Глава 3. Неизвестные виллы в Торренсе и Эль-Чико

Двухэтажная вилла в Торренсе

Мы уже рассказывали о том, что Дон Торренс начал обустройство своей усадьбы со строительства двухэтажной виллы с бассейном и парком. Тихое место вдали от дорог в окружении манговых рощ, прекрасно подходило для возведения виллы.
Архитектура виллы была выбрана традиционной для тех времен: как теперь ее называют испанская колониальная архитектура, характеризующаяся смешением элементов испанского Барокко, испанского колониального и мавританского Возрождения, а также мексиканской архитектуры. Этому стилю свойственно использование гладкой штукатурки стен, различные навесы, небольшие террасы и балкончики, разноуровневые плоские черепичные крыши, полукруглые галереи, небольшие подъезды, деревянные оконные створки с декоративными решетками.
Географическая ориентация виллы была выбрана практически «север-юг». Как ни странно, линия с этой ориентацией строго пересекала самую северную точку всего комплекса зданий детской колонии, а точное направление на север – центральную часть колонии. В этом тоже есть какая-то загадка. Расстояние по прямой линии между северным въездом в колонию и виллой равно одному километру.
Вилла имела двухуровневую черепичную крышу, две веранды и две открытые террасы. В центральной части виллы на уровне чердака была возведена небольшая мансарда с двумя окнами (смотровая комната). В эту «потаенную» комнату со второго этажа вела винтовая металлическая лестница. Дон Торренс любил в ней уединяться от своих домочадцев для ведения амбарных книг и подсчета своих накоплений, а реже для прочтения нужных книг.

Вилла в Торренсе

Вилла имела размеры 48 на 18 метров. Общая площадь составляла около 1100 кв. метров. Подъезд к вилле представлял собой сквозную дорожку к входной двери с портиком на двух прямоугольных тумбах-опорах с внешним откосом. К накрытому входу виллы мог свободно подъехать легковой автомобиль. Подъезд украшали тропические растения и цветы. Перед входной дверью были две каменные широкие ступени с закругленными торцами. На первом этаже от парадной массивной двери простирался большой холл с высоким потолком. На уровне второго этажа над входом возвышалось огромное решетчатое витражное окно размером пять на четыре метров, состоящее из 88 стекол. У входа справа была небольшая комната типа караульного помещения, а слева – скрытая дверь с металлической лестницей в цокольный подвальный этаж.
Из холла влево и вправо вел широкий коридор. Стены коридора украшали большие настенные картины. Прямо – продолжением холла был второй холл с северным выходом на полукруглую веранду с четырьмя круглыми колоннами, с которой полукругом спускались три ступеньки на площадку, мощенную уличной плиткой.
В правой части здания на второй этаж вела широкая красивая лестница из красного дерева (есть упоминание о том, что эта лестница была белого цвета). На втором этаже вдоль здания также проходил сквозной коридор. На каждом этаже было шесть-восемь просторных комнат, хорошо оборудованные санузлы и небольшие подсобные помещения.
Практически весь интерьер виллы, включая потолки, был отделан панелями красного дерева. Прекрасные хрустальные люстры дополняли убранство комнат, а потолочные вентиляторы создавали в них свежесть. Ровные каменные полы сохраняли прохладу. Большие застекленные окна закрывались деревянными ставнями с жалюзи.
Вдоль северо-восточной части здания простиралась большая открытая веранда. С южной стороны к ней примыкала небольшая терраса. С западного торца здания имелась закрытая веранда с отдельным уличным входом и дополнительным выходом на большую открытую террасу.
От архитектуры виллы веяло глубокой стариной. Никаких излишеств. Гладкие белые штукатуреные стены. Большое количество выступающих деталей придавали вилле неповторимый вид. Северная часть выходила на парк. Там располагался бассейн на расстоянии примерно 20 метров и несколько левее от полукруглой веранды. Бассейн имел форму неправильной разомкнутой восьмерки размером 20 на 10 метров с ориентацией «восток-запад». На уровне земли бассейн окаймлял бетонный узкий обруч со скошенной вовнутрь стенкой, переходящей через уступ в стенку бассейна, облицованную белой квадратной плиткой. С северной правой стороны бассейна (со стороны парка) в воду спускались три вытянутые ступеньки, повторяющие форму бассейна. Бассейн был оборудован системой подачи и циркуляции воды с насосами и электроприводами.

Александр Хохлов и Сергей Озеров на ступеньках бассейна у виллы. Торренс, 1978–1979 гг.

Парковая зона в несколько гектаров включала все виды тропических деревьев и кустарников. Там даже произрастал старый баобаб в несколько охватов. С правой стороны к вилле и парку примыкала большая манговая роща, за которой находился небольшой ипподром. С левой стороны территория усадьбы была обнесена невысоким каменным забором, берущим начало у северных ворот.
При въезде на территорию виллы с правой стороны стояло длинное двухэтажное здание с большими застекленными окнами и красной черепичной крышей. Вход в здание был с ближней торцевой стены. Тут же на второй этаж вела широкая металлическая лестница. На первом этаже располагался спортивный зал и кегельбан. На втором – помещения гостиничного типа. Вокруг усадьбы были разбросаны несколько небольших коттеджей.
История виллы загадочна, и с ней связаны некоторые трагические события, о которых мы подробно рассказывали в главе 1. Там также говорилось о первых хозяевах виллы.
После строительства колонии в Торренсе во время Второй мировой войны виллу использовали как публичный дом. Легенда гласит, что в период правления Батисты на вилле работала и отдыхала американская резидентура.
Во время Карибского кризиса 1962 года руководство Кубы передало виллу и комплекс зданий детской колонии прибывшей Группе советских войск. На вилле разместились тыловые службы ГСВК, а на ее территории полевой хлебозавод, рота обслуживания, рота связи и рота охраны.
Вспоминает ветеран ГСВК А.Н. Танцюра (сентябрь 1962 – март 1963):
«Вначале наша часть располагалась в колонии Чико на Ранчо Алегре. Там, кроме роты связи, находилась рота охраны штаба. Есть только адрес, на который писали родители: Москва-400, п/я 267-У».
О Ранчо Алегре и вилле во времена Карибского кризиса подробно вспоминает ветеран ГСВК Г.Б. Флешлер (август 1962 – июль 1964):
«Я прибыл на Кубу 25 августа 1962 года на теплоходе "Маршал Говоров" в порт Гавана. Нас посадили на грузовики и привезли к месту расположения на Ранчо Алегре, бывшую усадьбу крупного кубинского журналиста, эмигрировавшего в Америку, в 28 км от Гаваны, в 2 км от Чико. Рядом было Ранчо Луна. Командиром нашей роты был капитан Лобашов. В составе роты был рабочий взвод, автобат, взвод связи, хлебозавод, большой гараж на восемь легковых автомобилей. В нашей роте было 120 человек. В казарме было человек 40. У нас никакой строительной техники не было. Автобат находился на территории усадьбы.
Когда мы приехали на Ранчо Алегре, там были пустые щитовые казармы. Спали на поролоновых матрасах прямо на бетонном полу. Через две недели на корабле прибыли кровати. Потом выдали марлю, и мы пошили накомарники. Сами нарубили пальмовых веток, настелили их на крыши казарм, и в обязанности дневального было поливать эти ветки для прохлады.
Рядом с нашим местом дислокации располагались стационарные постройки, возведенные до прибытия наших войск на Кубу – штаб, небольшой ипподром, кегельбан без шаров, несколько коттеджей, продовольственные склады с мукой и сахаром, столовая под навесом, открытый кинотеатр. Штаб располагался в вилле, и около него находился бассейн в форме ступни без воды.

Григорий Флешлер на вилле у бассейна. Торренс, 1962–1964 гг.

Бассейн был не строго по центру виллы, а рядом с ней. Вышки для прыжков не было, да и глубина бассейна не позволяла прыгать. С глубокой стороны бассейна были подкидные доски.
Первые месяцы мы работали в порту, разгружали наши корабли. 1 октября, когда была установлена блокада Кубы, нам выдали кубинскую военную форму, автоматы. Между отделениями стоял ящик патронов и ящик гранат. Все это пролежало несколько дней, начальный кризис миновал, все сдали на склады, а 7 октября впервые разрешили написать письмо.
Год я проработал в порту, а на следующий год – меня взяли писарем вещевой службы. Так и служил до самого отъезда. Служба писарем проходила в штабе нашей воинской части на втором этаже. Заключалась в распределении обмундирования. В соседней комнате сидел писарь строевой части Самсонов Слава, замполит в своей комнате. Там же был большой балкон три на три метра, где мы иногда гудели довольно прилично. Спиртное покупали на Ранчо Луна. По территории были разбросаны домики, где жили офицеры, и оттуда по вечерам доносился гудеж. В здании виллы также находилась библиотека и другие службы. В подвале виллы были большие холодильники, но они были отключены.
На вилле днем было несколько офицеров и три писаря. Территория была огорожена колючкой, на ней еще находилась маленькая казарма на четыре человека, там жили водители офицеров.
Название Торренс мне не знакомо, о кубинской детской исправительной колонии я ничего не слышал.
Через дорогу от нас был еще один какой-то гарнизон и там был настоящий стадион. В 1963 или 1964 году на этом стадионе состоялся товарищеский матч между киевским "Динамо" и сборной Группы войск.
Штаб Группы советских войск был в Чико, я там бывал часто в 1963–1964 годах, ездил туда раз в месяц по службе. Для этого мне выдали мою солдатскую книжку для пропуска в штаб. Я часто ходил пешком с документами. Иногда какой-нибудь кубинец подвозил меня.
Я выходил из КПП, поворачивал направо и шел в Чико, причем в сторону Гаваны, а через дорогу было КПП гарнизона. При нас не было названия "аутописта". И это не была какая-то широкая и оживленная трасса, просто обычная асфальтированная дорога. От нас в Чико была только одна дорога, да и что это было для меня два километра.
Относительно штаба в Чико. Я приходил в штаб по предварительному звонку. Там мне выписывали пропуск в определенный отдел. Я согласовывал свои дела и до обеда, иногда после обеда, уходил домой. Кроме самого здания штаба (ничем не примечательного) ничего не видел. После КПП – дорожка, вход в здание, кабинет начальника вещевой службы.
К середине службы все так перепуталось, что забыли, кто в каком отделении, взводе и в каком звании. Все в гражданском, все друг к другу обращались на ты, к офицерам по имени-отчеству.
Проблем с водой не было. Поливали из шланга. Стирались в душевой. Там были бетонные раковины, в них умывались и стирали одежду. На улице были натянуты веревки.
Отношение кубинцев к советским солдатам было очень хорошее. Мы с кубинцами напрямую не общались, но охрану гарнизона вели параллельно: и наши, и кубинские солдаты.
В конце июля 1964 года на вилле не осталось ни одного нашего солдата, и на этом месте расположилась лаборатория базы кубинских ВВС. Все имущество передали кубинцам. За несколько дней до нашего убытия кубинцы привезли свои ящики, огромные сейфы с открытыми дверьми и цифровыми дисками, как на старых телефонах
За все 23 месяца, что я был на Кубе, я не встретил ни одного нашего солдата или офицера в военной форме.
26 июля 1964 года мы ушли с Кубы на теплоходе "Грузия", всего 1060 человек.
Письма писали по адресу Москва-400, п/я 267»".
В воспоминаниях А.Н. Танцюры и Г.Б. Флешлера много общего: Чико, Ранчо Алегре, один и тот же адрес – Москва-400, п/я 267-У.
Разгадка их места пребывания открылась при первом же взгляде на фотографии Флешлера, снятого на фоне виллы и бассейна. Четко видно, что это именно двухэтажная вилла и бассейн в Торренсе! Теперь мы знаем, что эта вилла находилась на Ранчо Алегре! Доказательством также является упоминание Флешлера о хлебозаводе, а также то, что все время он (Флешлер) находился в одном и том же месте. Правда, поначалу смущал факт, что название Торренс ему не знакомо и о детской колонии он ничего не слышал. Однако позже он добавил ряд существенных деталей: «Я вспомнил, что как раз напротив нас и находилась колония малолетних преступников. Это там, где был стадион. Вплотную к Ранчо Алегре через проволочный забор было Ранчо Луна. Граничили мы с Ранчо Луна боками. Насколько я помню, там была только забегаловка. Мы туда бегали выпить и закусить. Длина нашей усадьбы Ранчо Алегре вдоль дороги была метров 500. Если встать лицом к КПП, Ранчо Луна было слева».
Как рассказывал ветеран ГСВК В.А. Забегалин, в то время употреблялось название Чико, а не Торренс.
Также Флешлер упоминает, кроме штаба и бассейна, ипподром, кегельбан и несколько коттеджей. Поначалу подумалось, что, скорее всего, последние он видел в Эль-Чико рядом со штабом ГСВК в бывшем имении «Буэнависта», о котором речь пойдет ниже. Однако об ипподроме в Торренсе в районе двухэтажной виллы говорил Дрынкин Андрей, УС «Орбита» (весна 1978 – весна 1979): «Мы делали пробежки до манговой рощи, там недалеко стояла антенна в виде шара, и были останки старого ипподрома».
А упоминание Флешлера, что эта вилла принадлежала кубинскому журналисту, эмигрировавшему в Америку, так это легенда, которую автор тоже слышал, будучи в Торренсе на узле связи. Видимо, это в виде легенды перешло с виллы в Эль-Чико, где располагался штаб ГСВК.
О Ранчо Алегре также упоминается в рассекреченных документах ЦРУ:
«Две тысячи советских солдат, прибывших 31 июля (прим. автора – 31 июля 1962 г.) разместились в детской колонии Торренс на четвертом километре шоссе Сан-Педро. Министр обороны Рауль Кастро вместе с четырьмя советскими офицерами приказал фермерам в районе Торренса эвакуироваться из зоны в течение 72 часов. Это было сделано в связи с развертыванием военной техники и обеспечения размещения войск. Более 450 русских также разместились в окрестностях Ранчо Алегре около Торренса»1.
В разгадку тайны виллы внес свой вклад участник операции «Анадырь», ветеран ГСВК Медведев Дмитрий (лето 1962 – осень 1963), служивший вместе с Флешлером в роте обслуживания. Вот что он рассказал:
«На Кубу шли на теплоходе "Маршал Говоров". Я прибыл в августе 1962 года в должности старшего фельдшера роты обслуживания перевалочной базы, которая была сформирована под задачи операции "Анадырь". Рота должна была встречать грузы в порту, оказывать помощь в разгрузке и транспортировке до складских помещений, осуществлять обслуживание складов. В состав роты входил взвод со строительной техникой: самостоятельная войсковая часть п.п. 52836, штатной численностью около 400 человек. Рота обслуживания состояла из четырех взводов. Техническое обеспечение роты: мотоцикл, два легковых автомобиля, автокраны, грейдер, бульдозер, трактор, водовозка. Офицеры роты: командир, замполит, командиры взводов. Командиром роты был гвардии капитан Брюшинин. Вся рота дислоцировалась в Торренсе.
Мы были расквартированы на территории виллы под названием "вилла Торренс" в четырех щитовых казармах на бетонном основании. Всего было семь-восемь казарм. Я служил в медпункте – небольшой касе около дороги.
Парадный вход в виллу был с портиком, где могла остановиться подъехавшая машина. При входе в виллу попадаем в небольшую комнату, где мы иногда тусовались после ужина. Она была справа, а слева – вход в подвал-холодильник (возможно, и винный погреб). Дверь в это подвальное помещение была замаскирована – вся стена в несколько квадратных метров была настенной картиной (живописный пейзаж). Пройдя далее, направо – дверь в библиотеку, довольно большое помещение, в котором по левой стене и стене напротив входа стояли высокие книжные шкафы без книг. На правой стене имелись два окна и около них большой письменный стол. Напротив входа в библиотеку был холл, из которого на второй этаж вела широкая белая лестница. Далее на первом этаже находился большой зал с выходом в парк и к бассейну. Правая стена зала (противоположная выходу в парк) была глухой. В левой же части этого зала имелась возможность выхода на открытую веранду-пристройку виллы.
На крыше виллы были установлены "солнечные батареи": металлические прямоугольные плоские емкости черного цвета и на черном фоне под стеклом.
Третьего этажа, как такового, у виллы не было: там находились две комнаты мансардного типа, которые при нас занимали особисты.
В вилле располагался штаб расквартированных на ее территории подразделений: рота обслуживания, взвод связи, полевой хлебозавод, который располагался в дальнем левом углу при въезде на территорию виллы. Там же располагались и склады.
Если продолжить путь от входа в виллу по дороге, ведущей влево, затем поворачивающей вправо, то там на некотором расстоянии от поворота с левой стороны дороги было двухэтажное строение. На первом этаже располагался кегельбан на две-три дорожки и какие-то спортивные снаряды, а на втором этаже – коридор от торца до торца и небольшие комнаты типа гостиничных номеров. Там проживали офицеры выше перечисленных подразделений.
На территории виллы были еще постройки: пищеблок (кирпичный) с пристройкой в виде открытой прямоугольной площадки с крышей, продовольственный склад с большими холодильными шкафами, душевые (рожков 15-20), каса-медпункт и две небольшие касы в пальмовой роще не далеко от дороги, ведущей к вилле. В вилле, в медпункте и пищеблоке был водопровод. Бассейн не функционировал, так как в нем не было воды.
От медпункта вилла находилась приблизительно в 100 метрах, и ее не было видно из-за густых зарослей финиковых пальм. Такие пальмы росли на всей территории. В лесопарке за туалетами приблизительно в километре имелась еще одноэтажная вилла. В ней размещался подполковник-тыловик.
Напротив фасада виллы были пальмовые заросли, а что было за ними, я не знаю, не располагал свободным временем, чтобы скрупулезно обследовать окрестности.
По легенде нашего замполита прежним хозяином виллы был адъютант Батисты.
В 1962 году рядом с нами располагалась вилла, где дислоцировались связисты. Они иногда вечерами приходили к нам пообщаться на первом этаже нашей виллы – у нас была гитара. О своей деятельности они не распространялись, но говорили, что связь с Москвой у них есть.
Друзья-связисты рассказывали, что рядом с их позицией тоже есть двухэтажная вилла, внутренним убранством похожая на публичный дом, так как стены там расписаны эротическими сюжетами.
Проживали связисты на нашей территории, занимая две-три щитовые казармы.
Почти над территорией виллы шли на посадку или взлетали наши самолеты Ту-114, рейсы Москва-Гавана.
На русском кладбище я не бывал, и на момент моего пребывания на вилле об этом ничего не знал. В "колонию" я ходил пешком, так как там были развернуты первые госпитальные койки. Дорога занимала минут 20-30.
К сожалению, мое пребывание на вилле было кратковременным – всего три месяца до ноября 1962 года. Затем продолжил службу в санитарно-эпидемиологическом отряде (СЭО) в Ольгине. Там был случай гибели служащей нашего госпиталя в результате дорожно-транспортного происшествия. О местах захоронения наших воинов в Камагуэе или еще где-то я не знаю.
5 ноября 1963 года на теплоходе "Грузия" пошли домой, а в июле 1964 года рота обслуживания покинула Торренс и отправилась на Родину».
Мы задали Медведеву Дмитрию дополнительный вопрос о расположении на территории виллы рядом с двухэтажным зданием (гостиницей) квадратной бетонной трех-четырех этажной башня (почти без окон). Он ответил: «Я не помню никакой башни». Это говорит о том, что эта башня была построена после 1962 года, видимо, для кубинских десантников.
Эти исключительно точные и ценные воспоминания Медведева Дмитрия во многом дополняют рассказ Флешлера Григория. Теперь мы знаем, что последним хозяином виллы, возможно, был адъютант Батисты. И это похоже на правду, так как сам Батиста проживал в усадьбе "Кукине", недалеко от Торренса.
Интересно, что адъютант Батисты был знаком с советским агентом в Гаване, оперной певицей (сопрано) Марианной Гонич-Юстицкой (псевдоним «Ася»). Вот что рассказывает об «Асе» Нил Никандров в заметке «Мариана Гонич – забытое имя советской разведки»:
«"Ася" стала для "Сонга" (прим. автора – резидент советской разведки на Кубе) надежным источником информации. В числе ее связей был заместитель начальника столичной полиции полковник Антонио Брито, который, несмотря на свою внешнюю строгость и формализм поведения, увлекся русской певицей, оказывал ей знаки внимания, попутно давая дельные советы по "акклиматизации" на Кубе. Его меткие характеристики на персонажей кубинской политической элиты резидент "Сонг" нередко использовал в своих информационных сообщениях в Центр.
О том, что происходило в ближайшем окружении президента Фульхенсио Батисты, "Ася" узнавала от его адъютантов – капитана Гонсалеса Кобо и капитана Луиса Рамоса. Оба слыли меломанами, коллекционировали пластинки с классикой, дорожили общением с прославленной оперной дивой, и потому охотно посещали ее домашние музыкальные вечера, которые из кассы резидентуры финансировал "Сонг". Следуя советам резидента, Гонич при содействии капитана Кобо, который был не только адъютантом Батисты, но и директором президентской радиостанции, стала активно участвовать в подготовке программ, восхваляющих вклад кубинского президента в борьбу против фашистов. Ее старания были замечены и, по словам Кобо, "высочайше" одобрены: "Мариана, президент просил выразить тебе свою благодарность. Отныне радиостанция в твоем полном распоряжении". Чтобы развить успех, Гонич передала Батисте через Кобо в подарок несколько пластинок с записями оперных арий в своем исполнении. Результат не заставил себя ждать: ее стали чаще приглашать на правительственные мероприятия, дипломатические приемы, включать в концертные программы по торжественным поводам»2.
Видимо, хозяином виллы в Торренсе был капитан Гонсалес Кобо. Можно также предположить, что советская разведчица «Ася» посещала эту виллу, и на открытых террасах звучал ее красивый голос на русском языке. Так что, еще одной загадкой стало меньше.
По истории Ранчо Алегре удалось найти небольшую ссылку в кубинском журнале Agrotecnia, том 5-7, в котором представлен пофамильный список «Национальной коллегии инженеров-агрономов и сахароведов 1951 года». В этом списке есть инженер Реиналдо Рубио Капоте с усадьбы Ранчо Алегре, Вахай, Гавана. Можно предположить, что в 50-е годы на Ранчо Алегре продолжали заниматься сельским хозяйством, если была должность инженера-агронома.
Участник операции «Анадырь», ветеран ГСВК В.А. Забегалин вспоминал: «На вилле с бассейном, где позже был развернут узел связи, при Батисте размещались американские советники и их узел связи». Крайне интересное воспоминание, подтверждающее, что на вилле американцы все-таки были.
Итак, с 1962 года в вилле находился штаб тыла ГСВК, то есть в Торренсе. Однако участник операции «Анадырь», ветеран ГСВК, полковник в отставке В.В. Ананских (осень 1962) вспоминал: «Сан-Хосе – это городок, где обосновались наши тыловые подразделения»3. Странно, но нам не удалось найти упоминания этого городка в многочисленных воспоминаниях ветеранов, а также в рассекреченных документах ЦРУ того времени. Хотя, рассматривая карту небольших городов Кубы, нам удалось выявить с десяток городков Сан-Хосе по всей стране, в том числе практически рядом с Гаваной на восточной ее окраине и, как ни странно, рядом с Торренсом за аутопистой в сторону Сан-Педро. Ясно одно: в то время название Торренс практически не упоминалось, возможно, для маскировки точного месторасположения большой группировки советских войск в районе Гаваны. Не исключено, что в конце 50-х, начале 60-х годов название «Торренс» специально умалчивалось из-за нахождения там детской исправительной колонии. Да и как показывает история, официально Торренс не признавали и в последующие годы. Похоже, все-таки Сан-Хосе и Торренс были одним и тем же местом, где располагались тыловые службы ГСВК. Но, Медведев Дмитрий уверяет: «Вилла не была в Сан-Хосе, была около "колонии", ближе к Эль-Чико».
О Сан-Хосе также упоминает ветеран ГСВК Н.И. Вахрушев. Он указал некоторые ориентиры местонахождения Сан-Хосе: 7 км до Гаваны, русское кладбище, 30 минут до моря, бетонная дорога до Гаваны. Под эти ориентиры полностью подходит Торренс тех времен.
Теперь мы также знаем, что с 1964 по 1970 год на территории виллы находились кубинские десантники. Флешлер вспоминал: «За проволочной оградой дорога, небольшой редкий лесок, за ним поле, где тренировались кубинские парашютисты». Можно предположить, что кубинские десантники также занимали территорию виллы и до 1962 года.
С 1969 по декабрь 1981 года вилла с прилегающей территорией была передана узлу связи Генерального штаба Минобороны СССР. В ней располагался штаб узла связи и приемный центр. Кубинские парашютисты до 1970 года продолжали занимать на территории виллы бетонную башню и прилегающее к ней здание гаража.
Вспоминал Челноков Виктор, узел связи (весна 1969 – осень 1970):
«Когда был сделан штаб в вилле – первый этаж занял радиоцентр. Большой зал – радиоприемная аппаратура, дальше релейная, телефония плюс отдельная закрытая комната связи. Огромные застекленные двери с выходом на бассейн. Сам штаб – второй этаж».
По воспоминаниям автора в 1981 году бассейн рядом с виллой был полностью заброшен. В нем скопилось так много мусора и грязи, что создавалось впечатление, что он просто засыпан землей. После переезда в декабре 1981 года узла связи из Торренса в Нарокко, была заброшена и вилла. Началось мародерство – выламывали унитазы, раковины, кафель. Выдирали отовсюду красное дерево. За несколько дней вилла превратилась практически в голые стены. Смотреть на это было просто больно.
В начале 1982 года с внутренним убранством некогда роскошной виллы все было покончено. В январе 1982 года группе специалистов, которой руководил автор этих строк, отдали входные ключи от виллы и несколько месяцев мы занимали в ней пару комнат – справа при входе, и помещение с отдельным входом слева от входного подъезда. Эта было, в самом деле, здание, окутанное стариной. По вечерам в пустых коридорах было неприятное ощущение, которое усиливалось от заброшенности виллы. С созданием осенью 1981 года артдивизиона в Торренсе, и его размещении в построенных на территории виллы новых зданиях, саму виллу начали восстанавливать, а затем и вычистили бассейн. Но что-то не помнится, чтобы в нем купались.
Вспоминал Быков Сергей, узел связи (осень 1976 – весна 1978): «Особой достопримечательностью был открытый красивый бассейн. Вот воспоминание о бассейне моего сослуживца В. Статикова, узел связи (1975–1977): "Бассейн был местом отдыха, особенно ночью, посидеть на ступеньках, помечтать. Он имел форму эллипса с углублением внутри со стороны штаба и хозвзвода. Лесенка (трап) со стороны штаба, до штаба 20 метров, дорожка из больших плиток. Со стороны мангового сада (каса Педро) ступеньки. Летом вода доходила до верха бассейна из-за дождей, зимой он высыхал или чистили несколько раз. Не работал из-за неисправностей насосов". У бассейна были порожки и лестница. Размеры бассейна около 10 на 20 метров. При нас он был немного заполнен дождевой водой, зацвел, кокосы в нем плавали. Так что мы в бассейне не купались – слишком был запущен, весь зарос».
Лавров Сергей, артдивизион, штаб (весна 1981 – осень 1982): «При нас только начали присоединять эту территорию. Там еще был нерабочий бассейн и здание. Говорили, что это до нас принадлежало каким-то связистам, а до этого был дом для интимных утех. На моей памяти бассейн был не такой большой. На 100 дней до приказа мы фотографировались на бордюре бассейна. Он был пустой, завален листвой и говорили, что канализация восстановлению не подлежит».
Дмитренко Валерий, артдивизион, 3 батарея (весна 1982 – осень 1983):
«Это здание с бассейном – бывший публичный дом и связисты там были. Этот объект был у нас под охраной, потом мы делали ремонт объекта, внутри и снаружи, шуршали днем и ночью, впоследствии там была то ли советская резиденция, либо советские большие начальники там жили».
Иванец Валерий, артдивизион, 3 батарея (весна 1983 – осень 1984):
«У нас под конец службы заселились на вилле большие начальники – военный советник с семьей».
В 1984–1985 годах виллу с бассейном обнесли бетонным забором и передали советским спецслужбам.
Вспоминал Лихошвай Николай, артдивизион, 2 батарея (весна 1985 – осень 1986): «При мне там располагалось что-то вроде КГБ или вроде того. Мы там службу не несли».
Назаровский Андрей, 20 ОМСБ, взвод связи (осень 1985 – весна 1987): «…наряд по КПП №3. Это здание за артдивизионами. Там находились то ли КГБшники, то ли ГРУшники. На коммутаторе позывной этого дома был "Сосна". Связь с "Сосной" должна была быть всегда. На повреждения пулей вылетали. Вовнутрь дома нас-связистов не пускали, но один раз побывать там все же довелось. Жил там, рядом с этим домом подполковник, он у них как комендант был. Любил он выпить. Вот раз бухим и пустил меня туда до телефонного аппарата. В комнате мне запомнилась карта США во всю стену».
Князев Владислав, 20 ОМСБ, минометная батарея (зима 1986 – весна 1988): «Я два раза бывал в этой конторе. Первый раз в наряде по КПП. Вся служба заключалась в том, чтобы утром выпустить, а вечером пропустить обратно машины из гаража этого самого КПП №3. А их там было всего шесть или семь, и не обязательно, что все выезжали. Ну и конечно, поддерживать порядок возле дежурки. Командовал там некий Иван Иванович, вроде как подполковник. Спокойный такой дядька в гражданке. В конце нашего дежурства попросил присмотреть за коляской с ребенком, минут через десять вернулся, поблагодарил, дал нам две бутылки "Колы" и блок сигарет. Мы были на седьмом небе – такая халява. Второй раз я там был осенью 1987 года. Мы помогали грузить мебель и ящики в машины. Обитатели КПП №3 куда-то переезжали, и этого наряда не стало».
В 1988 году виллу передали кубинской «Проблеме», военизированному подразделению, обслуживающему советский гарнизон в Торренсе, включая и жилой городок.
Вспоминал Мишин Геннадий, артдивизион, ремвзвод (весна 1989 – осень 1990): «…каса за парком артдивизиона, при мне там торговали мороженым. Она охранялась кубашами. Мы туда ночью ходили мыться в душ, нас кубаши пускали. Душ был на территории, что было в касе – не знаю, но гефы точно не жили, звали мы ее "Проблемой"».
В 1997 году на территории виллы силами кубинцев началось строительство торгово-развлекательного комплекса «Весна» для российских военнослужащих и их семей. На площадке перед входом виллы был построен огромный, сложной формы, плавательный бассейн размером 50 на 35 метров с островом посередине. При этом старый бассейн за виллой засыпали. А саму виллу переоборудовали под торговый центр.

