Гудым Виктор Иванович. Стратегическая операция «Анадырь», давайте разберемся, как это было на самом деле!

Подполковник в отставке В.И. Гудым, 2019 г.

Первое (ред.). Что такое ПРТБ (РТБ)?
За этим, каким-то почти торгово-колхозно-хозяйственным, названием спрятаны войсковые части, которые хранят (т.е. в прямом смысле обеспечивают и сохранность в рабочем состоянии деликатных и привередливых «изделий», и их охрану-оборону); обслуживают эти очень нежные и чувствительные к температуре и влажности, а также еще много к чему «изделия»; проводят их постоянную проверку (и обязательное искоренение малейших отклонений, если вдруг обнаружат), чтобы «изделия» в любой момент были готовы к применению. Они же (ПРТБ) выполнят целый комплекс работ с каждым «изделием», если (не дай Бог!) возникнет необходимость использовать его по прямому назначению, доставят его к месту будущего старта ракеты и совместно со стартовым расчетом ракетного полка (РП) пристыкуют к ракете-носителю в качестве ее головной части (ГЧ). Только после этого ракета становится грозным оружием. Без ГЧ – так, забава для фейерверка.
Второе (автор). Предназначение 331-й ПРТБ и «Арсенала».
В мемуарах о Карибском кризисе часто отождествляют эти два понятия, что совершенно неправильно. Это ложное представление возникло в результате бездумного описания авторами мемуаров событий и названий организаций. На самом деле 331-я ПРТБ – это войсковая часть пп 32192, предназначенная обеспечить головными частями 181-й ракетный полк, имеющая свои позиционные районы (ПР), отстоящие от ПРов 181-го полка на некотором небольшом расстоянии, обеспечивающем сохранность одного из ПР (полка или РТБ) при нанесении противником удара по одному из них, но и не слишком далеко, чтобы время доставки ГЧ, подготовленной к стыковке с ракетой, было минимальным. «Арсенал» – место временного хранения, предназначенное для проверки состояния и поддержания условий хранения исправных ГЧ. Если бы ракеты Р-14 достигли берегов Кубы, то в «Арсенале» проверялись бы и хранились и ГЧ ракет Р-14. Но этого, волей судьбы, не случилось! Начальником «Арсенала» мог стать любой из трех начальников ПРТБ Р-12, но выбор пал на Начальника 331-й РТБ, потому что только личный состав этой РТБ имел опыт проверки и подготовки ГЧ Р-12 к боевым стрельбам. Естественно, никто из руководства ГСВК не мог и подумать, что Начальник «Арсенала» для обработки ГЧ Р-12 привлечет расчеты сборки чужих РТБ. А 331-я ПРТБ, оставшись без начальника РТБ и двух расчетов сборки, оставшимся личным составом строила сооружение «20-С» и несла караульную службу, как это делали другие РТБ, находившиеся в полном составе. Повторяю, 331-я ПРТБ и «Арсенал» – две совершенно разные организации. Но поскольку свято место пусто не бывает (в армии особенно), фактически исполняющим обязанности Начальника 331-й ПРТБ стал первый заместитель, Главный инженер 331-й ПРТБ инженер-майор Б.И. Болтенко.
Третье (ред.). Представление автора.

Гудым Виктор Иванович, 2015 г.

Хотя Виктор Иванович против добрых эпитетов в его адрес, в данном случае сбоку виднее. Лейтенант Гудым – профессионал высокого уровня в своем деле, которое требует, чтобы и соображалка варила и чтобы руки умели ювелирно выполнить много чего. Так еще же надо знать и хранить много секретов государственного калибра. Нет не только права на ошибку, но даже малейшей гипотетической предпосылки к ошибке быть не может. Иначе – 18 килотонн Хиросимы – мелкая мелочь, т.к. в руках мегатонны! Именно так, без преувеличения. В случае с Гудымом работа нашла себе исполнителя. Виктор Иванович – человек обстоятельный, надежный, толковый, вдумчивый… В общем – одни плюсы, а минусов и вредных привычек у него не было и нет, хотя годами находился в стрессовой ситуации.

Капитан В.И. Гудым, 1971 г.

Четвертое (автор). О командировке В.И. Гудыма в ДРВ и о его общественной работе.
После Кубы я поступил в Академию им. А.Ф. Можайского, по окончании радиотехнического факультета которой был направлен в военный научно-исследовательский институт в г. Воронеже, где занимался вопросами радиоэлектронной борьбы (РЭБ) в интересах всех видов ВС, дослужив до старшего научного сотрудника, подполковника.
В 1982 году Управлению РЭБ ГШ понадобился специалист в области РЭБ, который смог бы помочь лаборатории РЭБ при военно-техническом институте ВНА (Вьетнамской Народной Армии) в Ханое, организовать научные исследования в самой лаборатории и ремонт техники РЭБ, поставленной к этому времени из Союза в войска ВНА. Полковник Юрий Слепов, старший офицер Управления РЭБ ГШ, прибывший в Воронеж, чтобы найти такого человека, три дня не мог справиться с заданием. Действительно, кому на ум придет сменить спокойную, хоть и трудную, но привычную работу в прохладном кабинете на жаркий, влажный климат Вьетнама, полный всяких заразных болезней и «хитрых азиатов», которые, разговаривая с тобой, улыбаются, а сами держат камень за пазухой (абсолютно неверное представление о прекрасном народе Вьетнама)! А некоторые кандидаты технических наук, прекрасно разбирающиеся в вопросах РЭБ, даже перегоревшую пробку в собственной квартире заменить не в состоянии, не то чтобы сгоревший предохранитель в станции помех, а тем более транзистор (так они открещивались от предложения Слепова поехать во Вьетнам). Я встретил Слепова в коридоре случайно, поздоровались (я помнил его с 1968 года, когда он вместе с полковником Юницким Вячеславом Ивановичем, начальником космического отдела, в котором я начал службу в Воронеже, «сосватал» меня в Воронеж по окончанию Академии), и вдруг… «Так ты-то мне и нужен! – воскликнул он. – Поедешь во Вьетнам?» «Чем так жить, так лучше – сразу! Конечно, поеду!» После этого он рассказал мне все, что требуется от меня, и перечислил все «льготы», которые я получу от годичной командировки. Заключил он свою речь поручением подобрать еще одного такого же дурака, как я, потому что мне, по его словам, придется с ним жить в одной комнате и получать один оклад советника на нас двух консультантов поровну, но этого вам мало не покажется.
Когда пришло время, подполковник Гудым ушел в запас. Пятнадцать лет проработал в ВВИРЭ (Воронежский военный институт радиоэлектроники) начальником лаборатории на кафедре иностранных языков, где холил и лелеял множество разнообразных приборов, входящих в состав лингафонных классов. Но душою он всегда – среди людей, живет их нуждами и заботами. Он руководит областной организацией воинов-интернационалистов «кубинцев». Очень сожалеет, что осталось всего 32 человека (а было выявлено в области 82 участника СО «Анадырь»).
Пятое (ред.). В рамках общего направления ветеранского движения Виктор Иванович потратил много сил на восстановление памяти героического труда однополчан 331-й ПРТБ и восстановление доброго имени своих командиров – инженер-полковника С.К. Романова и инженер-майора Б.И. Болтенко. Основная идея книги «Белые пятна Карибского кризиса» была заполнить пропуски в истории операции «Анадырь». В.И. Гудым в своей работе борется с темными пятнами в ее (СО «Анадырь») истории, разгоняя туман лжи вокруг вроде бы всем известных событий.
Мы благодарны Виктору Ивановичу, что откликнулся на нашу просьбу и нашел возможность подготовить материал для нашей книги, он несколько раз перерабатывал его. Многих удивляет, что в египетских пирамидах многотонные блоки подогнаны так тщательно, что между ними невозможно просунуть лезвие ножа.
У Виктора Ивановича все так подобрано и подогнано, что редакторская правка вообще не потребовалась (впервые!), только мелкие пояснения для «обывателя».
Материал и критический, и полемический. Мы поддерживаем благое дело «поиска истины» и благородную борьбу за справедливость. А в аргументацию автора не влезали – очень специфическая тема и не наша. Полностью сохраняем стилистику и орфографию автора. Многая лета Виктору Ивановичу!

