Ковшиков Евгений. в/ч. 54234 "В", весна 1986 - осень 1987, 1 рота 2 взвод, 13 пост

Фотографии | Истории

Фотографии

 

1. Евгений Ковшиков

2. На спортгородке рядом с ротным кинозалом

3. Дежурный по роте, в курилке

4. С гитарой

5. На территории

6. Фото около стелы

7. 100 дней до приказа

8. Игорь Макаенок, взводный Мальков, Владимир Кислый

9. На дороге, ведущей к штабу части

10. Фото около стелы

11. Групповой снимок

12. На выезде в Гаване

13. На пляже в Эль-Саладо

14. Стройбригада

15. Обезьянка, вырезана собственноручно Евгением Ковшиковым

16. На выезде в Эльсаладо, крайний справа - Сакичев

17. Строевой смотр. Принимает начштаба Кравцов. На переднем плане – взводный Мальков

18. Верхний справа – Владимир Кислый

19.

20. Около Боевых листков

Евгений Ковшиков, Николай Давыдов и Владимир Кислый

21. На спортгородке

Евгений Ковшиков и Квач

22. В Гаване

Слева направо: Павлов Андрей, Ковшиков Евгений, командир роты Сакичев, Макаенок Игорь, Крутько Гриша и старшина роты Мусинов. Снято на ступенях Капитолия, в октябре 1987 года.

23. На Мемориале, 7 ноября 1987 года

Слева направо: Ковшиков Евгений, Папченко Сергей, Киселев Вадим, Тамойкин Игорь, позади него Кратынский Ваня, Шпаковский Вовка и Барановский Сергей.

24. Выезд в Гавану, осень 1987 года

25. Выезд в Гавану, осень 1987 года

Похождения бравого солдата Женьки

Здравствуйте, однополчане. Забрел на этот сайт и совершенно случайно обнаружил воспоминания Андрея Косторенко о том, как меня-пьяного в санчасти спрятали. Было дело, и это был я. Сейчас сяду, спокойно опишу все подробности и размещу.

* * *

Дежурным по роте офицером был замполит. Фамилию, к сожалению, забыл. Хороший офицер. Никогда не вынюхивал и не выискивал что-либо против солдата. Просто нес свою службу. Закроется в канцелярии и газеты читает, рефреску попивая. День был воскресенье. Даёт он мне задание – покрасить ворота на КПП. В помощь даёт бойца из молодых. Будкевич – такая, вроде, фамилия. Берём банки, кисти и идём. Приходим, а там в наряде дружок мой Серёга Вдовин и с ним, как я понял из ваших воспоминаний, Андрей Косторенко. Я, прикинув хрен к носу, понял, что сегодня мой день.
Я по призванию и по профессии учитель труда. Много чего могу руками делать. Так я резал обезьянок из кокоса. Сувениры дембелям. Частенько и офицерам. Однажды вырезал 2 штуки старшине 2 роты старшему прапорщику Зеленко. Я их делал всегда бесплатно. Всем бесплатно. А он взял да наградил меня за работу товаром на 20-30 песо. Мыло, сигареты носки, майка. Не хотел я брать это, ведь и хранить негде, а он говорит: "Ты можешь оставить у меня здесь, а когда понадобится – придёшь и заберёшь". Вот и пришло время.
Будкевичу задача - покрасить ворота - была понятна, а я, забрав вещмешок с товаром, рванул в Ранчо Луна... Был там до этого пару раз с взводным Мальковым. Я ему 25 обезьян сделал. Вот и ходили за кокосами. Прибежал в деревню, продал половину товара. Жара была под 40 градусов. Я прибежал к бару. Хотел лимонаду. Вещмешок бросил в траву. Она высокая была на газоне.
Захожу в бар, а там битком, кубинцы бухают, бабы на руках у них пьяные, все галдят что-то. Кубинцы, оказалось, любят покутить. Я к барной стойке подошёл и увидел водку нашу лимонную. И захотел её вместо лимонада. Купил полный стакан гранёный 200 грамм и стакан пива холодного. Взял, поворачиваюсь, а в зале - тишина. Все молча на меня смотрят. Я не мог допустить чтобы пострадал имидж русского солдата, и выпил весь стакан залпом и пивом запил. Кто-то даже в ладоши похлопал. Но надо было продать остатки и вернуться на КПП, чтобы помогать Будкевичу.
Я вышел из бара, искал вещмешок по всем газонам и не нашел. Похоже, кто-то подобрал. Я расстроился. Вернулся в бар. Какие-то деньги у меня ещё оставались. Взял 50 грамм какого-то ликера, поворачиваюсь в зал, а мест нет. Свободный стул есть только у одного столика. За ним двое - белый и негр. Машут мне, мол, садись к нам. Я сел. Они налили себе, и мы вместе выпили. Начали разговаривать. Оказалось, они кубинские офицеры. Я перепугался, но они меня успокоили, налили мне полстакана и предложили выпить ещё. Выпили. Я их поблагодарил и побежал обратно.
В такую жару меня развезли конкретно. Я нашел силы только до КПП добраться и рухнул там на топчане. Меня вырвало. Ребята убрали всё. Спасибо им. А замполит уже звонит на КПП, хочет расспросить меня, как работа движется. Вдовин, молодец, все прикрывал меня. Говорил, что я в душ пошел, то в сортире застрял и ещё что-нибудь. На обеде меня не было. На ужин я ещё спал. Замполит подходил к КПП и в окошко со мной разговаривал. Я что-то отвечал на его вопросы. Я этого не помню. Вдовин говорил.
И после ужина меня решено было спрятать в санчасти. Там был новенький медбрат. А мы сдавали на обработку ложки. Я однажды был дежурный по роте. После завтрака сдал 98 ложек, а на обед роту повел - забрал ложки и не пересчитал их. Раздолбай. Не хватило ложек солдатам. Я одному свою отдал и сам остался голодный. Ещё одну у поваров выпросил. Но после обеда, когда принес опять ложки в санчасть, наехал на медбрата, обещал глаз на задницу натянуть. Он очень напугался.
Поэтому решили в санчасти спрятаться. Я обещал простить его, если он меня спрячет от палева. Он молодец. Справился. Позвонил в роту, сказал, что у меня понос, а он сделал мне промывание желудка и укол снотворного, после чего я уже уснул.
Так все и обошлось. Ничего не приврал. Сам часто вспоминал этот случай и удивлялся. Возможно, замполит все понял, но не стал портить мне жизнь. Контролировал, что я в части. Сплю, ну и хорошо значит. А может, и нет.

* * *

Однажды я познакомился с солдатом из батальона. Ростовский парень. Не помню, при каких обстоятельствах. Но я частенько забегал к ним. Общались. Нормальные ребята. Саперный взвод. У них было попроще, чем у нас. Они могли в "Чайник" ходить. Деньги получали на руки. Как-то я был у них. Кофе пил. Попросил их, чтобы привезли мне кофе. Показал им свою обезьяну, она им понравилось. Предложили бартер: за две больших банки кофе - одну обезьяну. Так у меня появился кофе.
Однажды проводился шмон по роте, и кофе нашли в ленкомнате в шкафу. А где его спрячешь? Вынюхал его старший лейтенант Селезнев. 3 взвод. Мерзопакостный тип, по моему мнению. Но я зла уже не держу. Прошло все. Обвинили меня, что я ченчем занимаюсь, а значит, и в самоходы хожу. А откуда ещё деньги могут быть? Я сказал, что заработал честным трудом. В столовой, якобы при встрече с земляком из батальона, обменял обезьяну на кофе. Не поверили. Я испытал ненависть к Селезневу и Сакичеву. Банки вскрыл и высыпал в курильную яму...
Солдат и так лишён радостей, а тут и кофе даже нельзя. Какая чушь! С тех пор я всячески издевался над этими офицерами. К другим же относился с уважением. Кстати, эти саперы сказали, что под ПЦ, в котором мы по 12 часов в сутки службу несли, заложено огромное количество тротила. И, если будет вторжение американцев, то они взорвут ПЦ вместе с личным составом.