Двухэтажная вилла в Торренсе, январь 2016 года.

Торгово-развлекательный центр «Весна», Торренс, 1996–2001 гг.

По иронии судьбы в 1981–1982 годах на этой площадке был развернут передвижной комплекс для проведения специальных работ, которыми руководил автор. В 1986–1987 годах, будучи снова на Кубе в Торренсе, ежедневно проезжал мимо своей старой площадки в сторону новой за «Орбитой». Частенько видел, как на территорию виллы за бетонный забор по утрам приезжал невразчный серо-зеленый ПАЗик с людьми в гражданке.
После окончательного ухода российских войск с Кубы в 2002 году и строительства в Торренсе университета информационных наук (UCI), виллу переоборудовали под ресторан La Casada.

Вилла в Эль-Чико

Вторая, не менее загадочная, вилла находилась в Эль-Чико, в трех километрах севернее Торренса и в четырехстах метрах от шоссе Эль-Кано – Вахай, рядом с перекрестком дороги на Торренс. Эта вилла была расположена в имении «Буэнависта», принадлежащего главному редактору и владельцу известного журнала «Богемия» Мигелю Анхелю Кеведо.
Центральной достопримечательностью виллы был большой бассейн овальной формы размером 25 на 10 метров с ориентацией «запад-восток». В северо-восточной части бассейна в виде полукруглого примыкания располагалась лента ступенек, окружающая скульптуру из трех девушек и трех огромных рыб, напоминающую танцующих «русалок». Около бассейна с северной стороны находилось полукруглое здание размером 34 на 10 метров с центральной частью и с выходом к бассейну. Здание представляло собой постройку с двумя крыльями террас с крышами на тонких колоннах.
Рядом находилась круглая площадка диаметром 30 метров для стоянки автомобилей, за которой в парковой зоне утопали в зелени несколько зданий имения. Почему нас так интересует эта вилла, вы узнаете в конце главы.
А сейчас все по порядку. Первый номер журнала «Богемия» вышел 10 мая 1908 года. Его основателем и владельцем был Мигель Анхель Перес Кеведо. Поначалу журнал был иллюстрированным еженедельником, конкурирующим с журналом «Ле Фигаро». Затем журнал «Богемия» стал освещать вопросы литературы и культуры. В нем также присутствовала социальная тема. В период экономического кризиса 20-х годов прошлого столетия, журнал «Богемия» выходил тиражом не более четырех тысяч экземпляров.
В 1926 году журнал возглавил его сын Мегель Анхель Кеведо Ластра. В это время в стране у власти находился диктатор Херардо Мачадо, получивший дополнительные полномочия.
В 1931 году режим Мачадо временно закрывает журнал. В начале 30-х годов журнал становится популярным не только на Кубе, но и во всей Латинской Америке. Основной упор в материалах журнала начинает делаться на национальные проблемы. Журналисты Энрике де ла Оса и Карлос Лечуга (во времена Карибского кризиса был постоянным представителем Кубы в ООН) представляют эксклюзивные материалы по наиболее спорным темам: коррупция, воровство и политиканство в высших эшелонах власти. Тираж журнала стремительно увеличивается: 125 тысяч в 1948 году, 260 тысяч в 1953 году, 315 тысяч в 1958 году. Журнал поддерживал борьбу против диктаторского режима Батисты, несмотря на жесточайшую цензуру. Он доносил до общественности принципы справедливости, демократии и кубинской самобытности, критиковал коммунизм и тоталитарные режимы, в том числе и СССР.
26 августа 1956 года в главной статье номера журнал опубликовал письмо Фиделя Кастро, в котором тот заявил: «В 1956 году мы будем или свободными, или жертвами. Я торжественно подтверждаю это заявление, находясь в полном сознании и учитывая, что до 31 декабря осталось четыре месяца и шесть дней».
26 июля 1958 года журнал опубликовал знаменитый «Манифест Сьерра-Маэстра».
Первого января 1959 года, в день победы революции, журнал опубликовал историю борьбы кубинского народа, завершающуюся призывом к демократизации общества. На обложке этого номера был изображен устремленный в будущее Фидель Кастро и надпись: «Слава национальному герою».
4 января 1959 года редакция журнала «Богемия» получила письмо: «Мое первое приветствие после нашей великой победы. Я надеюсь на мировую поддержку и тех, кто нам помогал в течение этих долгих лет борьбы, потому что сейчас начинается наш самый тяжелый и сложный период. Главнокомандующий Фидель Кастро».
Интересное письмо адресовал главному редактору журнала «Богемия» Эрнесто Че Гевара:
«Гавана, 23 мая 1959 года.
Г-ну Мигелю Анхелю Кеведо,
Главному редактору журнала "Богемия".
Зная вашу приверженность демократическим традициям и уважительное отношение к свободе слова, направляю через вас свой ответ ничтожному международному гангстеру, носящему напыщенное звание "редактор раздела Латинской Америки" в журнале "Богемия".
Я не считаю нужным опровергать его лживые обвинения и двусмысленные намеки, касающиеся моего аргентинского гражданства: я аргентинец и никогда не откажусь от своей Родины (пусть меня простят за дерзкое сравнение, но Максимо Гомес тоже не отказался от своего доминиканского гражданства). Я чувствую себя кубинцем, независимо от каких-либо правовых норм и законов. Я, как кубинец, разделял все трудности моего народа во время вооруженной борьбы и сейчас разделяю его ожидания. Я не коммунист (а если бы был им, об этом стало известно всем, как все знают, что я – борец за народные интересы). Надеюсь, что народы угнетенных стран с оружием в руках очистят от диктаторов весь американский континент. <…>
Герои революции, несмотря на различия в тактике на том или ином этапе борьбы, объединены; провокации и угрозы не смогут их развести на единственно верном пути по осуществлению великих целей кубинского народа: аграрной, финансовой и налоговой реформ, что означает индустриализацию страны, которая, в свою очередь, приведет к повышению уровня жизни, национальному освобождению и международному признанию Кубы.
Позвольте, г-н Кеведо, выразить вам свою благодарность, несмотря на то что я не могу вас поздравить с тем "волком в овечьей шкуре", которого вы пригрели на страницах вашего журнала.
С глубоким уважением,
Эрнесто Че Гевара, командующий РВС».
В журнале «Богемия» произошел раскол на защитников свободы информации и демократических принципов, с одной стороны, и на последователей революционной волны – с другой. 17 июля 1960 года Кеведо объявил об отставке. Он добровольно покинул пост главного редактора, попросил политическое убежище в посольстве Перу, а затем эмигрировал в США. Вместе с ним журнал «Богемия» покинула большая группа его ближайших помощников. Все они перебрались в Нью-Йорк, где учредили новый журнал «Свободная Богемия». Позже этот журнал стал выпускаться в Венесуэле. Новым главным редактором кубинского журнала «Богемия» был назначен журналист Энрике де ла Оса, который возглавлял его вплоть до 1971 года.
Фидель Кастро понимал силу журнала, поэтому у него была привычка читать его еще до распространения. Во времена Батисты отношения между Фиделем Кастро и Мигелем Анхелем Кеведо были достаточно открытые и дружественные. Некоторое время после победы революции они продолжали оставаться такими. Фидель Кастро неоднократно бывал в имении «Буэнависта» на вилле Кеведо в Эль-Чико.
Существует уникальная раритетная фотография, на которой запечатлен Фидель Кастро и Мигель Анхель Кеведо на фоне бассейна со скульптурой танцующих «русалок». Импозантный Мигель в белом костюме с темными очками и Фидель в своем френче, по-дружески обнимающий Мигеля, прогуливаются около бассейна со стороны многометровой вышки для ныряния. Под мышкой у Фиделя зажат, по всей видимости, очередной номер журнала «Богемия», подаренный Мигелем Кеведо.

Мигель Анхель Кеведо и Фидель Кастро на фоне бассейна со скульптурой «русалок». Эль-Чико, имение «Буэнависта», 1959 г.

