Муравин Александр, НС-1, 32 пост, "Платан" весна 1975 – весна 1977

16 фотографий автора ^[10]

Краткое предисловие Михаила Гаврилова
Эти истории Александр сбрасывал мне на почту в течение последних четырех месяцев. Затем у него изменились обстоятельства, и он временно замолчал. Я решил не дожидаться продолжения и опубликовать то, что есть.
Надеюсь, что продолжение следует...

* * *

В 1975-м мы ещё были в сапатах. И по нашей настоятельной просьбе к старшине, Молчанову Александру Михайловичу, он "пробил" для нас сандалии. С тех пор так они и закрепились за моряками. Однажды идём строем вразвалочку на камбуз (в солдатскую столовку): брюки перешиты - клёш, ремни болтаются ниже животов, на ногах сандалии. Дежурный по части (может, по гарнизону солдатскому) увидел и пришёл в негодование: "Какие такие сёминцы!?" И двоих из наших увезли на губу. Мы только посмеялись, потому что через 10 минут всех вернули.

* * *

Секретчиком был Мосякин. Командиром - сначала Сёмин, потом Устьянцев. Старший инженер – Тришин Анатолий Фёдорович. Ещё из офицеров помню Малышева (Юрий или Николай Юрьевич). Замполит - Василий Иванович, фамилию не помню. Он был оригинальный. Видимо, тошно было сидеть в штабе, так он, как придёт к нам, к казарме, - сразу снимает рубаху и на турник. Я был комсомольским секретарём. Он со мной тесно контактировал. Я занимался фотографией, а домой брать фотки не разрешали. Так он меня вызвал перед отлётом и говорит: "Провези, пожалуйста, в своём чемодане три бутылки красного рома, а я сделаю так, что его проверять не будут". Ну я у всех своих ребят фотки собрал, в свой чемодан положил, чтобы в Москве раздать. А в аэропорту его, чемодан, стюарды бросили на эту самую бегущую ленту, и одна бутылка разбилась. Конечно, часть фоток залило красной жидкостью. Подходит его жена и видит такое дело. Всё поняла и взяла две оставшиеся.

* * *

Я был портным, перешивал вновь прилетевшим штаны: распарывал штанины, переворачивал и потом сшивал. Получались клеши. Собрал небольшой ВИА, в основном, из стариков. Ездили в наше посольство (на ПАЗике) играть на День рыбака.
Сначала сидел на старом домике, потом - на новом в окружении антенн среди тростникового поля. Ездил в порт - старшим на разгрузку барки - "Балтика" (говорят, личный пароход Хрущёва). Перевезли в часть машинами в четыре рейса оборудование для нового поста. Пообщался с "портовыми барышнями" - лет по 14. У меня не было чем заплатить, а они очень приставали... Так как ужин мы пропустили, Тришин договорился, чтобы нас покормили на пароходе. Поднялись на камбуз - у девочек-поварих такие ноги!!! Мы забыли про еду. Поесть дали одну ложку кабачковой икры, две печеньки и чай. Зато посмотрели, как шиковал бывший правитель: все стены парохода обиты малиновым бархатом, поручни - из дуба и т.д.

* * *

Наш старшина, Молчанов Александр Михайлович, добрый дед, отрядил меня в бригаду (к солдатам) подрубать полотенца, чтобы какое-то их количество взять потом себе. Мне и ещё одному солдатику дали по электрической швейной машинке и по рулону вафельных полотенец; мы их резали по 80 сантиметров, а потом прострачивали края. У меня появился навык.
Узнав об этом, старший инженер, Тришин Анатолий Фёдорович, умнейший человек, принёс мне выкройки рубашки-шестиклинки, то есть, приталенной мужской рубашки. Мы с годками сбросились по несколько песо, и я в магазине в день отоваривания (около солдатской столовой) купил рулон материи, называлась "Космос". С виду как бы мятая, но лёгкая и тонкая, как раз для той жары. По выкройкам я стал шить рубахи, и мы - опять же с моими друзьями - продавали их кубашам по 25 песо за штуку. Приезжая на пляж Эль-Саладо, шли в бар и брали, что кому хотелось. В частности, мятный ликёр со льдом и цедили через трубочку.
Однажды ликёра в баре не оказалось. А там всегда сидело один-два пожилых худощавых кубаша с одной бутылкой пива. Видя, что ликёра нет, а я уже настроился на "лучшее", я наскрёб на стаканчик "Легендарио" (кубинская водка) и опрокинул его. Задохнулся, из глаз слёзы. Два кубаша обомлели: думали, помру. Я всё-таки прокашлялся и в море. А мои ребятки уже вовсю плавают. Метрах в пятидесяти от берега был натянут канат. Мы обычно доплывали до него и садились отдыхать. Он немного углублялся, но не тонул, держал. Я поплыл к ним. Доплыл, а они уже отдохнули и поплыли к берегу. Я посидел немного и тоже - к берегу. Плаваю хорошо.
Так вот. Плыву, плыву... Оглядываюсь, а канат всё также, рядом со мной! Я ничего не понял, но немного струхнул и поплыл дальше к берегу. Обернулся, а канат опять рядом со мной. Мозг встал в ступор. Берег вижу, канат вижу, гребу сильно... Что происходит? И вдруг вижу прямо перед собой (вода чистейшая) чёрный большой круг диаметром, примерно, 50 сантиметров. Понимаю, что произошло что-то плохое, но мозг автоматически даёт решение: "Это тряпка, которой уборщицы моют пол". Понимаю, что абсурд, но настойчиво соглашаюсь с таким решением. Сильно загрёб в сторону, чтобы не столкнуться и... попадаю в стаю таких "грибов". Дальше не помню, плыл или бежал по воде - прямо по этим "грибам", и орал при этом благим матом. Опомнился: выскакиваю из воды, пробегаю весь пляж и взлетаю на пригорок подальше от воды.
Подбегают ко мне ребята: "Саня! Что с тобой?" А я щёлкаю зубами от перепуга и ничего не могу сказать. Вижу, они от меня стали отползать, как от прокажённого. Я глянул на руки, ноги, и тоже ничего не могу понять: на теле стали проступать красные полосы. Это оказались ожоги от медуз, тех самых "чёрных грибов". Слава Богу, что они оказались слаботочными...
Сижу на взгорке, смотрю на море и тут только всё понял. Справа от канатов, метрах в 25 от берега, обнажился невидимый раньше коралловый остров. Просто начался отлив. Медузы грелись между островом и берегом в тёплой воде, а потом их понесло течением в море. Вот с этим течением я и боролся.

* * *

Весной 75-го, когда я тяжело переносил адаптацию, была одна отдушина. На вахте можно было заниматься поиском. А для творческого человека поиск - просто кайф.
На том самом "маленьком домике" я как-то был с нуля до шести утра. На каждом ухе - по три частоты, в руках карандаш, передо мной - бланк и маленький светильник с полусферическим абажуром. Так что, вижу только бланк радиограммы и всё. Пока супостаты молчат, я решил послушать мир, а он весь, как на ладони. Благо, антенны позволяют. И вдруг кого-то "нащупал", начинающий радиотелеграфист "выковыривает" ключом значки - пытается передать радиограмму. Пока он пытался, я дописал за него все стандартные слова и, естественно, запеленговал. Утром всё это попало в руки оперативного дежурного.
А дней через десять привезли меня с ночной вахты, покормили и в комнату отдыха - под два одеяла, потому что в ней температура - плюс 16 (стояли три китайских кондишена). Часов в 10 дневальный будит: "Тебя срочно к замполиту, поедете с ним в Гавану". Я перепугался, подумал, что что-то пропустил во время вахты. Дневальный сунул меня в ГАЗ-69 и срочно в столовку к солдатикам - перекусить. Я был уверен, что после камбуза повезут прямиком в тюрьму. Настроение - хуже некуда. Приезжаем на камбуз, повар говорит: "Мы ещё ничего не готовили, есть только селёдка..." Накормили меня селёдкой, я её запил чаем, по приезду на ЗОС (земное обеспечение самолетовождения) подсаживается ко мне в ГАЗик замполит, и мы буквально мчим в Гавану.
Я его пытаюсь спросить "перед смертью": "Куда едем?" А он отмахивается и разговаривать не хочет. Я совсем утих. Приезжаем в театр имени Гарсиа Лорки, - народу!.. Все в солдатской форме, из моряков никого. У меня опять мысль: "Сейчас будут принародно судить!" Огромный зал с кондишенами - атмосфера комфортная. Рядов 45 в глубину, в каждом ряду - примерно 30-35 мест. Все расселись. Мы с замполитом - примерно на 12-м, в середине. В президиуме - космонавты, знатные ткачихи и другие лучшие люди страны.
Оказывается, было или торжественное собрание ко Дню Победы, или какой-то другой большой праздник. Речи закончились, началось награждение. Замполит толкает меня локтем в бок: "Иди, тебя назвали!" Я говорю, назвали какую-то другую фамилию, а он: "Иди, тебе говорю!" Я полез по ногам на выход из ряда: от меня за версту несёт селёдкой, вид - худой, замученный, невыспавшийся... Короче, поднимаюсь на сцену, навстречу космонавт Пётр Климук. Тянет руку, - спасибо, мол, за службу в нелёгких условиях.
- Родина помнит о вас и награждает знаком "Воинская доблесть"!
Я пробормотал от волненья, что служу тому, кому надо... и побрёл на место. Замполит весь, как на иголках: "Ну, как?" А я никак не могу прийти в себя.
Позже выяснилось, что той ночью я перехватил учения ВМС США "Солид Шилд" в Мексиканском заливе. Наши "Штирлицы" почему-то о них ничего не знали... Короче, Москва была очень довольна. А по поводу фамилии: замполит, когда передавал её по телефону, нечётко произнёс первую букву.
На другом конце провода так и записали "Буравин".