Изучая публикации, посвященные СО «Анадырь», нахожу много новых нюансов в нашей прошлой, совершенно засекреченной жизни. Это и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо, что мы помним и вспоминаем даже то, на что раньше не обращали внимания. А плохо то, что процесс вспоминания заставляет перечитывать и заново анализировать события и их отражения в мемуарах соратников, что требует массу времени, которого у нас остается все меньше. А отражения эти крайне противоречивы и зачастую умышленно искажены так, что выковырять из них зерно правды не всегда представляется возможным.
Вот пример. Читаем окончательный вариант статьи Шищенко Ивана Васильевича «Ракетный поход на Кубу» в последнем издании «Стратегическая операция "Анадырь"». Как это было» [1, стр. 184], (ничего изменить нельзя, Шищенко умер в 2001 г.): «2 октября к нам прибыл командир соединения генерал-майор Стаценко И.Д., … 4 октября разгрузка техники и имущества без единой поломки ... С 6 по 9 октября боевые расчеты провели проверку исправности боевых специальных машин, технологического оборудования и оснастки для подготовки спецбоезапаса к боевому применению (одним словом: все боевое, все проверяли, кроме спецбоезапаса, т.е. боевых и учебных головных частей). … С 10 по 20 октября все боевые расчеты были проверены комиссией дивизии по вопросам теоретической подготовки (при катастрофической нехватке времени потребовалось 11 дней на проведение зачетов?) и практической работы со спецбоезапасом (лукавит Иван Васильевич, какая может быть практическая работа без самого предмета этой работы – спецбоезапаса, регламентные работы с которым проводились сборочными расчетами РТБ С.К. Романова с 6-го по 14-е октября на территории «Арсенала». Вечером 14-го последние обработанные ГЧ к Р-12 заложены в контейнеры, которые разместили в залах «Арсенала» на временное хранение до команды на их доставку в сооружения «20-С» по окончанию строительства последних в позиционных районах (ПР) трех РТБ. Контейнеры опечатал личной печатью представитель «Хозяина» – инженер-полковник Н.К. Белобородов). … Об ударном темпе строительных работ свидетельствует тот факт, что если первая железобетонная полуарка личным составом, не имеющим практического опыта строительства, была установлена и смонтирована за 3,5 часа, то все 40 полуарок смонтированы за 32 часа непрерывной работы (речь идет о строительстве арочного сооружения «20-С», предназначенного для хранения и предстартовой подготовки ГЧ). Совершению этого трудового подвига… (надо заметить, что такие же трудовые подвиги совершались в полках Бандиловского и Соловьева, часть личного состава которых – по докладу Стаценко – была передана полку Сидорова, где Шищенко был начальником РТБ, а у Бандиловского и Соловьева сооружения «20-С» были построены к 25 октября, т.е. по плану.

Памятная пирамида, установленная кубинцами рядом с необвалованным и неразобранным арочным сооружением «20-С» 331-й РТБ, которая должна была обеспечивать головными частями полк Н.Ф. Бандиловского. (Автор фото – Martin Trolle Mikkelsen.)

Арочное сооружение «20-С», частично разобранное после команды на возвращение 51-й дивизии РВСН в Союз. (Автор фото – Martin Trolle Mikkelsen.)

Правда, 20-го октября на два дня в полки Бандиловского и Соловьева были переброшены 2 роты инженерно-саперного батальона дивизии, которые до этого все время работали в полку Сидорова и РТБ Шищенко, но о трудовых подвигах сокращенного Игорем Демьяновичем личного состава двух других полков, как и их РТБ, не написано ни в одном из изданий СО «Анадырь», как это было, если не считать статьи Димы Сенько на стр. 255, в которой не упомянуто даже имя его начальника – С.К. Романова, но это уже другая история, которую можно узнать у самого Дмитрия Андреевича Сенько, Председателя Белорусского отделения МООВВИК, проживающего в г. Минске. Обратите внимание на 5-й абзац доклада Стаценко, стр. 342: «Непрерывные тропические ливни задерживали окончание инженерных работ в позиционных районах полков тов. Бандиловского и Соловьева, особенно неблагополучное положение сложилось в полку тов. Бандиловского, на усиление которых в период с 20.10 по 22.10.62 года были переброшены 2 роты инженерно-сапёрного батальона дивизии.», т.е. на 2,5 дня за 4÷5 дней до планового окончания работ. Можно безошибочно утверждать, что фраза, выделенная жирным шрифтом, была вставлена позже написания самого текста доклада, потому что без нее предложение выглядит правильнее. Убрав эту фразу, Вы получите предложение, соответствующее правилам русского языка и характеризующее заботу командира ракетной дивизии о выполнении плана инженерных работ в его ракетных полках. Продолжаем осмысливать статью Шищенко. ... Невозможно не оценить силу социалистического соревнования между строительными сменами, ... Дни, проведенные на Кубе, были заполнены до отказа заботами и задачами, переживаниями за успешное выполнение задания, тревогой и волнением за судьбу вверенного мне коллектива, что не позволяло ни на минуту отвлечься и расслабиться, ощутить новизну окружающего мира. Вынуждали замечать эти особенности только факторы, осложнявшие наши действия: высокие температура и влажность воздуха, тропические ливни и палящее солнце».
Все приведенные цитаты Шищенко правильные, показывают трудные условия, переживания, воистину героический труд и т.д., но где исполнение главного предназначения РТБ – подготовка ГЧ ракет, названных Иваном Васильевичем спецбоезапасом, к боевому применению? Нет никакой подготовки, как нет и самих ГЧ, которые в это время подвергались регламентным работам после многочисленных погрузок-разгрузок и транспортировки различными видами транспорта, в том числе и морским, на много тысяч километров. Регламентные работы проводились двумя сборочными расчетами РТБ Романова в штатных сборочных залах 8М268, снятых с шасси автомобилей, чтобы затруднить американским самолетам-разведчикам идентификацию нашей военной техники. При октябрьской температуре воздуха +30÷35˚С в металлических, защитного (темно-зеленого) цвета корпусах сборочных залов температура днем достигала +55÷60˚С (прекрасная температура для сухой сауны, а тут еще и влажность 100%). В этом Аду начальникам расчетов приходилось находиться непрерывно 5,5 часов (время работы с одним изделием – расстыкованной ГЧ). Скажете, не хватало только чертей! Почему же! Были и мокрые, краснорожие, голые черти, которые выносили потерявших сознание начальников расчетов Устюжанина Аркадия Матвеевича и Норкина Ивана Акимовича на воздух, обмахивали их белыми штатными вафельными полотенцами и бежали за начальником группы сборки Трухмановым Леонидом Георгиевичем, чтобы подменил их, пока они не придут в себя. А про них – ни слова в СО «Анадырь», как это было. Потому что, заикнись о них, пришлось бы вспомнить о Романове, как этот сердечник говорил: «Мне не удастся умереть на Кубе, я взял с собой 3 кг нитроглицерина!» Пришлось бы делиться жирным куском славы с Романовым, а так, загнав его в «недостатки», можно разделить славу в своем междусобойчике. Ну и правильно, «каждому – свое!», как говаривали нацисты, последователи которых возомнили себя сверхчеловеками и при поддержке «демократического» Запада решили уничтожить Россию. Теперь мы видим, что из этого получается.
Далее в статье уважаемого И.В. Шищенко описывается героическая эпопея блуждания 12-ти боевых ГЧ к ракетам Р-12 в контейнерах, опечатанных печатью полковника Н.К. Белобородова (Кстати, а почему Иван Васильевич не взял свои две учебные ГЧ? Об этом мы никогда уже не узнаем.). Цитирую далее: «Следующим шагом повышения боевой готовности советских ракетных частей явилось решение (кто принял это решение? И.В. Шищенко здесь не говорит. Даже И.Д. Стаценко об этом говорит как-то так: «С целью сокращения времени на подготовку первого залпа полком тов. Сидорова в ночь (с) 26 на 27.10.62 года головные части были переброшены на расстояние 500 км из группового склада в ППРˮ» [1, стр. 343]. Сколько ГЧ, в какой ППР, не сказано, но, надо думать, в ППР-ы полка Сидорова – одного полка, а не ракетных частей, как у Шищенко), о выдаче ядерных боеприпасов (правда, ранее [2, 3], Иван Васильевич писал, а в [4, стр. 164] он подтверждает, что выполнял приказ командира РД) из арсенала (группового хранилища), развернутого на Кубе, которым временно (слово временно обязательно присутствует у всех авторов, но никто не называет постоянного начальника Арсенала! А временным было групповое хранилище, где, проверенные 331-й РТБ изделия хранились временно до команды на их боевое применение. Арсенал, «Арсенал», групповое хранилище, центральная база хранения – эти слова и словосочетания употребляются разными авторами для обозначения одного и того же объекта) командовал начальник соседней (почему соседней, если до нее было более 500 км, но об этом позже) пртб полковник Романов С.К., в ремонтно-технические базы полков (т.е. нескольких, тогда каких? Или всех трех? У Стаценко речь идет только об одном РП Сидорова. Приближение изделий к полкам Соловьева и Бандиловского этим решением предусмотрено не было, наверное, предусматривались очередные шаги повышения боевой готовности. И правильно, а для чего же тогда командир дивизии?!) для подготовки к боевому применению (вынужденное упоминание о каком-то Романове, который временно командовал Арсеналом, ни к чему не обязывает, поэтому и пропущено в статью сборника МООВВИК [1, 3, 5]). С этой целью 26 октября колонна специальных машин и машин боевого обеспечения (одних специальных машин маловато, нужно слово боевое (как всегда для усиления эффекта значимости), в составе 44 единиц (ого! Ничего себе колонна! И без охраны? Когда ранее, примерно, по этому же маршруту везли ракеты, и И.С. Сидоров [1, стр. 174] (ничего изменить нельзя – Иван Силантьевич умер в 1990 году), и И.Д. Стаценко [1, стр. 340] (умер в 1987 году) приводят построение колонн с серьезным сопровождением кубинскими военными. Откуда такая трогательная забота о ракетах, стоимость которых несравненно ниже стоимости головных частей к ним, а похитить противнику ГЧ, содержащую больше государственных секретов в те времена, намного легче, чем громоздкую ракету?!) совершила марш в арсенал (т.е., туда – в Арсенал – и обратно, но про туда он красочно описывает в [4, стр. 164] восторженные овации населения городов и поселков провинций, т.е. без охраны и маскировки, грузились в Арсенале не быстро, в дневное время) скрытно (интересно, а это как?) в условиях непрерывных полетов американских разведывательных самолетов на небольших высотах [1, стр. 186], а обратно, тоже без охраны, но уже скрытно, получив боезапас, комплектующие узлы и необходимую оснастку, изготовилась (колонна) для следования к местам дислокации подразделений (район г. Калабасар-де-Сагуа для 1-го подразделения и район Ситьесито для 2-го подразделения).