Эта фотография является документальным подтверждением существования в Эль-Чико виллы с бассейном со скульптурой «русалок», и то, что эта вилла находилась в имении «Буэнависта».
Соратники Кеведо вспоминали вечера, которые проводились по выходным дням в имении «Буэнависта» с участием деятелей интеллигенции, журналистов и политиков, и на которых определялась дальнейшая стратегия выпусков «Богемии».
После эмиграции Мигеля Анхеля Кеведо имение «Буэнависта» было национализировано и передано министерству обороны. Там размещалась воинская часть UM 6242 резерва главного командования наземной артиллерии.
Во времена Карибского кризиса летом 1962 года правительство Фиделя Кастро передало имение «Буэнависта» под службы главного штаба ГСВК. В основном там размещался личный состав главного штаба, в том числе и главнокомандующий И.А. Плиев.
Вот как описывает эту виллу непосредственный участник операции «Анадырь», ветеран ГСВК А.Н. Чуйко в книге «Путевые заметки рядового участника Карибского кризиса» (Харьков, 2000):
«Разместили нас, в нескольких километрах от Гаваны в городке Эль-Чико, на вилле журналиста, покинувшего Кубу.
Вилла, на наш взгляд, принадлежала состоятельному человеку. В обширном саду размещалось несколько легких зданий и бассейн. Основная небольшая постройка, которую мы называли "холл", была, очевидно, гостиной и местом отдыха. Одна стена, назовем ее южной, была раздвижной, стеклянной и выходила на большую, уложенную плитами площадку, к которой примыкал бассейн. У противоположной стены располагался бар, небольшое возвышение, как место для музыкантов, и выход на кухню. На стойке бара, ближе к стене, стояла, выполненная из черного дерева, скульптура, стоящих на коленях в молельной позе, обнаженных юноши и девушки. Здесь же стояло и пианино, но немногие могли с его помощью излить тоску по родине.
Западная, по принятой ориентации, сторона, была лицевой, полностью зеркальной; вдоль нее располагался большой (90 сантиметров по диагонали) телевизор, на высокой ажурной подставке и, еще больших размеров передвижной вентилятор. Кроме того, не менее четырех вентиляторов располагались на потолке. Тыльная сторона была покрыта необработанными (с корой) кругляшками, на которой размещались декоративные тарелки.
Просторный зал был уставлен кожаными диванами и креслами. Этот холл, наряду с бассейном, и был местом нашего время провождения, особенно впервые дни. Телевизор работал исправно. Начало передач сопровождалось заставкой с объявлением торжественным голосом: "Говорит первая свободная территория в Латинской Америке!".
Нас разместили в бараках, построенных уже после победы революции. Полуцилиндры, без окон, перпендикулярно к продольной оси, которых размещалось два ряда кроватей с нешироким проходом, были разбросаны по всему саду. Отсутствие окон, наличие кондиционеров и достаточно удобные кровати, позволяли неплохо отдохнуть. Во всяком случае, никаких нареканий на такой быт у нас не было.
К холлу, о котором уже упоминалось, был пристроен большой навес, где на асфальтированном полу располагалось несколько рядов столов. Обслуживали нас, по всей вероятности, кубинские комсомольцы, так как понимания о сервисе у них было немного. Чистая посуда и, хорошо помню, мясные блюда выставлялись в больших посудинах, типа наших тазиков, на концах столов ближе к кухне. Пока нас было мало, только наши группы ракетчиков, никаких проблем не возникало. Нам очень нравилось и меню, которое полностью соответствовало приведенному выше описанию, и достаточное количество диковинных фруктов: фрута-бомба, агуакато, свежих ананасов, мелких, но очень сладких, кубинских бананов, апельсин и т.п.
Иногда, в перерыве между приемами пищи нас, не всех, а кому повезет, либо, кто был в дружбе с обслуживающей молодежью, угощали пивом. Такая "идиллия", хотя мы и слышали, что кубинцы с трудом достают продукты, продолжалась недолго. С увеличением числа проживающих на вилле питание было организовано в две смены. Подниматься на веранду, после того как накрывались столы, разрешалось по удару колокола. В один прекрасный день, поднявшись на веранду, мы обнаружили расставленные столы, застеленные скатертями. На закуску бычки в томате, какой-нибудь суп и гуляш с перловой кашей. Особенно нас умилял компот из залежалых сухофруктов. Многие в душе воскликнули: "Да здравствует советский военторг!"
Вторым важным фактором в нашем быту был бассейн, который у молодежной части группы пользовался особым вниманием. Впервые дни размещения на вилле, поскольку с водой было туго, мы организовали специальное дежурство, постепенно заполняя довольно большой объем.
Бассейн для нас представлялся одним из элементов "богатой" жизни. Овальная чаша размером примерно 20 на 10 метров была перегорожена сеткой на мелкую (для детей) и глубокую (в зоне трамплина) части. Вход со стороны мелкой части имел две ленты ступенек вокруг скульптуры русалки. Со стороны входа, в легких помещениях располагались раздевалки, душевые и, к сожалению, не работавшие, автоматы для напитков и т. п. Купаться мы начали, когда прыгать с трамплина ногами вниз было еще нельзя, а бросившись вниз головой, нужно было сделать пируэт, чтобы не воткнуться в дно. Приходилось следить не только за наличием воды, но и за общим порядком, так как однажды, после прибытия очередной группы новичков, застали на берегу наших "мужиков", намыленных с ног до головы.
Наши советские женщины, прибывшие в составе одного из госпиталей и размещенные в лучшем помещении виллы, особого оживления в наш быт не внесли. Завербовавшись "за границу, за тряпками", после почти 20-ти дневного океанского перехода, они выглядели усталыми и потерянными.
Последний раз я посетил виллу перед отъездом домой, с каким-то служебным заданием. Она произвела на меня грустное впечатление. Бассейн был запущен, забор с одной стороны сада был разворочен – начиналось строительство зданий штаба группы Советских войск на Кубе»4.
Мы показали А.Н. Чуйко фотографии бассейна и виллы в Торренсе, считая, поначалу, что это та же самая вилла, о которой он рассказывал.
Вот, что он ответил: «Возможно, овальные бассейны на Кубе – это общепринято. Рядом с краем бассейна были раздевалки и прочее. Описание бассейна похоже, но есть существенная деталь. Если Ваш снимок бассейна от выхода из холла, то в этом месте две, типа мраморных ступенек, лестницы, окаймляющих фигуру Русалки. Русалка могла "уплыть", но лестницы убрать невозможно. По всему бортику бассейна по верхнему срезу был проложен желобок для слива верхнего слоя воды. У вас этого нет».
И уточнение А.Н. Чуйко по вилле в Эль-Чико: «Сохранилась ли вилла сказать трудно, во всяком случае, колонн не было».
В целом А.Н. Чуйко прав – это не тот бассейн и не та вилла, которые были в Эль-Чико. А вилла и бассейн в Эль-Чико сохранились до наших дней и хорошо видны на снимках в Google Earth.
Воспоминания А.Н. Чуйко дополнил его сослуживец Ю.Г. Ландарь:
«Поселили нас в пригороде Гаваны в поселке Эль-Чико. Большая усадьба, где раньше жил крупнейший издатель газет, просторные летние ангары с вмонтированными кондиционерами, бассейн с душевыми кабинами, летние столовые, комнаты с телевизорами, надежный забор. Территорию охраняли кубинцы, здесь жили наши охранники и водители, которые ездили с нами на рекогносцировки»5.
Участник операции «Анадырь», ветеран ГСВК А.Ф. Маренко вспоминал: «Руководящий состав частей и соединений собрали не в штабе, а в четырех километрах от него, на окраине Гаваны, в бывшей детской колонии, где был клуб со сценой и зрительным залом на 500-600 человек»6.
Маренко Анатолий четко указал, что главный штаб ГСВК был в четырех километрах от Торренса, но не в самом Торренсе.
О точном местоположении главного штаба упоминал ветеран ГСВК А.Ф. Шорохов: «22 октября в 14 часов командование полка было срочно вызвано в Гавану. В 21.00 мы были в Чико, где расположился штаб Группы войск».
Участник операции «Анадырь» командир 108 отдельного мотострелкового полка Д.Т. Язов вспоминал: «В конце сентября руководящий состав полков и дивизий пригласили на заседание Военного совета Группы войск. Автобусом нашу группу доставили к месту отдыха в Эль-Чико. В. Носарев объявил, что заседание Военного совета будет проходить на следующий день в штабе, недалеко от Новой Деревни»7.
Странно, почему Д.Т Язов указал местонахождение главного штаба недалеко от Новой Деревни, если на самом деле штаб был в Эль-Чико.
Ветеран ГСВК В.А. Забегалин вспоминал: «О Торренсе и Эль-Чико особо писать нечего – они никакого впечатления на нас не производили, так как были, по нашим тогдашним меркам, захолустными населенными пунктами, как многие другие, с той лишь разницей, что они располагались в пригороде Гаваны. Впечатляла лишь вилла владельца политического журнала с бассейном. Что такое штаб ГСВК? Это не типовое здание, которое мы понимаем под штабом. Это были ранее построенные кубинские здания, где расположился штаб и еще одно небольшое здание строили. Это комплекс зданий между Эль-Чико и Эль-Кано. Здания были в основном бетонные двухэтажные, но были и одноэтажные – столовая, клуб и другие. Щитовые казармы в Эль-Чико были для охраны и других обслуживающих подразделений штаба ГСВК».
Следует отметить, что щитовые казармы и подразделения советских войск в Эль-Чико упоминаются и в более поздних воспоминаниях ветеранов ГСВСК. Так Грачев Николай, 507 ЗРП, 20 ОМСБ, взвод связи (осень 1963–осень 1965) вспоминал: «В мае 1964-го тех, кто должен был дослуживать свои три года (в том числе и меня), отправили под Гавану в сборную всех родов войск. Это место называлось Эль-Чико на окраине Гаваны. Там мы пробыли около месяца. Службы как таковой не было, шла организация батальона. Почва в этом месте была красной, красная пыль лежала везде. Воспоминания об Эль-Чико остались, как о пионерском лагере: подъем, зарядка и завтрак, затем спортивные занятия и больше до обеда нас не беспокоили. Затем с моря заходила туча, и в течение пяти минут все вокруг заливало, как потоп. Красная почва превращалась в месиво, и мы не вылезали из бараков до ужина».
Так, где же все-таки точно находился штаб ГСВК в Эль-Чико? В имении «Буэнависта» Мигеля Анхеля Кеведо или где-то рядом? Все ветераны об этом дружно умалчивали.
Но вот появилась новая информация по вилле в Эль-Чико. Вот, что написал Порубайко Михаил, 20 ОМСБ, 2 рота (осень 1983 – весна 1985):
«Встретился с мужчиной 60 лет, спортивного вида, в шортах и майке-борцовке, на плече наколка, надпись "КУБА 62". В разговоре выяснилось – зовут Владимир Сергеевич Тонких, 1940 г.р., служил в разгар кризиса, возил замначальника штаба Группы. Они размещались в Эль-Чико, неподалеку от кладбища и аутописты. Период службы 1962–1965 годы. Он рассказывал, что там было поместье какого-то бежавшего богача, недалеко детская колония.

