несмотря на общеизвестный патриотизм советского народа, никогда еще в истории не было такого героического, такого решительного сопротивления… И именно эта страна смогла оказать помощь таким маленьким странам как Вьетнам и Куба, чтобы противостоять такой большой угрозе как империалистическая".
С сожалением приходится констатировать, что в октябре 1991 года российское руководство приняло решение о выводе остававшейся на Кубе мотострелковой бригады в составе 1500 человек, которая, по словам генерала армии А.И. Грибкова, имела скорее "символический политический характер, чем военный". Ее присутствие на острове Свободы отражало те чувства дружбы и солидарности, которые возникли между кубинским и советским народами перед лицом возможной агрессии. Причем это решение, как и прежде, было принято "без консультации с руководством Кубы".
А в самый раз бы, продолжает А.И. Грибков, "предъявить администрации США требование о ликвидации ее военно-морской базы Гуантанамо, на которой постоянно пребывают гарнизон в 8-10 тысяч человек и несколько американских кораблей. Это было бы справедливо. Более того, одновременный вывод с Кубы иностранных войск явился бы надежным стабилизирующим политическим и военным фактором в Карибском регионе. Но этого, к сожалению, не было сделано".

Руководители ГСВК на Кубе

Исса Александрович Плиев. Был командующим ГСВК с июля 1962 по май 1963 года (псевдоним Павлов). Генерал армии, дважды Герой Советского Союза, Герой Монгольской Народной Республики, удостоенный, в частности, 6 орденов Ленина. Осетинский генерал И.А. Плиев – прославленный военачальник Великой Отечественной войны, опытный и авторитетный общевойсковой командир. Командовал войсками в Московской и Сталинградской битвах, в Мелитопольской, Березнеговато-Снигирёвской, Одесской, Белорусской, Будапештской и Пражской операциях. За умелое управление войсками при форсировании реки Южный Буг, в боях за Одессу и проявленные при этом мужество и героизм И. Плиеву присвоено звание Героя Советского Союза.
Во время Советско-японской войны командовал конно-механизированной группой в Хингано-Мукденской операции 1945 года, и за разгром Квантунской группировки японских войск награжден второй звездой Героя Советского Союза. За все годы войны И. Плиев шестнадцать раз упоминался в приказах Сталина. Впервые звание Героя Советского Союза Плиев заслужил осенью 1941 г. Его дивизия защищала подступы к Москве и была расположена на Волоколамском шоссе. Дивизия Плиева стояла насмерть. В живых осталось лишь 150 человек. Но они не отступили ни на шаг. В тот раз Плиев так и не был награжден.
С 1958 г. по 1968 г. Плиев был командующим войсками Северо-Кавказского военного округа. Однако в Большой Советской энциклопедии ни слова не говорится о времени его пребывания на Кубе. А ведь он пользовался большим авторитетом и уважением среди солдат и офицеров ГСВК, которые меж собой почтительно называли его пчеловодом, видимо, за трудолюбие и подлинную, не показную, заботу о людях, а также, наверное, за то, что в любую погоду он носил темный костюм и черную фетровую шляпу…
Алексей Алексеевич Дементьев. Был заместителем командующего Группой советских войск на Кубе (ГСВК), главным военным советником при министре обороны Революционных Вооруженных Сил Кубы /РВС/. Кроме того, он являлся старшим Группы советских военных специалистов в этой стране.
В Великой Отечественной войне А. Дементьев участвовал с самого ее начала, т.е. с 22 июня 1941 года, воевал на Юго-Западном и 1-м Украинском фронтах. В боях за Краматорск был тяжело ранен. 17 марта 1945 года подполковник А. Дементьев был назначен командиром 72-го тяжелого танкового полка, участвовал в Берлинской и Пражской наступательных операциях. Удостоен многочисленных орденов и медалей.
Неоднократно в честь воинов-танкистов под командованием А.А. Дементьева салютовала Москва, а войскам, в состав которых входили эти танкисты, объявлялись благодарности Верховного Главнокомандования.
За участие в операции "Анадырь" А.А. Дементьев награжден орденом Ленина. Умер в марте 1990 года.

Ядерный “Анадырь”

Ядерный “Анадырь”. Взгляд с Запада

В порт Кубы прибыл сухогруз “Николаевск” с боевой техникой и личным составом для Группы советских войск на Кубе

Д. Кеннеди и Н.С. Хрущев во время встречи в Вене, 1961 г.

На трибуне Мавзолея на Красной площади в Москве Ф. Кастро и Н.С. Хрущев (в центре), Л.И. Брежнев (справа), 1963 г.

Перед выполнением правительственного задания. Военный совет ракетной армии с комсомольским активом и делегатами XXIV съезда ВЛКСМ. Большинство из них скоро будет на Кубе
Слева направо в первом ряду: И.В. Болтовский, Л.С. Гарбуз, В.П. Слизнев, П.М. Петренко, П.Б. Данкевич, В.Г. Тихонов, П.В. Акиндинов, А.А. Граждан

Встреча в Гаванском порту теплохода “Адмирал Нахимов”. В центре – П.Б. Данкевич, П.В. Акиндинов, справа И.Д. Стаценко

Ветераны Балтийского морского пароходства, капитаны дальнего плавания Герои Социалистического Труда В. Ткачев и П. Майоров, участники переброски советских войск на Кубу

Разгрузка контейнеров с самолетами (октябрь 1962 г.)