Гавана, дом, в котором жили специалисты группы Белобородова. Слева направо: майор Б.И. Болтенко, подполковник А.Е. Кабанов, капитан И.Я. Тырин, ст. лейтенант И.К. Шахмаметьев. (Из фотоархива Н.М. Савченко, проживающего в Феодосии.)

… Получив разрешение от командующего ГСВК на начало движения колонны (а, значит, без разрешения И.А. Плиева даже начать движение колонны нельзя было, не то чтобы «получить боезапас») в 20 часов 26 октября я отдал приказ на совершение марша. Командир соединения генерал-майор Стаценко И.Д. с офицерами отдела спецвооружения дивизии осуществлял контроль выхода колонны на марш. (Ну, любому военному человеку ясно, что в присутствии старшего начальника команду подчиненным младший начальник может отдать только с разрешения старшего. Статья Шищенко в первоначальной редакции была помещена в [2, 4]. Там Иван Васильевич вообще не вспоминал о Стаценко, потому что издание не принадлежало МООВВИК. Позже ему подсказали, что самостоятельно получить разрешение на получение и транспортировку ГЧ из Арсенала от Павлова – И.А. Плиева – он получить не мог. Значит, должен быть командир дивизии, и Иван Васильевич припомнил позже, что там присутствовал и осуществлял контроль за выходом колонны Стаценко и не один, а с офицерами отдела спецвооружения дивизии. Жалко было убирать фразу «я отдал приказ на совершение марша», ведь без нее тогда: «А кто же Я?» Задумавшись, он придумал отдел спецвооружения дивизии, нисколько не поинтересовавшись, а был ли такой отдел в дивизии? Оказывается – не было такого отдела [1, стр. 350–351, Руководящий состав ГСВК]! А незнакомые ему люди, которые действительно там были, скорее всего, были людьми Н.К. Белобородова.
А может, и сам Белобородов, что опять же – скорее всего, т.к. передача изделий возможна только с проведением регламентных работ в присутствии представителей передающей и принимающей сторон, а передача изделий без регламентных работ в опечатанных контейнерах возможна была только с личного разрешения представителя «Хозяина» – он же «Директор», т.е. инженер-полковника Н.К. Белобородова). Протяженность маршрута – 400 км (по И.Д. Стаценко – 480 ÷ 500 км, по И.С. Сидорову – 350 км, видно, не дружили товарищи военные с курвиметром, или у них его не было?!). Марш осуществлялся скрытно, большей частью в ночное время, в условиях строгой светомаскировки. Были включены лишь подфарники и то только на каждой четвертой машине. Такие условия вождения были крайне сложными, но водители и старшие машин успешно справились с боевой (а как же иначе) задачей без аварий и поломок техники. В ходе марша было сделано два привала (жаль, что не боевых! Сразу как-то несерьезно стало!) по 2 часа для осмотра техники, приема пищи и кратковременного отдыха водителей. К 14 часам 27 октября спецбоезапас был доставлен на боевые позиции части». Есть пустяковое сомнение. Мы с такой же техникой, но без ядерных ГЧ, 5-го ноября, когда уже не было напряжения предыдущих 13-ти кризисных дней, из района Лос-Паласьос – Сан-Кристобаля до порта Мариель, ~60 км по прямой, примерно, 100 км [пути], в основном, по грунтовой дороге, добирались почти 12 часов (9, если исключить время остановок) в дневное время. То есть, средняя скорость движения колонны с нашей техникой РТБ, примерно, 10 км/час. Шищенко умудрился за 14 часов проехать колонной 350–400–480 или 500 км, половину времени ночью, по совершенно незнакомым дорогам (тогда не было навигаторов), через множество населенных пунктов, без сопровождения кубинцев, без штатного освещения (только подфарники на каждой четвертой машине), в условиях южной ночи, когда «хоть глаз коли», с устройствами светомаскировки (средняя скорость 25 ÷ 35,7 км/час), а учитывая, что на конечном этапе маршрута дороги были грунтовыми, скорость на прекрасных трассах Кубы должна была превысить 60 км/час, чего не могли выдержать наши ЗИЛ-157 и КрАЗы, но на этот пустяк можно не обращать внимания. Это, действительно, подвиг, если читать И.С. Сидорова, описывающего дорогу и трудности ее преодоления при транспортировке ракет Р-12 [1, стр. 173]. Кстати, И.С. Сидоров транспортировке ГЧ к его ракетам уделил всего один коротенький абзац, как малозначимому эпизоду, привожу его полностью: «Ядерные заряды были доставлены на судах в г. Гавану, где временно хранились в подземелье (почему судах, если было только одно судно – «Индигирка», 4 октября, в порт Мариель [1, стр. 349], откуда они (почему ЯЗ, если это были «изделия», или ГЧ) были вывезены личным составом РТБ С.К. Романова в Арсенал, который располагался в искусственных пещерах в горе у городка Бехукаль, в 20 км южнее Гаваны). Их транспортировку в позиционный район осуществлял личный состав ртб во главе с подполковником И.В. Шищенко. Протяженность маршрута составляла 350 км. Это был опасный и смелый рейд». [1, стр. 174]. То есть, ГЧ доставили в г. Гавану, каким-то образом сбросили их в подземелье, откуда Шищенко смело, пренебрегая опасностями, доставил их в позиционные районы полка Сидорова. Так невольно, или выполняя чей-то заказ, легко вычеркнул полковник Сидоров из истории главные 2,5 недели жизни 331-й РТБ Романова, сработавшей за три РТБ, и, кстати, всего 2-мя сборочными расчетами Устюжанина Аркадия Матвеевича и Норкина Ивана Акимовича во главе с начальником группы сборки Трухмановым Леонидом Георгиевичем, получившими несколько допустимых разовых доз радиации за тех парней, что проводили в это время занятия по подготовке к боевому применению спецбоезапаса у Шищенко, но фиксировать полученные дозы запретило руководство, а Романов не забыл этого и представил эти два расчета в полном составе к наградам (краткий список приведен в [6]). Продолжим чтение статьи Шищенко: «Пик Карибского кризиса приходится на 27–28 октября. … Человечество было спасено от ядерной катастрофы. Сразу же после этого (чего? Не понятно! Спасения человечества?) ядерный боезапас был вывезен к новому месту хранения в район г. Силуэта, в хранилища соседней части, и там в течение 29 и 30 октября после проверки был заложен на хранение (зачем, спрашивается, увозить боевые ГЧ к Р-12 в соседнюю РТБ полковника Р.Ф. [Романа Федоровича] Коринца (у Стаценко – Коренец), который не завозил свои ГЧ к Р-14, потому что по распоряжению руководства из Москвы они лежали в трюмах «Александровска», стоявшего в порту Ла-Исабела, из-за отсутствия самих ракет Р-14, возвращенных ранее [с полпути в Союз из-за] прозревших вдруг американцев, когда, по свидетельству Шищенко и командира его ракетного полка Сидорова, сооружение «20-С» у них уже было готово 18 октября [1, стр. 174]. И потом, где ГЧ находились, например, 28-го октября и с 31-го октября по 4 ноября, и о какой проверке 29-30-го идет речь (что и кто проверял?), если потом Белобородов принял контейнеры, опечатанные своей же печатью, т.е. они не вскрывались, потому что 28 октября Стаценко уже получил приказ на демонтаж стартовых позиций, а связь управления дивизии с полком, по словам командира дивизии и командира полка Сидорова, была устойчивой. Это наши командиры и мы узнали об этом приказе только утром 29-го, когда прибыл к нам посыльный). Продолжаю цитату из Шищенко: «В первой пятидневке ноября нами был получен приказ о прекращении выполнения (которое и не начиналось!) боевой (нужное, просто, необходимое слово) задачи по обеспечению ракетных подразделений ядерными боеприпасами (больше недели потребовалось на доведение приказа при «устойчивой связи»). В ночь с 4 на 5 ноября прибывший с грузом из СССР в порт Исабела-де-Сагуа корабль «Александровск» был загружен спецбоезапасом части, 5 ноября снялся с якоря и ушел в порт Мариель [расстояние Ла-Исабела – Мариель ~270 морских миль, 13÷14 часов хода «Александровску»] за боезапасом других частей. 6 ноября я побывал в этом порту, где от начальника морского эшелона полковника Белобородова Н.К. (какого эшелона? Существовало навязанное руководством мнение, что начальником эшелона на «Александровске» был Н.К. Белобородов, но тогда Белобородова не могло быть в Мариеле 6-го ноября, если «Александровск» убыл из него 5-го ноября) получил документы о приеме боезапаса (а на «Александровск» в Ла-Исабела 12 ГЧ отдали без документов? Кто не знает, как относились к документам в РТБ, почитайте статью полковника Е.И. Эппеля [главного инженера новой 331-й РТБ] «РТБ – это очень серьезно» [7, стр. 91, 92].) от части для дальнейшей транспортировки на Родину».