Советские военнослужащие в парке имения «Буэнависта». Эль-Чико, 1963 г.

У них тоже был бассейн, даже вышка небольшая для прыжков в воду. Вспоминал он часто генерала Плиева, хорошо знал его. Возил начальника оперативного отдела штаба генерала Соловьева Виктора Васильевича. Тот, в основном, ракетами занимался, водителя на объекты не пропускали. Служил он в автороте. Командир – капитан Шинкарюк Василий Иосифович, замполит – старший лейтенант Ганага. В роте было три взвода по грузовому и легковому транспорту».
На представленных Владимиром Тонких фотографиях группа советских военнослужащих в клетчатых рубашках снята на трамплине бассейна, а также со скульптурой «русалок».

Советские военнослужащие у бассейна в имении «Буэнависта». Эль-Чико, 1963 г.

Первый же взгляд на фотографии бассейна подтвердил, что это имение «Буэнависта» Мигеля Анхеля Кеведо в Эль-Чико. Выше говорилось, что у этого трамплина были сфотографированы Фидель Кастро и Мигель Кеведо.
Расположение штаба ГСВК и других объектов в Эль-Чико Владимир Тонких изобразил на схеме, где на отходящей от шоссе аллеи слева располагался штаб ГСВК, казармы и рота охраны штаба, а чуть дальше справа – большой бассейн и шикарная каса командующего И.А. Плиева. Напротив въезда на аллею у шоссе располагался автопарк с несколькими машинами «Волга» (ГАЗ-21), «Шевроле» и ГАЗ-69.

Автопарк штаба ГСВК. Эль-Чико, 1963 г.

Рядом были Ранчо Луна и бывшая «американская база». Видимо, под «американской базой» Владимир имел в виду детскую колонию в Торренсе.
Таким образом, Тонких Владимир первый указал точное месторасположение главного штаба ГСВК. То есть штаб в Эль-Чико был рядом с шоссе в трехстах метрах от виллы Мигеля Кеведо и его знаменитого бассейна с «русалками».
В штаб можно было пройти от имения «Буэнависта» по аллеи с пальмами, либо подъехать по шоссе Эль-Кано – Вахай из Гаваны. Практически рядом были Ранчо Луна и Торренс. Можно предположить, что наши ветераны ежедневно на протяжении многих месяцев ходили и ездили в штаб ГСВК по этим дорогам.
В целом штаб ГСВК в Эль-Чико представлял собой целый комплекс зданий различного назначения, а также казармы, роту охраны и жилую благоустроенную зону в имении «Буэнависта» бывшего редактора журнала «Богемия» Мигеля Анхеля Кеведо.
Один из лучших коттеджей в имении занимал командующий Группы войск И.А. Плиев. Вот как его описывает Михаэль Доббс в своей знаменитой книге One Minute To Midnight («Одна минута до полночи», 2009):
«До революции усадьба в Эль-Чико принадлежала богатому издателю газеты. Усадьба включала бассейн, теннисные корты и десяток бунгало. Наиболее приметным зданием была двухэтажная вилла в функциональном стиле американской архитектуры пятидесятых годов с раздвижными дверями, ведущими на крыльцо первого этажа и веранду выше. Уединенное, безопасное, в двенадцати милях к юго-западу от Гаваны, это было идеальное место для советской военной штаб-квартиры»8.
Мы нашли фотографию штаб-квартиры командующего Группы войск И.А. Плиева в Эль-Чико в книге «Стратегическая операция "Анадырь". Как это было» (М., МООВВИК, 2007, с. 53). На не очень качественной фотографии виден двухэтажный приземистый коттедж с полукруглой террасой на первом этаже и открытой террасой на втором. На террасу первого этажа выходят несколько больших застекленных дверей. Коттедж на фотографии в основном соответствует описанию, сделанному Михаэлем Доббсом. Правда, возможно, и Михаэль Доббс описывал коттедж И.А. Плиева по этой же фотографии.
Нам казалось, что тайна имения «Буэнависта» в Эль-Чико наконец-то разгадана: установлено место пребывания передовой рекогносцировочной группы, в которую входил А.Н. Чуйко; установлена штаб-квартира командующего Группы войск И.А. Плиева; установлено место дислокации подразделений обеспечения главного штаба ГСВК; установлено местоположение самого главного штаба.
Но вот Тонких Владимир при внимательном рассмотрении карты с Эль-Чико в Google Earth изменил свою точку зрения в части местоположения главного штаба, считая, что он был несколько дальше по аллеи за жилой зоной с бассейном. Его неуверенность заставила нас еще раз вернуться к этому вопросу. Так, где же был главный штаб? Выше В.А. Забегалин указал, что комплекс зданий главного штаба был между Эль-Чико и Эль-Кано. Понятно, что главный штаб из-за соображений секретности и безопасности не мог стоять рядом с шоссе, а должен был находиться где-то в глубине.
Напротив арки с въездом «Эль-Чико» от шоссе отходит дорога с пальмами, проходящая на расстоянии 800 метров мимо комплекса зданий, в которых, возможно, и располагался главный штаб ГСВК. Забегалин Виктор Александрович предоставил нам фотографию этой дороги с пальмами, идущую к штабу ГСВК. Раньше это место называлось Виста Алегро. Рядом в лесистых холмах находились подземные укрытия, в которых располагался запасной командный пункт. От жилой зоны в имении «Буэнависта» до штаба можно было пройти по прямой грунтовой дороге (около 1 км) или проехать по шоссе через Эль-Чико (около 2 км).
За штабом ГСВК ближе к подземным укрытиям, по всей видимости, и располагался отдельный мотострелковый батальон. Городок состоял из шести-восьми казарм барачного типа на ленточном фундаменте. Двухскатные крыши, 12 окон-проемов с каждой стороны казармы прикрывались одностворчатыми ставнями. Стены казарм были обиты вертикальными досками. В каждой размещалось до 30 человек. Кроме того, были построены столовая, кухня, клуб, административное здание, склады. На территории городка имелась спортивная площадка с брусьями, перекладиной, гимнастическими конями, небольшим футбольным полем, волейбольной и баскетбольной площадками.
Но вернемся к журналу «Богемия» и его главному редактору Мигелю Анхелю Кеведо. В 1914 году молодой Кеведо был одним из организаторов на Кубе движения скаутов. В 1954 годы в годовщину 40-летия этого движения в лагере Вахай недалеко от имения «Буэнависта» был проведен третий национальный слет, в котором приняло участие более 1000 скаутов. В сентябре 1961 года движение скаутов Кубы было приостановлено.
О Мигеле Кеведо ходило много слухов. Говорили, что он «известный гомосексуалист, который гордился тем, что ни одна женщина не вошла в его имение "Буэнависта". Что на вилле он еженедельно собирал сборища, и устраивал возмутительные оргии».
15 марта 1953 года журнал «Богемия» впервые опубликовал роман Эрнеста Хемингуэя «Старик и море» на испанском языке. Журнал предложил Хемингуэю 5000 песо, и он согласился при условии, что эта сумма денег будет потрачена на покупку телевизоров для пациентов лепрозория в Эль-Ринкон, рядом с Торренсом. На эти деньги было приобретено десять телевизоров. Вторым условием было требование, чтобы перевод на испанский язык осуществил Лино Новас Кальво.
Благодаря журналу «Богемия», Мигель Анхель Кеведо стал очень влиятельной фигурой в стране, оказывающий влияние на ее внутренние дела. Взаимоотношения Кеведо с «королем» бумажной промышленности Франсиско Саралеги позволили получить крупные инвестиции и открыть новое здание редакции на авеню Ранчо-Бойерос в Гаване.
После победы революции долг Мигеля Кеведо достигал двух с половиной миллионов песо. Узнав об этом, Фидель Кастро заявил, что революционное правительство позаботится об этом. Но Кеведо это предложение не принял.
Как нам уже известно, летом 1960 года Кеведо покинул Кубу. По прибытию в Нью-Йорк, он узнал, что распространение нового журнала «Свободная Богемия» ему гарантировано, и что в его распоряжении находится большой офис и квартира. Все это обеспечил Бебо Саралеги, сын его бывшего делового партнера, проживающий в Нью-Йорке. Однако все, что получил Кеведо, финансировалось ЦРУ. Как говорили, Саралеги «продал ЦРУ в одном пакете и "Богемию", и Кеведо». Секретарем Кеведо был тогда Эрнесто Монтанер, отец известного террориста и агента ЦРУ Карлоса Альберто Монтанера.
История журнала «Свободная Богемия», основанного в Нью-Йорке в 1960 году, омрачилась крупным скандалом. Рассекреченные в 1997 году материалы, касающиеся высадки наемников на Плайа-Херон, подтвердили, что журнал «Свободная Богемия» по прямому заказу ЦРУ тенденциозно освещал эти события за 35 тысяч долларов в неделю. Кеведо, Лино Новас Кальво, Агустин Тамарго, Карлос Кастаньеда и другие журналисты, которые вместе с Кеведо покинули Кубу, участвовали в этом проекте. Для Кеведо это был полный крах его идей, всех жизненных позиций и устоев.
Вскоре выяснилось, что его бывшие коллеги, также эмигрировавшие в США, начали нечестную игру по отношению к Кеведо. Они стали издавать свой журнал «Ванидадес Континентал». Когда Кеведо узнал об этом, было уже слишком поздно что-либо предпринимать. Он принял решение покинуть США и обосноваться в Каракасе (Венесуэла). За ним остался долг в пять миллионов долларов перед ЦРУ. Его заставили признать этот долг и подписать соответствующие бумаги в обмен на выезд из Соединенных Штатов.
Кеведо делает ставку на новых бизнес-партнеров Каррилеса и Де Армаса, крупных предпринимателей, связанных со средствами массовой информации. Но вновь запущенное издание журнала «Свободная Богемия» уже не то, что было раньше. В конце концов, Кеведо стал номинальным редактором журнала. Его отстранили от принятия решений, конфисковали его банковский счет и даже запретили входить в свой кабинет.
Когда о тяжелом положении Кеведо узнал Фидель Кастро, он предложил ему вернуться на Кубу. Но, как всегда, Кеведо это предложение отклонил.
В полном отчаянии Кеведо принимает решение о самоубийстве. 12 августа 1969 года в своем особняке в Майами Мигель Анхель Кеведо произвел роковой выстрел, оставив в виде письма на имя своего секретаря Эрнесто Монтанера, политическое завещание. Мы, похоже, впервые перевели его на русский язык. Чтобы окончательно понять – кем все-таки был Мигель Анхель Кеведо, представляем его содержание:

Г-н Эрнесто Монтанеру
Майами, Флорида
12 августа 1969 года

Дорогой Эрнесто!
Когда ты получишь это письмо, то уже будешь знать о моей смерти. Я уже сведу счеты с жизнью (наконец-то!), и никто не сможет мне помешать, как в свое время, 21 января 1965 года, сделали вы с Агустином Альесом.
Я знаю, после смерти меня многие осудят, выставив «главным виновником» всех несчастий на Кубе. Я не отрицаю своей вины, но то, что я – «главный виновник», в корне неверно. Мы все виноваты в той или иной степени.
Все виновны. Журналисты, заваливавшие мой стол разгромными статьями, компрометирующими членов правительства. Искатели лавр и похвалы, готовые удовлетворить слепую прихоть толпы и наслаждаться ее одобрением. Они легко входили в эту роль, а выйти из нее уже не могли.
Им было не важно, кто станет президентом, и что хорошего он сделает для Кубы. Они хотели лишь одного: дискредитировать правительство, и, в итоге, уничтожить его. Люди, которые сами выбрали правительство, требовали его немедленной отставки.
Народ тоже оказался виновен. Народ, который хотел Гитераса. Народ, который хотел Чибаса. Народ, аплодировавший Пардо Льаду. Народ, покупавший «Богемию» и сделавший журнал своим рупором. Народ, сопровождавший Фиделя с востока до лагеря Колумбия.
Фидель – это всего лишь взрыв возмущенной и неразумной толпы. Мы сами его создали. И все, из-за своего же недовольства, глупости и злости, виновны в том, что он пришел к власти. Журналисты, которые знали о Фиделе, об его участии в коммунистическом «Боготасо», убийстве Маноло Кастро и бунтарском поведении в университете Гаваны, требовали амнистии ему и его соучастникам после ареста в связи с нападением на казармы Монкада.
Была виновна и Палата депутатов, принявшая Закон об амнистии. Теле- и радиоведущие, встретившие эту новость восторженными репортажами. И толпа, которая стояла и аплодировала на ступенях в Парламенте Республики.
«Богемия» – это всего лишь эхо улицы. Той, отравленной ненавистью, улицы, восхвалявшей «Богемию», когда та придумала те «двадцать тысяч погибших». Дьявольская выдумка запойного Энрике де ла Оса, который не только знал, что «Богемия» – эхо улицы, но и то, что улица становилась эхом публикаций «Богемии».
Виновны и те богачи, которые предоставили Фиделю уйму денег, чтобы тот сверг действующую власть. Тысячи предателей, продавшихся бородачу. И те, кто занимались контрабандой и воровством в Сьерра Маэстра. Были виновны священники в «красных» рясах, отправлявшие молодых людей в Сьерру служить Кастро и его партизанскому отряду. Духовенство, открыто поддержавшее коммунистическую революцию, призывавшее правительство уйти в отставку.
Соединенные Штаты Америки тоже оказались виновны, конфисковав оружие, предназначенное для вооруженных сил Кубы в их борьбе против партизанских отрядов.
Государственный департамент тоже оказался виновным, поддержав международный заговор коммунистов по захвату Кубы.
Правительство и его оппозиция тоже стали виновны, когда в результате бурного обсуждения не было достигнуто никакого взвешенного, патриотичного и достойного уважения соглашения между сторонами. И действия Фиделя, направленные на саботаж и провал переговоров, увенчались успехом.
Воздержавшиеся политики тоже оказались виновны, блокировав любые изменения в законе о выборах. И газеты, которые, как и «Богемия», одобрили воздержавшихся, отказываясь публиковать материалы, связанные с выборами.
Мы все были виновны. Все. Из-за действий или бездействия. Молодые и старые. Богатые и бедные. Белые и негры. Честные и воры. Добродетельные и грешные. Конечно, нам стоило выучить этот парадоксальный урок, что самыми честными и добродетельными окажутся воры.
В этой жизни все слишком отвратительно. Я умираю в одиночестве. Изгнанный. Отброшенный. Преданный и покинутый друзьями, которым предоставлял свою великодушную поддержку – моральную и финансовую – в самые тяжелые дни. Как и Ромуло Бетанкурту, Фигересу, Муньосу Марину. Титаны той «демократической партии», в которой было очень мало от «демократического» и слишком много от «левацкого уклона».
Все отвернулись от меня. Окончательно убедившись в том, что я – антикоммунист, они тут же сделались антикеведистами. Эти, так называемые, основатели Третьего мира. Мира Мао Цзэдуна.
Надеюсь, моя смерть окажется поучительной. И заставит многих задуматься: чтобы те, кто еще может, выучили урок.
Чтобы газеты и журналисты больше никогда не слушались мнения оголтелой и безумной толпы. Чтобы пресса была не просто эхом улицы, но и служила маяком для этой самой улицы. Чтобы миллионеры больше не отдавали деньги людям, которые их грабят.
Чтобы рекламодатели больше не оплачивали своей рекламой предвзятые публикации, полные ненависти и грязи, способные разрушить физическую и моральную целостность нации, или добиться изгнания любого человека из государства. Чтобы народ переосмыслил ситуацию и отказался от использования рупора ненависти, который принес слишком горькие плоды.
Мы были народом, ослепленным ненавистью. И все стали жертвами этой слепоты. Наших грехов все-таки оказалось больше, чем добрых дел.
Мы все забыли слова Нуньеса де Арсе: «Когда народ забывает свою добродетель, значит, в своей собственной привычке он видит тирана».
Прощай. Это мое последнее «прощай». И скажи всем моим землякам, что я прошу прощения за все плохое, сделанное мной за этот год.

Мигель Анхель Кеведо

Существует версия, что это письмо было сфальсифицировано самим Эрнесто Монтанером.
Так закончилась еще одна страница истории, связанная с легендами Торренса и Эль-Чико. Еще одной тайной стало меньше.

Особняк сестры Фиделя

Речь пойдет об особняке в Торренсе, расположенном рядом с бывшей детской колонией. Этот особняк интересен легендой, которая переходила из уст в уста советских солдат и офицеров, служивших неподалеку, а то и в самом здании особняка. С ним связана длинная история пребывания в Торренсе советского контингента в период 1964–1993 годов, о которой мы расскажем в последующих главах. А легенда гласила, что особняк подарил советской стороне не кто иной, как сам Фидель Кастро, и что ранее в нем проживала одна из его сестер. Особняк так и называли «каса сестры Фиделя». Но поначалу документальных доказательств легенды не имелось. Не было вообще подтверждений проживания сестры Кастро в Торренсе.

Фото Андрея Косторенко. Вид на в/ч п.п. 54234-В, 1987 г.

Впервые завесу над тайной приоткрыл В.А. Забегалин в своей книге «Карибская драма: секретная операция "Анадырь"» (Новосибирск, СО «ДЛ», 1995). Вспоминая о размещении своего батальона радиорелейной связи в бывшей детской колонии, он написал: «Напротив батальона, через грунтовую дорогу, в двухэтажном особняке проживала родная сестра Ф. Кастро: она имела прекрасный легковой автомобиль американского производства, которым управляла сама, земельный участок и несколько коров».
Позже выяснились подробности с «другой стороны». Хуанита Кастро, младшая сестра Фиделя, в статье, опубликованной в журнале «Лайф» от 28 августа 1964 года, вспоминала: «В первые месяцы 1962 года советский лагерь возник практически за одну ночь прямо напротив дома моей сестры Анхелиты в Эль-Чико в окрестностях Гаваны».
Хотя Хуанита употребила название «Эль-Чико», стало ясно, что речь шла об особняке напротив детской колонии в Торренсе: именно там проживала Анхелита Кастро со своим мужем Марио Фрага и детьми.
Дополнительные подробности о жизни сестер сообщила внебрачная дочь Фиделя Кастро – Алина Фернандес. В своей книге «Мой отец – Фидель Кастро» (Мн., Родиола-плюс, 1999) она написала, что ее тетя «Анхелита жила на огромной ферме в Капдевилле со своим сыном Майито. А Хуанита… Ей в скором времени предстояло превратиться в отвратительного земляного червяка (прим. автора – "гусанос", это презрительное название, данное кубинскими революционерами своим противникам-контрреволюционерам). У Анхелиты было несколько автомобилей, в том числе "Мерседес"».
Видимо, эти воспоминания относятся к 1964 году, когда Хуанита эмигрировала в Мексику, а оттуда в США. Согласно информации Алины Фернандес, можно сделать вывод, что примерно в 1964 году Анхелита с семьей переехала из Торренса в Капдевилле, расположенный в муниципалитете Бойерос, Гавана. А двухэтажный особняк в Торренсе передали советской стороне.
Вернемся к информации В.А. Забегалина. После общения с Виктором Александровичем вскрылись дополнительные подробности: «Очевидно, это при Батисте была чья-то вилла из чиновников, а когда их не стало – там поселилась сестра Ф. Кастро, а позднее приехала ее мама Лина (она умерла от обширного инфаркта 6 августа 1963 года в доме младшей дочери Хуаниты в Гаване). Особняк действительно был двухэтажный, но туда близко не допускала охрана. Был большой по территории забор из сетки рабица, где паслись ее коровы».
В.А. Забегалин указал точное направление на двухэтажный особняк и примерное расстояние до него – 450 метров от расположения их батальона радиорелейной связи и трех щитовых казарм. Этот ориентир полностью совпал с месторасположением особняка у детской колонии.

