Советское ядерное хранилище и американские "плиты Марстон" (1962). Статья кубинских и шведских ученых от 2015 года

Оглавление:

Пояснение к материалу ^[10]


Аннотация ^[11]
Краткое описание Ракетного кризиса ^[12]
Исходные пункты ^[13]
Советское ракетное хранилище в Эль-Качо ^[14]
Описание объекта ^[15]
Из Советского Союза на Кубу: "жизнь" до кризиса ^[16]
Обнаружение и включение в дипломатические переговоры: "жизнь" в период кризиса ^[17]
Ракетного кризиса: "жизнь" после кризиса ^[18]
Американские "плиты Марстон" ^[19]
Описание объекта ^[20]
Из США в Советский Союз и на Кубу: "жизнь" до кризиса ^[21]
Использование на ракетных объектах Западной Кубы: "жизнь" в период кризиса ^[22]
После Ракетного кризиса: "жизнь" после кризиса ^[23]
Заключение ^[24]
Благодарности ^[25]

Пояснение к материалу

19 ноября 2022 года на форум Cubanos.ru вышел Хавьер Иглесиас Камарго (один из авторов представленного ниже материала). Наше общение с ним можно проследить вот в этой теме форума ^[26]. 21 декабря 2022 года Хавьер прислал мне статью на английском языке ^[27]. Чуть меньше месяца понадобилось, чтобы перевести ее на русский язык. В этом мне оказал неоценимую помощь Андрей Синягин, администратор сайта "Народная летопись дружбы с Кубой" ^[28]. Конечно, наш перевод далек от совершенства, особенно по части культурологических выводов авторов исследования, но фактический материал я старался перевести максимально точно.
В данном материале я использовал примечания переводчика (чтобы объяснить тонкости перевода той или иной фразы) и примечания редактора [чтобы объяснить те или иные подробности по фактическому материалу].
Данный материал открывает целый пласт исследований на тему Карибского кризиса, которые были написаны в эти годы за рубежом. Вот только все эти материалы на английском или испанском языках.
Хавьер прислал мне еще одну статью на эту же тему на испанском языке ^[29], но моих знаний испанского и возможностей в настоящий момент просто не хватает для ее перевода. Если кто-то готов мне помочь, буду признателен!
В любом случае, огромное спасибо Хавьеру Иглесиасу Камарго за предоставленный материал!
Надеюсь, наше сотрудничество будет продолжено.

Михаил Гаврилов

Истории "жизни" материальных объектов Ракетного кризиса (1962) на Кубе: советское ядерное хранилище и американские "плиты Марстон"

Авторы:

Андерс Густафссон
Гетеборгский университет
anders.gustafsson@archaeology.gu.se


Хавьер Иглесиас Камарго
Университет Пинар-дель-Рио
lirio@princesa.pri.sld.cu


Хокан Карлссон
Университет Гетеборга
hakan.karlsson@archaeology.gu.se


Глория М. Миранда Гонсалес
Музей Лос Паласиос, Куба
violeta.325@nauta.cu

Первоисточник (статья на английском языке) ^[27]

Аннотация

В этой статье представлены новые результаты исследований в рамках проекта современной археологии, в котором изучались Ракетный кризис (1962 г.) и его материальные и нематериальные последствия на Кубе с 2005 г. Этот проект является результатом сотрудничества шведских и кубинских археологов, антропологов и историков. Его основная цель состоит в том, чтобы дополнить имеющиеся представления о кризисе материальными и нематериальными артефактами и воспоминаниями, чтобы объяснить это событие "снизу". В данном проекте основное внимание уделяется "истории жизни" (использование в разные исторические периоды; здесь и далее курсивом – примечания переводчика) советского хранилища для ядерных ракетных боеголовок в Эль-Качо, одном из бывших советских военных объектов в Лос-Паласиос, и "матов Марстон" ("Плиты Марстон" использовались в армии США во время Второй мировой войны на Тихом океане. Представляют собой сцепленные металлические плиты для сборки при быстром создании взлетно-посадочных полос, дорог и рулежных дорожек. Русский аналог – "перфорированные стальные плиты (ПСП)" или "плиты Марстона"), это словосочетание и будет использоваться в дальнейшем), которые можно найти в ряде сельских мест, окружавших бывшие ракетные объекты в районах Лос-Паласиос и Сан-Кристобаль. История жизни этих объектов на западе Кубы представляет читателю новое осмысление кризиса, который до сих пор остается в значительной мере тайным и неизведанным, вносит дополнительные аспекты в его понимание, а также ставит под сомнение стереотипы традиционного представления о нем.