Если читать статью Шищенко без сравнения с мемуарами других участников СО «АНАДЫРЬ», то ее можно признать вполне приемлемой лапшой на уши для непосвященных. Но в последней цитате, начиная со слов «В ночь с 4 на 5 …» и, кончая словами «… на Родину», содержатся несколько неточностей, которые сводят на нет всю существующую в ней правду. Создается впечатление, что Иван Васильевич потерял связь с вверенными ему 12-ю ГЧ сразу после опасного и смелого, героического 62 марша колонны из 44-х машин, и вообще не знал, где они и что с ними. Привожу подтвержденные факты:
• факт 1: «Александровск» прибыл в порт Ла-Исабела (населенный пункт – Исабела-де-Сагуа) 23-го октября с 24-мя ГЧ к Р-14, которые не разгружались, о чем свидетельствуют генерал-лейтенант авиации Белобородов Н.К., полковник И.Я. Тырин, подполковник И.С. Курбесов, подполковник И.К. Шахмаметьев, и другие [1–3, 5, 8], которым я доверяю больше, потому что они несли ответственность за ядерные заряды и относились к ним, как и подобает относиться к атомным и водородным бомбам, а не так, как относились Сидоров и Шищенко, руководимые Стаценко;
• факт 2: 1-го ноября теплоход «Александровск» с ядерными боеприпасами на борту отошел из порта Ла-Исабела и взял курс на Советский Союз [1, стр. 350]. Курсив – ложная информация, подчеркнутый текст ложен вдвойне так как:
• факт 3: 1-го и 2-го ноября теплоход «Александровск» уже стоял в порту Мариель, и в его трюмы загружали бетонные блоки для увеличения осадки, необходимой для перехода через бушующий осенне-зимний Атлантический океан. 3-го и 4-го ноября в темное время суток шла погрузка доставленных личным составом РТБ С.К. Романова остававшихся в Арсенале 24-х боевых и 6-ти учебных ГЧ ракет к Р-12. 5-го ноября «Александровск» ушел в Советский Союз из порта Мариель [8, стр. 56]. Теплоход «Дивногорск» вышел с первыми четырьмя ракетами на борту из порта Мариель (по Стаценко) [1, стр. 350];
• факт 4: Руководство ГСВК начальником морского эшелона «Александровска» назначило полковника С.К. Романова. Полковник Н.К. Белобородов 5-го ноября проводил инструктаж отправляющихся на «Александровске» офицеров своих и Романова, а сам он убыл с Кубы в конце ноября [2, 6].
Поскольку 1-го ноября «Александровска» в порту Ла-Исабела уже не было, Шищенко не мог загрузить на него свои 12 ГЧ в ночь с 4 на 5 ноября, а случилось это событие, скорее всего, 30-го или 31-го октября. И, похоже, что колонну машин с ГЧ из пригородов Ситьесито и Калабасар-де-Сагуа в порт Ла-Исабела (маршрут протяженностью примерно в 100 км по прямой) возглавлял вовсе не Шищенко, и Белобородова могло не быть в это время в порту Ла-Исабела, а иначе зачем бы потребовалось Шищенко ехать в порт Мариель 6-го ноября, чтобы получить документы (а это примерно 500 км пути из позиционных районов полка Сидорова)? И тогда причем здесь проверка и хранение злополучных ГЧ на территории соседней РТБ полковника Коринца, кстати, расположенной почти в 70-ти км на юго-юго-восток от ППР-ов Шищенко? Если было принято решение приблизить ГЧ к ракетному полку, то зачем же их удаляли от него? А если уже знали о приказе на возвращение в Союз, зачем было удалять ГЧ от «Александровска»? Это хорошо еще, что 28-го октября было достигнуто известное соглашение между руководствами США и СССР, а то такая же неразбериха могла бы случиться и с другими полками, благодаря чуткому руководству командира РД. А Шищенко мог, конечно, и застал, наверное, Белобородова 6-го ноября в порту Мариель, и получил от него расписку о приеме 12 ГЧ, чтобы прикрыть свое причинное место, ведь одиссея ГЧ по территории Острова Свободы в то время являлась не чем иным, как преступлением, и не только Ивана Васильевича, но и Игоря Демьяновича. Цитирую Демьяныча: «Ракетная техника (а ГЧ не являются ракетной техникой?) и грузы частей перевозились в позиционные районы только в ночное время небольшими колоннами. Сосредоточение ракет, установщиков и заправочных средств в позиционных районах организовывалось и осуществлялось следующим образом (ни слова о ГЧ!):
• ракеты и крупногабаритная техника перевозились только в ночное время в период с 00 часов до 5 часов;
• точное время выхода колонн с ракетами намечалось мною, но заранее не объявлялось;
• маршруты движения колонн с ракетами перекрывались заранее на всем протяжении силами Кубинской армии и военной полиции;
• при перекрытии маршрутов создавались и имитировались автодорожные катастрофы с вывозом «раненых» и «учения» частей Кубинской армии;
• за час-полтора до начала движения колонны с ракетами пускалась по маршруту специально сформированная колонна кубинских трейлеров и большегрузных габаритных машин по ложным маршрутам;
• как правило, построение колонны с ракетами было следующим: 1. Мотоциклисты с радиостанциями. 2. Оперативная кубинская машина, в которой находились оперативный работник, переводчик и охрана. 3. Две легковых машины руководства колонной. 4. Машина прикрытия колонны. 5. Ракеты и тягачи. 6. Один кран и запасные тягачи. 7. Машина прикрытия с кубинской охраной. 8. Мотоциклисты с радиостанциями. Весь личный состав, участвующий в подготовке и транспортировке ракет, в ночное время переодевался в форму Кубинской армии. Разговоры и подача команд на русском языке категорически запрещались, все распоряжения отдавались заранее, широко использовались заученные испанские слова и фразы» [1, стр. 340]. То есть, предпринимались беспрецедентные меры по охране ракет от захвата и уничтожения их противником, потому что вывоз с острова более чем 20-тиметровой, диаметром 1,65 м, ракеты для ознакомления с ее конструкцией, предполагался вполне возможным. А вот для перемещения 12 ГЧ Шищенко ничего этого не требовалось, потому что ГЧ – это же не ракеты! У них совсем другой хозяин. И Стаценко за них как бы не отвечает. Но захватить ГЧ и вывезти ее намного проще, а секретов в ней больше, чем в ракете. Достаточно сказать, что произнесение слов «критическая плотность» в неслужебной обстановке грозили болтуну тюрьмой. Это теперь, когда американцам проданы все наши секреты тех времен, можно прочитать в популярной литературе о «слойке Сахарова», о конструкции «Кузькиной матери» и пр. [9]. Тогда предполагаемый в как это было на самом деле [6] эпизод с погрузкой ГЧ в Арсенале 26-го октября, имел место быть, и «безответственные ребята» потом отыгрались уже в Союзе, осознав, что сами здорово опростоволосились!

Романов Сергей Константинович

И командир 51 РД на незамутненном глазу докладывает: «Таким образом, 51 рд сосредоточилась и была приведена в полную боевую готовность на о. Куба за 48 суток с момента прибытия первого корабля, т.е. 27 октября 1962 года дивизия была способна нанести удар всеми 24 стартами» [1, стр. 344, п. 3]. Такое его заявление стало возможным только при условии, если никто из участников СО «Анадырь» не стал бы ему возражать. Главными оппонентами могли стать С.К. Романов, Б.И. Болтенко и Н.Ф. Бандиловский, которые первыми в Союзе приобрели огромный опыт подготовки и успешного проведения пусков ракет со снаряженными термоядерными ГЧ, в рамках стратегической операции (специального учения) «Роза» в сентябре 1961 года. Ни одна из командированных на Кубу войсковых частей с РСД Р-12 таким опытом не обладала. Поэтому именно С.К. Романова И.А. Плиев назначил ответственным за проверку технического состояния изделий, подвергшихся многочисленным нештатным ситуациям в процессе доставки их на Кубу. А место для временного хранения и проверки технического состояния изделий – «Арсенала» выбрано было ранее рекогносцировочными группами, так как возведение с нуля сооружений «20-С» в выбранных позиционных районах всех трех РТБ требовало определенного времени, материальных и физических затрат (выше у И.В. Шищенко [1]). Ну, про 12 ГЧ мы уже знаем – они 27 октября в 14:00 прибыли одновременно в оба позиционных района полка Сидорова. И если бы 8 сборочных расчетов РТБ Шищенко проявили героизм, какой проявили до них 2 сборочных расчета РТБ Романова (по Стаценко: «силы ртб дивизии» [1, стр. 342]) и подготовили изделия к стыковке с ракетами, т.е. провели регламентные работы с установкой боевых электродетонаторов [учебные не взорвутся, даже при подведении к ним электричества], вводом высот подрыва ГЧ над целями, данные о которых были бы взяты из поступивших 23-го октября на КП РД полетных заданий, и установкой разрывных болтов (5,5 часов, согласно с ленточным план-графиком), а 8 стартовых расчетов полка Сидорова так же ударно подготовили ракеты, т.е. произвели установку гироскопов с введенными полетными заданиями, взятыми с КП РД, стыковку ракет в горизонтальном состоянии с ГЧ совместно со стыковочными расчетами пртб Шищенко, установку ракет в вертикальное положение, заправку ракет горючим, окислителем и пусковым горючим в соответствии с полетными заданиями для каждой конкретной ракеты и совершили еще несколько сопутствующих операций (2 часа 30 минут, оптимистично! [10, стр. 42–43], то, прибавив время погрузки и доставки ГЧ на стартовые позиции, возможно, 28 октября полк Сидорова был бы способен нанести удар всеми 8-ю стартами. Чего нельзя сказать о полках Бандиловского и Соловьева, поскольку ГЧ к ним не подвозились, а оставались в Арсенале. Мне довелось видеть ракету Р-12, установленную на пусковой стол без ГЧ (надо же тренироваться стартовому расчету!). Сердце защемило! Жалкое зрелище! До чего же уязвимы и ракета, и суетящийся вокруг нее личный состав, проводящий тренировку между пролетами американских самолетов-разведчиков, благо, что последние строго придерживались графика – в 9:30 туда, в 10:00 обратно, и в 17:00 туда, в 17:30 обратно. Промежутка 7 часов хватало для подвоза ракеты из укрытия к стартовому столу, установки ее на стол, проведения тренировки, сворачивания оборудования и отправки ракеты в укрытие. Уверен, что такие же тренировки проводились и в других полках, т.к. ни командиры РП, ни, тем более, стартовые расчеты не знали, что их снимают [невидимые им на высоте 30 км] еще и высотные разведчики «Локхид U-2», о чем их никто не предупредил. Так что, Игорь Демьянович пошутил про 27 октября и всеми 24 стартами! Эта его шутка ввела в заблуждение большинство авторов мемуаров – А.М. Бурлова, Л.С. Гарбуза, В.И. Есина, И.С. Сидорова, И.В. Шищенко и многих других [1–5, 7,10]. Наиболее правильную картину состояния дел в РД в самые критические дни нарисовал заместитель командира ракетного полка Соловьева Юрия Александровича по инженерно-ракетной службе майор А.М. Бурлов: «Головные части ракет с ядерными зарядами по технологии должны были храниться в специальных сооружениях из прочного железобетона в местах дислокации ремонтных технических баз. В позиционном районе Санта-Крус-делос-Пинос такое сооружение было собрано, но без технологического оборудования. Однако в установленные сроки полностью они построены не были (кстати, в ПР-ах полка Бандиловского и 331 РТБ положение было такое же). Когда в дни кризиса обстановка резко обострилась, командование Группы советских войск приняло решение приблизить головные части с центральной базы хранения к ремонтно-техническим базам, где они и находились в штатных спецмашинах, надежно укрытых вблизи наших позиционных районов» [10, стр. 154]. Заметьте, слукавил Анатолий Михайлович только в конце цитаты, к полкам Бандиловского и Соловьева ГЧ не приближались вообще, оставаясь в Арсенале. Только 27 октября в 14 часов 12 ГЧ Шищенко добрались в ПР Сидорова в состоянии ПРОВЕРЕННЫХ, а не ПОДГОТОВЛЕННЫХ [очень существенная разница!] к стыковке с ракетами. А пока эти 12 ГЧ героически добирались до ПР полка Сидорова утром этого дня, расчет лейтенанта Ряпенко Алексея Артемовича [друга автора по совместной учебе в училище. Так судьба распорядилась. Хотя к повествованию это и не относится] сбил американский самолет-разведчик «Локхид U-2». В середине дня 28 октября командир РД получил приказ на демонтаж стартовых позиций дивизии. Так что Анатолий Михайлович, говоря о хранении ГЧ в штатных спецмашинах, надежно укрытых вблизи наших позиционных районов, имел в виду только, возможно, этот случай в полку Сидорова в ночь с 27-го на 28-е октября, а не всех наших полков.
Командир РД четко называет дату и время отправки первых ракет с Кубы, показывая, как рьяно он выполнял приказ Министра обороны СССР: «Первым из порта Мариель с четырьмя ракетами на борту в 15:30 5.11.62 года вышел теплоход "Дивногорск"» (ничего не сообщая о том, когда и чем были вывезены ГЧ к ракетам его дивизии, считая, видно, их чем-то несущественным, без чего можно было обойтись в войне с американцами. А половина команды Белобородова утверждает: «5 ноября "Александровск" вышел в море, везя на борту 66 термоядерных боеприпасов к стратегическим ракетам и сопровождающую их команду – Курбесова И.С., Савеленка А.П., Тырина И.Я., Конева Э.К., Савченко Н.М., Шахмаметьева И.К. Позади "Александровска" шел сухогруз, на верхней палубе которого под чехлами лежали ракеты Р-12» [8]. Легко предположить, что команда Курбесова – Шахмаметьева наблюдала именно «Дивногорск». Отсюда можно приблизительно определить время выхода «Александровска» из Мариеля – немного раньше 15:00, и подполковник И.К. Шахмаметьев это подтверждает сегодня: примерно в 14–15 часов).

Болтенко Борис Ильич

Как видно из этого примера, все сходится, если анализировать статьи мемуаристов, несмотря на явные, допущенные ими нечаянно или с умыслом ошибки. Я всегда подчеркивал, что отношусь к Стаценко, Шищенко, Сидорову и другим с большим уважением, понимая, какая огромная ответственность легла на их плечи, когда большинство из них не по своему желанию оказались участниками СО «Анадырь». Все мы – люди, и все по-разному воспринимали эту ответственность (нам, молодым, было проще). Но при написании мемуаров, когда все уже прошло, в спокойной обстановке можно было бы продумать тексты, оценить более тщательно события и, если уж врать, то хотя бы согласовано. Доклад Стаценко, скорее всего, был первым, и писался, возможно, еще до смерти Романова и Болтенко, само наличие вины которых очень сомнительно, но их просто нужно было пристегнуть к «недостаткам», куда уже вошел Бандиловский, вина которого тоже сомнительна, т.к. Стаценко сам находился в колонне полка Бандиловского 9-го октября, когда погибли лейтенант Плиско Анатолий Федорович и рядовой Борюшкин Геннадий Тимофеевич. Он сам планировал время выхода колонны, и сам же осуществлял руководство ее движением, о чем он говорит в [3, стр. 290, 296–299] и в приведенной выше цитате [5, стр. 340], но он – не при чем! Виноват Бандиловский! А для чего колонну сопровождал Стаценко? Не для мебели же! Он осуществлял руководство, хреново, но осуществлял! Весь этот трагический эпизод более-менее подробно описан полковником Полковниковым Валентином Петровичем в его статье «Стартовый дивизион ракетного полка на Кубе» (речь идет о первом стартовом дивизионе ракетного полка Н.Ф. Бандиловского, командир дивизиона майор Ерома Маркс Борисович) [1, стр. 200]: «На месте катастрофы были приняты все меры по подъему установщика и отбуксировке его в позиционный район полка, а затем были организованы похороны погибших. Офицеры дивизиона рассказывали мне, что на место катастрофы из следовавшей за установщиками колонны сразу же прибыл командир ракетной дивизии генерал-майор Стаценко Игорь Демьянович, который первым делом начал разбираться, почему не закрыли брезентом попавший в катастрофу установщик (ответственность за скрытное передвижение и размещение подразделений и частей дивизии на Кубе была столь высока, что погибшие люди оказались на втором плане)». От себя могу добавить, что кто-то в очередной раз лукавит: зачем, спрашивается, срочно накрывать брезентом установщик, если И.Д. Стаценко только что писал, что ракетная техника перевозилась только с 00 часов до 5 часов, т.е. в темное время суток. Можно по-разному оценивать последнюю цитату: 1-е, Стаценко наплевать на трупы в пристегнутом к его дивизии полку Бандиловского, или 2-е, Стаценко ревностно выполняет приказ вышестоящего командования о скрытности развертывания. Могут быть и скользкие средние оценки, но мы не будем их рассматривать. Если первая оценка, то понятно, что своя рубашка ближе к телу! Если вторая, то почему же он так безобразно отнесся к ГЧ ракет, не обеспечив им охрану на марше Шищенко, и допустил «одиссею» их по Острову Свободы? И вместо наказания, награждение Ивана Васильевича?! Если проанализировать беспристрастно, то все-таки, скорее, оценка первая – своя рубашка.
Предлог для нейтрализации Бандиловского возник сам собой в связи с гибелью людей в его полку, но сразу после этого ЧП Игорь Демьянович не рискнул отстранить его от командования полком, понимая, что никто лучше него не справится с огромным количеством нештатных задач, возникших в условиях Кубы. Да и сам он, вероятно, чувствовал вину за происшедшее. А теперь, когда 181 РП был готов к постановке на боевое дежурство, можно было и поменять командира полка на своего человека – кандидата на награждение орденом Красного Знамени. А.М. Бурлов, перечисляя командиров ракетных полков 51-й РД и места их размещения, командиром 181-го РП называет подполковника Н.Ф. Бандиловского, но в скобках пишет: с октября 1962 года полковник А.А. Коваленко, не приводя числа. Далее он называет 665-й РП Р-14, прибывший на Кубу одним кораблем со специальной техникой (но без ракет Р-14), и его командира полковника А.А. [Александр Александрович] Коваленко, который (заменил командира 181-го РП подполковника Н.Ф. Бандиловского с октября 1962 года), опять не называя числа [12, стр. 76]. Вопросы: почему Бандиловский подполковник, где приказ о снятии его с должности и понижении в звании? Нигде таких приказов не нашлось. От себя могу добавить, что 25-го октября я был в полку Бандиловского. Николай Фокич был в хорошем, приподнятом настроении в связи с окончанием строительных работ по постановке РП на боевое дежурство [1, стр. 350]. Значит, А.А. Коваленко был назначен командиром 181-го РП устным приказом командира РД на одну неделю, за которую он навел порядок в полку и уничтожил стартовые площадки полка (ломать – не делать, душа не болит!) до 31-го октября, за что и был удостоен ордена Красного Знамени. Анализ наград руководящего состава ракетных полков 51 РД, проведенный Синельниковым Александром Николаевичем, приведен в [11]. Синельников показывает, что в награждении просматривается явный перекос в пользу командного состава, ранее подчиненного Стаценко. И.К. Шахмаметьев настойчиво требует включить в эту статью его мнение по вопросу, выраженное кратко: «Наказание невиновных, поощрение непричастных!»

Гавана. Площадь Революции, у Музея РВС Кубы. Слева направо: капитан И.Я. Тырин, полковник Н.К. Белобородов, ст. лейтенант И.К. Шахмаметьев, майор Б.И. Болтенко, подполковник А.Е. Кабанов. (Из фотоархива Н.М. Савченко, проживающего в Феодосии.)

А подробнее он говорит следующее: «Награждены все, кто имел какое-либо отношение к доставке на Кубу ядерных боеприпасов, кто соприкасался с ними и кто вывозил их оттуда. Награждены капитаны «Индигирки» и «Александровска», награждены все подчиненные Белобородова Н.К. (разными орденами и медалями СССР). В частности, начальник воинского эшелона «Александровска», доставившего 23-го октября в порт Ла-Исабела 24 ГЧ к Р-14 и 40 ЯЗ к ФКР, он же заместитель начальника воинского эшелона «Александровска», увозившего с Кубы 166 ЯЗ, подполковник Курбесов Иван Сергеевич награжден орденом Красной Звезды». А сам начальник эшелона «Александровска» полковник Романов Сергей Константинович после сдачи ядерных ГЧ в Североморске и возвращения в Новые Белокоровичи был вызван генералом И.Д. Стаценко для разборки, которую он провел совместно с начальником политотдела дивизии подполковником Пшеничным Иваном Васильевичем. Из доклада И.Д. Стаценко: «5 ноября 1962 года в части тов. Романова совершено чрезвычайное происшествие – при столкновении с нашей машиной был убит кубинский гражданин, а машина его сгорела. Командованием, политическим отделом дивизии были приняты решительные меры по наведению порядка в этой части, а тов. Романов будет наказан в дисциплинарном и партийном порядке уже в Союзе» [3, стр. 294]. Заметьте, в любой автокатастрофе люди погибают, но Стаценко нужно было сделать из Романова убийцу, чтобы потом в Союзе наказать его, [но не сейчас] потому что он в момент ДТП был уже начальником эшелона на «Александровске», вышедшем из порта Мариель. А меры по наведению порядка в этой части пришлись на долю остававшегося еще на Кубе майора Б.И. Болтенко, временно исполняющего обязанности (ВРИО) начальника 331-й РТБ. Напомню обстоятельства ЧП. Спецавтомобиль ЗИЛ-157 с кунгом двигался в колонне с максимальной скоростью 40 км/час на скоростной трассе (знак ограничения минимальной [не ошибка] скорости 90 км/час). Кубинец шел навстречу со скоростью 140 км/час и, не справившись с управлением, вошел под передние колеса ЗИЛа. Наш водитель не смог увернуться. Погиб 80-летний гражданин Кубы мгновенно – ему срезало голову. Прибывшие кубинские милиционеры подтвердили невиновность нашего водителя. Конечно, жаль этого пожилого человека! Он оказался отцом капитана кубинской армии, и хоть капитан не предъявлял никаких претензий, понимая, что отец сам сплоховал, выехав на встречку, командование ГСВК, учитывая настроения, складывавшиеся у населения Кубы в связи с выводом ракетных войск («компаньерос совьетикос» бросают, предали, а теперь еще и убили!), решило судить водителя за неумышленное убийство. Никаких других замечаний в адрес С.К. Романова никем из руководства ГСВК сделано никогда не было.
331-я РТБ, выполнившая главную работу за три РТБ Р-12, была расформирована, поскольку на освободившееся место ее дислокации до командировки на Кубу в ПГТ Новые Белокоровичи, сразу была переведена почти полностью укомплектованная РТБ из Нижнего Тагила, принявшая номер 331, под командованием подполковника Н.А. Суханова. Сам С.К. Романов отправлен в г. Первомайск Николаевской области на должность командира части, которой он командовал до перевода в в/ч 32192, [т.е. фактически в почетную ссылку]. Появление на трибуне офицерского собрания Сергея Константиновича было встречено приветственными возгласами и аплодисментами присутствующих. Романова любили и уважали прежние сослуживцы. Сергей Константинович поднял приветственно руку, успокаивая зал, и упал. Сердце остановилось. Участник Великой Отечественной войны, кавалер орденов Александра Невского, двух – «Великой Отечественной войны», «Красной Звезды» и множества медалей скончался 29-го декабря 1962 года в возрасте 38 лет. 30-го декабря об этом стало известно в Новых Белокоровичах. Многие выразили желание поехать в Ростов (малая родина покойного – место его захоронения), чтобы отдать последнюю почесть Сергею Константиновичу, но всех отпустить не могли. Поехали единицы. Личный состав старой 331-й РТБ, не занятый в ПР-ах Липников и Лугин [небольшие населенные пункты, примерно, в 30 км по прямой восточнее Новых Белокоровичей], коллективно написал сочувственные обращения к семье Сергея Константиновича (см. Приложения). Написали свое кощунственное сочувствие и Стаценко с Пшеничным, делая вид, что они совершенно не имеют отношения к смерти Романова, а на отправленном С.К. Романовым «Представлении» к поощрению личного состава 331-й РТБ Стаценко написал резолюцию: «Слишком много героев!» Подполковник Суханов Николай Александрович – начальник новой 331-й РТБ – на совещании офицеров объявил резолюцию и сказал мудрые слова: «Я не знаю, кто из вас больше других отличился на Кубе. Майор Болтенко лежит в госпитале в Житомире в тяжелом состоянии, поэтому …, простите, не отправить Представление я не могу!» Он разрывает список пополам, приказывает машинистке перепечатать верхнюю часть и отправляет урезанное представление за своей подписью. Очередная резолюция Стаценко подвела итог: «Несерьезно!» Никто из представленных С.К. Романовым не попал в Приказ от 1 октября 1963 года. Ни Романов, ни Болтенко, ни Романова Роза Ивановна, жена Сергея Константиновича, участница ВОВ – санинструктор, медработник санчасти полка Бандиловского, зато орден «Знак Почета» получила Сидорова Анна Константиновна, медработник, жена Сидорова Ивана Силантьевича. «Каждому – свое»!
Болтенко Борис Ильич сильно болел, и его положили в госпиталь в г. Житомире. Вернулся он из госпиталя сильно похудевшим с совершенно серым лицом (он всегда много курил, и лицо у него было серым и раньше, но то, что мы увидели теперь, нас поразило – больно было смотреть!) буквально на считанные дни. Он сообщил, что в процессе лечения в госпитале последствий инфаркта (или инсульта), у него не переставала болеть голова. Боли начались еще на Кубе и усилились к настоящему времени. Врачи госпиталя в ответ на его жалобы провели обследование головы и нашли опухоль головного мозга. Попытались найти обезболивающее, для чего продержали его еще полтора месяца. За это время опухоль подросла, а боли стали еще сильнее. Предложили сделать операцию по ее удалению, обещая результат «фифти-фифти». Борис Ильич, немного посомневавшись, согласился. Больше мы его не видели. Он скончался на операционном столе 10 июля 1963 года в возрасте 39 лет, но я об этом узнал только в августе 1963-го года, когда я прибыл из Ленинграда в краткосрочный отпуск для расчета с частью в связи с поступлением в Академию им. А.Ф. Можайского, которую Б.И. Болтенко окончил в 1959 году.
Среди тех немногих, для кого нашлись должности в новой 331-й РТБ, был капитан Норкин Иван Акимович. Он уволился из ВС по достижению предельного возраста в звании майора и переехал с семьей в предоставленную ему квартиру в г. Воронеже. Мы с ним изредка встречались, иногда семьями, но разговоров о службе не вели, помня о данной нами подписке о неразглашении. Несколько раз мы встречались с Иваном Акимовичем в Гарнизонной поликлинике. От него я узнал, что у него уже давно часто болит голова. Цитрамон, анальгин, тройчатка иногда снимают боль ненадолго, а чаще не действуют. В конце 1983 г. я убыл в служебную командировку в ДРВ (Демократическую Республику Вьетнам) и пробыл там 3 года. В 1987 г. по Воронежской городской радиотрансляционной сети стали передавать объявление о сборе участников СО «Анадырь» в СХИ (Воронежском сельскохозяйственном институте), время (последняя декада августа) и место сбора было указано. Я надеялся встретить Ивана Акимовича на нашем первом собрании и несколько раз звонил ему в предыдущие дни, но ответа не было. Зато на этом собрании я встретил И.К. Шахмаметьева, который узнал меня с первого взгляда через 25 лет, прошедших после наших кратковременных встреч в Арсенале. Первым Председателем на этом собрании был избран полковник Курсин Петр Ефимович, танкист, который месяц назад встречался в Москве с А.М. Бурловым. Последний поручил Петру Ефимовичу создать в Воронежской области отделение МООВВИК. Курсин тяжело болел, и в 1998-м году попросил освободить его от исполнения должности Председателя ВОООВВИК, предложив мою кандидатуру, как самого молодого из офицеров. Отвертеться я не смог и тяну этот воз до сих пор. Ивана Акимовича я попросил стать моим заместителем, как самого близкого мне человека по кубинской эпопее. Он мне помогал добросовестно в меру своих слабеющих сил вплоть до нашего первого награждения кубинской медалью «Воин-интернационалист 1-й степени» в 2002 году (25 членов нашей организации к тому времени). Иван Акимович жаловался на все усиливавшиеся головные боли вплоть до потери сознания. Он мог упасть, когда это случалось при ходьбе, поэтому на наши посиделки приходил в сопровождении своего сына Сергея. По его просьбе бюро ВОООВВИК временно освободило его от исполнения обязанностей заместителя Председателя. В марте 2010 г. мы отметили 80-летие Ивана Акимовича. А в марте 2012 г. Сергей сообщил мне, что отец согласился на предложенную врачами операцию по удалению опухоли головного мозга. 15 марта сделали операцию. 16 и 17 марта Иван Акимович радостно сообщил Сергею, что он чувствуют себя заново родившимся – пропали головные боли. А 18 марта Акимыч не позвонил после обхода врача, как это делал в предыдущие дни, а вечером Сергею позвонили и сообщили, что отец скончался на операционном столе. Позже Сергею объяснили, что ночью отцу стало плохо. Консилиум врачей решил вскрыть место операции, поскольку анализы показали резкое повышение лейкоцитов в крови (признак начавшегося воспалительного процесса). Утром начали операцию и сразу же обнаружили остатки тампона от предшествующей операции. Обрадовались, что быстро нашли причину воспаления и теперь можно все исправить, но сердце пациента остановилось и никакие реанимационные мероприятия не помогли. Иван Акимович скончался на операционном столе, не дожив до 82-х лет ровно неделю (25.03.1930 ÷ 18.03.2012). Я, может, слишком подробно остановился на эпизодах работы нашей организации не только потому, что прослеживается аналогия смертей наших товарищей из 331-й РТБ (и случаи не единичны), отличающихся возрастом пациентов и годами проведения операций (различие уровней развития медицины), но и, пользуясь случаем, хочу показать на примере Ивана Акимовича, как мы отслеживали жизнь членов нашей организации. Правда, были случаи, когда товарищи пропадали, и найти их не удавалось.
Можно много и долго критиковать мемуары, находя в них ошибки, которых действительно, много. Есть ли в этом смысл? Мы, пока еще живые участники СО «Анадырь», считаем своим долгом реабилитировать незаслуженно забытых наших героических командиров: полковника Романова Сергея Константиновича и майора Болтенко Бориса Ильича. Мы призываем других живых участников тех событий, особенно сослуживцев полковника Бандиловского Николая Фокича, попытаться встать на защиту памяти об этом прекрасном человеке. Я не был с ним знаком лично, но часто встречал его в Белокоровичах и слышал хорошие отзывы о нем от его сослуживцев. Стройный, подтянутый красавец, приветливый со всеми. Женщины военного городка провожали его восхищенными взглядами: «Смотри, смотри, Бандиловский пошел!» Дважды встречал его в позиционном районе полка на Кубе. Всегда энергичный, подтянутый даже в гражданской форме, корректный, без суеты и лишнего шума отдающий конкретные распоряжения. Никогда во время этих многих мимолетных встреч в течение двух с лишним лет я не видел его выпившим. А тут, вдруг, 6-го ноября в порту Мариель узнаю, что он отстранен от должности не за гибель людей в полку, а за пьянство! И это уже после окончания всех работ по подготовке к приведению полка в боевую готовность 25 октября [5, стр. 343]. Это же абсурд! Но ни тогда, ни после, в силу скоротечности наступивших событий, я ничего больше о нем не слышал. Позже от Юрьева Бориса Васильевича (одного из авторов и технического секретаря исторического очерка «Белокоровичская ракетная Краснознаменная») я узнал, что Фокич живет в Харькове, активно участвует в ветеранском движении, и порадовался за него (таких людей не могут сломить высокопоставленные завистники!). Плохо то, что умные, грамотные люди, но не связанные непосредственно с обсуждаемыми вопросами, охотно верят мемуаристам и делают свои предположения на основе прочитанных воспоминаний. Так, совсем недавно Абрамов Григорий Павлович предположил, что И.В. Шищенко прожил недолго (всего 78 лет) из-за полученного облучения при работе с ГЧ ракет на Кубе. Должен разочаровать уважаемого долгожителя (здоровья и долгих, долгих лет жизни ему!) [20 апреля 2022 года Григорию Павловичу исполнилось 93 года]. Если Иван Васильевич и облучился когда-то, то только по своей халатности и не на Кубе, где он мог ощутить только знакомый дух ГЧ через щелочку в закрытом контейнере. А что тогда говорить о С.К. Романове, прожившем аж 38 лет?! Или о Б.И. Болтенко, который прожил аж 39 лет?!
Мои обращения по поводу Романова и Болтенко в вышестоящие ветеранские организации не встречали поддержки. Дескать, «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Кому это теперь нужно?! Но ведь есть же теперь прецедент награждения Президентом РФ генерал-майора Лизюкова Александра Ильича, погибшего под Воронежем в 1942 году, орденом маршала Жукова (вручение родственникам 15 февраля 2018 года в Воронеже). Значит, это кому-то нужно! И, главное, возможно! Просто, похоже, горе-кубинцам и руководству ветеранским движением в нашей стране победившего капитализма нет дела до тех, кто уже не может предложить им материальные или какие-либо прочие блага, а значит, незачем работать над представлениями к награждению погибших героев!

ЛИТЕРАТУРА
1. Есин В.И. Стратегическая операция «Анадырь». Как это было. – Москва: МООВВИК, 2007.
2. У края ядерной бездны: (Из истории Карибского кризиса 1962 г. Факты. Свидетельства. Оценки…): Мемуарно-монографический очерк / А.И. Грибков – рук., М.В. Кизенков, В.Н. Котов и др.; под общ. ред. почет. акад., проф. Рос. акад. естеств. наук ген. армии А.И. Грибкова. – Москва: Грегори-Пейдж, 1998.
3. Есин В.И. Стратегическая операция «Анадырь». Как это было. – Москва: МООВВИК, 2000.
4. Шевченко В.В. Непризнанные. Карибский кризис в воспоминаниях и документах. – Ростов-на-Дону: Альтаир, 2017.
5. Стратегическая операция «Анадырь». Как это было. – Москва: МООВВИК, 2004.
6. Гудым В. Стратегическая операция «Анадырь», как это было на самом деле //Cubanos.ru. Советский человек на Кубе. – 13.03.2019. –https://cubanos.ru/texts/txt095.
7. Эппель Е.И. РТБ – это очень серьезно. Белокоровичская Ракетная Краснознаменная. Исторический очерк / под общ. ред. С.В. Хуторцева. – Москва: ЦИПК, 2005.
8. Окопная правда войны. Специальный выпуск Воронежской городской организации ветеранов РВСН. – Воронеж, 2014.
9. Сто великих рекордов военной техники. – Москва: ВЕЧЕ, 2013.
10. Информационный сборник РВСН. Специальный выпуск. – Москва: ЦИПК, 2003.
11. Синельников А.Н. Расширенный комментарий к статье «Стратегическая Операция “Анадырь”, как это было на самом деле». 2019.