Семенов Николай. На учениях была совсем другая жизнь (разведрота, 1974-1976)

17.11.2017 Опубликовал: Гаврилов Михаил В разделах: Тексты

(лайков: 4)

Загрузка...

Напечатать

Фотографии | ДМБ-кальки

Учебка

У меня была учебка Гарболово, чисто химическая, здесь, под Питером. Нас туда прислали, и это считались спецвойска: не было ни эмблем, ничего. Я не жалею, что туда попал. Досталось физически, в хорошем смысле слова – гоняли. Но дедовщины не было, ни в коем случае.
Слава богу, я до армии занимался, ходил во много секций, с ребятами даже как-то готовились к службе, какая-то гордость была, даже восторг, что в армию забирают. Сейчас такого нет, а вот тогда было…
Почему я попал в разведроту? В разведроте три взвода: танковый (три плавающих танка ПТ-76), БРДМ (боевая разведывательно-дозорная машина – три машины) и МТЦ (мотоциклетный). Так вот, в связи с тем, что появилось химическое, бактериологическое и ядерное оружие, во взводе БРДМ был положен химик. И не просто химик, а отдельная штатная боевая единица: вместе с командиром отделения – три химика-разведчика и машина. У нас и была машина ГАЗ-69 РХ: с приборами, полностью оснащенная и со знаками оповещений выстреливающими. Вот так я на Кубу в разведроту и попал на должность командира отделения.
В бригаде в Нарокко, в наш батальон боевого обеспечения (ББО) входил еще и химвзвод. Туда тоже направляли ребят с Гарболово.
А наша учебка была не очень большая: два здания двухэтажных. Главное, она была узкопрофильная. В то время развивали именно химическое направление. Учили серьезно. Офицеры грамотные были. Я до сих пор помню взводного Анатолия Кузнецова. Во-первых, офицер – всегда подтянут, я никогда не видел, чтобы у него были грязные сапоги, одет с иголочки, ни морщинки, нигде ничего грязного, всё идеально. Это чисто внешне, а профессионально – знал всё от "а" до "я". Некоторые знают теорию, а он великолепно сочетал теорию с практикой. Если мы одеваем противогаз – по-моему, был норматив 8 секунд, то он показывал и объяснял, как можно одеть за 5-6 секунд. И потом у нас были рекордсмены, которые одевали за 4 секунды.
Под Выборгом проходили учения, связанные с разными химическими препаратами. Перед тем как вести на площадки, всех прогоняли через палатки, наполненные учебным газом хлорпикрином. Причем, концентрация газа там была в два-три раза выше, чем положено. Перестраховывались, потому что если существует протечка в противогазе, человек может запросто умереть уже где-то на боевой площадке от спазмов или сильной рвоты...
И вот, когда нас загоняли в эти палатки, там нам приходилось, допустим, менять трубку противогаза, то есть, отворачивать противогазную коробку... Короче говоря, отрабатывать нештатные ситуации.
И даже бывали несчастные случаи! Ну, как несчастные? Ребят выворачивало сильно, у одного даже пена изо рта пошла. Кто как ведь реагирует... К тому же, это стрессовая ситуация. Я, когда первый раз зашел в эту палатку с хлорпикрином, жутко боялся. Хоть и понимал, что в противогазе, было страшно сделать первый вдох. А когда сделал, страх сразу прошел. И дальше пошла автоматика, мышечная память. Ведь мы до этого тренировались в нормальных условиях – это поменять, то поменять, и чисто механически это было сделать не так уж и сложно…

Фото 1. На учениях под Выборгом

Хоть мы и были на учениях, но все равно ходили в караулы. Так вот, у нас был один пост, - кому говорю, никто не верит, - где часовому разрешалось стрелять без предупреждения! Я был на этом посту всего один раз.
Возможно, там хранилось химическое оружие. В частности, хлорпикрин. Ведь при температуре больше 20 градусов по Цельсию он превращается в фосген-дифосген, а это уже газ удушающего действия. Да мало ли какая отрава могла там быть!
Мы, когда приехали на учения и нас привели на площадки: фугас напоминает такую тарелочку, только тарелка на тарелку сложенная, а сверху запал. Его отворачиваешь, откладываешь, потом держишь фугас на весу, а там такая жидкость по вязкости и цвету, словно подсолнечное масло... И думаешь: в руках держишь тысячи жизней…
А почему мы с этими фугасами были связаны? Нас учили их прокачивать и определять, какой там находится газ, - у нас был прибор с насосиком и ампулами... И он менял цветовую гамму, а по ней определяешь тип отравляющего вещества: фосген/дифосген, синильная кислота, зарин, зоман, В-газы, табун... В данном случае это был газ табун. И ощущение, что держишь в руках тысячи жизней, врезалось мне в память.
А потом мы снова запал закручивали, и фугас укладывали на место. А затем их уже специальные подразделения убирали.
Были еще и специальные приборы, но их названий уже не помню.
А еще нас обучали, как найти радиоактивные точки. Там была площадка, где находился танк Т-34... Иногда нас водили туда. Площадка была не вся радиоактивная, а точечно: техника заражена, где-то какой-то кусочек радиоактивный положен.
И вот с прибором ДП-5, по-моему, начинаешь искать. И по звуку "пи-пи-пи-пи", так он фиксирует повышенную радиацию, находишь эти точки. Командир взвода, лейтенант говорит: "Всё, нормально". Значит, прошел.
Мало того, что танк был заражен этими точечками, он еще весь был обмазан ипритом. Пока на него влезешь, весь увозишься. Правда, после этого нас увозили в специальное место и там обмывали.
К тому же было очень жарко. А люди на жару реагируют индивидуально: кто-то хорошо выдерживает, кто-то нет. Как в бане. И тогда командование прислало нам туда "пожарную машину", а проще говоря, приехал ЗИЛ со шлангом и брандспойтом, и периодически нас поливал, а мы все были в химической защите.

Фото 2. Семенов Николай в спецзащите на учениях под Выборгом.

Там ведь тоже свои нормативы есть – сколько времени и при какой температуре можно находиться в спецзащите. Допустим, час. А потом человек теряет сознание.
И вот, когда нас в очередной раз поливали, один мальчишка зачем-то вытащил из мешка противогазную коробку. Туда попала вода, и процесс фильтрации нарушился. Ее закупорило. И паренек стал задыхаться.
И тогда наш командир взвода Анатолий Кузнецов среагировал мгновенно. Он тут же громко сказал этому парню: "Затаи дыхание!", хотя воздуха у него уже практически не оставалось. Офицер понял, в чем дело – раскрутил коробку, там пальцем расковырял, опять завинтил, а парень все равно не дышит. Тогда командир волоком этого парня с площадки потащил, и другой противогаз нашел, отвинтил у него коробку и заменил бойцу. А парнишка уже почти сознание терял, еле-еле откачали. А мог ведь и погибнуть.
А потом нашего командира взвода тоже в госпиталь положили. У него случайно на локоть попал иприт. И стало нарывать. Иприт же – газ кожно-нарывного действия, но командир сам себя спас препаратом типа антидота.
В Выборге на учениях у нас был фотоаппарат "Смена". Нам запрещали, конечно, но мы все равно прятали его от сержантов и снимали.

Фото 3. Нелюбимый сержант (слева) и Семенов Николай (справа).

Этого сержанта мы не любили. Был один случай. Как-то все ушли в кино, а нас с Петровым Володей этот сержант наказал, заставил наводить порядок в палатках. И мы случайно нашли его письмо. Прочитали, он пишет своей девушке типа… "Лежу раненый". И всё! Уважение пропало сразу. Мы всем потом рассказали, и к этому сержанту все так потом и относились…

Фото 4 и Фото 5.

Гоняли нас там страшно. Между площадками мы носились, бегали, несли караул и т.д.
Жили в палатках месяца два или три. Меня призвали в 1974 году в мае, а на Кубу – в ноябре. Получается, что половину службы в Союзе мы провели на этих учениях.
На Кубе
А затем была наша родная "Балтика" и 15 дней чистого кайфа. Думаю, каждый вспоминает эти дни с огромным удовольствием.
Ну а дальше – опять служба. Попал в разведроту, был командиром химического отделения. С благодарностью вспоминаю своих дедов, которым оставалось служить полгода. Ребята учили многому и учили по ходу дела. Каждый день – занятия на бронедроме. Не забывали нас и караулы, а также наряды по роте. Но вот когда выезжали на учения, это была совсем другая жизнь.
Вот одно из таких учений. К нам в бригаду приехала группа офицеров из Союза и к ним добавили офицеров кубинской армии. А перед нами стояла задача – взять языка. У нас языком был Саша Леонтьев. Как всё происходило? Ползешь, переворачиваешься на спину, перекусываешь колючку, другой разминирует – делает проход и т.д. Это, конечно, было очень интересно, но, пока ты всё это делаешь, проверяющие идут рядом и наблюдают, как ты режешь, подкрадываешься, и это накладывает ответственность.
Конечно, Саша Леонтьев, который играл языка, делал вид, что никого не слышит.

Фото 6.

А однажды языком был мой водитель, Витя Пушкин. Одели ему каску, под американца нарядили, дали пистолет-пулемет с большим калибром. Поколение наших ребят прошло через разведклассы, и я видел, что они снимались с этим пистолетом-пулеметом. И вот, мы прыгаем в окоп, и бьем Пушкина по голове. Тут вмешивается начальник разведки, подполковник Рожин: "Кто так языка берет?! Вот как надо!" И как врежет! Пушкин только с катушек: раз, и всё! А он-то был парень здоровый, крепкий и высокий. А начальник разведки говорит: "Вот как надо брать языка!" Но он бил по каске. И она, конечно, сдержала удар, но парень улетел. Мы ржали после этого: "Как, Пушкин, голова не болит?" Ну, его там сразу связали. Волочешь, а за этим офицеры наблюдают и записывают.

Фото 7.

А здесь на снимке дают команду: "Ты сопротивляешься, ты нападаешь". Начальник разведки говорит: "Ты чего ржешь? Тебя сейчас заколют!"

А это наш химвзвод, который жил в нашей же казарме.

Фото 8.

Они все прошли Гарболовскую учебку. И я, конечно, с ними общался, потому что рядышком всё, одно и то же помещение, но как бы невидимая граница – вот мы, а вот начинаются они. Нормальные пацаны были, хорошие.

Вот наша санчасть.

Фото 9.

Это мой друг детства посередине, Юра Васильев. Он ушел на год позже меня. Я его случайно увидел в Нарокко. Пришли новенькие, идут строевым шагом, а я голову повернул, смотрю – Юра! А он как раз ко мне и повернулся. И я в тот же вечер отпросился в карантин, побежал, пытался перевести его в нашу разведроту, договорился со своим ротным, потом с командиром батальона, но начальство со стороны Юры не пошло навстречу. Там же прибывали - единица на единицу, его учили по специальности, он был мотострелок: требовались мотострелки, поэтому и не отпустили его в разведроту.
А матрос этот на гауптвахте сидел. Заболел и его привезли. То есть, он был с какого-то корабля. А справа Саша Коломин.

Фото 10.

А это наш стадион. Федотов Андрей, тоже мой друг и Женя Незаметдинов.
У Женьки судьба такая интересная. Он и еще какие-то пацаны в конце службы ушли в самоволку в Гавану. Один раз это дело прошло, они ходили к девчонкам, я даже видел фотографии этих девчонок. Потом еще раз. На ночь. И.. не вернулись. Как нам говорили, их там спецслужбы задержали, и у них были неприятности. Но мы о них больше ничего не слышали, и до конца службы я их больше не видел.
А Ерошенков Гена стал потом замкомвзвода. Сильный парень, волевой. Мы с ним как-то поссорились, но в конце службы, слава богу, помирились. Как поссорились, не помню, а помирило нас следующее. Я был уже командиром отделения, а тут боец на голову, даже на полторы, выше меня... Стоим в строю, а он при всех моих подчиненных говорит: "Сегодня мне свои сигареты отдашь". Что я буду стоить, как командир отделения, если отдам? Ну, естественно, я ему ответил. А после отбоя, часов в 12 он подошел, я слез на всякий случай с кровати и уже в следующую секунду перелетел через кровать и оказался на соседней. Парень-то здоровый был.
Ну а что? Нас тоже в детстве... Мы тоже боксировали... Я на него, как кошка налетел – и у нас завязалось это дело... В итоге, мне удалось его взять на удушающий, и в этот момент нас растащили.
Проходит минуты две-три после этого, и он снова сзади напал, чуть не задушил меня. Нас опять растащили. Но уже после этого не подходил никогда…
А утром вызывали в штаб, кто-то уже доложил. Но всё обошлось.

Удава мы поймали совершенно случайно. И на снимке он, конечно, живой.

Фото 11.

Был у нас Семенушкин Виктор: так он вокруг шеи удава обернул, а это опасно: потом очень долго этого удава снимали с его шеи. Я тогда шел в баню и вообще змей боюсь, только ради снимка и взял его на шею, а потом кричу: "Забирайте скорее!" Удав был метра два с половиной, очень мускулистый, мышцы каменные. Он, можно сказать, прошел через всю разведроту. Все, кто был тогда, все и сфотографировались. Зубы у него обалденные: он, когда пасть откроет, там такие зубищи и челюсть расходится: удавы же могут заглатывать очень больших размеров пищу. Его потом в ящик посадили, лягушек ему наловили, а затем он куда-то делся: то ли уполз, то ли отдали в другое подразделение.

Фото 12.

А это уже с чучелом крокодила. Я не знаю, где этот парень крокодила раздобыл, но он был еще тот проныра. А крокодил на снимке, если его поставить, будет выше солдата. Парень с ним так и уехал на корабле, как-то договорился с офицерами, потому что многие прибегали к их помощи. Если кто-то дружил, в хорошем смысле слова, с офицером, то такие отношения помогали.
Не в том плане, что увести надо будет что-то. Просто когда к человеку хорошо относишься, и служба твоя на него завязана, то не хочется его подводить. Я и сувениров своему ротному наделал много, от души. Не то чтобы он меня просил, а по собственному желанию.
При изготовлении сувениров у нас был ченч между солдатами. Вот, допустим, у меня не было красного дерева. Я давал кому-то ракушку и взамен получал кусок хорошего красного дерева.
У меня там свои сувениры были. Сначала берется фанера и покрывается синим лаком, добавляли туда краски. На этой фанере был остров. Там, естественно, был петушок (такая ракушка с гребнем), пальмочки из красного дерева, индеец или даже два, а рядом – корабль с парусами, и над всем этим из оргстекла взлетает Ил-62. Он был такой объемный сувенир, но смотрелся хорошо.
Мне ребята писали из армии, когда я уже демобилизовался: "Колька, твои сувениры до сих пор делают".

Фото 13.

Это в Канделярии снято. Химвзвод, мои ребята из Гарболово. У них были свои машины, а у меня была точно такая же, ГАЗ-69 РХ, там всё химическое оборудование, которое позволяет определять, какой газ и т.д. Ну, погоняли мы на них хорошо... На другой машине там нигде и не проедешь. Вездеход был своего рода.
В 1975 году, когда у нас на трибуне собрались почетные гости, мы делали, как сейчас говорят, "реконструкцию" Великой Отечественной, то есть, были и немцы, и русские, участвовала техника, артиллерия. И кроме этого свою программу показывали ребята из разведроты на мотоциклах "Урал" с коляской. И вся командная верхушка на трибуне была в восторге от их выступления. Особенно приезжие. Однажды был сам Рауль Кастро, мне посчастливилось рядышком сидеть. Так получилось, потому что я занял одно из призовых мест на соревнованиях.
И вот наши ребята из разведроты показывали: едет водитель, сзади пассажир. Потом пассажир пересаживается в коляску и начинает на ходу, не останавливаясь, менять колесо. То есть, водитель поднимает коляску вместе с солдатом, и тот на ходу откручивает колесо, затем берется запаска, закручивается... Конечно, это сопровождалось аплодисментами.
И еще одна штука... Стоит мотоцикл. Ну, стоит себе и стоит. Вдруг он без всякой посторонней помощи заводится, и на полной скорости едет по направлению к трибуне. А никого на мотоцикле нет! У всех, конечно, шок... А, оказывается, коляска попоной накрыта, а под ней спрятался человек: у него тяги из проволоки, и вот он рулит и как-то управляет газом. В итоге, перед самой трибуной мотоцикл тормозил и разворачивался. Эффект обалденный!
Вообще праздники проходили очень интересно. По крайней мере, для меня. Я всегда участвовал в соревнованиях. У нас за спортивную часть любого праздника отвечал командир роты саперов. И все участники освобождались от нарядов, караулов за две или даже три недели, а мне он еще давал возможность самому тренироваться.
Бегать. Я даже бегал туда, где карантин размещался. Я все время бегал, каждое утро. И ниже третьего места никогда не занимал. Я выступал от нашего батальона. Но выиграть у кубинцев никогда не получалось, они оказывались более выносливыми. Хотя был один раз, когда занял призовое место, и все-таки, думаю, это вышло случайно.
Но когда играет гимн, наверное, за это люди умирают. Ведь это минуты непередаваемого духовного подъема! Я горд тем, что в мою честь играл однажды гимн. Это было у нас в бригаде, после того как я занял призовое место.

Фото 14.

Еще хотел рассказать о своем дембельском альбоме. Был у меня в отделении такой Юра, фамилии не помню, но паренек хороший, добродушный. До сих пор спасибо ему говорю за свой альбом: помог оформить, рисовал отлично. Тематику подскажешь, тут же набросок готов. И маслом рисовал, и карандашом, - всё получалось. Спасибо ему большое.

Фото 15.

Да, такие парни были нарасхват. Всем же хотелось что-то памятное увезти домой: и альбом, и сувениры, и фото. А фотоаппарат был на вес золота, один на всю роту. Пленок почти не достать. Выручал обычный ченч: ты мне, я тебе. Вот только все фото я делал уже в Союзе, а потом рассылал ребятам.

Фото 16.

А это папайя, у нее очень характерная форма листьев. