Рудановский Валентин. История забытого солдата, или В полку Язова под Сантьяго-де-Куба

Пояснение к публикации

Эти воспоминания были написаны не позже 2012 года и размещены на сайте автора http://www.rudanovskiy.ru. В настоящее время такого сайта не существует. Я скачал эти воспоминания в свой архив в 2014 году.
Так как они имеют, на мой взгляд, историческую и художественную ценность, я решил опубликовать материал на Кубаносе. Для удобства разбил текст на фрагменты, немного сократил и слегка исправил орфографию и пунктуацию.

Михаил Гаврилов

Оглавление

Бекдаш – Москва – деревня Эсино
В Заполярье
Подготовка к "учениям"
Морской переход
В лесу
Под Ольгином
Разрешение Карибского кризиса
Налаживание быта
В полку Гусейнова
Ураган "Флора"
Учения
На дембель

Бекдаш – Москва – деревня Эсино

В августе 1961 года я поступал в Московский энергетический институт, но меня не приняли. Обычная юношеская трагедия. Денег было очень мало, и решил я посетить старшего брата Анатолия, который в то время жил недалеко от Москвы – во Владимирской области, в Ковровском районе, деревня Эсино.
Когда я приехал, то даже не представлял, как плохо люди живут в России. Я ведь жил в Туркмении, в песках, среди нерусских. Я представлял, что в России народ живет лучше всех. Поэтому она всем помогает. Собственно, все, что мы узнаем, приходит из газет и радио. Наш Бекдаш (ныне Газобагаз) представлял собой аул "у черта на куличках". И вот Россия, которая давала всем врагам отпор, достойная лучшей жизни. Я увидел нечто ужасное. Покосившиеся деревянные избы – обычное явление. Из продуктов только картофель. Соленая килька в сельпо – большой праздник. Люди много выпивают и матерятся с самого детства. Совсем не так, как "у черта на куличках". Я понял, Россию так загнали наши руководители КПСС, что жить здесь совсем не очень….
Мне к тому времени исполнилось 19 лет. Я стоял на учете в военкомате, как призывник первой очереди. Устроиться на работу, чтобы заработать деньги на дорогу домой – в Бекдаш, оказалось сложно. Меня, как допризывника, никто не брал на работу. Да и серьезной специальности у меня не было. Брат сказал, что я могу пока не работать, а посидеть с его дочкой Светланой, которой тогда не было и года – тоже помощь. Я старался, как мог, отработать свой кусок хлеба – делал всякую работу на дому и помогал присматривать за племянницей. Скажу честно, не о том я мечтал. Поэтому сам пошел в военкомат и попросился на службу. Рассуждал примерно так: служить все равно придется, а чем раньше это сделаю, тем спокойнее будет потом. "Раньше сядешь, раньше выйдешь".