* * *

Дружба была между мной и Сергеем Вдовиным. Уважали друг друга. Чем-то похожи по характеру были. Как человек, Серёга был парень хороший, а вот как спец... Частенько получал минусы за дежурство. Однажды, когда мы были уже дедами, он провинился в очередной раз. Ротный Сакичев вызвал меня в канцелярию, и, как непосредственному командиру Сергея, поручил мне два часа гонять его по плацу строевой. Я просил не ставить меня жандармом или заменить наказание на какое-нибудь другое. Запретить ему, например, поездку в Гавану. Нет. Сакичев настоял на своем.
Тогда я вышел к тумбочке, дневальный позвал Вдовина. Я Сергею всё объяснил. Он все понял. Наказание должно быть осуществлено. Он не держал зла на меня за это. Он начал шагать строевым по плацу, а я командовал, да ещё достаточно громко, чтобы даже в канцелярии было слышно, и чтобы все видели, что экзекуция осуществляется. Так прошло минут пять. Лето, жара, пекло настоящее.
Я Сергея остановил, и мы пошли под кусты в тенек. Легли там и курим. Прошло довольно много времени. Час где-то. Смотрим, идёт ротный в нашу сторону. Я Серёге говорю: "Давай, изображай приступ эпилептика!" Он понял меня с полуслова. Глаза начал закатывать, слюни пускать. Актер из него получился бы отличный. Все выглядело, как настоящий приступ.
Я навстречу ротному иду и докладываю. Так мол и так, товарищ генерал, просил я вас отказаться от такого наказания, а я типа слишком жёстко взялся, и вот результат. Плохо стало Вдовину. Но он полежал 10 минут в покое и в тени и почти оклемался. Скорую вызывать не стал, чтобы вы, товарищ капитан, не пострадали как инициатор строевой под солнцем. Не знаю, что случилось с ротным, но больше меня он никогда не ставил заниматься строевой с провинившимися. И Сергея тоже на плацу я больше не встречал.
Но чаще стал меня в наряд по роте ставить и на бессменные смены. И Вдовина тоже в наряды. Я же никогда не считал наряд или дежурство на смене наказанием. Это служба. А ротный потом сказал, что я поеду домой на последней барке. Я только ответил, что мне, может, больше никогда не удастся побывать за границей, и что я рад любой задержке на Кубе. Это, похоже, Сакичева бесило. Он не знал, как меня наказать. Когда вспоминаю этот случай, сам ржу до слёз.

* * *

Пошли мы все как-то вечером в кинозал, кино смотреть. Дежурным офицером был Селезнев. Очень гнилостный тип. Вечно искал, за что бы солдата привлечь к наказанию. Смотрим кино. Начал дождик моросить. Но это не смутило солдат. Кто помнит, кинозал был без крыши.
Продолжается трансляция. Мы-дедушки, сидели где-то сзади, сразу слева от кинобудки. Решил я, пока фильм идёт, сгонять в батальон к дружкам-саперам. Они делали красивые татуировки на плечо. И я хотел, чтобы мне сделали на память вечную. Все не получалось. То я на сменах, то их кольщик-художник занят. Решил ещё попробовать найти общее свободное время с ним.
Перелез через забор тихонько, и я уже в батальоне. Встретились с ними, поболтали, ни о чем не договорились, и я решил возвратиться. А за это время дождь пошел сильнее, но кино не остановили, и солдаты под дождем продолжали смотреть. Я потихоньку начал залезать на забор. Достиг вершины. А она намокла больше всего. Масея стала скользкой, я поскользнулся и с почти двухметровой высоты рухнул на землю, но уже на нашей стороне. Там лежали какие-то банки, склянки, пустые футляры от пленки, мусор всякий и хлам, колотый кирпич. И я на это все шмякнулся. Когда летел, ободрал руку от кисти до подмышки и бок, все ребра. Грохот при падении был конкретный.
Селезнев вскочил, включил свет и остановил кино. Подбегает к забору, а там я лежу, истекаю кровью, матерюсь. "Какая сука, - говорю, - приказала сюда хлам весь скинуть?" Ага. Он надеялся, что я не стану отрицать, что перелез через забор, что был в самоходе. Сейчас. Я говорю: "Какой самоход? Да ещё и в дождь! Поссать захотел, а бежать в сортир лень. Дед всё-таки. Решил тихонько через дыры в заборе на батальонную территорию отлить. А дождь всё смоет. А тут какая-то сука мусора навалила, я поскользнулся и упал, не успел даже ремень расстегнуть". Не смог он меня обвинить в самоволке. А деды и жалели меня травмированного и ржали одновременно. Рука и бок давно зажили и следа уже нет. А случай навечно в памяти сохранился.