* * *

У Гриши Красиленко (на фото, где мы на мосту ^[11], он второй справа - высокий, плечистый) был день рождения. Мы, человек восемь, сбросились по несколько песо и на пляже (в этот день мы выезжали на пляж) купили спиртное. Дело было в последние полгода службы. "Посидели" вечером в кубрике, ну и.... не хватило. Меня с Женькой Максимовым (он на фото ^[11] рядом со мной, второй слева) отрядили к Педро.
Идём, значит, через манговый сад. Время - около 10 часов вечера. Луна в зените, видно, как днём. Заходим к "другу", он - пьяный, и женщина его, возможно, жена - тоже в сильном опьянении. Мы просим, чтобы продали нам сервесо - пиво. Она мычит: "Сервеса но!". Настаиваем, потому что горит душа. После долгих препирательств они налили нам в трехлитровую банку пива из бутылок. Дальше мы просим чего-нибудь покрепче. Они - в штыки, мол, нет больше ничего. Опять спорим. В итоге они наливают нам в стеклянную банку (0,7 литра) технического спирта, разбавленного рефреской. Мы расплатились и пошли обратно.
И вдруг слышим: начальник караула солдатский, офицер, говорит двум солдатикам, которые с ним в карауле: "Вот по этой тропинке сейчас к Педро прошли двое матросов. Наверное, за спиртным. Давайте сядем в засаду возле тропы и возьмём их, а потом сдадим на "губу"". Мы с Женькой присели в кусты, солдатики тоже, и один увидел меня. Я приложил палец к губам, а он мне кивнул, мол, "всё понял". Сидим. Видно всё, как днём, не прошмыгнёшь незаметно. Пот градом - жара, и комары, как иголки, дорвались до тёплого мяса. Время идёт. Рассуждаем с Женькой, - так как нас долго нет, наши, из кубрика, пойдут к Педро узнать - в чём дело? Начкар их сцапает и праздник испорчен. И решаемся на отчаянный шаг: резко встать и по головам караульных рвануть в кубрик, - ребятам всё объясним, а сами спрячемся. Так и сделали.
От неожиданности начкар до смерти перепугался, - мы рванули через кусты напролом, как стадо бизонов. Банка с пивом у меня за пазухой взбунтовалась и тоже рванула. Женька бежит с банкой 0,7 в руках. Залетаем в кубрик, быстро объясняем всё ребятам и от греха подальше смываемся. Через пару минут влетает в кубрик начкар вне себя от нашей наглости, - шум, гам!.. Вызвали дежурного с ЗОСа. Поорали, поорали, а доказательств нет. А на нет и суда нет. Через полчаса мы продолжили праздновать день рожденья.

* * *

Ещё кое-что из воспоминаний. Нас иногда направляли в солдатскую столовую помогать поварам. Там я познакомился с солдатиком, вроде бы Василием, точно уже не вспомню. Мы подружились и встречались где-то вне столовой. Он мне давал куски красного дерева, - я на что-то их выменивал, - из которых они резали лица мифических идолов. А мы с ребятами, в частности, с Игорем Пшениным, тоже вырезали такие лица. У меня дома есть одна такая морда идола.
Василий рассказывал мне о своей службе: были у них учения, когда самолёт тянет на тросе за собой "конус", кусок большого брезента, а они стреляют по нему из ручных установок "Стрела 2М". А ещё рассказывал, что его часто посылали в наряд накрывать столы на берегу океана для Фиделя. Говорит, чего там только не было! Фидель и его свита ели мало, так что многое оставалось, и тогда они имели возможность почувствовать себя королями - ели деликатесы и пробовали лучшие вина.

* * *

А с Игорем Пшениным - царство ему небесное - случилась такая история. Заступил он на вахту с ноля часов на новом домике. У дверей домика, снаружи, всегда стоял часовой, солдатик, их вместе с нами привозили и увозили. Часов в 5 утра выходит Игорь подышать воздухом и видит, что солдатик спит, а автомат стоит рядом у стенки. Игорь берёт автомат, заходит в домик и запирается, как и положено. К нему подошли ребята, которые вместе с ним вахтили, и стали этот автомат крутить-вертеть. Произошёл выстрел. Пуля попала в потолок, отколола кусок плиты перекрытия, а он прилетел одному из ребят в висок. Потекла кровь, все перепугались, а больше всех тот солдатик. Проснулся, стучит в дверь и плачет: "Меня "старики" теперь побьют, - патроны надо сдавать поштучно"... Не помню, чем кончилось. Нашему лоб перебинтовали и замяли дело.