В Заполярье

С 15 ноября 1961 года началась моя служба. Город Кандалакша Мурманской области. Это за Полярным кругом. Обычный мотострелковый полк в составе Кандалакшской дивизии. Воспитанный на идеологии непобедимости и героизма наших солдат, я сразу был разочарован. Армия сильно отличалась о той, о которой я читал. Здесь нет героических настроений. Все прозаично. Это, своего рода, исправительная колония строгого режима, в которой учат, как пользоваться оружием, ходить строем и петь песни на морозе. Вокруг кирпичный забор, никаких развлечений, никаких контактов с девчонками, редкие увольнительные. За всю службу в Кандалакше я был в увольнительной всего лишь раз, и посвятил ее знакомству с городом. Вокруг воровство и много работы. Я не помню, чтобы нас учили воевать, защищать страну и себя. Я и остальные служившие так и не узнали, что делать в случае военных действий. Все "куски" (сверхсрочники) так и норовят обокрасть солдат. Не брезгуют ничем. Недодают еду, одежду.
Курс молодого бойца я проходил в саперной роте, где ознакомился на стендах с типами мин. Узнал, что после войны в сопках еще много осталось мин и даже непохороненных солдат. Каждое лето саперы нашей и других частей выезжали на разминирование. После курса молодого бойца меня направили в роту связи, где хотели научить телеграфной науке, но я этого постичь не смог – у меня не было музыкального слуха, поэтому я стал радиотелефонистом. Работа это мобильная. Радости особой не вызывает. Радиотелефонист, кроме автомата АК-47 и подсумков с боеприпасами, должен тащить на своем горбу радиостанцию Р-105 или аналогичную, весом 20 килограмм. При этом ты всегда должен находиться рядом с командиром – на "коротком поводке".
Трудности жизни, которые на меня навалились, оказались сложнее, чем я предполагал. Так как я попал в Заполярье, то я должен был уметь ходить на лыжах. А где я мог этому научиться? По пескам в Бекдаше или по сульфату на озере №6? Впрочем, лыжи я увидел только в армии, в Кандалакше. Конечно, нам дали время на их освоение, несколько часов. Главное, чтобы мы могли идти… Но оказалось, для меня этого было мало. За строптивый характер и максималистские взгляды меня в воспитательных целях прикомандировали в горнолыжную роту, состоящую из разрядников и мастеров по лыжному бегу. Горнолыжная рота – название говорит само за себя. Надо отметить, что Кольский полуостров – чередование гор и сопок. Здесь ходить на лыжах непросто – нужно постоянно или подниматься на сопку, или с нее спускаться. Очень большая физическая нагрузка. При этом нужно помнить о весе экипировки, включая радиостанцию. Горнолыжная рота предназначена для длительных переходов в тыл врага. Обычно такие переходы включали от 20 до 50 километров хода на лыжах. Представляете, какой должна быть тренировка! В общем, меня никто ни к чему не готовил и сразу "бросили в бой".
Когда в апреле 1962 года начались армейские учения под городом Алакуртти (около государственной границы), мне пришлось на себе испытать переход по сопкам в 30 километров. Лыжи дали, какие были. Сначала мои лыжи не шли, затем стали чрезмерно скользить. Меня переворачивали вверх ногами и натирали лыжи мазью по новой. Я не мог подниматься на сопки, но еще хуже с них спускался. Для меня это стало ужасным испытанием. В конце похода ребята тащили меня "по частям": один – автомат, другой – рацию, а третий – меня самого. К тому же из-за незнания некоторых секретов ходьбы на лыжах у меня сломалась одна лыжа, и я несколько километров просто полз. Когда мы вышли из похода, я находился в почти бессознательном состоянии. Нам дали теплую еду, но я есть ее не стал. Выпил две порции киселя, залез в свой ГТ-С (гусеничный транспортер-снегоболотоход – предшественник БТР) и заснул крепким сном. Разбудили меня уже в части. Пока я спал, у меня украли сапоги. Автомат и рацию брать не стали. После этого похода я уяснил, что нельзя становиться чьим-то "козлом отпущения". Если хочешь выжить, береги силы, спрячь язык. Геройство ни к чему. Ни на кого не надейся. Горнолыжная рота звучит геройски, но не для меня.
Попав на службу в Заполярье, я узнал много нового об этом крае. Я попал зимой, а потому снега было много. Почти каждый день он шел с небольшими перерывами. Солдаты все время чистили дороги, плацы. Были и морозы, но не очень сильные и не очень длинные. Влияние Гольфстрима в Баренцевом море сильно смягчает климат Кольского полуострова и насыщает воздух влагой. Поэтому много снега. Где-то под Новый год ветер разогнал облака и ночное небо засияло сполохами полярного сияния. Это красочное явление, от которого нельзя отвести глаз. Как огонь в костре, но это пламя имеет разные цвета, которые меняются сами собой – играют. И, конечно, масштаб явления!
Если говорить о полярной ночи, она представляет собой круглосуточную ночь, в которой днем чуть посветлее. Солнца нет ни на минутку. Подъем при свете электричества и отбой тоже. Жизнь во мраке.
Служба шла своим чередом: караулы, наряды, политзанятия, немного физкультуры. Постепенно полярная ночь уходила. Стал появляться день. Сначала над южной кромкой горизонта солнышко появлялось в течение часа, потом – больше и больше. В июне вообще перестало заходить за горизонт – наступил полярный день.
Наша рота находилась на втором этаже казармы, а я, как положено "салаге", спал на втором ярусе. В течение суток солнце делало круг вокруг меня. Днем было на юге в самой высокой точке, а ночью – на севере, над горизонтом. Таким образом, всю ночь солнце меня освещало – не очень комфортно спать в таких условиях. Чем длиннее день, тем быстрее таял накопленный за зиму снег. Весна и лето в Заполярье очень быстрые и бурные.

Подготовка к "учениям"