Передача техники мотострелкового полка (командир – Д.Т. Язов) кубинцам. Ноябрь 1963 г.

Совместная отработка советскими и кубинскими воинами отражения атаки диверсионных групп противника

На стартовой позиции 4-го зенитно-ракетного дивизиона командир дивизии генерал-майор Г.А. Воронков проводит разбор выполненной боевой задачи

Расчет пусковой установки № 1, сбивший U-2. 1-й ряд (в центре) – командир ПУ младший сержант В.В. Дымов

После возвращения из похода на Кубу. Слева направо: командиры подводных лодок: Б-130 – капитан 2 ранга Н.А. Шумков, Б-36 – капитан 2 ранга А.Ф. Дубивко, Б-4 – капитан 2 ранга Р.А. Кетов и начальник штаба 69-й бригады подводных лодок капитан 2 ранга В.А. Архипов

Фидель Кастро и Эрнесто Хемингуэй. 1962 г.

Верховный Главнокомандующий Революционными Вооруженными Силами Кубы Фидель Кастро среди советских военных специалистов. Ноябрь 1962 г.

Большую дипломатическую работу во время Карибского кризиса выполнил первый заместитель Председателя Совета Министров СССР А.И. Микоян. Он вел переговоры с руководством США и Кубы.
На фото: после беседы А.И. Микояна с Фиделем Кастро

Посол Советского Союза А.И. Алексеев в Республике Куба в 1962-1968 гг. с руководителями Кубинской революции

Вручение медалей “Воин-интернационалист” 2-й степени. Слева направо: О.В. Крупенина, Рауль Кастро, Е.Е. Бойчук, О.М. Ивашко. Гавана. 8 мая 1985 г.

Источники

Мемуарно-монографический очерк "У края ядерной бездны", изданный в 1998 году в издательстве "Грэгори Пэйдж" в Москве под общей редакцией почетного академика Международной Славянской академии, профессора Российской академии естественных наук генерала армии А.И. Грибкова. Данный очерк посвящается воинам-интернационалистам-участникам Карибского кризиса 1962 г.
Мемуарно-справочное издание "Стратегическая операция "Анадырь" Как это было" под общей редакцией кандидата военных наук, профессора генерал-полковника В.И. Есина. Это переработанное и дополненное 2-е издание посвящено ветеранам-участникам Карибского кризиса 1962-1963 гг., 40-летию победы Кубинской революции и 40-летию операции "Анадырь". Данное произведение издано на средства МООВВИК в 2002 году в Москве.
Книга на испанском языке о поездке Фиделя Кастро в Чили в ноябре 1971 года. Ее заголовок "Чили. Поездка Фиделя. Хроника, записки и воспоминания. От Икике до Огненной земли" (титульный лист). Автор книги – известный кубинский журналист, основатель Союза журналистов Кубы, агентства Пренса Латина и правительственной международной радиостанции "Радио Гавана Куба" Бальдомеро Альварес Риос (1924=2010 гг.). В течение ряда лет он был также Генеральным секретарем Латиноамериканской федерации журналистов.
Материалы ТАСС в Государственном архиве Российской Федерации (Москва, ул. Большая Пироговская, 17).