Фото Виктора Ненашева. На заднем плане – бывшая вилла Анхелиты Кастро, 1980 г.

Но имелась одна нестыковка: по воспоминаниям служивших солдат в этом особняке на приемном центре (ПЦ), дом был одноэтажным. Даже закралось сомнение: может, Забегалин это подзабыл? Но Виктор Александрович вел дневниковые записи и каждый раз в разговорах подтверждал, что особняк был двухэтажным.
И вдруг Мазепов Игорь, УС «Пальма» (весна 1980 – осень 1981) вспомнил: «Напротив роты находилось огороженное квадратом колючки поле, на котором были антенны, ПЦ, сарай, а также двухэтажная вилла». Затем Боченин Олег, УС «Пальма» (осень 1979 – весна 1981) сообщил: «То, что особняк был двухэтажный, помню хорошо. Налево от входа мраморная лестница, ведущая на второй этаж».
Новые факты о наличие второго этажа поведал Меркулов Вячеслав, УС «Пальма» (весна 1974 – осень 1975).

Фото Вячеслава Меркулова, 1975-1976

По долгу службы он часто бывал в особняке, поэтому его воспоминания оказались наиболее предметными:
«Когда увидел фото, то удивился, что всего один этаж. Точно помню, что ПЦ был двухэтажный. На втором этаже располагался кабинет начальника отдела. На крышу здания мы забирались по железной лестнице, которая располагалась снаружи здания (скорее всего с противоположной стороны от роты). Она была металлическая, с одной площадкой между первым и вторым этажом. Лестница на второй этаж была не мраморная, а сделанная с использованием мраморной крошки. На втором этаже имелась веранда, надстроенная над небольшой частью первого этажа: застекленная, многоугольной формы, обращенная в сторону радиомастерской. Высокий потолок, стропила и рамы были из красного дерева. Рядом, но ниже, располагался кабинет начальника отдела. Лестница на второй этаж шла внутри здания и выходила прямо на веранду. А прямо от середины веранды имелась дверь в кабинет начальника отдела. В кабинете были бетонные стены. Начальник отдела Севастьянов отвечал за радиоперехват и, конечно, за боеспособность радиоаппаратуры, то есть и за ее ремонт в том числе. Мраморную лестницу помню смутно, а вот потолки были высокие, и беседка была выше кабинета».
Так что существование второго этажа было полностью подтверждено. Но имелось одно «но»! После 1981 года его уже никто не помнил. Куда же он исчез?
По этому поводу существует два мнения.
1. Особняк, как был, так и остался двухэтажным. Просто из-за особенностей конструкции большинство военнослужащих второго этажа не запомнили. Конструкция здания двухуровневая: северная и южная части – одноэтажные с полуподвальным цоколем, а центральная – двухэтажная. Крыша особняка трехуровневая: над северной частью – двухскатная из красной черепицы, а над центральной и южной – плоская с бортиками, покрытая красным кирпичом. Первый этаж особняка тоже двухуровневый, а второй – занимал небольшую площадь. Его особенностью была выступающая по центру здания над первым этажом небольшая смотровая комната, придававшая особняку некоторую загадочность.
2. По причине износа или в результате урагана, которые на Кубе не редкость, в начале 80-х годов второй этаж снесли: по крайней мере, застекленную веранду многоугольной формы. Правда, этого тоже никто из военнослужащих не помнит.

Фото Андрея Борисовича, 1990-1992

В любом случае, в свое время в особняке однозначно проживала Анхелита Кастро с семьей. По воспоминаниям служивших в этом здании советских военнослужащих, можно восстановить такие детали быта.
Меркулов: «В 10-15 метрах от ПЦ справа от дорожки стоял большой деревянный амбар с высокими воротами».
Такие строения обычно использовались для сушки табака, а может быть, это был коровник.
Форумчанин Sergey, УС «Пальма» (осень 1981 – весна 1983): «Наш ПЦ – типичный жилой дом с несколькими комнатами, белым мраморным полом с блестящими латунными полосками, синей ванной с унитазом и раковиной. Всем этим, конечно, никто не пользовался».
Сафронов Сергей, УС «Пальма», 1 рота (весна 1984 – осень 1985): «Ванная комната была выложена кафелем голубого цвета».

Из кубинского архива, 2002 год. Все снимки - здесь.

В рассекреченном в 1998 году документе ЦРУ от 30 января 1964 года дана краткая характеристика Анхелиты Кастро, представленная Бернардо Миланес Лопесом, другом и, видимо, осведомителем ЦРУ:
«Это самая старшая из сестер Кастро. Источник расположен в тесной дружбе с Анхелитой, которую он считает очень искренним человеком. Честная и добродушная в семье. Она проживает и работает на небольшой ферме, расположенной напротив базы Торренс. Она очень простая, непривлекательная, тонкая натура. Ранее она была замужем и в настоящее время разведена. Она очень религиозна и является антикоммунистом. Рауль очень привязан к ней.
Она именно тот человек, который называет вещи своими именами и в семье хорошо известно, что у нее было много жарких споров с Фиделем. В мае 1963 года, она рассказывала, что был спор с Фиделем, когда он сказал, что до конца года вспыхнет пламя во всей Латинской Америки.
Источник утверждает, что возможно она посещала бы Фиделя чаще, если бы не презирала Селию Санчес Мандулей (прим. автора – кубинская революционерка)»9.
Этот документ является неопровержимым доказательством проживания Анхелиты Кастро в Торренсе напротив бывшей детской колонии, по крайней мере, до начала 1964 года. Видимо зимой-весной 1964 года особняк Анхелиты Кастро в Торренсе был передан советской стороне группе «Тростник».

Современные фотографии. Все снимки - здесь.

Завершением истории об особняке может послужить такая информация: 28 февраля 2012 года на 88 году жизни после тяжелой и продолжительной болезни, скончалась Анхелита Кастро Рус, старшая сестра Фиделя Кастро. Ее похоронили в родовом имении в Биране на востоке Кубы. Это была мудрая скромная женщина, последние годы жизни проживавшая со своей семьей на Центральной авеню 175 № 34621 в Эль-Чико в большой вилле с подковообразной въездной площадкой и большим каплевидным бассейном в глубине территории. У Анхелиты Кастро было пять детей. Ее бывший муж Марио Фрага во времена Батисты служил охранником в звании сержанта.
Подтверждением факта проживания в Эль-Чико Анхелиты Кастро мы нашли также в воспоминаниях Зиннатуллина Альфрида, 20 ОМСБ, 3 рота (весна 1986 – осень 1987): «Когда с дедами ходил к пятиэтажкам танкового завода, то около одной большой, отдельно стоящей касы, мы с большой осторожность проходили. Во сколько бы ты не прошел, там всегда горел свет, стояло несколько легковых автомобилей, и деды говорили, что это каса сестры Фиделя».
Заканчивая первую часть книги можно смело сказать, что тайн и загадок в Торренсе и Эль-Чико стало значительно меньше. Мы постарались ответить на многие вопросы по истории мест дислокации одной из крупных групп советских войск на Кубе. Безусловно, будущих исследователей ждут новые неожиданные открытия, которые смогут уточнить и дополнить наши поиски.
В последующих главах мы остановимся еще на ряде малоизученных событий и приоткроем некоторые неизвестные страницы истории.

Примечания

1. Reel 61, Folder D – Unidad Revolutionaria.
https://www.maryferrell.org/showDoc.html?docId=55561&relPageId=165
2. Мариана Гонич – забытое имя советской разведки.
https://www.tiwy.com/leer.phtml?id=4657&mode=print
3. Ананских Владимир Васильевич.
http://www.gsvsk.ru/forum/index.php?showtopic=376&st=270
4. Чуйко А.Н. Путевые заметки рядового участника Карибского кризиса.
Харьков, 2000.
http://www.anatolchuiko.narod.ru/Caribbean_crisis.htm
5. Ландырь Юрий Григорьевич. Это было на Кубе.
http://www.gsvsk.ru/forum/index.php?showtopic=376&st=270
6. Маренко А.Ф. Черноморцы на кубинских берегах.
Кн. У края ядерной бездны. М., Грэгори-Пейдж, 1998. С.240.
7. Язов Д.Т. Карибский кризис. Сорок лет спустя.
М., ИД "Мегапир", 2006. С.369.
8. Michael Dobbs. One Minute to Midnight. New York, Vintage Books.
A Division of Random House, Inc. 2008. P.54.
9. Dispatch: Operational/Typic/Mhapron/Amcroak Views of Bernardo Milanes Lopez (201-738660).
https://www.maryferrell.org/showDoc.html?docId=18216&relPageId=5

Также см:
Глава 1. История местечка Торренс.
Глава 2. Детская исправительная колония.

Все опубликованные материалы из книги "Тайны "Лурдес" 1964-2001" см. здесь.