В конце мая 1962 года начались какие-то секретные перестановки в части. Не так давно многое рассекретили, и я узнал, что именно тогда началась операция "Анадырь". Ее целью было формирование группы войск для Кубы и дальнейшая незаметная переброска мимо вражеской капиталистической Европы, под самый бок Америки. Разрабатывал операцию маршал Баграмян Иван Христофорович, который еще в Великую Отечественную войну своими секретными перебросками войск несколько раз "дурил" фашистов в Прибалтике. Такие незаметные переброски войск тогда сохранили много наших воинов и ускорили уничтожение фашистов. Очень удачная стратегическая уловка.
Началось формирование батальона, вроде бы, для каких-то учений. Нас, отобранных, массовым порядком приняли в комсомол. Я не был комсомольцем, но тоже "вдруг созрел" им стать. Что скажешь – против системы не попрешь. Этот ход был довольно подозрителен. Видно было, что-то здесь не так. Командиры молчат – тоже ничего не знают. Нас быстро переодели из хорошей полушерстяной заполярной формы в какое-то хламье времен Великой Отечественной войны и ночью перевезли под Ленинград – в село Саперное. Наш взвод попал на стрельбище. В течение двух месяцев к нам поступала военная техника, которую мы охраняли. Видно было, что комплектуется мотострелковый полк по полному комплекту военного времени. Зачем? Неизвестно. Все в секрете. В это время на самом высоком уровне шли какие-то переговоры с кубинским руководством, в лице Рауля Кастро. И, конечно, просочились слухи, что, возможно, мы поедем на Кубу. Такие перспективы в моей голове укладывались. Что нам делать у Америки под боком?
Нам, между прочим, на стрельбище жилось неплохо. Как говорится, самая лучшая служба – подальше от начальства. Стрельбище – своего рода заповедник. В лесу было много голубики, земляники. Мы собирали и ели эти диковинные для меня ягоды. Купались в лесном озерце среди кувшинок и лилий. Незабываемые впечатления! Рядом с нашим жилищем, на большой сосне, жила белочка.
Несколько раз мы ездили на местную пилораму за досками. Там я узнал, что в Финскую кампанию в этих местах проходили настоящие бои. Стволы деревьев, распиливаемых на доски, имели много осколков снарядов, которые часто ломали пилы.
Но, как говорится, хорошее не может длиться бесконечно. Как-то ночью нас быстро собрали и вывезли на Балтику в город Приморск, где на утлых "десантных" баржах перевезли в Кронштадт. Опять секретность. Перевозили недолго, но была волна. Суденышки сильно качало, и половина "вояк" травило за борт. Я тоже. По всей видимости, эти суденышки предназначались для того, чтобы на них топить, а не перевозить людей. Никакой остойчивости судна.
В Кронштадте нас поселили в казармах учебки, где готовят морских специалистов на первом году службы. Мы находились там трое суток. Караульную службу никто не отменял. Наше имущество осталось на нескольких утлых баржах, на которых нас перевозили. Они были пришвартованы к причалу подводных лодок. Мне пришлось караулить, поэтому я несколько раз проезжал по Кронштадту. Хоть мельком и фрагментарно, но смог увидеть причалы, сухие доки, улицы и ДК офицеров, находящийся в крепком здании церковного собора. Впечатления от Кронштадта неизгладимые: здесь витали дух Петра Первого и русской славы. По ночам с причала был виден свет от городка Ломоносов. На рейде, на расстоянии двух километров, стоял океанский круизный лайнер "Победа". Мы еще не знали, что он пришел за нами.

Морской переход

На третий день нахождения в Кронштадте нам выдали гражданскую одежду, а ночью загрузили на теплоход "Победу". За сутки из солдат мы превратились в туристов. Кое-как нас распределили по теплоходу, и мы двинулись в неизвестность. Была дана команда, чтобы "не выползали" на палубы одновременно. Оно и понятно: судно рассчитано на 430 человек – туристов, а загружено более тысячи. Наше отделение разместили в помещении библиотеки, которая отделялась от кухни дверью. Расположили нас на полу один к одному. Впервые в жизни мы спали на поролоновых постелях. В бывшей части матрацы были набиты морской травой. От однообразия армейской службы можно сойти с ума. А такая "круизная поездка" – просто развлечение. Было много нового и интересного.
На следующий день (дело было в конце августа) нам открыли "ворота в Балтику", и "Победа" отправилась в путь. Нас кормили в ресторане довольно хорошо. В три или четыре смены. Мы начали осваивать круизное судно. Оно было многопалубным. На самой верхней палубе – прогулочной – можно было отдыхать, загорать, наблюдать за морем. Именно на этой палубе через несколько лет Андрей Миронов исполним песню "Остров невезения". Открытый участок нижней палубы кормовой части занимал бассейн. На судне находился большой музыкальный салон, где можно было посидеть, послушать музыку во время ненастья. Мы же любили просто смотреть на море и, наблюдать, что на нем меняется. На вторые сутки прошли самое узкое место Балтики – пролив Эресунн. Это место, где видно сразу и Данию (город Хельсингер) и Швецию (город Хельсинборг). Такое сильное морское движение, что мы пролив проходили весь световой день.
На четвертый день, пройдя проливы Каттегат и Скагеррак, вышли в Северное море и направились на юг. Северное море показало штормовой характер. Был сильный западный ветер. Нашу круизную махину раскачивало, как лодку. Как-то мы заметили, что обгоняем цепочку наших советских рыболовецких сейнеров, которые приветствовали нас, а мы их гудками. Эти сейнеры то исчезали между волнами, то снова взлетали на гребень. Мне было страшно за них. Но это была их будничная работа.
От болтанки солдатиков рвало прямо на палубу. Все помещения и палубы были покрыты "макаронами". Раскачка судна доходила до такого размаха, что при ходьбе по палубе приходилось по нескольку секунд задерживать движение из-за ее быстрого подъема, а потом "полет в невесомости" – палуба уходила из-под ног. Слава Богу, что это продолжалось менее суток. Уже на следующие сутки мы ушли от шторма в пролив Па-де-Кале (Дуврский), которым начинается пролив Ла-Манш. Пролив Па-де-Кале – самое узкое место между Францией и Англией, но все равно большой – около 42 километров. Мы прошли это место ближе к Англии – ее гористые берега были видны достаточно хорошо, а французские низменные берега очень слабо. Здесь тоже было сильное движение судов, но и большой простор. Поэтому мы проскочили пролив на полном ходу. В Ла-Манше встретили стаи дельфинов.
На шестые сутки вышли в Атлантический океан. И только здесь "вскрыли пакет". Нам сообщили, что мы движемся на Кубу. Выставили карту нахождения нашего судна. Выдали несколько листков "разговорников" испанского языка, в котором были неграмотно составлены переводы и произношение. Вот и вся подготовка к Кубе.
Мы вошли в зону штилевой погоды. Пекло тропическое солнце. В бассейне было всегда полно народа. Первое впечатление после купания: вода, высыхая, сразу выступает в виде солевых паутинок на спине и груди, которые стягивают кожу. Рядом с бассейном имеется душ с пресной водой – всегда можно отмыться от соли. Не знаю, чем может прельщать людей круиз через Атлантический океан – однообразие воды. Из-под форштевня судна вылетают летающие рыбки, словно бабочки. Один раз видели двух китов, которые плыли нашим курсом, но мы их обогнали. Два раза встречались иностранные суда на довольно большом расстоянии. Жизнь протекала как на курорте – в "золотой клетке". Никаких караулов или нарядов.
Скука стала проявляться уже на третий день хода по Атлантике. Полный переход из Кронштадта до Кубы у нас занял 17 суток. Посередине Атлантики на судне вдруг прозвучал сигнал пожарной тревоги: "Победа" легла в дрейф, на воду было спущено несколько плотов, команда "тушила пожар", а желающие могли поплескаться в океане. Я тоже изъявил желание. Довольно жуткое ощущение, когда представляешь, что под тобой километры темной воды, где невидимые и незнакомые рыбы. Это совсем не Каспий, где все знакомо и мелко. Оказалось, это была обычная тренировка для команды, которая обязательна для всех пассажирских судов.
Утром 14 сентября 1962 года мы увидели землю. Земля гористая, красноватого цвета. Мы стояли на рейде в трех-четырех километрах. Не было видно никакого серьезного порта и даже намека на город. "Наверное, будем переправляться на шлюпках," – думали мы. Представилась картина из книги "Остров сокровищ". Задержка оказалась из-за того, что судно ждало прилива.
Как известно, в этих местах приливы поднимают уровень воды до 2,5 метра, что имеет очень большое значение для глубоко сидящих судов. Во второй половине дня судно вошло в лагуну Антилия (Antilla), неподалеку от города Ольгин, где имелся малюсенький причал. Потом подошли наши армейские автомашины Зил-157. Уже в темноте (опять в темноте) нас быстро выгрузили через нижний терминал и повезли на место нового проживания.

В лесу

Ехали минут тридцать-сорок, со скоростью 10-15 км/час по лесным дорогам. В лесу нас и выгрузили. Распределили в палатках по подразделениям. Вот мы и на Кубе.
Лес плотный – настоящие джунгли. Многие деревья были очень ядовитые. Началась новая жизнь – трудовые армейские будни. Первое время мы благоустраивались, если это можно так назвать. Никаких контактов с окружающим миром. Вот здесь мы впервые увидели весь наш полк в комплекте. Батальоны, батареи, роты, танки, пушки. Все в лесу. Как партизаны. Началась совсем другая жизнь, другие условия и кормежка. Готовили еду в походных кухнях, а хлеб ели советский, привезенный с нами. Он был упакован и запаян в полиэтиленовые пакеты. Чтобы не испортился, в кульки добавляли немного спирта. По нашему представлению, хлеб сохранился несколько месяцев в хорошем состоянии. Потом он закончился, и началось наше кормление с пекарни, где шла мука с разными насекомыми. С насекомыми стала вариться каша, макароны. Сигареты и папиросы тоже были с насекомыми. При раскуривании сигареты, когда огонь доходил до насекомого, оно "вскипало" и сигарета взрывалась. Как видно, на нас списали много продуктов, у которых уже давно вышел срок годности. Кто-то неплохо заработал. Конечно, это были не солдаты.
Вспомнился забавный случай из жизни в лесу. Там обитали лягушки очень больших размеров. Кубинцы их даже отлавливали для еды. Впрочем, на Кубе из лягушек готовят только окорочка, которые почти такие же, как и куриные. Говорят, вкусно. Я видел, как их едят, но сам пробовать не стал. Так вот, эти лягушки весят до трехсот грамм. Поэтому, когда они прыгают ночью на сухие ветки, создается впечатление, что кто-то наступил на ветку. Теперь представьте, что вы в карауле, охраняете сон товарищей и технику. Перед заступлением в караул вам вложили программу-приказ: охранять все и вся от возможных диверсантов и прочей контры. Не расслабляться и быть бдительными… Итак, ночь. В кустах треск. Спрашиваешь: "Стой! Кто идет?" В ответ – тишина. Через какой-то момент снова треск в кустах. История повторяется. Нервы напряжены. В какой-то момент они не выдерживают и... "та-та-та" – автомат заработал в сторону треска. В одну из ночей, таким образом, образовался настоящий бой между караульными разных постов "на звук". Слава Богу, что это происходило в лесу, на больших расстояниях между постами. А виновата простая кубинская лягушка, живущая у себя дома в лесу, которая просто вышла на ночную охоту – ей ведь тоже нужно кушать.
Этот инцидент дал пищу для размышлений нашему командованию, и через месяц нас перевели на ровное голое поле под город Ольгин, провинция Ориенте. Этому способствовало и то, что многие солдаты заболели странной болезнью под названием "гуао". Она возникает от контакта с ядом некоторых деревьев, вызывает ужасную аллергию: все места чешутся и опухают. Некоторых ребят срочно пришлось отправить на родину. Я болел дважды. Потом, видимо, выработался иммунитет. А может, и нет. Ведь какие в армии лекарства? Марганцовка, разведенная в пол-литровой банке, которая имеет вид грязной воды, в которой помыла ноги вся рота.
Главной причиной нашего выхода из леса было обстоятельство политического характера. Как я говорил, наш "круиз" протекал тихо и спокойно, но через некоторое время разведка США вдруг обнаружила у себя под боком целый муравейник советских войск и начала принимать меры. На пути наших судов встали корабли военно-морских сил США. Началась морская блокада Кубы. Отношения накалились.
Н.С. Хрущев принял правильное решение – показать Америке "Кузькину мать": все, что мы уже имеем на Кубе. Разве это не демонстрация силы, если нагло показать военные части на открытом поле? США были в шоке: у них под боком появилась группа войск численностью 40 тысяч военных специалистов, вооруженных всеми видами оружия, включая стратегические ракеты и авиацию, имеющих возможность разрушить большую часть США.

Под Ольгином

Мы вышли из леса в первой половине октября 1962 года. Всего в 400-500 метрах от окраины городка Ольгин. В окружении сопок и деревьев был построен военный палаточный городок нашего мотострелкового полка под командованием будущего министра обороны СССР полковника Дмитрия Тимофеевича Язова. Вся часть располагалась на ровном участке. Как положено в армии, все палатки поставили "по шнурочку". В принципе, именно здесь произошло распределение личного состава по специальностям и подразделениям. Это произошло и по причине того, что старикам нужно было готовить замену.
Я попал в зенитную батарею 57-мм пушек в роли связиста-планшетиста. Структура нашей батареи: шесть пушек-автоматов, которые могут работать синхронно и отдельно. Управляются радиолокационной станцией орудийной наводки СОН и оптической системой ПУАЗО. Наша жилая палатка находилась в ста метрах от батареи. Наш служебный бункер представлял собой окоп-яму глубиной 2 метра и размерами 2,5х2,5 метра, сверху прикрытый только палаткой. Никакой защиты от случайного кирпича, не говоря о прямом попадании бомбы или снаряда. Впрочем, в полку никто не имел никакой защиты с воздуха. Любой налет бомбардировщиков или штурмовиков мог в секунды стереть весь полк с лица земли. Не было ни окопов, ни траншей. Несколько траншей по колено не могли стать серьезной защитой. Мы все "ходили под Богом" и были провокационной приманкой для серьезных действий. Вот такие зарисовки несерьезного и халатного отношения к службе самого Д.Т. Язова, говорят только о том, почему так много гибнет наших солдат в любых заварушках. Я думаю, наш полк был специально открыт не для войны, а для психологического воздействия. Американцы боялись нас, а мы их. Над территорией Кубы постоянно пролетали самолеты-разведчики U-2 на высоте 20-22 километров. Такую высоту наши перехватчики не достигали, и разведчики свободно вели фоторазведку. Я в это время ежесуточно "проводил" по планшету все воздушные суда и "рисовал" разведчиков, их маршруты. Главный маршрут: база Гуантанамо – Майами. Один-два рейса туда и обратно ежесуточно. Перелеты происходили вдоль северо-восточного берега. Там самолетам было легче контролировать море и все перемещения судов и изменения на суше.

Разрешение Карибского кризиса

Конец октября оказался дождливым. Сезон циклонов. Дождь моросил круглые сутки. Небо затянуло низкой облачностью. Был организован полный сбор личного состава полка, где командир полка, полковник Д.Т. Язов огласил директиву, что мы находимся на пороге "грандиозного шухера" – надо быть готовым к провокациям и даже к военным действиям. Нам было выдано личное оружие, техника заправлена, боеприпасы подвезены к технике. В таком состоянии мы находились около двух суток, потом все пошло обычным режимом.
Разрешение Карибского кризиса произошло совсем в другом месте, о котором я обязан рассказать. Наша группа войск имела на Кубе несколько мотострелковых полков, но были и ракетные полки ПВО. Один из этих полков под командованием полковника М.С. Гусейнова дислоцировался рядом с городком Виктория-де-лас-Тунас – в сотне километров от нас. Полк имел четыре ракетных дивизиона. С ними была только УКВ-связь через релейные станции. Связь довольно неустойчивая во времена дождей. Один из ракетных дивизионов находился на восточном краю Кубы в местечке Банес – недалеко от места, где мы высаживались. Так как самолеты-разведчики продолжали летать над Кубой, то планировалось эти провокации как-то пресечь. Как мне потом рассказывали ребята из этого полка (именно туда я попал после расформирования полка Язова), связь с командованием группы войск в Гаване постоянно нарушалась. Постоянно проявлялась нерешительность командования. Все действия согласовывались с Москвой. Команды чередовались: "сбивать самолеты", "не сбивать самолеты". Представьте цепь связи: Москва – Гавана – Виктория-де-лас-Тунас – Банес – ракетный дивизион. Так получилось, что в дивизион пришла последняя команда "сбивать", потом связь опять пропала и в этот момент "пришла цель". Самолет-разведчик U-2 был сбит на высоте 22 километров. При плотной облачности и дожде. Двумя ракетами.
После этого происшествия США сразу прекратили все полеты над Кубой. Это известие всколыхнуло американцев. Они были в панике. На их территорию никогда никто не нападал. Встретиться в бою с теми, кто поставил на колени пол-Европы, не хотелось. Россия была слишком достойным противником. В США, кто мог, быстро стали покидать Флориду. По кубинскому телевидению показывали панические пробки на дорогах Флориды – все рвались на север. Для тех, кто не знает: между Кубой и Флоридой расстояние очень маленькое – 180 километров. Так как США все войны они вели далеко от своих границ, то, почувствовав, что начинаются "взрослые отношения", решились на срочные переговоры и некоторые уступки.

Налаживание быта

Очень быстро договорились и все стабилизировалось. Мы приступили к мирной службе. Было сделано несколько выездов в город для знакомства с культурой и кубинцами. Кубинский народ довольно гостеприимно относился к нам. Угощали ромом, сводили с местными проститутками. Кто хотел, тот пользовался. Цена секс-услуг была в пределах 3 песо, что в переводе на наши деньги – бутылка водки. Жалование рядового солдата было 4 песо 40 сентаво – так что, можно было позволить себе эту радость. Вместо денег секс-услугу можно было обменять на какую-нибудь шмотку или флакон одеколона "Тройной". Надо отметить, что раз в квартал нам выдавалась для обновления гардероба часть гражданской одежды: майка, рубашка, носки, сандалии и кусок мыла, флакон одеколона. Поэтому излишки гардероба всегда можно было реализовать. Ведь на Кубе в те времена был экономический спад из-за блокады США. Существовал большой дефицит товаров. Нам это было на руку. За "излишки" нашего гардероба можно было купить выпивку. Какой русский от нее откажется? Ведь это – единственная доступная радость. В общем, были налажены контакты реализации шмоток за выпивку. Чем это должно было закончиться? Конечно, ЧП!
В нашем взводе стали пропадать вещи. Скоро вора "вычислили". Им оказался Анатолий Цыганков. Расправа была скорой. Обиженные солдаты вызвали его на разговор, сильно напоили и пару раз "уронили" на бетон. Ночью он исчез из части. Мы, как знающие его в лицо, были посланы в Ольгин и распределены по автобусным остановкам. Анатолия искали дней пять. Поймали. Посадили на гарнизонную гауптвахту Ольгина. Через несколько дней он сбежал и оттуда. Еще через неделю его поймали около американской базы Гуантанамо. Его отправили в СССР. Это была уже другая статья – дезертирство. Конца этой истории я точно не знаю – нам не докладывали. Для нас это были времена самого плотного контакта с гражданскими кубинцами.
Прошло немного времени, и в нашу батарею были присланы первые кубинские военнослужащие: изучать военную технику. По всей видимости, военная помощь Кубе заключалась в передаче военной технике и обучении, как ею пользоваться. Отслужив на Кубе несколько месяцев, я уже имел небольшой запас испанских слов. Мог кое-что понять и рассказать или спросить, чтобы меня поняли. Профессиональных переводчиков у нас не было. Начали формировать группы для обучения. Меня, как "владеющего" испанским языком, назначили преподавателем группы, изучающей радиотелефонную связь. В группе было пять человек. Трое совсем молодые и двое постарше. С одним молодым негром по фамилии Молино я очень подружился. Он был скромным и любознательным, как и я. Изучали мы радиостанцию Р-109 – походная радиостанция для артиллеристов весом 20 килограмм (как Р-105, только разные частоты). В ходе обучения мой испанский язык стал улучшаться, но был еще примитивным. У нас не было ни литературы, ни методичек. Учились через общение.
В январе 1963 года произошел довольно серьезное ДТП. На кубинской автотрассе столкнулись наш бензовоз и наш автомобиль Зил-157 с медработниками нашего госпиталя. Были погибшие. Действительно, "военного водителя берегись со всех сторон".
Начальство нашего полка занимало виллу на окраине части. Ее называли – вилла Язова. Казалось бы, для командования это было небезопасно, зато комфортно. Недалеко от виллы находилась кухня. Это тоже большое удобство для начальства. Вилла была огорожена несколькими рядами гладкой проволоки от скотины. Стоял караульный пост на входе из части, а не извне. Странно, да? Ну начальство – есть начальство. Оно от скуки должно отвлекаться и развлекаться. На то имеет право. Поэтому в этой вилле довольно часто поздними вечерами - под музыку, кубинский ром или медицинский спирт - в обществе женщин из госпиталя "разрабатывали стратегические планы". Я вспоминаю один из курьезных случаев, который произошел с моим сменщиком Анатолием Шишкиным.
Как известно, начальник штаба подписывает для нового караула пароль для перемещения по части. При заступлении в караул нам сообщили пароль. Смена часовых происходила в полночь. В 11 часов вечера приехали женщины из госпиталя. Пока то да се, из виллы в сторону кухни вышел начальник штаба за посудой (ложки, вилки). Человек он был грузный и очень медлительный, но, наверное, была его очередь. Пока он ходил, на пост заступил Шишкин. Как и положено по уставу, он спросил пароль у возвращающегося начштаба. Тот не смог ответить, потому что делал свою работу формально. Шишкин подумал, что его хотят проверить. В общем, он положил на землю начштаба до конца смены – на два часа. В таких случаях нужно было бы позвонить в караульное и вызвать дежурного, но у нас как-то не доходят руки до необходимого – связь не работала. Так начштаба сам себя наказал за плохую службу. Наутро все смеялись над начальником штаба. Шишкина не наказали – он не нарушил устава, но тоже понервничал. Теперь можно представить, сколько дров наломал бы этот начштаба в боевых действиях…
На первое мая 1963 года состоялся праздничный сбор всего личного состава полка для поздравления с праздником. Уже была эйфория дембеля для "стариков". Над нами пролетело два американских F-104 на бреющем полете, на малой скорости, обдав нас дымом своих двигателей. Как все просто! Вот и верь этим американцам!

В полку Гусейнова

1963 год. "Старики" уехали домой в СССР. Остались второй и третий год службы. Я уже был второгодником. Техника была сдана кубинцам. Полк Язова расформировали. Осталось немного людей для поддержки связи, караула и международных контактов. Меня и других второгодников отправили для комплектования других частей. Так я попал в батарею связи ракетного полка ПВО М.С. Гусейнова, который находился рядом с городком Виктория-де-лас-Тунас. Как я уже рассказывал, именно четвертый дивизион этого полка сбил самолет-разведчик U-2.
Меня поставили радистом на радиостанцию Р-821, которая предназначалась для связи с самолетами и находилась на шасси автомобиля Зил-157. Мне было непонятно, для чего такая радиостанция нужна в ракетной части ПВО. Тут мне довольно доходчиво объяснили, что это необходимо именно на момент стрельбы по самолетам противника. Учитывая горький опыт уничтожения самолета-разведчика в мае 1961 года под Свердловском, когда был сбит не только он, но и наш самолет-перехватчик. Когда готовится стрельба ракетами по самолетам противника, необходимо "очистить небо" от своих самолетов. Через нашу радиостанцию проводится корректировка полетов самолетов-перехватчиков.
Служба была спокойной. Потребности в действиях нашей радиостанции не было. Меня использовали совсем для других нужд: караул, кухня, дежурство по связи. Впрочем, вся наша служба заключалась в том, чтобы мы сами не разворовали и не пропили свое имущество.
Полк Гусейнова имел щитовые казармы и несколько капитальных строений какого-то бывшего латифундиста (помещика). В главной вилле был расположен штаб, планшет 3х1,5 метра, сеть оповещения, шифровальная. В двух комнатах несли службу и отдыхали командир полка и начальник штаба. Около штаба находились радиорелейные радиостанции связи с дивизионами, радиостанция связи с Гаваной и наша радиостанция. На территории управления полка находился и технический дивизион, который занимался заправкой ракет, их транспортировкой к дивизионам, ремонтом техники.
Небольшие знания испанского языка мне очень помогли на службе. Я часто вместе с начальником связи разъезжал по ближайшим кубинским предприятиям и магазинам в поисках необходимого инвентаря для части. Кое-что мне удавалось раздобыть, с учетом того, что можно было найти при всеобщем дефиците.
В сентябре 1963 года началась уборка сахарного тростника – сафра. Наш полк тоже помогал кубинцам. Я ездил на уборку два раза на весь рабочий день. Нам выдали мачете. Если вы правша, берете его в правую руку. На левую одевается рукавица. Левой рукой в рукавице берете ствол тростника сверху и движением вниз скидываете его листву, а правой – обрубаете снизу от корня. Потом отрубаете верх. Остается только толстый стебель – ствол. В нем и находится сладкий сок. Таким образом, происходит ручная уборка сахарного тростника. Заготовленный тростник вывозится на сахарный завод, где сок выдавливается прессом и из него варится сахар – выпаривается вода. Когда мы находились на Кубе, именно таким образом убирали сахарный тростник, хотя это можно было и механизировать.

Ураган "Флора"

По закону природы, в сентябре–октябре на Кубе наступает сезон тропических циклонов. Циклоны бывают разные. Нам пришлось пережить один из самых мощных циклонов "Флора". В конце октября 1963 года "Флора" пришла на Гаити. Очень зверствовала. Погибло много людей, было стерто с лица земли множество домов и зданий. Мы наблюдали за сводками. Всех интересовала ее непредсказуемая траектория. Мы надеялись, что "Флора" пройдет мимо Кубы, но наши желания не сбылись.
В нашем полку все протекало буднично. Шел моросящий дождь. Я заступил на охрану склада ГСМ (горюче-смазочных материалов). Склад находился на территории, отделенной от городка оврагом с маленьким ручейком, через который лежала доска. По этой доске мы и проходили на пост. На посту нет навеса или другого укрытия. Стоишь два часа под дождем. Зачем? На территории склада ГСМ росло несколько манговых деревьев, но они не могли защитить от дождя.
В 22-00 я заступил на пост, пройдя по дощечке через ручеек. Дождь шел уже несколько часов. Мелкий, моросящий, плотный. Через два часа смена караула. Когда она наступила, и пришли сменщики, то ручеек между нами уже разлился до трех метров. Вода бурлила горным потоком. Дощечки не было видно. Как караул менять? Темно. Разводящий спросил: "Валентин, сможешь достоять до утра?" "Постараюсь," – ответил я. Так я остался на посту до утра. А что мне оставалось делать: не бросаться же в воду в темноте?
Как только стало светать, пришел разводящий со сменой. Ручей уже расширился до четырех метров и бурлил. Мне перекинули веревку. Для начала, я перекинул автомат и подсумки с боеприпасами, а потом с разбега попытался перепрыгнуть ручей, подстраховываясь веревкой. Земля была мокрой и скользкой. Одна попытка – прыжок получился некачественный. Плюхнулся на родной берег. Поднялся. Пост сдал! До конца циклона "Флора" на этом посту больше никто не караулил. За этот мой "геройский поступок" меня представили к медали "За отвагу", но я ее так и не получил.
Когда ураган "Флора" ушел на Багамы, мы увидели разрушения, которые он причинил. Последствия были ужасающими. Несколько деревьев с диаметром кроны до 15 метров вокруг моего поста были положены на бок, запрудили овраг – доступ к складу ГСМ стал невозможным.
Хочу пояснить, в чем особенности трагедии. Все сельхозугодия на Кубе разделены на участки 50-100 соток. На некоторых выращиваются цитрусовые, а на некоторых пасется на откорме скот – по 10-12 бычков. Участки имеют границы в виде изгороди из гладкой оцинкованной проволоки диаметром 5 миллиметров, прибитой к низкорастущим деревцам типа акации высотой всего 3-4 метра. Такой метод выращивания бычков – очень экономичный. Бычки откармливаются сами по себе, за счет природы. Когда поток воды пошел в низменные части, то начал смывать животных. Некоторые из них утонули, но их не унесло потоком. Вода ушла, а животные оставались лежать погибшими на месте. Эта система откорма животных многих из них спасла, так как нередко животные по своей глупости и из-за паники сами лезут на гибель.
Из нашего полка больше всего досталось ребятам из четвертого дивизиона – под Банесом, о котором я рассказывал выше. Там вода "прошлась" по казармам, смывая все подряд. Некоторые солдаты спасались на деревьях. Их снимали вертолетами. Несколько человек погибло.

Учения

Только оправились от урагана "Флора", как в середине декабря 1963 года, по планам высшего начальства, начались крупные учения войск – обучение высшего командного состава кубинских войск. Все, кто был задействован в службе не очень сильно, принимали в этом участие.
Нашу радиостанцию отправили в командировку под Сьега-де-Авила. Там мы поддерживали запасной штурманский пункт по наведению перехватчиков. На этом пункте нас было всего 20 человек. В основном, операторы радиолокаторов и связисты. Занимали мы территорию бывшего "городка проституток". Он представлял собой 20 деревянных бараков с десятком "номеров" каждый. Все бараки были пусты. Проститутки "демобилизованы". Мы занимали два крайних барака, находящихся в глубине городка. На въезде два барака занимали кубинские постовые, которые нас охраняли. Когда мы прибыли на этот пункт, то там уже было все освоено и налажено.
Мы часто ходили в город, где затоваривались спиртом. Представьте себе, в аптеке можно было купить без ограничений медицинский спирт по цене 42 сентаво за бутылку объемом 330 миллилитров. Один флакон одеколона "Тройной" тянул на десять бутылок спирта! Каждый день выпивка! Чтобы нам не мешал "отдыхать" наш командир гарнизона – "товарищ капитан", мы ему выставляли бутылочку и все было "ОК". Это продолжалось примерно полтора месяца. Слава Богу! Я не мог столько выпивать. Признаюсь, живя в Бекдаше, в доармейской жизни, я практически не выпивал и не курил. Занимался немного спортом. От выпитого алкоголя любого типа я всегда болел. Может, по этой причине я не спился. А тут сразу спирт и много. Не нравилось мне это, но всех не переубедишь. Это от безделья и отсутствия развлечений… Никуда не деться! За время службы я не прочитал ни одной книги – их не было. А читать я любил. В жизни солдата бывают трудные периоды, когда ему нужен психолог. В армии психологов не было и нет. Замполиты – просто бездельники и болтуны, которые только запугивают солдат, когда нужно успокоить и приободрить.
Следующий месяц мы провели на освоении другого запасного пункта. Продолжалась штабная игра по перемещению техники, где техника развертывалась, потом свертывалась. На этой "точке" мы находились рядом с большой банановой плантацией. Постепенно от условий жизни, обстановки набирается усталость и началось что-то происходить с головой. Я стал замечать за собой какую-то раздражительность и агрессивность. Ребята стали доставать для выпивки осветительный спирт. Известно, что на Кубе имеются проблемы с керосином. Осветительные лампы заправлялись спиртом с небольшой добавкой керосина – чтобы не пили. Наши солдаты пили и эту "гадость". В жизни нужно пробовать все, чтобы иметь представление. Я тоже пробовал "это". Выпил грамм 20-30 – неизгладимые ощущения остались на всю жизнь. Я целые сутки отрыгивал керосином, будто выпил его целую флягу.

На дембель