- Советский человек на Кубе - https://cubanos.ru -

Соколов Владимир М. "По линии ЦК...", 1986-1988 (Из книги "Интересная жизнь… Интересные времена…")

[1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [9]


Первоисточник [10]

… И здесь мне повезло. В это время ЦК партии подыскивал человека для выполнения важной миссии на Кубе. Это должен быть прежде всего авторитетный специалист по общественным проблемам. Кроме того, он должен хорошо владеть пером, быть хорошим лектором и, конечно, идеологически надежным человеком. Нескромно будет сказать, но руководство решило, что я подхожу по всем статьям, – и меня почти на три года отправили на Кубу. Собственно говоря, моя работа и жизнь там заслуживают отдельного повествования или хотя бы отдельной главы в Записках. Но буду беречь время потенциального читателя и ограничусь несколькими страницами.
Итак, Куба. И, как это ни странно, начать я бы хотел с климата. Прилетел я в Гавану с женой и небольшой группой коллег и переводчиков где-то в десятых числах сентября 1986 года. Вышли мы из самолета и попали прямо в предбанник. Особой жары не было, но влажность – за 90%! Вмиг стали мокрыми. Именно духота и влажность – главная сложность для европейцев на Кубе, а жары особой там нет: за все время, как я там работал, только несколько раз было больше 35 градусов. Влажную горячую "баню" и сами кубинцы тяжело переносят, в связи с чем за многие годы сложились у них приемы, способы жить в таком климате.
Во-первых, как известно, в тропических странах с 2–3 часов дня до 5–6 – священная сиеста: домашний обед и сон. Я не зря назвал ее "священной". Не знаю, по какой причине, вероятнее, чтобы заставить кубинцев больше работать на строительство социализма, но Фидель Кастро отменил на Кубе сиесту. И это ужасно! Самым большим наказанием для меня было чтение лекций, проведение различного рода консультаций в середине дня. Кубинцы таращили глаза, всеми силами пытаясь изобразить внимание, но глаза непроизвольно закрывались, голова клонилась к столу, и многие просто засыпали, не переборов дремоту. Не знаю, отменен ли сегодня запрет на сиесту, но надо бы, конечно, сделать это. Против погоды и природы бороться бесполезно.
Еще одна традиция – это то, что днем практически все кубинцы одеты в одинаковые рубашки – гуаябера. Это национальная белая хлопковая рубашка навыпуск с четырьмя накладными карманами наверху и внизу. Довольно часто можно видеть, как люди идут на работу и держат в руках на вешалке еще одну такую гуаяберу. Это те, которые занимают достаточно высокие должности, и им предстоит в течение дня встречаться с людьми. К этому времени надетая рубашка может быть уже мокрой от пота, и ее надо сменить на свежую.
Вообще надо заметить, что, побывав во многих странах, я не встречал более чистоплотных людей, чем кубинцы. Несмотря на влажность и духоту, я за все время работы на Кубе не столкнулся ни с кем, от кого бы пахло потом. Во многих учреждениях оборудованы душевые кабинки, у меня она была прямо в кабинете. Два-три раза в день ополаскиваешься. Лучший подарок как для женщины, так и для мужчины – мыло, дезодоранты. Говорят, это стремление кубинцев к чистоте и благоуханию тела – заслуга американцев. Более шестидесяти лет они безраздельно господствовали в этой стране, превратив ее не только в свою "сахарницу" (весь сахар оттуда вывозили), но прежде всего – в место своего отдыха. Все было подчинено этому: гостиницы, проституция, разнообразные развлечения. Конечно, для этого нужна была чистота тела, гигиена. Может быть, и в силу других причин, но чистота действительно в крови кубинцев. Так же, как и красота. Я имею в виду их почти врожденное чувство прекрасного.
Бедная, тяжелая жизнь, но идешь в театр и видишь, как совсем незамысловато, но с большим вкусом одеты женщины. Смотришь на крохотные скверики у домов и удивляешься тому, что вместо кустов бананов там растут красивые цветы. Красота всюду. Может быть, поэтому, а может, в силу других причин, но на Кубе – самые красивые женщины в мире! Это прежде всего мулатки. Стройные, с точеной фигурой, идут как богини. Не только я так считаю. Известный, самый заслуженный наш режиссер документальных фильмов Роман Кармен писал, что после съемок на Кубе у него сильно болела шея: "Все время головой вертел, столько красивых девушек!" Раз уж заговорил о женщинах, то не могу не сказать об их особом положении в обществе. Я бы осмелился назвать его современным матриархатом. Столкнулся я с этим на второй день по приезде на Кубу.
Для знакомства со страной, с ее историей нас сразу же повели в музей великого кубинского революционера, лидера освободительного движения Кубы от Испании Хосе Марти (как у нас водили в музей В.И. Ленина). Ходим по залам, рассматриваем старые фотографии, листовки, газеты… В каждом зале – смотрительницы. У нас, как правило, это пожилые женщины и просто старушки. У них – молодые девушки. В одном зале просто красавица стоит. Я по своему характеру и по московским привычкам, немного отстав от группы, стал с ней кокетничать, не зная языка – естественно, виртуально, глазами, мимикой показывая, как восхищен ее красотой. И тут она, к моему удивлению, подходит ко мне и начинает говорить. Испанского я, повторяю, не знал, но легко можно было понять, что я ей тоже нравлюсь и она согласна вечером встретиться со мною. Такой реакции я не ожидал и быстро ретировался к группе, где спрятался за спину жены. Потом мне знакомые кубинцы объяснили, что у них нельзя просто так заигрывать с женщиной. Если ты дал ей понять, что она тебе понравилась, то она, а не мужчина решает, стоит ли с тобой знакомиться. Приглянулся ты ей – она сама подойдет и предложит встретиться, не понравился – отвернется. И не смей дальше с ней заигрывать и тем более подходить, можешь и пощечину получить, а то и полицейского позовет. Так что пришлось отвыкать от заигрываний.
Вообще побывав на Кубе, я наглядно увидел то, о чем писал в своих научных работах: люди отличаются друг от друга своим менталитетом, своим образом жизни, своими привычками и т. д. прежде всего не по национальности, не по стране проживания, а по принадлежности к той или иной цивилизации. Европейцы – это одна цивилизация, и, как бы ни отличались французы от шведов, русские от немцев, все они намного ближе друг к другу, чем к людям другой цивилизации – латиноамериканцам. Так мы и стали привыкать жить в другой цивилизации. Если пригласил в гости знакомого кубинца с женой, то жди человек десять-двенадцать. Семью брата, сестры, тестя, тещу, дядю и т. д., включая, это нас особенно удивляло, бывшую жену с ее новым мужем! И уже спокойно воспринимал я, что, придя на прием к министру, видел его секретаршу в бигудях, правда, прикрытых платочком. (Для молодого читателя: бигуди – это маленький пластмассовый или деревянный цилиндрик с шипами, на который накручиваются волосы для завивки, чтобы локоны появились.) Почему на работе в бигудях? Потому что главное, особенно для женщин, – это не работа, а вечер после нее, когда можно отдохнуть от жары, выпить пива, потанцевать. Очень они это любят. Пришлось нам привыкать не только к особенностям кубинского менталитета, но и к сложностям бытовой жизни.
Сложно, бедно, несмотря на большую помощь Советского Союза, жили кубинцы. Все продукты по карточкам, да и по ним давали весьма скудно: например, на семью была положена одна курица в месяц. Не каждый мог позволить себе купить в открытой продаже такую традиционную для кубинцев еду, как бананы, – дорого, не говоря уж об ананасах. Конечно, не голодали, но проблемы с едой были, поэтому и принимали они с большой радостью как подарки или как оплату за услуги банки с тушенкой, которые мы покупали в специальном магазине для иностранных специалистов. Но вот что интересно. Часто по приезде в Москву меня спрашивали: "Ну как там? Если Фидель уйдет, продержится ли там социализм?" И я отвечал уверенно: "Продержится! Кубинцы никогда не сменят свой строй, если только их не завоюют. А это невозможно". На чем основывалась (да основывается и сегодня) моя уверенность?
Во-первых, до революции кубинцы жили не просто бедно, а нищенски. Очень многие не имели не только своего дома, но и какой-либо каморки. Жили в картонных ящиках. Сегодня все живут в приличных квартирах, домах. И пусть зачастую это простые дощатые домики, иногда даже с земляным полом и с голой лампочкой под потолком, но это свое жилье, и можно сесть около него в кресло-качалку (ее так здесь любят!) и, покачиваясь, курить дешевую сигару. Важно, далее, что на Кубе – прекрасная медицина. По своему развитию она, пожалуй, одна из лучших в мире. Характерный пример. У меня разболелся зуб, пришлось его выдрать. После чего врач говорит:
– Может быть, вставим имплант?
– А что это такое?
– Это когда мы в десну искусственный зуб вживим.
Хотя я в Москве ко всяким спецполиклиникам был прикреплен, но в середине 80-х годов об имплантах там еще ничего не слышали. Система здравоохранения прекрасно справлялась с проблемами здоровья населения. И, конечно, она бесплатна для всех. Вообще медицина, как и спорт, была одним из приоритетов государственной политики. Пригласила нас как-то к себе домой на чашку чая наш преподаватель испанского языка. Приходим и видим, что живет она в красивом и обширном особняке.
– Откуда же у вас такой дорогой дом?
– Это от моего покойного мужа. Он был хорошим доктором, а у нас доктора получают зарплату больше, чем министры.
Вот так. Отличная медицина, всеобщее и очень эффективное образование, развитый спорт, разнообразие и доступность для населения учреждений культуры – все это я наблюдал своими глазами. И все это, конечно, укрепляло веру народа в правильность выбранного Кубой пути общественного развития. И нет сегодня уже во главе страны ни Фиделя, ни его брата Рауля, но что-то не слышно о народных волнениях на Кубе, о том, что они стремятся сменить государственный курс.
Конечно, на мой взгляд, много было в политике Ф. Кастро и ошибок, часто наступал он на наши грабли, несмотря на то что мы в свое время уже получили от них хороший удар по лбу. Так, он запретил рыночную торговлю. Запретил по очень странной причине. Чеснок на Кубе стоит дорого, и крестьяне стали массово его выращивать и затем продавать на рынке, получая хорошие деньги. "Нельзя так обогащаться! Несправедливо это: одни бедно живут, а другие богатеют", – заявил Фидель. И вот на месте бывших рынков открыли нечто вроде овощных магазинов, разумеется, государственных. Вообще эта страсть – сделать все государственным, ставшая одной из причин краха Советского Союза, была характерна и для Кубы. Во всей Гаване были считаные единицы скромных частных кафе.
Точно так же, как в свое время и Н. Хрущев, проводил Кастро и политику ликвидации "неперспективных деревень". И это в середине 80-х годов, когда давно уже стала ясна вся ее пагубность! Ошибок было много. И все же, несмотря на это, авторитет Фиделя Кастро был огромный. Причем авторитет и любовь, что называется, простого народа. Его многочасовые выступления слушали с восторгом. Причина этого во многом в том, что он подробно и доходчиво объяснял народу как все проблемы внутренней жизни страны, так и дела международные. Газеты читает мало кто, вот и слушают Фиделя. Есть и еще одна чрезвычайно важная причина крепости власти на Кубе. Причина чисто нравственная: в отличие от прежней и новой России тяготы жизни там совершенно равные и для народа, и для властей любого уровня. И опять лучше всего это показать на конкретном примере.
Пригласили как-то нас с женой в гости к члену Политбюро Коммунистической партии Кубы (КПК). Редко, но бывали и такие приглашения. А должность эта, член Политбюро, – высшая в стране. Стали мы спрашивать у наших кубинских друзей, с чем прийти на встречу.
– Лучше всего принесите сырую курицу.
– Да вы что! К члену Политбюро с курицей идти?!
– Конечно. Они же, как и весь народ, только по одной в месяц имеют.
Принесли мы курицу, жена члена Политбюро, смущаясь, но взяла с благодарностью и отнесла на кухню. Только в кошмарном сне можно представить что-либо подобное в нашей стране!
Еще один пример. На Кубе регулярно и довольно часто проводились различного рода плановые военные учения. Ректор Высшей партийной школы КПК, к которой наша группа организационно была прикреплена, член ЦК КПК, вместе со всеми прочими работниками школы вставал в общий строй на этих учениях, бегал, стрелял, окапывался, несмотря и на свое положение, на свой возраст, и на свой живот. Кстати, раз уж я заговорил о военных учениях, кубинская армия – одна из лучших в Латинской Америке. Если не самая лучшая. И по оснащению (здесь, конечно, СССР помог), и по подготовке кадров, и по подготовке резерва. В резерв, собственно говоря, входило все население страны. Едешь по шоссе в какую-либо провинцию, видишь: вдоль дорог множество сооружений построено – полоса препятствий, макеты домов, танков и т. д. А это, оказывается, каждый административный район, каждое более или менее крупное учреждение, предприятие, учебное заведение имеет свой полигон, на котором все работники регулярно занимаются. Впрочем, хватит о социально-политических проблемах Кубы, я пишу не научный трактат, а "почти художественные" Записки, как сказано в Предисловии. К их содержанию вполне относится описание нашего уникального быта.
Уникальность его проявлялась во всем. Жили мы в апарт-отеле "Сьерра-Маэстра", расположенном в районе Мирамар в Гаване. Район этот – один из самых престижных в столице. В нем много посольств, в том числе и советское (ныне – российское), дома самих послов и прочих высоких людей, прекрасных особняков, пляжей, роскошных бутиков и т. д. В годы диктатуры Ф. Батисты в него было запрещено входить чернокожим. Рассказывают, что сам диктатор остерегался туда ездить, так как был мулатом. От центра города Мирамар был "отгорожен" рекой, которую мы звали "вонючкой", так как туда сливали без всякой очистки воды с кожевенных заводов, расположенных выше.
Так вот сразу же за рекой, в самом начале этого района и был построен наш апарт-отель. Построен каким-то американским миллионером перед самой революцией. Как известно, апарт-отели отличаются от прочих отелей тем, что они состоят не из гостиничных номеров, а из отдельных квартир. Нас с женой поселили в роскошную четырехкомнатную квартиру. Огромные комнаты, мраморные полы, ванная метров двадцать, отдельный вход для прислуги… Никакой прислуги у нас, конечно, не было. Полы мыли сами, оценив их удобства. Брали просто ведро воды и выливали на мраморный пол. Он был чуть покатым, и вода сливалась в канавки, расположенные вдоль стен. Легко и удобно. Проблема была только с самой пресной водой. В Гаване ее катастрофически не хватало. Воду давали два раза в сутки по 30–40 минут. В это время все бежали в свои квартиры и заполняли все емкости, которые только были. Мы заполняли водой огромную ванну. Было очень удобно: войдешь мокрым от пота в квартиру, пройдешь в ванну, возьмешь ковшик и поливаешь себя. Вода сама уйдет по канавкам. Хуже было с мытьем рук, приходилось одной рукой их намыливать, другой – из кружки смывать. Приехали мы в отпуск в Москву, и я с дачи взял с собой в Гавану старый алюминиевый умывальник со стержнем вместо крана. Привинтил его в нашей мраморной ванне, заполнил водой – и мойся удобно! Все гости жутко завидовали нам.
Надо заметить, что воды для умывания нам хватало, но пить ее не разрешалось: очень она неочищенная была и для питья негодная. Выходили из положения тем, что покупали огромные запечатанные бутыли литров на двадцать. Ее в Гавану французы поставляли. Но тут тоже была проблема. Эту воду нельзя было кипятить, что-то там с ней нехорошее происходило. Как же мы выходили из положения? Французскую воду просто пили, воду из-под кранов по специальной технологии сначала вымораживали, потом кипятили, потом опять замораживали и потом уже на ней суп варили. Если с водой были трудности, то с едой все было прекрасно.
Во-первых, для нас (иностранных специалистов) в самом отеле был открыт специальный магазин. Строго по пропускам мы туда проходили и покупали продукты, которые были недоступны кубинцам, – мясо, куры, тушенку, колбасу, сыры и т. д. Правда, по специальным карточкам, но нормы были достаточно большими, и мы не всегда их "выбирали".
Во-вторых, мы получали хорошие деньги и могли позволить себе покупать то, что продавалось в открытой торговле. Прежде всего – фрукты и овощи. Помню, как в один из первых дней жизни в Гаване купили мы бумажный мешок ананасов, килограммов десять! В Москве до этого, наверное, только один раз и пробовали их, и то консервированные, а тут мешок! Что только жена из них ни делала: и компоты, и какие-то напитки, и варенье, и, конечно, живыми объедались. Объедались настолько, что кончики рта стали разъедаться от кислоты, пока не научили нас присыпать эти кончики солью, когда ешь ананасы. Покупали и королевские манго, которые часто заменяли нам обед, такие они были сочные и сытные. Особенно полюбили мы и фрутобомбу. Что это такое?
Куба – единственная страна в Латинской Америке, где экзотический, но известный для нас фрукт папайя именуют фрутобомбой. Произошло это потому, что так в народе массово стали называть… женский половой орган. Тогда и пришлось людям придумывать для этого фрукта другое слово. Рассказывают (если это не анекдот), что только что приехавшая на Кубу наша соотечественница пошла на местный рынок, купила две фрутобомбы и, взяв их в руки, пошла по улице. Ее остановили полицейские, попросили предъявить документы. Женщина забыла дома паспорт и с обидой спросила у них по-испански: "А что я нарушила? Я всего лишь простая русская женщина с двумя… папайями". Тот из стражей закона, что не сразу умер от смеха, только и смог произнести в ответ: "Ладно, идите, вы же феномен!" В общем, наелись мы за эти три года всякой экзотики на всю жизнь.
Было и еще одно преимущество жизни в нашем апарт-отеле. Стоял он прямо на прекрасном пляже. Первый год моей командировки жена нигде не работала и, проводив меня на службу, прямо в купальнике с полотенцем в руках заходила в лифт и спускалась с нашего девятого этажа на пляж. Там собиралась небольшая группа российских женщин, и это "водное общество" заходило в океан и по четыре-пять часов в нем плескалось. Делать это было нетрудно даже для не умеющих плавать. Дело в том, что вода в Мексиканском заливе очень соленая, и достаточно лениво шевелить руками, чтобы держаться на поверхности.
Еще более впечатлительным, чем апарт-отель "Сьерра-Маэстра", была территория, где мы работали, – бывшая усадьба американского супермиллионера. После революции она стала местом приемов ЦК КПК и местом, где работали советники ЦК. Ничего более роскошного я и до этого, да и после не видел. На большом пространстве были построены несколько великолепных особняков: для самого хозяина, для его родственников, для приемов гостей, для занятий спортом и т. д. Отдельно были дома для прислуги, площадки из камня для зажаривания бычков, два огромных бассейна и множество других сооружений. Усадьба стояла метрах в двухстах от океана, и к ней был проведен специальный канал для того, чтобы яхты хозяина могли подойти к самому дому. Всюду экзотический сад, летают колибри, разгуливают павлины. Рай! В этом раю я и работал почти три года.
Казалось бы, живи, радуйся, наслаждайся! Мы, конечно, наслаждались и… тосковали. Есть люди, которые достаточно легко уже в зрелом возрасте адаптируются к любым странам и континентам. Поживут там немного, поживут – вот и дом родной. Не знаю, в силу каких психологических, физиологических, ментальных обстоятельств, но мы с женой тяжело переживаем разлуку с родными пенатами. Две-три недели жизни за рубежом – и такая тоска нас одолевает! А тут целых три года. Особенно тяжело было прожить первый год.
…Я никогда не писал стихов, кроме отдельных поздравительных мадригалов. Дилетантские, но очень личные, жгучие строки как бы сами вырвались из меня как раз после года жизни на Кубе. И я решился их опубликовать. Вот первая (и последняя) публикация моих стихов.

ЦВЕТ ТОСКИ
Тропики, тропики – 33 градуса…
Тропики, тропики – в декабре жара.
Тропики, тропики – красная тоска.
Белое, былое, снега, снега…
Красное, черное – тропиков цвета.
Мифом, нереальностью туманится
Москва.
Серое, родное брезжится едва.
Яркое, цветное бьет в глаза.
Бьет, не убивает,
но сжимает жизни жилу.
Не до жиру, вытекает жир.
Не до счастья – выжить бы, выжить…
Тропики, тропики – счастливая страна,
Нам в наказание Богом дана.

Гавана, 1986

Но продолжим повествование… Кабинет мой находился в отдельном особняке с душем, комнатой приемов, библиотекой. Рядом стоял дом, где располагались наши переводчики, машинистки (не было компьютеров, все печаталось на пишущих машинках!). С машинистками связана у меня отдельная, поистине уникальная история в моей семейной жизни. Первый год на Кубе жена не работала. Но можно без преувеличения сказать, что все советские специалисты во всех странах мира стремились правдами и неправдами сделать так, чтобы и их жены как-то зарабатывали. Естественно, прежде всего потому, чтобы еще одну валютную копеечку получить. Вот и я не устоял и на второй год работы на Кубе устроил жену машинисткой в свою группу, тем более что в свое время она окончила в Москве курсы машинисток, а кроме того, обладала абсолютной письменной грамотностью – в отличие от меня.
И наступило для меня удивительное время. Я снимал трубку телефона и строгим голосом говорил: "Галина Ивановна, пожалуйста, зайдите ко мне". И она тут же приходила! И я мог сделать ей замечание по работе, и она, в общем-то весьма строгая в общении со своим мужем, покорно принимала это замечание! К сожалению, эта превосходная ситуация длилась недолго – меньше года. Раз уж заговорил о деньгах, то не могу не рассказать о том, какие сложности были с ними.
Во время командировки на Кубу я получал одновременно пять разного вида валют! В Москве шли отчисления, во-первых, в рублях, а во-вторых, в чеках Внешторгбанка. Для людей, не живших в советское время, поясню. За эти валютные чеки в специальных магазинах "Березка" можно было купить массу дефицитнейших вещей: модную одежду, зарубежные телевизоры, холодильники, кроссовки и т. д. Так что эти чеки были очень ценной "валютой", за ней охотились спекулянты. На самой Кубе я получал два разного вида песо: обычные, которыми пользовались все кубинцы, и специальные песо, аналоги нашим чекам Внешторгбанка. Обычными мы расплачивались в магазинах, ресторанах, покупали сувениры и т. д. "Валютными" песо, которые давали нам в весьма малом объеме, мы могли купить товар в специальных магазинах, не таких шикарных, как наша "Березка", но тоже с дефицитными вещами. Кроме того, и это было высшей точкой в финансовом взлете советского человека, мы получали доллары. Целых 72 доллара в месяц! Относили парторгу посольства три доллара партийных взносов и на оставшиеся могли купить все, что пожелаешь, в специальных магазинах! Мы желали многое, но почти ничего за доллары не покупали – копили. Копили потому, что очень уж скудно большинство из нас зарабатывало на родине. Работа за рубежом была для многих единственным способом прилично одеться, купить хорошие товары. Вот и стремились наши соотечественники всеми способами задержаться здесь подольше.
Мы с женой были в этом отношении той редкой семейной парой, которая с облегчением зачеркивала в календаре каждый прожитый день, мечтая поскорее вернуться домой. Конечно, и для нас важно было заработать денежку, но все перевешивала тяга к дому, к родным. Мы не только не хотели продления своего пребывания на Кубе, но и всячески отказывались от подобных предложений. Да и свои денежки тратили иногда неразумно, с точки зрения окружающих людей.
Так, любили мы, прогуливаясь по аллеям, зайти в шикарный французский магазин-клуб. Там продавалось множество уникальных для нас вещей из разных стран мира, организовывали выставки-продажи картин и два-три раза в неделю проводилась демонстрация модной одежды. По подиуму, проложенному над вырытым прудом с лебедями, прохаживались манекенщицы в роскошных платьях. Чтобы посмотреть дефиле, необходимо было присесть за столик и что-либо себе заказать. И мы изредка шли на это! Правда, единственное, на что мы решались, содрогаясь от цены, – жестяная баночка пива за один доллар. Содрогались мы не от жадности, а от бедности. Один же раз в этом магазине мы с женой все же крупно потратились, спустив чуть ли не все доллары, полученные за месяц.
Было это в самом конце января 1988 года. В Москве родилась наша первая внучка – Дашенька. И вот, не экономя, купили "у французов" какое-то одеяльце, маечки, ползунки и главное – очень дорогие туфельки. Лакированные, с бантиками, на каблучках – прелесть! Специально просили: "Хотя внучка только что родилась, но нам нужны размеры на один-два годика". Купили, но когда уже в Москве пытались надеть эти туфельки на полугодовалую Дашу, они оказались ей малы и по ширине, и по длине. И не потому, что была она таким уж богатырем, просто, как впоследствии мы убеждались, российские дети, как правило, крупнее "иностранцев".
Конечно, не только бытом Куба запомнилась. Если не говорить о моей работе (ниже коротко расскажу), то прежде всего вспоминаются наши поездки по этой удивительно красивой стране, интересные встречи, экскурсии.
Несколько раз бывал я в доме, в котором жил Эрнест Хемингуэй. Один раз вместе с организованной для нашей группы экскурсией, а потом пришел один специально в выходной день музея и, пользуясь служебным положением, попросил пустить меня в дом. Почти целый день бродил в одиночестве по комнатам, где жил один из любимых моих писателей, рассматривал его вещи, книги, долго был и в его… туалете.
Дело в том, что туалет Хемингуэя был необычным. Довольно большая комната, метров пятнадцать. Огромное окно в сад, цветы в кадках, медицинские весы для взвешивания. Рядом с унитазом – большая полка с книгами и столик с бутылкой виски, фужером. Удобно, уютно, можно провести много времени. Раз уж заговорил о Хемингуэе, не могу не рассказать о посещении прототипа героя из знаменитой его повести "Старик и море". Мой куратор из ЦК партии спросил:
– Хотите посетить кубинского друга Хемингуэя, старика из его повести?
– Конечно!
– Тогда берите бутылку коньяка, и поедем.
Приехали в скромный, маленький домик. Познакомились с Грегори Фуэтесом. Бодрый поджарый старичок в тысячу первый раз заученно рассказал о своем великом знакомом. Здесь наша провожатая, нарушая привычный ритуал, достала еще одну бутылку коньяка кроме уже подаренного нами и убранного им в шкаф, открыла ее и щедро налила ему, ну и нам немного. Выпили мы, и он заговорил уже "своим текстом". Рассказал, как знакомил Хемингуэя с красивыми мулатками ("охоч был до женщин!), как крепко писатель выпивал, каким щедрым был.
– Он мне лодку подарил после того, как большие деньги за свою повесть получил! Ту, на которой я его в море вывозил. Я ее после революции государству отдал, в музей.
Особо интересным на Кубе были для нас поездки по стране. Кроме моих деловых командировок (о них – ниже) нашу группу регулярно вывозили на отдых. Кубинцы сами отдыхать любят и для других отдых отлично организовывают. Каждую неделю нас вывозили из Гаваны на пляж. Это были разные пляжи, но везде роскошные: мягкий песочек, идеально чистый океан, скромные, но хорошо благоустроенные комнаты – рай! Часто возили нас на пляжи знаменитого курорта Варадеро. Длинная коса золотистого песка, удивительная по цвету изумрудная вода океана. Мне, правда, такие пляжи не нравятся, там, чтобы нырнуть, надо чуть ли ни сто метров по мелководью идти. В памяти в связи с этим осталась, как кусочек киноленты, интересная сцена. Семья кубинцев – папа, мама и взрослый уже отпрыск – плескаются в воде по горлышко. Затем папа машет руками, что-то кричит на берег. И вот прямо по мелководью идет к ним официант во фраке, с бабочкой и… в плавках. В руках у него поднос, на нем пиво, бутылка вина в сосуде со льдом, бокалы. Подходит к купающимся и почтительно стоит рядом по пояс в воде, пока они пьют. Эти кубинцы, которые бежали в свое время от революции с Кубы, живут, как правило, во Флориде, некоторые преуспели в бизнесе и приезжают на родину к родным или отдохнуть и с гордостью мошной тряхнуть.
Наибольшее впечатление оставили две поездки. Одна – на остров Молодежи, на испанском языке – Хувентуд. Ранее он назывался Пинос (Сосны). Именно этот остров, по заверению авторитетных источников, послужил прототипом Острова сокровищ из знаменитой повести Роберта Стивенсона. Остров во многом уникальный. Во-первых – Plaja negra ("Черный пляж"). На нем действительно лежит не белый песок, а серебристо-черные мелкие крупинки раздробленных камней, говорят, полудрагоценных. Во-вторых, тюрьма, построенная американцами. Огромное совершенно круглое здание. По его внутреннему периметру располагаются камеры с решетками вместо дверей. В центре этой круглой тюрьмы стоит вышка, на самом ее верху – щели бойниц.
Там ходили два вооруженных охранника (заключенные их не видели), которые и смотрели на все камеры. Всего два на сотни заключенных. Рядом с этим монстром стоит простое одноэтажное здание-казарма. Это тоже тюрьма, но только "элитная". В ней около двух лет сидел Фидель Кастро. Даже Батиста не мог посадить испанского гранда (а именно такой дворянский титул был у Фиделя) в простую тюрьму. Сейчас все это – музей. И, в-третьих, поразил повар, который нас обслуживал.
Дело в том, что почти в каждой из 15 провинций Кубы была резиденция Ф. Кастро. Это были и скромные виллы, и роскошные дворцы. Как правило, меня селили в них во время моих командировок по стране, причем никакой обслуги в них не было. Она появлялась только в то время, когда туда изредка приезжал сам команданте. А вот на вилле на Хувентуде почему-то жил в это время, как нам сказали, личный повар Фиделя. Китаец, который на все наши старания узнать его имя, отвечал – "Чина" ("китаец"). Он угощал нас всякими деликатесами, среди которых запомнился огромный необыкновенно вкусный, мягкий бифштекс. "Чина, что это за мясо?" Он смеется: "Угадайте". И только когда мы окончательно сдались, сказал: "Морская черепаха".
Была у меня на этом острове и очень характерная для советского времени встреча. Военный катер с материка (пограничная зона) причалил к скромной пристани. Скромной – не то слово. Разбитый причал, три-пять дощатых домиков рядом, маленькое провинциальное кафе. Как приехали, мы зашли в него по банке кока-колы выпить. Обслужила нас официантка – русская или украинка, это неважно, главное – из Советского Союза. Разговорились. Жила она где-то на Украине. Познакомилась с кубинцем, вышла за него замуж и лет шесть тому назад переехала на Кубу. Года через два развелись. Работы нигде не было, только на Хувентуде нашлась. Там и поселилась. Ни кинотеатра, ни клуба, ни русских, ни газет, ни телевидения, ни радио – нет ничего, что помогает жить, что связывает с родиной. Международные отели и роскошные рестораны от пристани далеко, да туда и не пойдешь: нужны деньги, которых у нее очень мало. Даже в Гавану она за четыре года только один раз смогла съездить.
– Так что же вы живете в такой глуши?! Почему на родину не возвращаетесь?
– Не хочу. Там еще хуже.
И такое бывало в наше славное время.
Закончить повествование о жизни на Кубе хочется не на этой печальной ноте, а на приятных воспоминаниях. Повезли нас как-то на крокодилью ферму. Располагалась она около Карибского моря. Кстати, побережье Карибского моря мне нравилось больше, чем побережье Мексиканского залива: больше зелени, маленьких, уютных отелей, стоящих на берегу таких же уютных заливов. Ферма состояла из большого пруда, полного крокодилов. Посредине его – островок, куда ведет шаткий мостик. Стоишь на нем, под тобой десятки жутких чудовищ, и думаешь: "А если мостик провалится?" На островке – закусочная. Мы с женой выбрали рагу из крокодильего мяса – не зря же на эту ферму за сотни километров от Гаваны приехали! Не прогадали, мясо очень вкусное, напоминает куриное, но без волокон.
Столь подробно описал бытовую сторону жизни на Кубе, потому что о моей работе там говорить не очень бы хотелось. Не хотелось не потому, что было в ней что-то секретное, никаких "спецзаданий" я там не выполнял, никакой связи со спецорганами не имел, никому, кроме ЦК нашей партии, не подчинялся. Просто то, чем я там занимался, относится ко времени СССР, ко времени большой дружбы между нами и Кубой, поэтому работа моя после того, как развалился Советский Союз и мы безобразно бросили ее, обрекая кубинцев на голод и страдания, оказалась во многом как бы ненужной. "Как бы" – потому, что уверен: никакие новые знания, никакая новая информация не являются излишними и тем более ненужными. А главная моя работа на Кубе как раз и состояла в том, чтобы обогатить по возможности тех, кто в этом нуждался, новыми знаниями, необходимой информацией.
В Записках своих я стараюсь не злоупотреблять различными научными изысканиями, но сейчас мне хочется хотя бы кратко обратиться к специалистам, чтобы прояснить некоторые спорные ныне проблемы наших взаимоотношений между СССР и Кубой.
Куба получала из СССР огромное количество товаров: нефть, машины, оборудование для заводов, химические товары, продовольствие и т. д. С помощью Советского Союза строились предприятия, порт, электростанции, включая атомную, телецентр и многое, многое другое. Можно смело утверждать, что советская помощь обеспечила кубинскому народу возможность строительства самой передовой в социальном и экономическом отношении страны в Латинской Америке.
В то же время сотрудничество с Кубой не было дорогой с односторонним движением, как это порой пытаются сейчас изобразить противники связей с ней. Так, большое значение для экономики нашей страны имели поставки сахара: СССР ежегодно импортировал по ценам, значительно ниже мировых, до трети необходимого ему сахара. Поставки дешевых цитрусовых с Кубы позволили нам начать массовое производство новых видов соков и прохладительных напитков. Куба превратилась для СССР в главного поставщика цитрусовых. Производимые в нашей стране из кубинского сырья никель и кобальт использовались в сталелитейной промышленности, шли на экспорт, принося стране немалую валютную выручку. При этом нелишне напомнить, что все торговые операции с Кубой в тот период оплачивались рублями, а не остродефицитной свободно конвертируемой валютой. Поэтому смешно и нелепо говорить о наших тесных и дружеских взаимоотношением с Кубой как об ошибке. В отличие от различных африканских царьков, которые радостно брали деньги от Советского Союза, ничего не давая ему взамен, кроме пустых заверений, что будут строить социализм и дружить с нами, Куба ценила свои отношения с Советским Союзом не только на словах.
Кроме экономической выгоды помощь братскому кубинскому народу компенсировалась и возможностью "держать нож у брюха США". Мы активно эксплуатировали на постоянной основе центр электронной разведки в Лурдесе, который позволял следить за аэродромами США "в упор", военно-воздушную базу в Сан-Антонио-де-лос-Баньос, которая использовалась под наши стратегические бомбардировщики, военно-морскую базу в Сьенфуэгосе, которую особенно высоко ценили подводники, заводившие свои гигантские ядерные субмарины в уникальные кубинские бухты, где они, как в Бермудском треугольнике, исчезали из поля зрения американских радаров и эхолотов. На Кубе дислоцировалась и мотострелковая бригада. Мне пришлось выступать перед ее руководством. Они доверительно поведали, что основная их задача – минимум в течение 48 часов противостоять американцам, если они попробуют большими силами высадиться на остров. "Этого достаточно, чтобы и сами кубинцы отпор дали, и наша страна все бы сделала для того, чтобы отстоять Кубу". К концу семидесятых годов с нашей помощью кубинская армия стала самой современной и боеспособной в Латинской Америке. Из чего все же в основном складывалась моя работа на Кубе?
Много времени занимали различного рода консультации, выступления, лекции в высоких учреждениях Гаваны, в провинциях. Я точно не считал, но, по-моему, за время своей командировки я побывал не менее чем в 10 из 15 провинций Кубы. Круг вопросов, рассматриваемых на этих встречах, на лекциях, хотя и был обширен, но не выходил из сферы моих научных знаний и интересов: особенности государственного управления, общественного устройства, развитие социальных институтов, гражданского общества, диалектика нравственной взаимосвязи власти и народа, современные методики сбора социальной информации и др. Много времени занимали попытки объяснить суть объявленной Горбачевым перестройки, позитивные и отрицательные направления ее хода. Хотя нам самим было не все ясно с этим, тем более вдали от родины, но здесь помогали прежние "наработки". Долгое время стремился я разобраться, в чем же нарушаются основы социалистического строя в нашей стране. Во время перестройки об этом уже можно было говорить откровенно. О некоторых из конкретных моих рабочих дел хотелось бы рассказать особо.
Много усилий, в частности, вложил я в то, чтобы подготовить политический словарь. Парадоксальная ситуация: новая Куба, возникшая после революции и ожесточенных сражений, в том числе и идеологических, не имела хотя бы краткой энциклопедии, в которой можно было бы найти объяснения таких понятий, как "революция", "партия", "демократия", "социализм", "идеология", прочитать об известных государственных и политических деятелях своей страны, получить разъяснения основных политических кампаний, идущих на Кубе.
Многое пришлось в словарь писать самому, серьезно редактировать то, что писали кубинские товарищи. Надо сказать, что последнее вызывало особые трудности. С большим трудом приходилось уговаривать кубинских коллег – обществоведов написать статью в словарь. Сказывалась и их боязнь браться за такое ответственное дело, и, прямо скажем, их довольно слабый уровень в сфере социальных теорий. Запомнилось, как мне сразу же по приезде на Кубу торжественно объявили, что теперь в стране есть доктор философских наук. Единственный! Была одна американка, оставшаяся на Кубе после революции, которая вроде бы имела такое научное звание, но она умерла года три тому назад.
Несмотря на все трудности, словарь получился достаточно интересным, полным и, главное, полезным для просвещения народа. Был ли он издан – не знаю. Это решалось на высшем уровне уже после моего отъезда. Но в любом случае работа над словарем много дала мне, научила кратко формулировать важные понятия, расширила мой кругозор. Впоследствии я использовал целый ряд своих статей, написанных на Кубе, для публикаций в российских словарях и энциклопедиях.
Особое место в моей работе на Кубе занимало проведенное мною общенациональное социологическое исследование. Больше года убеждал я ответственных работников ЦК компартии Кубы в его необходимости. В руководстве ЦК КПК мне возражали.
– А зачем оно нужно?
– Чтобы знать, как народ реагирует на те или иные решения власти.
– Хорошо реагирует, все единодушно поддерживают политику партии и правительства, выступления Фиделя.
– Но ведь очень важно, чтобы ЦК знал, как люди понимают эту политику, что они больше всего ждут от нее, какие слои населения общественно более активны, какие менее.
Не знаю, что послужило причиной, но после долгих уговоров ЦК КПК дал мне добро на эту работу. Я могу гордиться тем, что подготовил и провел первое в истории Кубы репрезентативное общенациональное социологическое исследование! Много сил и времени ушло на подготовку анкеты для опроса: по сравнению с достаточно жесткими требованиями к ней в Советском Союзе, здесь они многократно усиливались. Из студентов Гаванского университета готовились анкетеры, для чего мне пришлось читать им небольшой курс лекций по прикладной социологии. Меня не допустили к составлению выборки: "Мы сами ее сделаем, вы только объясните, что это такое". И вот все готово к проведению опроса, но тут закончился срок моего пребывания на Кубе, поскольку я категорически отказался продлить его, и, рассказав, как следует обрабатывать результаты исследования, я отбыл на родину.