Отзыв В.В. Райтаровского

Кто ныне не знает про советского человека на Кубе?!
Благодаря сайту cubanos.ru, который поддерживает и развивает М.В. Гаврилов, служивший срочную службу в рядах ГСВСК, практически весь мир получил возможность читать множество воспоминаний высших руководителей СССР, Кубы и США, политиков и дипломатов высокого ранга, командиров советских воинов-интернационалистов и даже рядовых солдат и сержантов. Как-то уже сложилось: отсчет времени оказания интернационалистской помощи Кубинской революции ведется в массовом сознании от начала стратегической операции "Анадырь" и разгара военно-политического кризиса вокруг Кубы в октябре 1962 года. Все еще мало кто знает, что советские люди появились на Острове Свободы почти сразу же после победы революции Фиделя Кастро и его сподвижников в январе 1959 года.
Это были военные советники, доставившие на Кубу уже в 1961 году обычное оборонительное вооружение. В их задачу также входило научить кубинцев применять эту технику для защиты своей территории от врагов Революции. Они были первыми. Среди них находились и первые переводчики испанского языка, на тот момент студенты и выпускники Московского государственного института иностранных языков имени Мориса Тореза. С одним из них, автором книги, которая перед вашими глазами, мне посчастливилось лично познакомиться в Москве летом 2023 года. Речь идет о Викторе Николаевиче Глобе. Этот скромный, интеллигентный, добрейшей души человек, был одним из самых первых советских переводчиков с нашими военными специалистами на Кубе. Это он прокладывал путь для нас, еще будущих воинов-интернационалистов, среди которых окажусь и я (В.В.Р.) на Родине Хосе Марти.
Виктору Николаевичу довелось стать живым свидетелем великих исторических событий, положивших начало кардинальному перераспределению оборонительных и стратегических потенциалов держав СССР и США, установлению между ними ядерного паритета. История советско-кубинского сотрудничества во всех сферах, в том числе и в военной, получила новый импульс развития именно во время командировки Виктора Николаевича Глобы на Кубу, где он был переводчиком на самом высоком уровне военно-революционного руководства.
Тогда еще юному работнику ТАСС, а ныне ветерану Карибского кризиса, воину-интернационалисту, журналисту–международнику Виктору Николаевичу Глобе по-хорошему можно позавидовать: он один из первых советских людей переводил лично Фиделю, его брату Раулю, Эрнесто Че Геваре.
Изложив видение своими глазами тех исторических событий, В.Н. Глоба и сам вошел во всеобщую историю. Это он раньше нас узнал, что огромный контингент (более 42 тысяч человек, интернационалистов) будет переброшен тайно на Кубу в самые ближайшие сроки, и что эта уникальная в мире стратегическая операция СССР возможно выльется в опаснейшее для всего мира противостояние "СССР – США". Виктор Николаевич находился на корабле, перевозившим группу советских офицеров из системы ПВО и дополнительную партию танков Т-34 из СССР на Кубу в то время, когда совершалось вторжение так называемых "гусанос" – контрреволюционеров, вскормленных и пригретых Соединенными Штатами Америки, – на Остров Свободы на Плайя-Хирон в апреле 1961 года. Как известно, США той интервенцией преследовали цель свергнуть Фиделя, когда они столкнулись с его непокорностью и самостоятельностью в определении пути, по которому пойдет революционная Куба.
Вместе с укреплением фундамента Кубинской революции креп, рос и развивался будущий журналист ТАСС Виктор Глоба.
Ярчайшим впечатлением автора книги стала его первая, что называется, встреча вживую с легендарной личностью – Фиделем Кастро в здании штаба Военно-морского флота Кубы в Гаване в начале октября 1962 года. Виктор Николаевич Глоба сопровождал заместителя командующего ГСВК, главного военного советника при министре РВС Кубы генерал-майора Алексея Алексеевича Дементьева. Полными тревоги были слова, сказанные Фиделем Кастро генералу о том, что "в самое ближайшее время США совершат агрессию против Кубы". Об этом, подчеркнул он, сообщил тот же источник, что и о нападении на Плайя-Хирон.
Ответственейшая работа переводчиком и на других исторических встречах с Фиделем Кастро, во время последующих рабочих встреч с высокопоставленными офицерами РВС Кубы, практически синхронный перевод многочасовых речей Фиделя, которые транслировались по радио и телевидению, давали каждый раз новую возможность Виктору Николаевичу совершенствовать свой испанский язык. Неспроста он стал востребованным в своей последующей работе в качестве собственного корреспондента ТАСС СССР на Кубе, в Перу и Венесуэле, во время его служебных командировок в другие латиноамериканские страны, в частности, в Чили в ноябре 1971 года, где он освещал 25-тидневный официальный визит партийно-правительственной делегации Кубы во главе с Фиделем Кастро.
Прочитав книгу, вы, дорогие читатели, сами убедитесь в том, насколько тонкий аналитик и психолог ее автор, как проникновенно, объективно и с любовью он рисует портреты великого революционера, политика и мыслителя Фиделя Кастро, его единомышленников и соратников, как достоверно описывает важнейшие события на Кубе, братские советско-кубинские отношения. Также благодаря Виктору Николаевичу Глобе Фидель Кастро стал советскому человеку и всему прогрессивному человечеству еще ближе и роднее. После прочтения книги даже самый поначалу ярый противник Фиделя будет неравнодушен к нему, будет покорен его харизмой и уникальностью личности. Таким он остается в сердце Глобы В.Н., в сердцах миллионов его сторонников и поклонников на самой Кубе и далеко за ее пределами. Мне бы хотелось вот что добавить: задолго до моего личного знакомства с Виктором Николаевичем Глобой и прочтения его книги Фидель Кастро поселился в моем сердце еще тогда, на Кубе. Мне тоже доводилось переводить Фиделя на русский язык, а сейчас, когда я прочитал книгу, образ Фиделя стал еще значимее для меня. Надеюсь, что и для вас он станет человеком, на которого должны равняться ваши дети и внуки.
И еще раз подчеркну: автор книги "Фидель в наших сердцах" Виктор Николаевич Глоба – живой свидетель событий, предшествовавших Карибскому кризису, имевших место в разгар кризиса и событий, последовавших вслед за ним. Друзья, эта книга дорогого стоит, а ее автор заслуживает нашего особого уважения и нашей искренней благодарности.

Почетный профессор Московского Международного университета, доктор испанистики, воин-интернационалист "кубинец"
Виктор Владимирович Райтаровский
v_rait@hotmail.com