Гусев Виктор Иванович. Морская душа. Держит удар.

Гусев Виктор Иванович.

В ноябре 1961 года я был призван в армию Воронежским ГВК и направлен в г. Севастополь для службы в ВМФ. Дома у меня остались жена и полугодовалая дочь.
В Севастополе меня проверили «на слух» и направили в Школу связи в г. Николаев для получения специальности радиотелеграфиста.
7 мая 1962 года в честь празднования Дня Радио в Школе были проведены соревнования на лучшего радиотелеграфиста, в которых участвовали три роты. Я занял 1-е место. В качестве поощрения мне объявили 10 суток отпуска с вручением серебряного портсигара. Этот отпуск я так и не успел использовать. Несмотря на то, что учиться в Школе надо было еще 3 месяца, меня вместе с курсантами, показавшими хорошие результаты в соревновании, той же ночью вызвали к начальнику Школы капитану 1 ранга Дееву. Он сообщил, что в связи с приказом Министра обороны СССР нас должны отправить в правительственную командировку. В ту же ночь нам оформили досрочно документы об окончании Школы, выдали сухие пайки, погрузили на машины и отправили из г. Николаева в г. Поти.
До 18 июля 1962 года я служил в Потийском отдельном береговом ракетном полку (командир – полковник А.Г. Шиков, замполит – подполковник А.Ф. Маренко).
Я занимался вместе с другими моряками боевой и политической подготовкой, улучшая практические навыки и технические знания, повышая мастерство радиотелеграфиста.
Затем с 6 утра до 12 ночи, а иногда и до двух-трех часов ночи, мы грузили на сухогруз «Металлург Курако» нашу ракетную технику «Сопка» в контейнерах и множество других грузов для трехмесячной работы части в автономном режиме: оружие, снаряжение, ЗИПы, продукты, ГСМ... Проходили медосмотры, делали различные прививки. Нам выдали гражданскую одежду: брюки, пиджаки, рубашки, плащи, обувь. Флотскую форму мы упаковали в вещмешки. Мы знали, что нас готовят к отправке за границу, но куда – не имели понятия. Настрой у нас был боевой.
18 июля 1962 года в 4 часа дня наш корабль снялся со швартовых и вышел в Черное море. Личный состав, том числе и я, разместился в центральном трюме на трехъярусных нарах. Запах сахарного тростника и патоки стоял в помещении трюма, и мне все время хотелось выйти на палубу, подышать свежим воздухом. Что мы направляемся на Кубу, догадались не сразу. Это стало ясно лишь после прохода Босфора и Дарданелл, когда наш корабль повернул направо (на запад) и взял курс на Гибралтар.
Когда мы вышли в Атлантический океан, нас стал преследовать военный катер без опознавательных знаков. Тогда наш корабль изменил курс на южное направление, вдоль африканского побережья. Вдруг позади нашего корабля начала всплывать подводная лодка. Тогда катер, преследовавший нас, повернул обратно. Подводная лодка снова ушла под воду, а наш корабль лег на прежний курс на Кубу. [Другие участники данного морского перехода (А.Ф. Маренко и М.Г. Кузиванов) об этом случае не упоминают. Здесь и далее в квадратных скобках – примечания редактора.]
В течение трех суток нас сопровождали стаи дельфинов. Они периодически выныривали из воды и в полете, казалось, улыбались нам.
Затем мы попали в шторм и в грозу. Это было страшное явление. Корабль то загребал носом воду, то задирал его на семиэтажную высоту. Бортовая качка чередовалась с килевой. Молнии сверкали со всех сторон, сопровождаемые раскатами грома, машины и контейнеры раскачивало, хотя они были надежно закреплены. Одну машину выбросило за борт, так как произошел обрыв троса. Нас, моряков, поочередно, по 10–15 человек, направляли на укрепление тросов, чтобы не смыло другие машины и контейнеры. Менялись через каждые 10 минут. Руки у нас были покрыты кровяными мозолями. Мы цепко держались за боковые ограждения, иначе нас могло смыть волной за борт. Многим было плохо (не переносили морскую болезнь). После шторма любовались гладью океана, водорослями, летающими рыбками. Некоторые рыбки падали на палубу.