* * *

Затеял как-то в воскресенье ротный Сакичев турнир по поднятию шестнадцатикилограммовой гири. Берёшь одной рукой и поднимаешь-опускаешь, не ставя на пол. Как только рука выдохлась, не ставя на пол, гирю перехватываешь другой рукой и поднимаешь-опускаешь до изнеможения. Считали общее количество подъемов.
Лидером стал рядовой Нестеренко. Помню, что у него была травмирована правая рука, и он одной левой рукой поднял больше, чем все остальные обеими руками.
Как ни удивительно, следующим был я. Двумя руками поднимал поочередно, но больше, чем другие. Техникой взял. Во время рывка помогал руке и плечом, и спиной. Кто техникой не владел - проиграли мне, хотя их руки были сильнее моих. Я получил возможность увольнительной. Не помню уже - на пляж или в Гавану. Заслужил.

* * *

Ещё один результат по боевой подготовке. Получили мы как-то автоматы и пошли на стрельбище. Наверно, это было воскресенье. Огонь по грудной мишени с расстояния 250 метров. 13 патронов получили. Все одиночные выстрелы. 3 пробных и остальные. На мишени выбирали 10 лучших попаданий. У меня получилось 96 очков. Лучший результат.
Я и до армии стрелял хорошо. В школе в старших классах занял первое место среди всех школ района, потом на 1 курсе в институте учился - тоже первое место по институту. Но там была мелкашка, а тут АКМ. Мощный инструмент. Но всё получилось на отлично.
За мишенями бегали сами. А вот через неделю достреливать надо было остатки патронов. Получили по 4 патрона, но в зачёт шли 3 лучших попадания. Ротный Сакичев спрашивает меня: "Ну что Ковшиков, 30 очков выбьешь?" Я ответил, что 30, наверное, нет, а 29 гарантирую.
После отстрела ротный сам лично побежал за моей мишенью. Приносит, строит роту тотчас, и публично объявляет мне благодарность. Так и есть - две десятки и одна девятка. Лучший результат в полку, в том числе и среди офицеров. Забрал он мой автомат, и, похоже, из него палили все, кому не лень. Я имею в виду офицеров. Типа, он пристрелен хорошо. Но не в оружии было дело. Я получил очередной выезд в Гавану.
А ведь были среди нас солдаты, которые, кроме расположения роты, столовой и ПЦ, нигде не были. На Кубе побывали и Кубу не увидели. Поэтому я резал обезьянок всем без исключения, даже чмошникам. Ведь должна же остаться память о Кубе и у них.

* * *

Однажды я заступал на смену. Возле ПЦ проводился инструктаж дежурным офицером. В тот день таким был капитан Молчанов. Он сообщил ориентировку следующего содержания. Недалеко от побережья США потерпела аварию советская атомная подводная лодка. Американцы предложили свою помощь по спасению лодки и экипажа. Ориентир был на то, что увеличилась активность американцев. Быть внимательными.
Я родился и вырос в Казахстане, в маленьком поселке. Там закончил среднюю школу и уехал в город Горький. Поступил в институт, проучился курс и осенью 1985-го был призван в армию. У меня было два одноклассника. Оба чуть старше. Один русский, другой казах. Они ушли в армию сразу после школы. Оба попали в ВМФ. В подводники. На дембель мы пришли вместе, осенью 1987-го. Они служили по три года.
Каково же было мое удивление, когда при встрече, делясь рассказами о службе, выяснилось, что русский мой одноклассник- подводник служил как раз на этой субмарине! Мало того, он был на ней в момент аварии! Рассказал, что у них в шахте, не выйдя из нее, взорвалась то ли торпеда, то ли ракета. Погибло вроде 3 моряка. Мичман и два матроса. На спасение им пришли с Кубы, отбуксировали на Остров, починили за три дня, и они ушли в Союз.
Удивительно, насколько большой земной шарик и насколько на нем тесно! Два одноклассника из маленького казахского села оказались на одном острове в одно время на другом краю планеты.