* * *

История про отдых. Повезли нас как-то на экскурсию в туристический центр. Одеты все, естественно, по гражданке. С нами офицеры, свободные от службы, их жёны и дети. Ехали долго, заехали высоко в горы: внизу равнина и, представь себе, летают орлы! В этот же день туда приехала на автобусе какая-то кубинская организация - завод или фабрика, привезла рабочих отдохнуть. Мы и они выглядим абсолютно одинаково. Видим, как открывается задний борт их грузовой машины, - она тоже с ними прибыла, - и им начинают раздавать пиво в бутылках и попкорн. Мы тоже встали в очередь и "приобщились" к делу. И так нам похорошело, что стали подходить и второй, и третий раз. После этого нас и раскусили, перестали давать. Но настроение уже было хорошее.
Там же была палатка, в которой продавали хот-доги: разрезанная пополам булка, в неё вставлена подогретая на наших глазах сосиска, и всё полито это томатным соусом и горчицей. Представь, 75 год! А мы уже знали и про хот доги, и про попкорн.

* * *

Как-то был я в наряде, помощником дежурного по части. Дежурный заступил в 20:00, принял дежурство от сменщика на ЗОСе, пришёл к нам в кубрик (я его буду называть казарма, так легче ориентироваться), сказал, что до утра не придёт, и ушёл обратно на ЗОС. Дело было в последние полгода службы, старше нас уже никого не было. Время - 22 с копейками. Мои годки в ленкомнате смотрят телик, остальные спят. Моя задача - вовремя разбудить тех, кто с "ноля", разогреть кофе, напоить и отправить с машиной на домик.
Наша казарма была крайней. Соседняя с ней - тоже наша (матросская) разделена пополам: в одной половине ленкомната, в другой - комната отдыха с кондишинами. Между казармами - метров восемь. Перед дверью ленкомнаты, за отмосткой, стоял металлический шкаф, вроде бы из алюминиевых листов, размером, примерно, 80х40 сантиметров и высотой метра полтора. Мы к нему привыкли и никогда не интересовались его назначением...
Но, прежде чем продолжить, скажу, что у нас была собака, уже достаточно взрослая. Мы звали пса Антоном. Была у него особенность - истошно выть! Если кто-то рядом с Антоном поднимет руку, чтобы почесать голову, он начинает жалобно и громко выть. Сбегаются все, кто слышит этот вой и набрасываются с бранью на человека рядом с собакой...
Так вот. В тот вечер, тихий и уютный, я находился, как мне и полагалось, в комнате помощника дежурного, рядом с оружейкой при входе в казарму. Антон был где-то рядом, на улице. Я его, честно сказать, недолюбливал за трусливость. И вдруг слышу взрыв: погас свет и начался мощный рёв! Я испугался, но надо же выйти и узнать - что происходит? Выбегаю из казармы и вижу, что из этого шкафа бьет огромный фонтан белых искр. Фейерверк! Ребята кинулись из ленкомнаты на выход, приоткрыв дверь, до смерти перепугались - искры летели прямо на них - и снова вернулись обратно. Рёв и фейерверк продолжались, примерно, минуту, а потом - оглушительная тишина и темнота.
Я кричу своим, что можно выходить. Они вышли, и тут мы увидели прогоревший сверху шкаф и обугленные концы силового кабеля... Звоню по полевому телефону дежурному, а он говорит, что не придёт, что просто коротнул кабель, надо ждать до утра, утром всё починят. Все легли спать. А я остался один на один с темнотой и тишиной.
И вот мои мысли в тот момент: "Если кому надо напасть на казарму, без труда подскочат и перережут всех! Я даже предупредить никого из ребят не успею. Тихая ночь, вокруг - ни души, я - один со штык-ножом на поясе, как с декорацией". Меня охватил страх. И вдруг вижу, рядом стоит Антон и смотрит на меня, как на спасителя... У меня потекли слёзы... В этот момент я понял, что не я для него спаситель, а он для меня!.. С тех пор он стал для меня дороже всех, потому что уберёг от страха и вселил надежду, что ничего не случится, а, если и случится, то хотя бы он подаст знак моим ребятам.

* * *

С 31 декабря на 1 января должен был наступить последний, 1977, год нашей службы. По ходу её прохождения в нашей части практиковались некоторые традиции. Например, на все значимые для СССР праздники жёны офицеров устраивали нам праздничные столы: покупали торты или пирожные, и рефреску.
А в последний новогодний праздник мы решили устроить для детишек офицеров представление с Дедом Морозом и Снегурочкой. Придумали сценарий, разучили песни под гитару - я играл, а мы все вместе - с моими годками и с детьми - должны были их петь. Мало того, я ещё должен был сыграть Деда Мороза.
31 декабря старшина Молчанов Александр Михайлович вручил мне отрез красной материи и велел шить костюм Деда Мороза. В 10 утра все мои годки поехали на пляж (в довесок к офицерским жёнам и детям), а я остался шить костюм, а перед отъездом предупредил их, чтобы не перебарщивали там со спиртным... Около четырех дня они приезжают – еле-еле стоят на ногах. Я стал их ругать: как же вы перед детишками малыми будете выглядеть?! Они меня успокаивают: всё будет хорошо, не волнуйся.
Мы сдвинули в казарме все койки в одну половину, натянули посередине под потолком проволоку и повесили на неё какую-то серую материю, отгородив, таким образом, жилую часть от концертной. Принесли небольшое деревце, накидали на него ваты и повесили какие-то игрушки... В общем, малышам очень понравилось, - для них же главное, чтобы их любили и дарили подарки. Языки у моих "артистов" заплетались, но все взрослые сделали вид, что никто ничего не понял, а дети - и подавно.
Наутро я должен был заступать в наряд помдежем по части. В 8 часов в казарме жду нового дежурного, он на ЗОСе менял предыдущего. Вижу, идёт - очень медленно, в гражданской одежде (они работали в такой одежде с 10.00 до 14.00 - тропики!), в руке офицерский ремень волочится по земле, на ремне кобура, в ней - пистолет. Подошёл ко мне и тихо, из последних сил, выдохнул: "Я - спать. Меня не тревожить". Я всё понял. Он заперся в комнате помдежа, где должен был находиться я. Дальше события развивались так: за все мои муки 31 декабря - и за портняжные работы, и за нервы по поводу нетрезвых моих ребят, - мы решили отметить, как и положено по русскому обычаю. Сходили к Педро за спиртным. Кто-то вызвался сходить в деревню, где жил Педро - за манговым садом, за курицей. Надо же было чем-то закусить! А спустя какое-то время мы вошли в раж и стали орать песни под гитару, а именно: "Как при лужке, на лужке, при широком поле...".
Картина маслом: отодвигается занавес, оттуда выходит этот дежурный и опять же из последних сил (голова трещит!) умоляет не кричать... Мы отнеслись к нему со всей любовью и стали петь тише. Так мы и встретили Новый, 1977, дембельский год.

* * *

Мой дружок, Игорь Пшенин был в карауле. Обязанность караульного: всю ночь ходить с автоматом вокруг ЗОСа. А перед ЗОСом стояла вся автотехника - "козёльчик", ПАЗик и ещё какие-то машины. Чтобы не съели комары, все караульные, и я в том числе, залезали в ПАЗик и немного бдили, кто как мог.
Так вот. Сидит он в ПАЗике и видит, как с ЗОСа выходят два человека постарше его на год. (Где был дежурный по части - не знаю.) Они бросили вахту, и говорят ему: мы сейчас возьмём "69"-й, сгоняем в Гавану, а к 6:00 вернёмся и сдадим вахту, как положено. Он уважил старослужащих. Ну а как иначе? Уважение к старшим никто не отменял. Они уехали...
В 6:00 - их нет. В 7,8 и 9 - тоже нет. Нарушение присяги - оставление боевого поста без уважительной причины. Трибунал! Где-то к полудню появилась информация: они, пьяные, спешили вернуться в часть и на большой скорости перевернулись. Машину изуродовали, сами отделались ушибами. До самолёта им оставалось полтора месяца.
И действительно, был трибунал. Расследование длилось примерно полгода. Чем закончилось, не знаю. Вроде бы, их отправили домой.

* * *

Дело было на пляже, не помню, на каком, но пляж цивильный. Кроме нас, там отдыхали иностранцы. В частности, канадцы. Канадская зона была огорожена сигнальной лентой, на входе сидел кубинец на стуле и отслеживал, чтобы "всякие там" не смогли пройти. Когда человек в плавках, нельзя понять - русский он или канадец. Но язык! У некоторых из наших была специальность... хорошо разговаривать на английском. И надумали мы пройти в эту зону, чтобы!!! сбить с пальм кокосы: они в ней были ещё никем не тронуты, по сравнению с другими местами пляжа. Я и прочие, кто не умел говорить по-английски, подошли к кубинцу с умным видом и молчим, а наши "англичане" шпрехают с ним. Он им отвечает: "Ес! Ес!" Мы медленно проходим мимо него, углубляемся в зону, одним глазом смотрим на кубинца и начинаем сбивать кокосы. Они сразу не падают, потому что ещё не совсем спелые. Несколько пальм мы обработали, и тут этот сторож увидел наши "канадские" дела и расшумелся. Он понимал, канадцы не могут себе такого позволить, а значит, это "советика". В конце концов, мы несколько орехов прямо в зоне распотрошили, в них оказался кисленький сок.
Вышли из зоны и стали смотреть, как мальчишки-кубинцы ловят крабов: берут тонкую, крепкую верёвку диаметром 3-4 миллиметра и длиной 1,5-2,0 метра, привязывают на ней с интервалом в 20 сантиметров кусочки мяса (наверное, из гамбургеров) и медленно опускают метра на полтора в воду. И ждут. Краб, учуяв мясо, зажимает клешнёй верёвку, чтобы потрапезничать. За ним, на другой кусочек, следующий прицепляется. И так доходит до четырех штук. Мальчишки, почувствовав вес, медленно поднимают верёвку - и добыча в руках.
Вот такая была поездка на пляж.