В пути выяснилось, что на борту мало питьевой воды и еды. Говорили, что количество воды и еды было рассчитано на 50 человек, а на корабле находилось 600. Поэтому ввели режим экономии. Посуду мыли только морской водой. У ручек питьевых бачков были наклеены листки: «Товарищ матрос! Если захочешь пить, пей не более трех глотков воды. Экономь воду, чтобы дойти до места». Когда кончилась вода, стали выпаривать конденсат из морской воды. Сначала было приторно его пить, потом привыкли.
При подходе к Кубе нам встретился второй шторм с грозой и молнией, так что пришлось пережить то же, что и в первый раз. Затем нас начали облетать американские военные самолеты. У летчиков можно было разглядеть улыбающиеся лица и красные куртки. Один самолет пикировал перед носом корабля, не успел выйти из пике и исчез в водной пучине вместе с летчиком. Мы выбежали на корму, но, как ни вглядывались, никаких признаков самолета не увидели. [Другие участники данного морского перехода (А.Ф. Маренко и М.Г. Кузиванов) об этом случае ничего не пишут, хотя подобные инциденты во время Карибского кризиса имели место. Например, во время перехода на Кубу сухогруза-турбохода «Ленинский комсомол», воспоминания А.А. Ряпенко.]
При подходе к Кубе за бортом появились стаи акул, которые сопровождали нас до самого порта Гаваны. Корабль разгружали днем и ночью четырьмя портовыми кранами и судовыми. Удивительно было видеть, насколько много вмещалось в трюмы и на палубе корабля, так как техника колоннами ежедневно уходила от порта 2 недели.
Затем нас вывезли в г. Санта-Крус-дель-Норте [около 50 км к западу от Гаваны]. Вернее, на его окраину у моря. Мы расположились в многоместных палатках. На кровати мы натягивали специально сшитые по размеру кровати марлевые пологи, чтобы не закусали злые москиты и комары, которых были тучи. Мне запомнился такой жуткий момент: утром при подъеме я быстро надел рубашку и брюки, вынув их из прикроватной тумбочки, и чувствую, как мурашки поползли по телу от того, что в районе коленки что-то зашевелилось. Я стремительно схватил это место брюк и с остервенением начал давить и мять. Потом снял брюки, стряхнул их, а из штанины выпал раздавленный скорпион. Не знаю, что бы было, если бы он меня укусил.
Нас постоянно облетали на бреющем полете американские самолеты-разведчики, при этом пальмы качались от создаваемых порывов ветра и образовывались клубы пыли.
Однажды ночью, находясь на вахте в машине, я принимал и передавал радиограммы. И вдруг услышал, как кто-то кидает камни в машину.
Я выставил в форточку автомат и дал очередь в воздух. Личный состав был поднят по тревоге. Я объяснил, почему стрелял. Палатки и машина, в которой я нес вахту, находились на высоте, а внизу, рядом с морем и дорогой, рос небольшой лесок. Товарищи прочесали очередями из автоматов весь этот лесок. После этого все прекратилось. Утром обследовали местность внизу, но уже ничего и никого не обнаружили.
Мы регулярно вместе с кубинскими военными проверяли машины, проезжающие по автотрассе, и их пассажиров. Имели при себе автоматы и несколько магазинов с патронами к ним, которые скрывали под плащами.
Один раз вечером в подобном рейде я и двое кубинских военных увидели, как из кустов через дорогу выбежали трое мужчин и бросились к катеру, который стоял на берегу. На окрик кубинских военных: «Стой!», эти люди не среагировали. Они продолжили бежать и уже стали садиться в катер. Тогда кубинцы очередью из автоматов уничтожили их. После выяснилось, что это были контрас, засланные из США.
В конце октября нам приказали рыть окопы, так как ожидалась высадка десанта контрреволюционеров около 300 человек. Земля – сплошной камень с красноземом вперемешку. Жара, влажность, руки в мозолях. Затем лежание в окопах несколько дней и ночей по пояс в воде под тропическим проливным дождем с автоматами и несколькими магазинами с патронами и со спрятанными бескозырками и сухими пайками. Бескозырки мы взяли на случай отражения атаки и боя. [Если бы пришлось вступить в бой, то надели бы бескозырки, чтобы американцы поняли, что воюют с советскими матросами.]
Десант был на самом деле с моря ночью, около трехсот человек. Но он был обезоружен и взят в плен нами и кубинскими военными, которые также были в окопах недалеко от нас. Никто из наших не пострадал.

Гусев Виктор Иванович. 19 октября 1962 года, в тот день ему исполнилось 19 лет.

Запомнились еще несколько эпизодов.
1) Гроза, тропический ливень. Все кругом сверкает и гремит. Тут порывом ветра срывает нашу огромную палатку, и мы оказываемся в кроватях и под тропическим ливнем. Сразу вскочили: схватили в охапку одежду и сквозь красную воду по пояс (вода с красноземом не успевала стекать), бегом, почти вплавь, укрылись на ферме для коров, так как она была неподалеку. После грозы опять установили палатку. Рядом с нашей палаткой молнией было сожжено 3 пальмы.
2) Когда американцы объявили морскую блокаду Кубы (кстати, мы жили без соли и хлеба, так как они у нас кончились, а кубинцы их не употребляют, только булочки вместо хлеба, маленькие), мы наблюдали из сарайчика под крышей из пальмовых листьев и без окон (одни проемы вместо них) за американскими кораблями и самолетами.
Вокруг сарая – фундамент из камней. И вот, во время наблюдения за морем и воздухом через стереотрубу, я оторвал на секунду свой взор от окуляра и вижу в 15 см от себя голову змеи, которая уставилась на меня. Волосы мои сразу встали дыбом, но я, моментально сообразив, что грозит опасность, резко дернулся влево и упал на бок. Затем поднялся и выбежал наружу, где была змея, но она уже спряталась в камнях. [На Кубе змеи встречаются редко, ядовитых среди них нет.]
3) Еще один случай мне запомнился. Выехали мы на машине в сторону пляжа за песком, чтобы посыпать дорожки возле палаток. Накопали песок, загрузили, но, так как было очень жарко, решили искупаться в заливчике. Водитель машины остался на берегу. Мы, 3 матроса, поплавали в заливчике и решили выплыть чуть дальше в море. Слышим крик оставленного на берегу водителя: «Акула!» Я глянул в сторону и увидел параллельно берегу плавник, стремящийся с большой скоростью на нас. Мы, что было сил и мочи, ринулись в сторону залива. И только поравнялись в заливе с береговой линией, как нас накрыло волной от промчавшейся акулы. Нам повезло, что она прошла прямо, а не свернула в залив за нами.
Мы выскочили на берег и после этого вне пляжа больше не купались, так как пляжи огорожены на Кубе металлическими сетками с крупными ячейками, чтобы акулы не попали на пляж.
И все-таки на пляже достала меня жительница морской фауны – обжигающая медуза. Купаясь, я нечаянно прикоснулся к этому прозрачному существу. Мою руку обожгло как огнем. Я выскочил на берег и страдал минут 20. Тело горело под пламенем горящей свечи. Я почти потерял сознание, но выдержал этот ожог.
Через несколько дней 5 радиотелеграфистов, в том числе и меня, направили служить в штаб флота в Гавану. Мы несли вахту поочередно в аппаратной – КУНГе на автомобиле. Помимо этого, несли караульную службу на дороге около виллы, в которой мы жили. Вокруг нашей виллы находились еще 3 виллы, хозяева которых сбежали в Америку. Ночью, неся караульную службу на этой дороге, каждый шорох для нас был подозрителен и щекотал наши нервы.
Вахту в машине на радиостанции мы несли и днем, и ночью, передавая и принимая радиограммы, в том числе и правительственные.
Приходилось принимать и передавать радиограммы в сложнейших условиях. Американцы быстро находили наши радиоволны и глушили их помехами – сплошными сигналами. Сигналы из СССР были очень слабые. Мы, зная, что это – правительственные радиограммы и что нам грозит в военное время при их непринятии или допущении ошибок, старались, напрягая все нервы, лавировать, перестраивая передатчик и приемник; то и дело переходя на запасные частоты, затем опять на основную, пока полностью не примем или не передадим радиограмму.
Однажды ночью при приеме такой радиограммы на нервной почве у меня что-то резануло, как ножом, в районе желудка. Я начал терять сознание, но все же успел нажать кнопку экстренного вызова в штаб дежурному и сказал, что мне плохо.
Срочно прибежали ребята, положили меня на носилки, погрузили в машину, заменили меня на вахте другим радиотелеграфистом и отвезли меня в русско-кубинский госпиталь. Хорошо, что я находился в Гаване – госпиталь был неподалеку и дорога ровная. Но я все равно временами терял сознание при небольших толчках.
В госпитале меня повезли на рентген, а я стоять не могу. Тогда врачи направили меня на горизонтальной рентген. В госпитале наши самые опытные врачи обучали кубинских врачей, в том числе и хирургов. Ко мне подошел наш русский хирург, профессор Павлов, в тот самый момент, когда я пришел в сознание. Он сказал: «У вас прободная язва желудка, содержимое разлилось везде внутри живота. Что будем делать? Необходимо срочно оперировать». Я ответил: «Конечно, делайте операцию. Я согласен». Мне по его команде сразу приставили эфирную маску ко рту и носу. Очнулся я уже в палате.
Ну а потом началось мое постепенное выздоровление: лечение, строгая диета и постоянный уход медсестер.
Когда я уже начал вставать и выходить в коридор, а также на балкон, я встречал Фиделя Кастро и Рауля Кастро. Они навещали свою мать, которая лечилась в этом же госпитале. Они никогда не пользовались лифтом, а шли пешком по лестнице и, проходя мимо, говорили нам по-русски: «Добрый день, компаньеро», а мы отвечали по-испански: «Буэнос диас, команданте». Когда смотрели с кубинцами телепередачи с участием Фиделя Кастро и Никиты Хрущева, то все стоя аплодировали и скандировали: «Вива Фидель! Вива Хрущев!». Однажды я вышел на балкон (балконы в госпитале круговые вокруг всего здания на каждом этаже). Смотрю, стоит парень, брюнет с усами (и я был брюнет с усами тоже). И мы стали с ним разговаривать на ломаном испанском. Затем слышу, кто-то кричит: «Вася! Иди сюда!». Мой собеседник обернулся и отвечает: «Сейчас приду». Я рассмеялся и говорю: «Что же мы с тобой на испанском говорим столько времени? Ведь я русский, как и ты!»
И еще был случай. Я лежал в палате на двух человек. Со мной лежал кубинец испанского происхождения. Звали его Армандо. У нас обоих швы еще не зажили после операции, и нам смеяться было нельзя и больно – швы могли разойтись. И мы с ним начали друг друга спрашивать, показывая на различные предметы, как они называются на испанском или русском языках. И вот он показывает на полотенце и говорит: «Туалье», а я: «Полотенце». Он как рассмеется, зажав свой шов, и быстро выскочил на балкон. Только он заглянет в дверь, а я ему: «Полотенце». Он опять за живот и на балкон. И так несколько раз, видно, смешным ему показалось слово «полотенце».
В мае 1963 года я вернулся в Советский Союз в г. Ленинград на пароходе «Адмирал Нахимов» уже другим путем: через Карибское море, Атлантический океан, пролив Ла-Манш, Северное и Балтийское море.
В Ленинграде (Гатчине, архиве ВМФ) мне выписали справку об инвалидности. После я стал жить в г. Новочеркасске с женой и дочкой. Окончил НЭМТ – Новочеркасский электромеханический техникум с отличием, затем университет марксизма-ленинизма с отличием. В течение 19 лет занимался военно-патриотической деятельностью: был инструктором начальной военной подготовки на электровозостроительном заводе в г. Новочеркасске в Военно-учебном пункте.
Затем был избран председателем районного комитета ДОСААФ, потом был избран председателем Новочеркасского горкома ДОСААФ, членом Ростовского обкома ДОСААФ. Мне было присвоенное воинское звание «лейтенант запаса», а потом – «старший лейтенант запаса». За активную военно-патриотическую работу я был награжден высшей наградой ДОСААФ – «Почетным знаком ЦК ДОСААФ».
После окончания института работал заместителем директора колледжа (НЭМТ) в г. Новочеркасске, затем был избран секретарем парткома треста столовых и ресторанов г. Новочеркасска, председателем профкома Ассоциации крестьянских хозяйств г. Новочеркасска. Находясь на пенсии, работал в ФГУП «Охрана» МВД России, член МООВВИК в г. Ростове-на-Дону. За время работы в г. Новочеркасске получил дважды «Ударника коммунистического труда», дважды был избран депутатом горсовета народных депутатов г. Новочеркасска (два созыва).
Я сочинил стихотворение о Карибском кризисе.

КАРИБСКИЙ КРИЗИС

Стихотворное окончание

27 октября 1962 года в небе суверенного государства Республика Куба был сбит американский (США) самолёт "Локхид У-2", который совершал провокационный (совсем не разведывательный!) полёт над позициями советских ракетных дивизионов противовоздушной обороны. Это был пик Карибского кризиса. К юбилейной дате (60 лет исполнилось 27-го октября 2022 года) Ростовская областная организация воинов-интернационалистов "кубинцев" издала книгу воспоминаний участников тех событий. В книге есть воспоминания Гусева Виктора Ивановича, который служил в полку береговой обороны ("Непризнанные-2", стр. 133, "Морская душа. Держит удар."). На время публикации мы не знали, что Виктор Иванович - человек одарённый и пишет стихи.
В фотоотчёте о праздновании ростовскими "кубинцами" Дня штурма казарм Монкада 26-го июля сего года (это большой государственный праздник Кубы, и мы его отмечаем ежегодно) были опубликованы два стихотворения Виктора Ивановича: "Русь моя" и "Память об отце". Это была премьера - впервые творчество Виктора Ивановича было показано широкой публике; на наш взгляд, она удалась.
Когда мы начали готовиться к будущему дню рождения Виктора Ивановича, то, конечно, поинтересовались его творческой деятельностью. Виктор Иванович представил для ознакомления большого формата амбарную книгу, в которой 200 (двести!) страниц заполнено стихами. Тематика очень обширная: лирика, патриотические темы, о природе, о Кубе... Представлены многие жанры - басни, новеллы, частушки...
Многих ли поэтов лично знаете Вы, читатель? Скорее всего, не очень, редко они встречаются среди людей. И есть ещё одно "но": являются ли стихи, т.е. текст, написанный в рифму, поэзией? Дать оценку стихам - дело весьма тонкое. Мы в этом вопросе "не копенгагены", потому привлекли корифеев нашего движения, владеющих "божьей искрой", - Бутова Валерия Григорьевич и Бубнова Валерия Алексеевича. Бутов издал около тридцати книг своих произведений, в том числе поэтических. Бубнов создал и издал (в содружестве с Гавриловым Михаилом Валерьевичем) энциклопедию "Белые пятна Карибского кризиса, 1961-1964", "Тайны "Лурдес", 1964-2001" и др. Оба отнеслись с пониманием к нашей просьбе, уделили внимание творчеству Виктора Ивановича. Оба (независимо друг от друга) прислали доброжелательные отзывы о творчестве Виктора Ивановича, т.е. открыли путь его публикациям.
Сегодня, 19 октября, в день рождения Виктора Ивановича, мы поздравляем его и публикуем три выбранных нами стихотворения.

КАРИБСКОМУ КРИЗИСУ - 50 ЛЕТ

ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ

ОСЕНЬ

А далее - новые проблемы: сайт не предназначен для публикации художественных произведений, стихов тем более. Что делать с трудами Виктора Ивановича? Может быть, кто-то из наших читателей имеет возможность подготовить к печати и издать стихи Виктора Ивановича? Или только подготовить? Или оказать какую-либо помощь? Просим откликнуться, будем благодарны.
Venseremos juntos! (ВэнсэрЭмос хУнтос - вместе мы победим). Всем добра.

И еще

Виктор Иванович фактически родился 13-го октября. Отмечал свой день рождения в кругу самых близких 14-го, в субботу.
Считаем нужным представить читателям пару снимков с этого мероприятия.

Именинник при полном параде в День своего рождения у себя дома.

Виктор Иванович во главе праздничного стола. Чествуют родного ветерана две правнучки, зять, его сын с женой и руководитель Ростовской областной организации воинов-интернационалистов "кубинцев" Денисов Владимир Григорьевич.