* * *

Ранней осенью, где-то в сентябре, когда ротный Елфимов завершал свой дембельский аккорд, т.е. ремонт роты, со мной случилась беда. Я возил тачкой то ли песок, то ли грунт. Не стеснялся нагружать полную тачку. Тяжеловато было, но справлялся. И тут у меня из-за перегрузки в паху лопнул капилляр. Образовалась гематома и появились боли. Не сильно, но неприятно. Я испугался. Рассказал взводному Малькову. Он направил меня в нашу санчасть. Я показался доктору. На следующий день запланировали поездку в Гавану в госпиталь. Поехали, было ещё светло.
В госпитале меня осмотрел кубинский врач и рекомендовал сделать маленькую операцию. Он сказал, что образовался какой-то сгусток вен, который лучше удалить, иначе это будет регулярно беспокоить. Когда возвращались назад, было уже темно. Я увидел вечернюю Гавану. Красивая. Ездили мы на нашей машине.
А вот уже потом надо было ездить общественным транспортом. Доктор выписал мне бумагу, которая была, как проездной. Поехал я на следующий день своим ходом. Наш врач объяснил, на каких автобусах и куда надо доехать. Я доехал до нужной остановки. Вышел, а куда дальше топать, не пойму. Пойду в одну сторону, чую, заблужусь. Вернусь. Пойду в другую – тоже вернусь. Что делать, не знаю. Языка не знаю. Соловей ещё. На остановке была кубинка с ребенком и негр лет 30-35. И я слышу на чистом русском, без акцента: "ЧТО ИЩЕШЬ?" Я покрутил головой, никого из русских нет на остановке.
Думаю, кто это спрашивает? И тут этот негр говорит, что это он! Я объяснил, что заблудился и мне надо в госпиталь. Так он проводил меня, в регистратуре узнал, к какому мне врачу, отвёл и передал. Спасибо ему. Пока мы шли, я спросил, откуда он язык знает. Он ответил, что его отец - офицер, учился в Союзе в академии, а потом он сам в Ленинграде военное училище закончил. И дома они всегда разговаривали на русском. Кубинцы уважали наших.
Потом я Малькову рассказал, что мне предлагают операцию. А кровоподтёк уже стал постепенно проходить и боль прошла. Он меня отговорил от операции. Сказал, что приеду домой там и сделаю, а здесь, хоть врачи и хорошие, но всё же чужие. Я отказался от госпитализации. Просто больше так организм не нагружал. В конце концов всё прошло само.

* * *

По ПЦ трудно что-либо вспомнить. В коридоре сидел дежурный офицер или прапорщик. Он видел перед собой оба зала, а справа-сзади от него были не самые важные посты. ИКАО, например. Нижний зал и верхний были отделены стеной. Я в нижний и ходил-то несколько раз всего. Мой пост был активным, и особо по ПЦ болтаться не приходилось. А вот где были кондишены, не помню. Помню, что они не работали никогда. Мы работали без рубахи, с голым торсом. Вечно потные. Под столом, где были магнитофоны и блоки питания, до 50 градусов температура повышалась.
Я резал обезьян из кокосов, и когда спецы офицеры прознали про это, то пару-тройку раз меня отправляли вырезать им в соседнее здание, перед которым обычно инструктаж проводили. Оно для офицеров спецов было. Вот там кондишены работали. Я даже однажды замёрз и кашель появился. Но это было где-то летом 87-го. Меня Сакичев решил сменами заморить и я без продыху месяца 1,5-2 на БД ходил. Потом уснул и получил - 200. Сакичев в канцелярию вызвал и сказал, что я домой на последней барке пойду.
По Сакичеву вот что хочется сказать. Может, мужик он и нормальный, но под фуражкой мозга было немного. Вот Елфимова где-то уважали, а где-то и побаивались... Сакичева же удавалось выставить смешным, что для офицеров непозволительно. Он злился за то, что его могли перехитрить 20-летние юнцы. И порой делал ещё больше глупостей. Помню, я загорал на крыше 1 взвода голый, так он не поленился залезть наверх и сам будил меня. Я уснул под солнцем и не вышел на построение роты на обед. А ведь мог бы дать команду дежурному найти меня и сопроводить в канцелярию для воспитательной беседы. Негоже владельцу корабля стоять за штурвалом. На это есть капитан судна и рулевой.
Такое поведение командира лишает его авторитета.

* * *

Ещё один день из солдатской жизни. Вызвали меня в канцелярию и приказали - получить у старшины гражданку и у дежурного по роте автомат. Получил автомат и к нему 30 патронов. Кто-то из офицеров провел со мной инструктаж. Мол, буду я в поездке охранять офицера с секретной документацией. Так и произошло. Я зарядил магазин патронами, и отправился в штаб. Автомат с рожком, только не взведен и на предохранителе. Я чувствовал спинным мозгом, какая на мне ответственность.
К штабу подъехал Уазик, меня на заднее сиденье, автомат под ноги, а впереди на пассажирское сиденье сел офицер, тоже в гражданском, но с портфелем, опечатанном сургучом. Зелёный такой, военный. Мы ездили в посольство СССР. Красивая золотая табличка на здании. Я оставался в машине, а офицер с портфелем ушел в здание. Через час примерно он вернулся, и мы поехали обратно в часть. Ну и дальше всё по инструкции. Доложил о выполнении задания, сдал автомат, патроны (пересчитали), гражданку, а дальше по распорядку.
Конечно, это не увольнительная, но лишний раз Гавану посмотреть и посольство увидеть - было приятно.

* * *

Как-то, стоя в строю на плацу, мы увидели ползущего по углу примыкания стены кубрика с полом скорпиона. Многие солдаты делали из них мумий, под лаком это был солидный сувенир. Одним из сержантов нашего взвода был Игорь Макаенок. Очень высокий и очень худенький. Бегал быстрее всех. Как гепард. Помимо этого, он оказался довольно смелым парнем. Он скорпионов ловил руками.
Обычно солдаты брали ветку, на одном конце крепили иголку и накалывали скорпиона. Потом палку втыкали в землю, и скорпион медленно и, наверное, мучительно умирал от голода и ран под палящим солнцем. Однако такой способ оставлял на теле будущего сувенира заметную пробоину в панцире от иглы. И Макаенок устранил такую проблему, ловя их за хвост, за жало практически. Тот не мог ужалить, и был абсолютно беспомощен в руке Игоря.
Тут же обнаружились хирургические способности нашего пеленгаторщика Василия Лазаренко. Он знал, где у скорпиона расположено сердце. И Игорь, перевернув скорпиона брюшком, вверх давал Васе возможность вонзить иглу "под пятое ребро", не повреждая панцирь. И действительно, скорпион тотчас становился обвисшим, т.е. мертвым. Удивительно, но Вася попадал точно в сердце. Эти два гения совершили чудо в скорпионосувениростроении. Панцирь был идеален, без каких-либо повреждений.
Спасибо им от всех нас, кто имеет такие сувениры.

* * *

Служил с нами здоровенный детина из Беларуси, Саша Руткевич. Сел он как-то не совсем удачно на скамью бетонную и копчик придавил себе. На нём стала расти шишка. Саша терпеливо ходил враскорячку где-то неделю. Но, видимо, и шишка увеличилась, и боль тоже. Стало невтерпёж так ходить. Обратился Саша в санчасть, и его направили в госпиталь. Там сделали вскрытие той самой шишки. Самая плохая травма.
Ни самому поглядеть, ни друзьям показать. После выписки он рассказал, как ему делали операцию. Поставили раком к спинке кровати железной, сказали: держись руками за прутья, и без всякого наркоза резать стали. "Как я, - говорит Саша, - гнул эти прутья, не знаю!" Но в части стояли такие же кровати и согнуть прутья на спинке своей кровати он не смог.
Какую скрытую силушку открыли кубинские хирурги у нашего бойца! В обычной жизни и предположить никто не мог, что можно, оказывается, эти прутья гнуть туда-сюда.