Краткое описание Ракетного кризиса

"Ракетный кризис"; "Октябрьский кризис"; "Кубинский ракетный кризис"; "Карибский кризис" – политический и военный кризис октября 1962 года, эпицентром которого стала Куба, имеет разные названия в зависимости от национальной принадлежности автора. Однако, несмотря на разницу в названиях, все согласны с тем, что кризис был одним из самых опасных моментов ХХ века и холодной войны, а может быть, и всей истории человечества. Внезапно немыслимое – тотальная война между США и Советским Союзом и ядерная катастрофа, которая, вероятно, явилась бы ее следствием – стало возможным. Предысторию кризиса можно проследить в актах агрессии США против кубинской революции после свержения марионеточного правительства во главе с Фульхенсио Батистой в начале января 1959 года. США предприняли ряд действий, носивших более или менее "государственно-организованный" террористический характер с целью свержения нового революционного правительства во главе с Фиделем Кастро. Агрессия США обострилась в 1960–1961 годах в рамках торгового эмбарго, бомбовых ударов и уничтожения урожая сахарного тростника, а затем достигла кульминации при высадке десанта из 1800 кубинских эмигрантов, прошедших обучение в США, в заливе Свиней в апреле 1961 года для совершения контрреволюционного переворота. Эта операция потерпела полный крах как в военном, так и в политическом отношении, поскольку кубинские войска сокрушительно разгромили десант (Диес Акоста 2014; Хименес Гомес 2015).
Этот последний акт агрессии, а также ожидание в 1962 году реализации нового плана вторжения, побудили революционное кубинское правительство принять военную помощь, которую дружески предложил Советский Союз. Военное соглашение между Кубой и Советским Союзом было подписано в мае 1962 года и предусматривало, помимо прибытия огромного количества военнослужащих всех родов войск, размещение на Кубе стратегических ядерных ракет среднего и дальнего (в советской терминологии – среднего и промежуточного) радиуса действия. Переброска ракет, а также другой военной техники и личного состава, получившая название "Операция "Анадырь", началась скрытно с июля 1962 года (Диес Акоста 1992, 1997a, 1997b, 2002a, 2002c; Хименес Гомес 2015). 14 октября незаконные разведывательные полеты США над Кубой, проводившиеся с 1960 года, зафиксировали, что в ряде мест на Кубе были установлены ракеты, способные нести ядерные заряды. Что стало той искрой, которая разожгла Ракетный кризис.
Это были ракеты средней дальности, названные в Советском Союзе Р-12, а в НАТО – SS-4. Тридцать шесть были развернуты на шести различных объектах, и каждая ракета имела ядерную боеголовку в 75 раз мощнее, чем бомба, сброшенная на Хиросиму. Они имели дальность полета 1400 миль (около 2250 км), что позволяло им достичь Вашингтона (округ Колумбия) и центральных районов США. Были также построены установки для ракет дальнего (промежуточного) радиуса действия (Р-14/SS-5), но они так и не были введены в эксплуатацию, так как военно-морская блокада США, начавшаяся 24 октября, не позволила доставить эти ракеты на Кубу (Диес Акоста 2002a, 2002c, 118–119). На фоне блокады между Вашингтоном и Москвой развернулись активные переговоры. В этой чрезвычайно напряженной ситуации случайность или необдуманные действия любой из сторон могли привести к ядерной войне (Кеннеди 1969, 127; Блайт и др. 1991; Блайт и др. 1993). В течение 13 дней, последовавших за 14 октября, мир стоял на грани термоядерной катастрофы.
Несмотря на планы США по вторжению на Кубу с целью как уничтожения ракет, так и свержения кубинского революционного правительства, кризис был урегулирован путем дипломатических переговоров как в ООН, так и непосредственно между двумя сверхдержавами. В конце октября США и СССР достигли соглашения без участия кубинского правительства, в соответствии с которым в течение ноября советские ракеты и все наступательные вооружения, развернутые на Кубе, были демонтированы и отправлены обратно в Советский Союз. Соглашение также имело секретную часть, в которой США обещали вывести ядерные ракеты "Юпитер" из Турции и не нападать на Кубе в будущем (Диес Акоста 1992, 1997b, 2002a, 2002c; Хименес Гомес 2015).
Главные события Ракетного кризиса были тщательно задокументированы и исследованы историками с упором на его значение для мировой политики во время холодной войны, включая военно-стратегические аспекты, дипломатию на высшем уровне, руководство двух сверхдержав и т.д. (см. Гартофф 1987; Блайт и др. 1993; Аллин и др. 1992; Фурсенко и Нафтали 1997; Мэй и Зеликов 1997). Однако в большинстве этих исследований кризис рассматривался лишь в узком смысле, соответствующем позиции США и их союзников, и только в нескольких научных работах кризис изучался с кубинской позиции (см. Диес Акоста 1992, 1997b, 2002a, 2002c; Хименес Гомес, 2015).
Это однобокое и устоявшееся представление о кризисе – в целом и в частностях, привело к тому, что некоторые аспекты кризиса были проигнорированы или замалчивались. По крайней мере это относится к предметам, обнаруженным на территории восьми бывших ракетных объектов, а также к воспоминаниям и рассказам людей из близлежащих деревень – воспоминаниям и рассказам, которые представляют уникальные свидетельства того, как этот мировой кризис восприняли местные жители, внезапно и неожиданно оказавшиеся в центре политическом событий. В течение десятилетий после кризиса о нем мало сообщалось на Кубе, несмотря на тот факт, что ядерные ракеты были развернуты на кубинской земле, и на то, что Куба находилась в самом центре разворачивающихся событий (см. Диес Акоста, 1997b, 2002a, 2002c; Бурстрем и Карлссон, 2008; Бурстрем и др., 2009; Бурстрем и др., 2011).

Исходные пункты

С 2005 года в рамках проекта современной археологии исследовались материальные и нематериальные последствия Ракетного кризиса на Кубе с вниманием к неизученным вопросам, указанным выше, для нового понимания Ракетного кризиса и его гуманитарного аспекта, а также чтобы дополнить его сложившееся понимание (Бурстрем, Густафссон и Карлссон, 2006; Бурстрем и Карлссон, 2008; Бурстрем и др., 2009; Бурстрем и др., 2011; Гонсалес Эрнандес и др., 2014). Первая фаза проекта была реализована в период 2005-2009 годов в сотрудничестве шведских и кубинских археологов, антропологов и историков. На этом этапе проект сосредоточился на материалах, связанных с тремя бывшими ракетными площадками, а также на воспоминаниях и историях людей в сельской местности вокруг бывшего ракетного объекта Санта-Крус-де-лос-Пинос в районе Артемиса на западе Кубы. На теоретическом и методологическом уровнях проект был и остается основанным на современном археологическом подходе и на интересе к материальным и нематериальным последствиям времен холодной войны (см. Бухли и Лукас 2001; Шофилд и Кокрофт 2007). Однако принятый подход, разумеется, является междисциплинарным, поскольку объединяет информацию из материальных, письменных и устных источников и их взаимоувязку, чтобы получить новые формы результатов и знаний. Кроме того, на методологическом и практическом уровнях этот подход часто зависит от результатов сотрудничества с местными властями и сельскими сообществами в рамках народной археологии (см. Бухли и Лукас 2001; Бурстрем 2010; Перссон 2014).
На этой фазе проекта удалось получить разнообразные аудиоматериалы – свидетельства очевидцев событий, а также усилить гуманитарный аспект изучения Ракетного кризиса. Это позволило получить новые знания, исходя из точного местонахождения различных сооружений на бывшем ракетном объекте Санта-Крус-де-лос-Пинос, вторичного использования предметов с бывшего военного объекта – остатков материалов с дислокации ракетного полка для хозяйственных нужд и воспоминаний местных жителей. Также было продемонстрировано, что археологические исследования могут послужить основной для диалога с местным населением и что эта работа – вместе с материальными предметами – может активизировать воспоминания (Бурстрем, Диес Акоста и др., 2006; Бурстрем и Карлссон 2008; Бурстрем и др. 2009; Бурстрем 2010; Гонсалес Эрнандес и др. 2014; Карлссон в печати). Второй – этап проекта (2010–2014) базировался на постоянном сотрудничестве между шведскими и кубинскими археологами, антропологами и историками, с вхождение нового важного партнера – регионального музея в Сан-Кристобале.
У музея возник амбициозный план использования бывшего военного объекта в Санта-Крус-де-лос-Пинос в качестве достопримечательности под открытым небом, культурного объекта, который мог бы играть важную роль в сфере образования, туризма и местного экологического развития (Сахион Санчес и Ласкано Эрнандес, 2010). Вовлечение нового партнера стало отчасти прямым следствием первой фазы проекта и сместило акценты его второй фазы на вопросы, касающиеся культурного наследия, повторного использования (ядерного хранилища в виде музея), его связи с местными субъектами и заинтересованными сторонами для создания условий экологического развития на местном и региональном уровнях. (Гонсалес Эрнандес и др., 2014). Таким образом, проект также стал частью развивающейся сферы использования исторических знаний в современной жизни и формирования нового отношения общества к историческим объектам. Подобные объекты стали предметом широкого изучения на национальном и международном уровнях в истории и археологии, а также в связи с вопросами, касающимися туризма и участия местных сообществ и заинтересованных сторон в развитии общества (см. Ловенталь 1985, 1998; Робинсон 1996; Грундберг 2004; Густафссон и Карлссон 2004a, 2004b, 2015; Смит 2004, 2006; Пайберн 2009; Бентон 2010; Харрисон 2010, 2013; Мошенская и Дханджал 2012; Скейтс и др.). Можно сказать, что в 2015 году проект вступил в свою третью фазу, фазу, в которой сочетаются подходы и проблемы предыдущих двух фаз при исследовании материальных и нематериальных последствий на двух бывших советских объектах в Эль-Качо и Эль-Питирре в провинции Пинар-дель-Рио в развитие исследований в Санта-Крус-де-лос-Пинос (рис. 1).


^[30]
Рисунок 1. Карта с тремя отмеченными участками (иллюстрация Рича Поттера).

В теоретическом и методологическом плане проект по-прежнему опирается на подходы современной археологии, и цели проекта остаются прежними. То есть он продолжает быть направленным на дополнение общей и сложившейся информации о кризисе, собранной по результатам исследований материальных и нематериальных последствий таким образом, чтобы доминирующее понимание кризиса могло быть дополнено, обогащено, объяснено, а также отчасти поставлено под сомнение взглядами очевидцев событий (Иглесиас Камарго и др.). В этой статье основное внимание уделяется двум типам объектов на западе Кубы и их истории: советскому хранилищу для ядерных ракетных боеголовок, расположенному в Эль-Качо, одному из бывших советских военных объектов в Лос-Паласиосе, и американским "плитам Марстон", которые можно обнаружить в сельской местности в районах Лос-Паласиос и Сан-Кристобаль. Мы стремимся ответить на вопросы: (1) в какой мере доминирующее представление о Ракетном кризисе может быть дополнено и обогащено историей этих объектов и специфическим взглядом очевидцев? и (2) в какой степени, если это возможно, следует подвергнуть сомнению общепризнанное представление о кризисе?
Таким образом, мы берем в качестве отправной точки вопросы, касающиеся истории культурной жизни, биографий и повторного использования материальных объектов, а также отношений между материальной культурой и людьми; выбираем темы, которые обсуждались и исследовались в археологии с использованием различных подходов, направлений и взглядов в последние десятилетия. На обсуждение историй и биографий (например, Шенкс 1998, Брэдли и Уильямс 1998; Маршалл и Госден 1999; Холторф 2002; Карлссон 2008) повлияли аргументы, представленные, среди прочего, Игорем Копытовым (1986), которые дают убедительные доказательства того, что элементы материальной культуры, как и люди, имеют свои биографии или "истории жизни"; что эти элементы проходят разные этапы в своей "жизни"; и что функции, соответствующие им, меняются со временем, поскольку ни одна из них не является более важной, чем другая. Эти дискуссии, часто связанные с рефлексивным и критическим конструктивистским подходом, также бросают вызов сущностной традиции в археологии, согласно которой значение и подлинность объектов материальной культуры основаны на оригинальности, подлинности, аутентичности и правдивости, которые они несут в себе как сущность и ценность (Джонс 2010; Холторф 2013). Помимо этого подчеркивается, что все типы материальных объектов, возникшие в прошлом, являются частью современных культурных процессов, в которых они интерпретируются, выражаются и передаются в контексте конкретных контекстуально привязанных подходов, значений и описаний (ср. Шенкс 1998; Холторф и Шадла-Холл 1999; Холторф 2005; Джонс 2010; Харрисон 2010, 2013; Густафссон и Карлссон 2015).
Это плодотворные теоретические исходные пункты лежат в основе исследования объектов материальной культуры, рассматриваемых в данной статье. И советское хранилище для ядерных боеголовок, и американские "плиты Марстон" не могут быть "изолированы в прошлом" (рассматриваться только с точки зрения использования в определенный конкретный период времени), ибо их новые функции-предназначения создаются непрерывно и, следовательно, меняются за время их существования. В то же время эти материальные последствия кризиса по-разному повлияли на людей, использующих эти предметы по-разному в разные периоды времени. Концепция истории жизни предметов становится особенно интригующей, когда речь идет об объектах материальной культуры в период события, которое могло бы завершить историю человечества.

Советское ракетное хранилище в Эль-Качо

В 2014 и 2015 годах в проекте начались предварительные археологические и антропологические исследования на двух бывших советских ракетных площадках в Эль-Качо и Эль-Питирре, рядом с Лос-Паласиос, в провинции Пинар-дель-Рио на западе Кубы. Как и в случае с местом в Санта-Крус-де-лос-Пинос, ранее не было особого интереса к материальным объектам или воспоминаниям, историям и опыту местного населения. Исключением является обследование материальных объектов, проведенное кубинским историком Томасом Диесом Акостой в 1997 г. (Диес Акоста 1997a).

Описание объекта

Объект (рис. 2) был сооружен из 44 железобетонных арок, объединенных в единое сооружение длиной 25 м и шириной 11 м (Диес Акоста 1997a, 2002c, 118).


^[31]
Рисунок 2. Внешний вид ядерного хранилища сегодня (фотография Хокана Карлссона). [Также смотри фотографии Хавьера Иглесиаса Камарго – 1 ^[32], 2 ^[33] и 3 ^[34].]

Как во время кризиса, так и при использовании в Советском Союзе до кризиса это сооружение функционировало как пункт хранения и сборки, в котором ядерные боеголовки должны были поддерживаться в боевой готовности, в среде с регулируемой температурой и влажностью. Именно из этого хранилища боеголовки должны были транспортироваться на расположенные поблизости стартовые площадки и пристыковываться к ракетам для создания боеспособного оружия. (Хименес Гонсалес 2015, 121–123). Таким образом, это сооружение было центральным звеном в организации дислокации советского ракетного полка в 1960-х годах [не центральным, а одним из важных звеньев; здесь и далее курсивом в квадратных скобках – примечания редактора].

Из Советского Союза на Кубу: "жизнь" до кризиса[здесь и далее речь идет о стадиях жизненного цикла изделия]

До кризиса этот объект использовался в составе инфраструктуры Ракетных войск стратегического назначения Советского Союза, а именно в составе 43-й дивизии 43-й ракетной армии [на самом деле, 43-й ракетной дивизии, никаких армий] (Диес Акоста 2002c, 116). Он находился неподалеку от города Кременчуг, Украина, где его обслуживали военнослужащие дислоцированного там полка. В начале августа 1962 года – в качестве центрального элемента составляющей сверхсекретной операции "Анадырь" [это явное преувеличение] – сооружение было демонтировано [фраза о демонтаже не соответствует действительности. Даже простой здравый смысл подсказывает, что никто не стал бы разбирать действующее ядерное хранилище для отправки его куда бы то ни было. Арочные конструкции скреплялись между собой цементом и сваркой. При демонтаже неизбежны деформации, которые могут привести к нарушению герметизации сооружения. Гораздо проще и экономичней сделать новые железобетонные арки, чем разбирать имеющиеся хранилища. Тем более что таких арочных строений в те годы в СССР были десятки, если не сотни. Следовательно, заводы по производству комплектующих для них работали на полную мощность. Когда этот перевод был уже практически готов, со мной связался В.И. Гудым. Он сообщил важные подробности: подготовкой "полуарок" (а не целых арок) для отправки на Кубу занимались специальные строительные полки. Они изготавливали полуарки и именно их везли на Кубу, где они уже скреплялись в момент монтажа. Он же подтвердил, что никакие хранилища в Советском Союзе не разбирались для отправки на Кубу.] вместе с остальной крупной техникой пяти ракетно-ядерных полков, входивших в состав 43-й дивизии. Военнослужащие этих полков были отправлены на Кубу в августе (Грибков и Смит, 1993, 491–495; Диес Акоста, 2002с, 117), а 1 сентября разобранное сооружение, восемь ракет и другое оборудование, предназначенное для четырех ракетных полков на западе Кубы, было отправлено из Севастополя, Крым, на борту сухогруза "Полтава" (Хименес Гонсалес 2015, 183).
Объект прибыл в кубинскую гавань Мариэль 16 сентября и ночью был перевезен на крытых грузовиках в Эль-Качо (Хименес Гонсалес 2015, 196). В последующие недели было отправлено дополнительное оборудование (за исключением ядерных боеголовок Р-12, которые были доставлены на Кубу 4 октября) и все компоненты, необходимые для размещения действующего ракетного полка в Эль-Качо в конце сентября (Хименес Гонсалес 2015, 218). Когда сооружение и остальное оборудование прибыли на место, инженерные войска и личный состав 539-го ракетного полка активизировали работу по приведению подразделения в боевую готовность. Строительные работы по установке хранилища были зафиксированы американскими разведывательными самолетами 23 октября (рис. 3).


^[35]

Рисунок 3. Фотография строящегося ядерного хранилища с малой высоты, 23 октября 1962 года (Национальный Архив безопасности, Вашингтон, округ Колумбия, используется с разрешения). [Здесь ^[36] можно увидеть более четкое изображение.]

Ракетный объект в Эль-Качо стал полностью боеспособен и оснащен шестью ракетами средней дальности Р-12/СС-4, когда 26 октября боеголовки были доставлены с центрального склада в Бехукале, провинция Гавана (Диес Акоста 2002b, 181) [согласно воспоминаниям Виктора Ивановича Гудыма, боеголовки в ядерное хранилище так и не успели доставить]. За время "своей жизни" в Советском Союзе объект уже внес свой вклад в разжигание холодной войны, а потому повлиял не только на мировую политику, но и на чувства и страхи людей – не только тех людей, которые жили в США, Советском Союзе или странах-союзниках, но и в нейтральных государствах.

Обнаружение и включение в дипломатические переговоры: "жизнь" в период кризиса

Ракетный полк в Эль-Качо (Сан-Кристобаль 1 в документации США) стал первым ядерным ракетным объектом, обнаруженным высотными разведывательными самолетами U2, которые незаконно совершали полеты над Кубой с 1960 года. Обнаружение состоялось 14 октября, фотографии были обработаны на следующий день и представлены президенту Джону Ф. Кеннеди утром 16 октября (ср. Диес Акоста 1997b, 2002c, 136). Таким образом, можно сказать, что это место и его материальные объекты спровоцировали Ракетный кризис. В течение нескольких дней после этого обнаружения США совершили еще ряд низковысотных разведывательных полетов над всей Кубой, а 23 октября был сфотографировано ядерное хранилище в Эль-Качо. На известном снимке, представленном послом США Адлаем Стивенсоном на обсуждении в Совете Безопасности ООН 25 октября (рис. 4), видны сооружения и колонны грузовиков в районе Лос-Паласиос и в окрестностях Эль-Качо, а также работа над сооружениями на стройплощадке, такими как хранилище для ядерных боеголовок.


^[37]
Рисунок 4. Фотография из Совета Безопасности ООН, 25 октября 1962 года (Архив национальной безопасности, Вашингтон, округ Колумбия, используется с разрешения)

На этом обсуждении Стивенсон использовал фотодоказательства, чтобы убедить Совет Безопасности в наращивании советского ракетно-ядерного потенциала на Кубе, и призвал Совет Безопасности одобрить резолюцию, призывающую к выводу советских ракет с острова (Диес Акоста, 2002b, 167–170; 2002c, 173). На одной из фотографий видны яркие свидетельства советской строительной деятельности: вторая фотография показывает изменения в том же месте через 6 недель.
Как говорил Стивенсон: "Здесь вы видите масштабные строительные работы, направленные на быстрое завершение стартовой площадки. На снимках […] большое строящееся железобетонное здание. Здание с тяжелой аркой вполне может быть предназначено для хранения ядерных боеголовок. Строительство еще не завершено, и боеголовок пока не видно". (Стивенсон 1962, 739)
Однако после объявления США морской блокады Кубы с 23 октября кризис был разрешен путем прямых и интенсивных дипломатических переговоров между США и Советским Союзом, которые состоялись в последние дни октября. Мир смог вздохнуть с облегчением. Человечество заглянуло в бездну, но последний шаг к взаимному уничтожению так и не был сделан.
В соответствии с соглашением между США и Советским Союзом, разрешившим кризис в последних числах октября, все возведенные объекты на ракетных площадках должны были быть демонтированы и отправлены обратно в Советский Союз. В соответствии с требованием Стивенсона в Совете Безопасности ООН 25 октября США также потребовали, чтобы ООН наблюдала за этим демонтажем, но кубинское правительство решительно отвергло такой вид инспекции и поэтому подобный контроль со стороны ООН так и не был реализован (Диес Акоста 2002c, 190–195). В связи с быстрым выводом с Кубы советских войск вместе с ядерными ракетами в период с 31 октября (Диес Акоста 2002c, 190–195) 539-й полк не успел демонтировать сооружение в Эль-Качо. Раньше, и особенно во время переговоров в ООН, это сооружение было в центре внимания всего мира и напрямую влияло на мировую политику, но затем оно было заброшено и предано забвению. Во время кризиса этот объект с ракетной техникой угрожал населению всего мира; он избежал разрушения, но остался стоять заброшенным после Ракетного кризиса.

После Ракетного кризиса: "жизнь" после кризиса

Сразу после кризиса и в течение последующих двух лет бывший ракетный объект служил жилым помещением для крестьянина по имени Эстебан де ла Торре Акоста, его жены Селии и их троих детей (рис. 5).


^[38]
Рисунок 5. Эстебан де ла Торре Акоста и его жена Селия перед домом, в котором они живут сегодня (фотография Хокана Карлссона). [Крайний справа – Хавьер Иглесиас Камарго.]

Это была одна из крестьянских семей, которым пришлось срочно выселиться из района дислокации советской воинской части в период ее создания и эксплуатации. Таким семьям были предоставлены новые дома и новые земли вдали от их прежнего места жительства, в большинстве случаев они продолжили жить после кризиса на новых местах (де ла Торре Акоста, интервью; Диез Акоста 2002c, 107). Однако Эстебан с семьей решили вернуться и придать сооружению [бывшему хранилищу для ядерных боеголовок] совершенно иной смысл и новую жизнь. Там, где всего несколько недель назад находились ядерные ракетные боеголовки, теперь жили и играли дети (де ла Торре, интервью). Однако в 1965 году кубинские военные (Министерство революционных вооруженных сил) организовали Центр обучения и подготовки своих специальных войск на бывшем ракетном объекте, а затем Эстебан и его семья переехали в новый дом, примыкавший к бывшему хранилищу. Кубинские военнослужащие, участвовавшие в боевых действиях в Анголе в 1970-е годы, были среди тех, кто получил образование и подготовку в этом центре (Диес Акоста, интервью). В то время, когда сооружение находилось в составе воинской части, оно использовалось для разных целей, в частности, как складское помещение, офицерская столовая и как полковой музей (Диес Акоста 1997a; Diaz, интервью). Именно в это время был проявлен первый интерес к документированию и сохранению материалов, которые остаются важными свидетельствами Ракетного кризиса и наследием кубинской истории. В 1997 году кубинский историк Томас Диес Акоста провел опрос личного состава инженерных войск кубинских вооруженных сил и задокументировал все бывшие советские ракетно-ядерные объекты (Диес Акоста 1997a). Это исследование проводилось в период, когда сооружение в Эль-Качо использовалось как офицерская столовая, поэтому вход был уменьшен до размеров обычной двери, над входом надстроили крышу, в стенах ангара сделали несколько окон. Военное использование этого места и сооружения прекратилось в 2010 году, через 35 лет, о чем свидетельствует небольшой памятник перед хранилищем [фото Хавьера Иглесиаса Камарго – 1 ^[39] и 2 ^[40]].
В 2010 году местные власти муниципалитета Лос-Паласиос решили, что здания и инфраструктура в этом месте должны быть использованы для строительства экологического туристического центра, ориентированного на дикую природу. В этом новом контексте здание используется, например, как место для встреч и столовая для гостей (рис. 6).


^[41]
Рисунок 6. Бывшее ядерное хранилище используется как столовая (фотография Хокана Карлссона).

Сегодня, в 2015 году, и частично под воздействием исследовательского проекта, музей в Лос-Паласиосе проявляет интерес к созданию внутри здания выставки, посвященной Ракетному кризису [см. форум, сообщения 1 ^[42] и 2 ^[43]], которая, помимо всего прочего, может быть использована в образовательных целях, а также для привлечения туристов в экологический центр. Таким образом, музей станет центром, объединяющим интерес к природе и культуре. Время покажет, будет все это реализовано, а пока что это сооружение является вещественным напоминанием о кризисе, который мог бы положить конец человечеству.

Американские "плиты Марстон"

Когда в 2005 году в рамках проекта были проведены первые полевые работы на бывшем советском ракетном объекте в Санта-Крус-де-лос-Пинос в провинции Артемиса на западе Кубы, мы обнаружили перфорированные металлические плиты, которые использовались в различных целях местными жителями Сан-Кристобаля и окрестностей (Бурстрем и др., 2009; Бурстрем и др., 2013). Тогда мы понимали, что эти плиты ранее использовались для укрепления грунта на дорогах под большегрузные автомобили, но не знали, что это – плиты Марстон, и ничего не знали об их предыстории.

Описание объекта

Эти металлические плиты (рис. 7) изготовлены из стали.


^[44]
Рисунок 7. Технический чертеж плиты Марстона (Национальный музей ВВС США, файл 050429-F-1234P-028, используется с разрешения).

В них рядами пробиты отверстия и сделаны П-образные углубления между рядами отверстий. Крючки прикреплены по одному длинному краю, а прорези – по другому длинному краю, так что можно было соединять секции друг с другом. Плиты, которые мы обнаружили на Кубе, состояли из отдельных секций весом около 65 фунтов (29,5 кг), длиной 3 м и шириной 0,4 м. Каждая секция имела три отверстия по ширине и 29 отверстий по длине, т.е. всего 87 отверстий. Это стандартный тип, используемый в армии США (Гейбл 1992, 182–185).

Из США в Советский Союз и на Кубу: "жизнь" до кризиса

Стандартные перфорированные стальные плиты (описанные в предыдущем разделе), были первоначально разработаны в армии США в 1941 г., прежде всего, для быстрого строительства временных рулежных и взлетно-посадочных полос (Кэннон 1979, 39–43; Гейбл 1992, 182–183; Коэн, 1993; Мола, 2014). Их официальное название было "PSP" для перфорированной стальной обшивки; название "плиты Марстон" связано с их первым производством и использованием на военном аэродроме Кэмп-Маккол, примыкающем к городу Марстон в Северной Каролине. Эти плиты были чрезвычайно удобны, а во время Второй мировой войны широко использовались для строительства взлетно-посадочных полос во всех районах военных действий США (рис. 8), особенно на Тихом океане, а также в связи с высадкой в Нормандию и на Сицилию (Гурни 1962; Кэннон 1979, 39–43; Гейбл, 1992, 182–183; Мола, 2014). Плиты Марстон выпускались различных типов, но тип под названием "посадочная плита M8" производился серийно и был стандартизирован для использования в армии (Кэннон 1979, 39).


^[45]
Рисунок 8. Самолет Кертисс P-40 «Уорхок» выруливает вдоль Марстон-Матс в Милн-Бей, Папуа-Новая Гвинея в сентябре 1942 года (Австралийский военный мемориал, файл AWM 026647, используется с разрешения).