* * *

Это случилось на последнем году службы, в сезон дождей. Я был в тот день после "нуля". Поспал до полудня, свозили нас на обед, и тут вызывает меня "компод", командир подразделения, и говорит: "В 14:00 приедет кран. Я нанял кубинца за два куска духового мыла и за кусок хозяйственного, а ты должен организовать работу, перекрыть крышу ангара для дизеля. А я в 14:00 уезжаю домой..."
Наши офицеры, как уже говорил, работали с 10:00 до 14:00, потому что тропики. [Отклоняясь от темы, замечу, что этот ангар есть на многих фотографиях ЗОСа, там рядом ещё какая-то стена "в клеточку", так выложен кирпич]. Приехал, значит, этот темнокожий толстенький кубинец лет под пятьдесят на нашем советском ЗИЛ-130, и мы (в моё распоряжение дали ещё три-четыре человека) приступили.
Только всё наладили, как ливанул дождь! Стеной, минут на сорок. Я говорю крановщику - давай, переждём дождь, а потом продолжим (мы уже вымокли до нитки и стали щёлкать зубами от холода). А он: "Нет! Я отпросился только на час, так что продолжаем без остановки". Сидит себе в кабине, сухой и довольный. Делать нечего, продолжили. Видимость почти нулевая, с неба льёт сплошным потоком...
Короче говоря, уложились мы в этот час. Отдал я ему мыло, и мы распрощались, а тут и дождь закончился. Задание командира, конечно, выполнили, но промокли до костей. Пришли в казарму, разделись до трусов (они тоже насквозь), стоим в колодках на бетонном полу, голые и зуб на зуб не попадает. Возможно, это и было началом заболевания моей поясницы. А, впрочем, таких ситуаций потом было ещё полным-полно.
Я ни о чём не жалею. На то она и служба, чтобы терпеть.

* * *

О песне, которую я сочинил и назвал "Прощальный монолог".
Текст такой:

В который раз, подняв глаза, смотрю на небо.
В который раз душа ликует - "Наш" пошёл!"
А он летит в неограниченную небыль
Уходит вдаль, оставив в облаке прокол.

(Рядом с нами был аэропорт имени Хосе Марти, и над нашими головами то и дело рычали Илы, "ИЛ-62". Мы смотрели на них с надеждой, что когда-то и мы "прорычим" в сторону Москвы).

Летит туда, где рощи из берёз,
Где наш петух, расправив хвост, орёт спросонок,
Где белый снег и крепкий есть мороз,
Родник вина и залежи девчонок.

А мы здесь остаёмся, чтоб вздыхать,
Чтоб дни считать и есть постылый плов,
И, чтоб через полгода прочитать,
Всем командирам наш прощальный монолог:

(Был такой момент: нас до того закормили пловом, что он просто надоел!)

Не поминай нас лихом, старший инженер
И не гадай КомПод, - плохими ли мы были?
Мы не вставляли палок в кондиционер
И в баталерке в 04 мы не пили.

(Старший инженер - Анатолий Фёдорович Тришин, мы с ним дружили, как с человеком. Именно он принёс мне выкройки рубашки-шестиклинки... А КомПод - абсолютно чужой нам был человек: маловоспитанный и грубоватый. И хорошо, что не помню его фамилию... С кондиционером дело обстояло так: был я в наряде, караулил ЗОС, должен был всю ночь ходить вокруг него с незаряженным автоматом. Я немного походил, залез в ПАЗик и стал читать книжку Гюстава Флобера "Воспитание чувств". Надеялся, что дочитаю до места, где молодая девушка, Цитерия Грэй, кому-нибудь отдастся. Так и не дочитал. А утром те, кто вахтил на ЗОСе, жалуются дежурному по части: чуть не "зажарились" ночью, кондиционер не работает.
Оказалось, что этот кондер находится за ЗОСом, стоит на металлоконструкции, и в его вентилятор воткнута палка. Естественно, двигатель сгорел. Какой-то "умный человек", типа КомПода, вынес вердикт, что это сделал я. Меня поругали, несмотря на все мои заверения, что ничего подобного я не делал; а, если кому-то и нужно было это сделать, то он обойдётся без моей помощи: за ЗОСом темень и заросли травы в человеческий рост...
Теперь про баталерку: был один мичман, служака страшный! Среднего роста, кривоногий, широкие плечи... В общем, крепыш. И очень любил Устав. Правоту всегда доказывал нахрапом. Когда он заступал дежурным по части, мы старались ничего не нарушать. И вот, в его дежурство (а я был у него помощником) подходит ко мне парень, на полгода старше меня по службе, и говорит: "Сегодня, когда нас привезут с домика после 0 часов, мы в баталерке будем праздновать день рождения нашего товарища. Ты смотри в оба! Если только "он" (дежурный) пойдёт в сторону казармы, сразу звони". Я принял к сведению. А этот мичман тоже про это каким-то образом узнал, очевидно, были среди нас "барабанщики". Сидим мы с ним, значит, часа эдак в два, вдруг он встаёт и говорит: " Я пойду на домик", то есть, в противоположную сторону от казармы. Я, естественно, спокойно продолжаю бдить, и никуда не звоню. А он, !!! зашёл за ЗОС, развернул оглобли и - в казарму. Естественно всех накрыл с выпивкой... Утром мне попало от старослужащих, оправдания мои в расчёт не принимались. Всё правильно, надо было лучше за ним следить...

Мы все сорта ликёра испытали -
Нам бармен на Саладе был знаком.
Да и без них заплакали б едва ли,
Ведь сад напротив не был нам врагом.

(Когда не хватало того, что привозили из бара на пляже, шли через сад к Пэдро "за добавкой".)

Скорее бы Москва, скорей Россия
Нас обняла бы шелестом берёз,
Очередную робу доносил я
И мне пора домой, в родной колхоз.

(Про колхоз здесь - для рифмы)
Вот и вся песня.

* * *

Поездка в посольство

Я сказал старшине, Молчанову Александру Михайловичу, что на гражданке занимался организацией ВИА, и что неплохо было бы и в части создать нечто подобное. Он одобрил затею, и мы с ним поехали к солдатам за ударной установкой и гитарами. А согласился он, очевидно, потому, что рассказал об этом командиру, а тот решил приурочить нашу самодеятельность к празднованию Дня рыбака в посольстве. Это были мои первые полгода на Кубе.
В ансамбль вызвались войти только старослужащие, потому как это было привилегией: им надо было реже ходить на вахту, отдувались за них молодые. Репетируем мы, значит, с горем пополам. Эти "ветераны" место себе под солнцем выбили, а понятия о ритме и такте у них не оказалось. Пришлось понервничать, вроде и бы и подзатыльник хочется дать "тупому", а с другой стороны, нельзя, надо уважать "старость". В общем, приехали мы со своим шумом в посольство с огромной радостью в душе: обещали нас покормить не так, как в столовке, а, главное, разрешили пить пиво (не до дури, конечно). Где-то в Гаване это было.
Народу собралось не так уж и мало. Большой зал со столиками, в глубине - сцена. Из еды... одна только рыба. "Сто" блюд и все из неё! Мы было набросились, но быстро объелись, она просто уже не лезла. Пиво пьём, всё идёт хорошо. Когда играешь - всё спиртное выходит потом. Поэтому, сколько бы мы не выпили, стоим - ни в одном глазу, и молотим по струнам. Мои "деды" врут по-страшному - первый раз на сцене, да ещё и не умеют. Играем, значит. Люди танцуют и пляшут, кубинцы на редкость темпераментный народ; одеты бедно, в основном, пришли рыбаки с жёнами и детьми, даже с грудными - лишь бы повеселиться.
Образовался небольшой передых. Мы стоим на сцене, народ пьёт-ест за столиками, и тут подходит к нам молодая кубинка с ребёнком на руках и начинает что-то предлагать, лопочет, как сорока. Я тогда ещё мало слов знал, а "деды" тоже ничего не понимают. Она мучилась-мучилась, а потом вдруг затанцевала и запела припев песни "Наш сосед": пап-пап, па-пара-пара-па, пап-пап... Мы сразу её подхватили, рванули по струнам (кто в лес, кто по дрова), люди вскочили из-за столов - и в пляс...
Назад возвращались затемно, опять же на ПАЗике. И в центре Гаваны застряли - улицы были запружены карнавалом! Долго стояли и ждали, когда нам дадут проехать.

* * *

И ещё один раз пришлось мне побывать на крыльце этого здания, в последние полгода службы. Я был свободен от вахты. Вызывает меня командир и даёт задание: ты с любым своим товарищем переодевайся в гражданку, берите автоматы с рожками, но без патронов и на "69"-ом поедете сейчас в посольство сопровождать диппочту. Переоделись мы – то ли с Гришей Красиленко, то ли с Колей Малышевым, взяли калаши и едем по Гаване, как короли. Газик был без тента. Доехали без эксцессов, передали мешок.
А когда "курили" перед обратной дорогой, и передавали мешки вышедшим из здания людям, видим. Вышли их дети... девушки - ах! ах! ах! Облизнулись мы и поехали назад. Как в раю побывали.