* * *

Не вспомню точно, кто был ротным. Наверно, Елфимов. Осень 86-го. Роту построили, и она прошла в клуб батальона. Оказалось, приехали гости из Союза. Космонавт был Кубасов. Возможно, фамилию путаю. Рассказал немного о своей работе и космосе. И были на тот момент очень популярные в Советском Союзе Валерий Леонтьев и Лайма Вайкуле. Спели нам свой хит "Вернисаж". И посол СССР на Кубе тоже был.
Так что, если бы я не служил на Кубе, то вживую никогда бы такое не увидел. А так повезло.

* * *

Самый памятный день на Кубе - день прощания. Не забуду его никогда. Третья барка, 23 ноября 1987 года. Построились мы в гражданке, с сумками, набитыми сувенирами, альбомами, книгами и какими-то шмотками. Кстати, были и очень хорошие трикотажные рубашки фирмы Lacoste. Крокодил. Только я был без сумки.
Сакичев спрашивает: "Где мои вещи?" Я отвечаю: "Нет у меня ничего, кроме памяти". Он, наверное, хотел что-то изъять, но не получилось. А я свою сумку передал ротному второй роты Николаеву. Он из Чебоксар, земляк с Поволжья. Я ему тоже пару обезьян сделал. На барке он мне сумку отдал - тоже в Союз возвращался этой баркой. Спасибо. Есть нормальные офицеры. Но не это запало в душу.
После маленькой торжественной части по традиции начали обниматься с теми, кто оставался служить. И вдруг кто-то бросил клич: "Качайте его!". Я не ожидал такого. Меня подняли на руках и давай подбрасывать. Аж слёзы из глаз выступили от эмоций. Никогда я не видел, чтобы солдаты качали на руках дембеля, тем более сержанта. Я расцениваю это как проявление большого уважения ко мне. Заманов и Суглобов кажется были инициаторами.
Как мне удалось заслужить такое признание, не знаю. Но, значит, заслужил. Я всегда стремился быть таким, чтобы в случае боевых действий, если буду ранен, меня мои солдаты вытащили бы из-под огня. Таким и остался по жизни.
Помню всех вас, ребята. Очень хочется встретиться, обнять вас. Надеюсь, такая возможность ещё представится.

* * *

Нас-дембелей оставалось уже немного, кто-то уже отправился в Союз. А нам выпала возможность поехать в Гавану. На руки каждому выдали наличные деньги. Плюс у некоторых из нас были левые песо. Ходили мы по городу, фотографии делали. Вдруг видим - бар. Решили заглянуть. Зашли, нашли столик, уселись.
Ребята почему-то решили меня отправить к бармену договариваться. Я по-испански не говорил, но с помощью жестов и нескольких слов стал объяснять бармену, что мы хотим пока-пока дриньки-дриньки. И я ему показываю на какую-то бутылку за его спиной на полке. Он мне в ответ: "ДАЛЯРА". Я помню, что в Союзе был такой портвейн "Даляр". И объясняю, что "Даляра" не надо, а надо рому. А он мне "ДАЛЯРА" и "ДАЛЯРА".
Потом я смекнул, что это долларовый бар. Говорю: "ДАЛЯРА но, а песо муча". А он развёл руками: мол, извините. Я вернулся к столику и рассказал хлопцам, что нам не повезло, что тут за доллары торговля идёт.
Мы уже начали подниматься со стульев, как слышим, бармен спрашивает: "СОВЕТИКА МИЛИТАР?" "Си", - ответил я. И он замахал рукой, приглашая подойти к стойке. Я подошёл, а он спрашивает, сколько у нас есть песо. Я высыпал все, что было. Он нас пересчитал и предложил остаться. Затем налил чего-то по стаканам.
Уже не помню, ром это был или что-то подобное, но мы все же по чуточку выпили. Даже захмелели. Очень благодарили бармена за уважительное отношение к советскому солдату. Будучи пьяненькими, говорили о вечной дружбе наших стран, хвалили Фиделя и много чего ещё. Он улыбался, кивал головой. Но нам надо было ещё успеть протрезветь. Мы попрощались и вышли на улицу. Вот как кубинцы любили наших. Даже за песо продал алкоголь, только потому что мы были русские солдаты. А наша страна предала эту дружбу. Не мы. На самом верху. К большому сожалению. Стыдно мне за это.