Плиты Марстон во время войны были предоставлены союзникам США (включая Советский Союз) в рамках Закона о ленд-лизе 1941 года (Мола 2014), по которому США поддерживали своих союзников продовольствием, нефтью и материалами до конца войны в 1945 г., наряду с военной техникой и вооружением (Аллен, 1955; Доусон, 1959; Херринг, 1973; Уикс, 2004). Материалы и продукты по ленд-лизу доставлялись в Советский Союз арктическими конвоями, Персидским коридором и Тихоокеанским маршрутом (Кемп, 1993). Сложно сказать, по какому именно маршруту плиты Марстон были доставлены в Советский Союз, мы можем только утверждать, что они достигли места назначения. Во время Второй мировой войны они использовались в Советском Союзе для строительства взлетно-посадочных полос, но, вероятно, также для строительства дорог и укрепления грунта для тяжелой техники во время фронтовых действий и наступления на Берлин. В 1945–1962 годах они использовались, в том числе, для строительства и укрепления дорог на стратегических ракетных объектах, а в 1960-е стали незаменимым компонентом для создания советского ракетно-ядерного комплекса. Таким образом, они, пусть и не столь заметные, явились важной составляющей обеспечения стратегического ядерного вооружения Советского Союза в период холодной войны. Поэтому они внесли свой вклад в гонку вооружений и в страх перед термоядерным Армагеддоном, который преследовал мир.
Вероятно, плиты Марстон типа М8 были перевезены на Кубу в августе 1962 года в рамках операции "Анадырь". Как и вся остальная техника, направленная на стратегические ядерные объекты западной Кубы, они, скорее всего, были выгружены в порту Мариэль, откуда ночью в крытых грузовиках перевезены на объекты Эль-Качо, Эль-Питирре, Санта-Крус-де-лос-Пинос и Ла-Роса.
[Не соответствует действительности информация о том, что на Кубу были отправлены именно те аэродромные плиты, которые поступили в Советский Союз по ленд-лизу из США.
"В 1944 г. на фронтах Великой Отечественной войны появились сборно-разборные аэродромные покрытия из перфорированных стальных плит PSP. Они были изготовлены в США и служили в качестве покрытий аэродромов Полтавы, Миргорода и Пирятина, с которых взлетали тяжелые бомбардировщики В-19.
Опыт эксплуатации этих покрытий показал, что они вполне обеспечивали базирование авиации того времени в распутицу. Производство подобных плит в том же 1944 г. было налажено и в СССР под названием "перфорированные стальные плиты" (ПСП).
Здесь ^[46] подробно написано, как подобные плиты изготавливались и модифицировались в СССР. Та же самая информация ^[47] в более читаемом виде.
В нашу задачу не входит выяснить, какой именно тип ПСП использовался во время Карибского кризиса нашими войсками, важно лишь подчеркнуть, что они были произведены в Советском Союзе. Есть снимок наших военнослужащих на фоне этих ПСП ^[48]]

Использование на ракетных объектах Западной Кубы: "жизнь" в период кризиса

На этих объектах советские инженерные войска использовали плиты Марстон для укрепления дорог внутри дислокаций ракетных полков, а также для укрепления грунта, прилегающего к стартовым площадкам (Диес Акоста 1997a; Diaz, интервью). Эти плиты, конечно, не играли такой важной роли, как, например, ядерное хранилище в Эль-Качо или сами ракеты во время кризиса, но тем не менее они представляли собой необходимые компоненты для функционирования смертоносной техники ракетно-ядерных объектов. Как мы видели выше, соглашение между США и Советским Союзом, положившее конец кризису в последние дни октября, гласило, что все материальные конструкции на месте дислокации ракетных полков должны быть демонтированы и вывезены обратно в Советский Союз. Из-за быстрого вывода ракетных войск стратегического назначения и ядерных ракет с Кубы с 31 октября (Диес Акоста 2002c, 190–195), у военнослужащих не было времени демонтировать и погрузить плиты Марстон для дальнейшей транспортировки. Таким образом, как и в случае с хранилищами, они были забыты и оставлены как материальное напоминание о дорожной инфраструктуре ракетно-ядерного объекта. Они не получили такой известности, как другие сооружения, и не обсуждались в Совете Безопасности ООН, но, тем не менее, представляли важный элемент обеспечения функционирования ракетно-ядерных объектов и были частью ракетно-ядерного комплекса, который угрожал миру во время кризиса.

После Ракетного кризиса: "жизнь" после кризиса

Сразу после кризиса, а точнее, как только последняя советская машина покинула участки Эль-Качо, Эль-Питирре и Санта-Крус-де-лос-Пинос в первые дни ноября, жители из близлежащих деревень стали посещать места дислокации военных объектов в поисках оставленных полезных вещей. Они находили, в частности, ботинки, консервные банки, пальто, фляги, нейлоновые чехлы, масло, лопаты, ложки, деревянные доски и пустые ящики из-под боеприпасов. В сельской местности вокруг дислокации ракетных полков крестьяне по-разному использовали найденные предметы на протяжении десятилетий после кризиса; такое повторное использование также было обнаружено и в близлежащих деревнях (Бурстрем и др., 2008; Бурстрем и др., 2011; Бурстрем и др., 2013). Предметом, который использовался чаще всего, несомненно, были плиты Марстон, которые обрели новые функции и "жизнь" в изменившемся контексте (рис. 9 и 10).


^[49]
Рисунок 9. Плиты Марстон, используемые в качестве пешеходного моста, Сан-Кристобаль (фотография Матса Бурстрема).


^[50]
Рисунок 10. Плиты Марстон, используемые в качестве ограждения, Лос-Паласиос (фотография Хавьера Иглесиаса Камарго).

Сегодня плиты Марстон все еще можно найти в сельской местности, окружающей бывшие ракетные объекты, а также в близлежащих деревнях, где они смешались с другими объектами материальной культуры. Таким образом, они участвуют в построении палимпсестного (когда наслаиваются один за другим временные пласты) ландшафта, где прошлое и настоящее тесно переплетаются и соединяются таким образом, что их невозможно отделить друг от друга.