Побыл я в Москве месяца два, и меня попросили снова вернуться на Кубу. Уже одного, без жены, на короткое время. Это "короткое" оказалось более трех месяцев. Мне сказали, что получили результаты опроса и теперь надо их проанализировать, выявить наиболее важные тенденции, различия в ответах анкетируемых людей, разных по возрасту, полу и т. д.
– Ну, для меня это дело привычное. Давайте простыню (так на жаргоне назывались большие листы, полученные в результате обработки на ЭВМ всех анкет), и я начну их описывать.
– Мы не можем предоставить вам эти листы. Вы попробуйте просто объяснять нам, как их рассматривать, как находить господствующее мнение, различные зависимости и т. д.
Вот так – исследование провел, а его результаты от меня засекретили. Пришлось вместо привычной для меня работы над аналитической запиской учить на абстрактных примерах, как это делается. И все же я остался доволен, поскольку имею смелость считать, что я заложил на Кубе основы современной прикладной социологии.
Самым же значимым для меня событием не только за время моей работы на Кубе, да, может, и вообще в жизни (естественно, в жизни, так сказать, социальной) была встреча с Фиделем Кастро. Хотя я и был как бы в ранге советника ЦК КПК, но чаще всего беседовал с заведующими отделов ЦК, реже – с членами Политбюро, отвечающими за науку, партийную учебу, идеологию, иногда с министрами. Много бесед у меня было с партийным активом, с военными. Но с Фиделем не встречался. У него и так было достаточно много высоких, на государственном уровне, военных, политических, экономических и прочих советников.
Но вот где-то в 1987/88 году прилетел я во второй по величине город страны – Сантьяго-де-Куба. Была продолжительная и, как мне кажется, плодотворная встреча с руководством провинции. Объяснял им сложную ситуацию в Советском Союзе, говорил о современных особенностях развития нашего общества, отвечал на вопросы. Чем-то я особо понравился первому секретарю партийного комитета провинции. Он пригласил меня отдельно вдвоем продолжить разговор за рюмкой рома. Пили мало, говорили много. Усталый, но довольный я пошел спать, тем более время было позднее, где-то около одиннадцати часов вечера. Но спать не пришлось. Буквально за несколько минут до полуночи в номер вошел офицер кубинской армии и на прекрасном русском языке, почти без акцента попросил меня следовать за ним.
– Может, взять моего переводчика?
– Никого брать не надо и говорить о вашем отъезде тоже не надо.
Ехали недолго, остановились у красивого особняка, вошли через охрану, и меня провели к Фиделю Кастро. Как потом я выяснил, ему что-то хорошее рассказал обо мне партийный секретарь провинции, и он захотел встретиться со мной. Беседовали вдвоем. Переводил тот же офицер, что привез меня. Собственно говоря, это трудно было назвать беседой.
В самом начале Фидель задал мне несколько вопросов: о молодежи, которая выросла уже при социализме и лично не сталкивалась с "прелестями" капитализма, о воспитательной работе и с нею, и с народом в целом, некоторые другие. Я как мог отвечал. Но в основном говорил он сам. Думаю, из часа с небольшим нашей встречи он говорил минут сорок – сорок пять. И то, как он говорил, и главное, что он говорил, потрясли меня. Потрясли образностью речи, точностью анализа и удивительным предвидением будущего. Я почти дословно запомнил, с какого необычного ракурса он рассматривал нашу перестройку.
– У нас, как и в Советском Союзе, социализм вырос на влажной почве. (Я даже попросил переводчика еще раз уточнить это слово, и он вновь сказал "влажная почва".)
Влажной, продолжал Фидель, от той крови, которая пролилась на нее во время борьбы наших народов за социализм. Поэтому так прочно и стоит он на Кубе. А в других странах социалистического лагеря он был принесен в готовом виде, извне, на чужих штыках. И как бы много потом ни дал им социализм, они не могут ценить его так, как мы. Не устоит он там. А на Кубе – устоит. И в СССР – устоит, несмотря на все попытки от него отойти. Попытки серьезные. Как же можно так резко менять всю свою политику, и внутреннюю, и внешнюю! Народу нужна ясность, без этого он в любую ловушку попасть может. Много проблем и нам задала ваша перестройка. Все в ней перемешалось, все в одну кучу свалили: и что надо менять и что не надо!
Много говорил Фидель и о том, как важно для Советского Союза иметь тесный дружеский союз с Кубой: "Никогда, ни при каких условиях США не станут другом СССР!" Всего разговора не упомнишь, но после него я о многом задумался: все ли правильно в политике М. Горбачева? До этого я ее целиком и полностью поддерживал. Закончилась беседа, все тот же офицер проводил меня до машины, сказал на прощание: "Ваша встреча с команданте длилась один час восемнадцать минут. Постарайтесь оставить весь разговор только при себе. Пусть это будет фактом вашей личной биографии".
Возвратился я в Гавану, и уже на следующий день меня приглашает наш посол на Кубе А. Капто. С Александром Семеновичем я был знаком с 1968 года, когда делал фильм на телевидении о Фестивале дружбы советско-чехословацкой молодежи, а он был членом советской делегации. Его тогда только что избрали первым секретарем ЦК комсомола Украины. Несколько раз потом пересекались мы с ним по жизни и вот встретились на Кубе. Он очень хорошо ко мне относился, приглашал меня выступить перед коллективом, даже почетной грамотой посольства наградил. Но тут был один интересный нюанс.
Я был послан работать на Кубу "по линии ЦК КПСС", как тогда говорили. В советское время партия очень строго блюла свою независимость и превосходство над государственными учреждениями, поэтому я не подчинялся посольству, но, конечно, и не игнорировал его. Беседуя со мной, А. Капто расспрашивал меня, как прошла моя поездка в Сантьяго-де-Куба, что там интересного было. Ни слова о моей встрече с Фиделем. Но было понятно, что он о ней знал и очень бы хотел услышать от меня, о чем же мы с ним беседовали. Я "не понял" его намеки, поведал о своих встречах с активом провинции, о вкусной кухне. Поговорили, улыбнулись и расстались. Я сдержал свое слово и в этих моих Записках впервые рассказываю о своей встрече с великим команданте.

6 комментариев (Открыт | Закрыть)

6 комментариев На "Соколов Владимир М. "По линии ЦК...", 1986-1988 (Из книги "Интересная жизнь… Интересные времена…")"

#1 Комментарий Автор: Гаврилов Михаил - 16.12.2022 @ 13:19

Интересные заметки, написанные хорошим литературным языком.

#2 Комментарий Автор: Маринэ - 23.12.2022 @ 16:43

Прочла с удовольствием. Куба и кубинцы представлены очень красочно и правдиво. Особенно интересно описывается встреча с Фиделем Кастро, где Владимир Соколов описывает его мудрым и дальновидным политиком.

#3 Комментарий Автор: Маринэ - 24.12.2022 @ 16:52

А еще хотела добавить, что прочитав произведение Хемингуэйя “Старик и море” все думала, как сложилась дальнейшая судьба старика, ведь действие происходит буквально за несколько лет до революции. И с радостью обнаружила, что Владимир Соловьев описал этого старика в своем очерке, т.е. прототипа героя, Грегори Фуэтеса, даже встречался с ним на Кубе.

#4 Комментарий Автор: Антон де Бэн - 31.03.2023 @ 11:56

мда уж, Фидель как в воду глядел на "дружбу" с сша.

#5 Комментарий Автор: Игорь - 30.12.2022 @ 16:32

Всё это я пережил там же, только на десять лет раньше. И со стариком встречался. В Кохимаре,жил там рядом.

#6 Комментарий Автор: Людмила - 22.01.2023 @ 21:29

Анхель Кастро Диас-Баларт-сын Фиделя в 1980-1992 годах был исполнительным секретарем Комиссии по атомной энергии Кубы.Он подарил мне книгу (об этом отдельно).А когда Фидель приехал в очередной раз на АЭС Хурагуа с президентом Зимбабве (а нас не успели отправить по домам) и поэтому сказали не выходить из помещений.А я работала секретарем директора советского техсодействия не первый год...набралась наглости и вышла из кабинета,когда Фидель поднимался по лестнице в окружении...в т.ч.людей с автоматами.Все обошлось-Фидель помахал мне рукой...