* * *

На последнем месяце службы при выезде в Гавану на экскурсию мне было разрешено гулять по городу одному, начальство доверяло. И вот эпизод: гуляю я и набредаю на один небольшой барчик с названием, примерно "Здесь хранится гроб Христофора Колумба". Захожу: (типа наших забегаловок, но поцивильней) - малюсенькая комнатка, барная стойка. За ней бармен, усатый дядька, лет под пятьдесят.
А в глубине комнаты, под потолком, - стеклянный (из разноцветных стекляшек) гроб; такими бывают витражи в окнах. Для всех это так называемый гроб, а вообще вид такой: представьте себе футляр для авторучки, размер которой - два метра в длину, и торец - квадрат со стороной 70-80 сантиметров.
Я заказал ликёр. Он налил, как у них принято, 50 грамм. Я хотел ему сказать, что даже бражку в 8 классе я не пил такими дозами, но промолчал и стал смаковать. Аромат и привкус - просто супер! Болтаем, значит, за жизнь. Он говорит: весь этот антураж с гробом для привлечения посетителей, а настоящий гроб находится в другом месте (по-моему, даже в какой-то в другой стране).
Вот так и пообщались.
А о сортах ликёра могу сказать: пили мы и мятный, и банановый, и кофейный, и ещё какие-то. Лучше всех, конечно же, мятный - тёмно-зелёный, прозрачный. А когда со льдом, да через трубочку... кайф! От кофейного выпрыгивает из груди сердце и голова гудит, сахара там до фига.

* * *

История про парк имени Ленина

Все поездки организовывались, чтобы жёны и дети офицеров могли хоть как-то развеяться от жары в собственных касах. А мы всегда были к ним в пристяжку, те, кто свободен на тот момент от вахты. Конечно, может сложиться впечатление, что я только и делал, что разъезжал. Это иллюзия. Поездок было не так уж и много, хотя вполне достаточно, чтобы развеяться от задач, которые перед нами стояли.
Итак, приехали мы в этот парк: что-то типа Беловежской пущи, только со своей растительностью. Проще говоря, огороженная территория с пересечённой местностью и обильной растительностью. В основном, рощицы из молодого бамбука. Высоченные стволы, коленчатые, диаметром около 8-10 сантиметров. Точно сейчас и не вспомню, но, наверное, были там аттракционы, иначе бы женщины и дети находились рядом с нами-моряками. А они куда-то делись. А мы, человек восемь, под началом компода, пошли развлекаться. Увидели кафе под открытым небом, заказали кофе - дорогой, по нашим меркам, три песо. Ждали, пока сварят, а потом нам его подали в малюсеньких чашечках. Горечь ужасная! Но мы сделали вид, что для нас это привычное дело. Ну, не говорить же всем, что... в нашем селе, в СССР, таких напитков просто нет.
Вообще компод нас недолюбливал, как и мы его. Он был человек недалёкий и воспитанием (даже по нашим деревенским меркам) не отличался. Хотя старался быть с нами в тот день на короткой ноге... Дальше на нашем мужском пути оказался ресторан под названием "Руины". Высокая, метра четыре, одноэтажная коробка, периметр, примерно 30х20 метров, стены снаружи - гладкие, белые. Крыша плоская. Окон нет. На улице жарища, а там внутри, стало быть, прохлада. Подходим к центральному входу. Широкие (метров шесть в длину) каменные ступени, количеством 8-10, потом площадка метра четыре и массивные двухстворчатые двери. У дверей швейцар, пожилой кубинец, сухой, как ветка дерева.
Спрашивает: "Деньги есть?" Мы показали. И проходим по одному, а компод - последний. И его не пускают!!! Какой же в тот момент у нас был восторг! Смеяться во всё горло, конечно, нельзя, но внутренне мы просто гоготали! Дело в том, что компод был в рубашке с короткими рукавами, а мы (так нас одели на складе под Москвой) - с длинными! А швейцар должен был чётко отслеживать дресс-код. Компод, как оплёванный, остался у входа.
Мы заходим внутрь. И что видим? Полуразрушенные, поросшие мхом старинные стены, остатки от некогда больших залов. Прохлада, приглушённый свет, чистый каменный пол, маленькие круглые столики, над каждым с высокого потолка свисает цепь, а на ней - под абажуром из цветных стекляшек - лампочка. РУ-И-НЫ. Интим и расслабуха...
Взяли мы по бутылке пива и попкорна, попили, от души побалдели и вернулись к своему начальнику, который только облизнулся.

Также смотрите:
Муравин Александр, "Платан", 16 фотографий, весна 1975 – весна 1977 ^[10]
Колосов Валентин: "Радиопеленгаторный центр ВМФ на Кубе – дочерняя структура ЦМРО ^[12]
Углов Игорь: Путешествие на "Платан". 1983-1985 ^[13]
Из книги "Тайны "Лурдес" 1964-2001, Глава 21.2 Центр радиоэлектронной разведки ВМФ в Торренсе, "Платан" ^[14]