Заключение

Очевидно, что сооружение на бывшем ракетном объекте Эль-Качо и плиты Марстон с объектов в Эль-Качо, Эль-Питирре, Санта-Крус-де-лос-Пинос и Ла-Роса имели различные назначения и функции в период своей "жизни", которые претерпели ряд изменений. Сооружение было в центре внимания всего мира и сейчас относительно забыто; оно было перемещено в разобранном виде из сельской местности под Кременчугом в сельскую местность Лос-Паласиос и выступало как в роли хранилища ядерных ракетных боеголовок, так и в качестве игровой площадкой для детей. Плиты Марстон были частью оборудования военных объектов в разных частях мира; их перевезли из США в Советский Союз, а затем на Кубу; они применялись как для улучшения дорог и пешеходных мостов, так и для укрепления стен амбаров и хранения бутылок. Таким образом, этим объектам материальной культуры присваивались различные назначения (функции) в течение их "жизни", но в то же время и они влияли на людей, предоставляя возможность использовать их различными способами во все времена. Сегодня сооружение и плиты Марстон вновь изменили свое назначение, по-новому участвуют в общественных взаимоотношениях, поскольку они (прежде всего, сооружение для хранения ядерных боеголовок) оказались в фокусе регионального интереса в развитии туризма и стали предметом научного изучения в рамках осуществляемого проекта.
В начале этой статьи мы поставили два вопроса. В ответ на первый – в какой мере доминирующее представление о Ракетном кризисе может быть дополнено и обогащено историей этих объектов и специфическим взглядом очевидцев? – мы хотели бы сказать, что истории объектов материальной культуры, изложенные в этой статье, представляют малую частицу истории кризиса, которые дополняют и обогащают общепризнанное понимание кризиса в контексте военно-стратегической перспективы и перспективы холодной войны. Что касается второго вопроса – в какой степени, если это возможно, следует подвергнуть сомнению общепризнанное представление о кризисе? – можно сказать, что ему действительно бросили вызов истории "жизни" сооружения и решеток Марстон. Истории "жизни" этих материальных объектов свидетельствуют, что большие исторические события никогда не бывают простыми, как нам часто внушается навязанными стереотипами. В данном случае мы подошли к материальным объектам и историям их "жизни" как к изложению другой, частной истории о Ракетном кризисе. Даже несмотря на то, что две сверхдержавы стояли лицом к лицу в тот критический октябрьский месяц, используемые во время кризиса предметы (по крайней мере, плиты Марстон) были наследием того времени, когда участники этого кризиса были союзниками в войне против общего врага. Это означает, что всегда есть более сложный материальный паттерн (часто повторяющееся, всеобщее, используемое как исторический шаблон, явление) и переплетения истории, которые можно найти за пределами общепринятого понимания об историческом событии, а в случае Ракетного кризиса эти сложности могут быть раскрыты через историю материальных объектов. Это означает и то, что археология может переписать историю Ракетного кризиса!
Общепринятое (доминирующее) представление о каком-либо явлении может быть дополнено и оспорено тем фактом, что благодаря усилиям в рамках проекта по изучению нематериальных последствий кризиса [речь идет об опросах местных жителей] мы начинаем слышать все больше голосов, разных точек зрения очевидцев, их воспоминаний и переживаниях в период кризиса. В кубинской деревне жителям иногда сложно понять, что интерес проекта к материальным объектам истории сохраняется, но в то же время этот интерес к объектам, оставшимся после кризиса, является отправным пунктом для сохранения памяти и осмысления кризиса. Он также служит мостиком к пониманию того, что опыт повседневной жизни в период кризиса вносит ценный вклад в познание кризиса как исторического явления.
После кризиса материальные объекты смешались друг с другом в сельской местности Кубы таким образом, что образовался вневременной ландшафт-палимпсест, в котором объекты наполняются новыми назначениями и функциями. В этом контексте они находятся под влиянием людей, не в последнюю очередь в рамках проекта, описанного в этой статье. Возможно, будущее исторического объекта (по крайней мере, в отношении бывшего военного сооружения), находится в рамках культурного туризма и образования, в развитии которых заинтересованы местные власти. Конечно, в этих объектах есть и экономический потенциал, когда люди всего мира сохраняют память о Ракетном кризисе, об этом опасном моменте в истории человечества. Поэтому вполне вероятно, что многие захотят увидеть места, которые были в центре внимания всего человечества более 50 лет назад. Даже если будущее по-прежнему будет развиваться в других направлениях, можно быть уверенным, что "жизнь" военного сооружения и решеток Марстон будет продолжаться в новом контексте, который частично создается при их использовании, а частично – при восприятии их людьми, которые уже не будут прежними после встречи с ними.

Благодарности

Мы хотели бы поблагодарить следующих лиц за различные формы поддержки, которые сделали этот текст возможным: Матса Бурстрема (Стокгольмский университет) за его неоценимое вдохновение во время первой фазы проекта; Эстреллу Гонсалес Норьегу (Институт кубинской антропологии, Гавана), Фелину Гонсалес Эрнандес (Музей Сан-Кристобаля), Аню Глорию Креспо Вальдес (Музей Лас-Паласиос) и корпус Ласаро Пенья (Лос-Паласиос) за ценные идеи и вклад в полевые исследования; а также Хуана и Росандо Диас и Эстебана де ла Торре Акоста (фермеров в районе Лос-Паласиос) за то, что они поделились своими знаниями о местных условиях и своим опытом во время кризиса. Наконец, но не в последнюю очередь, мы хотим поблагодарить наших коллег и близких друзей Томаса Диеса Акосту (Институт истории Кубы, Гавана) и Стефана Ковача (Гавана), без помощи которых эта статья никогда бы не была опубликована. Мы благодарны всем вам!

Андерс Густафссон – адъюнкт-профессор кафедры исторических исследований Гетеборгского университета. Адрес для корреспонденции: кафедра исторических исследований Гетеборгского университета, а/я 200, 405 30 Гетеборг, Швеция.
Хавьер Иглесиас Камарго – студент Университета Пинар-дель-Рио, "Братья Саис Монтес де Ока", Куба. Адрес для корреспонденции: c/o Департамент исторических исследований Гетеборгского университета, а/я 200, 405 30 Гетеборг, Швеция.
Хокан Карлссон – профессор кафедры исторических исследований Гетеборгского университета. Адрес для корреспонденции: Департамент исторических исследований Гетеборгского университета, а/я 200, 405 30 Гетеборг, Швеция.
Глория М. Миранда Гонсалес – куратор музея Лос-Паласиос, Куба. Адрес для корреспонденции: c/o Департамент исторических исследований Гетеборгского университета, а/я 200, 405 30 Гетеборг, Швеция.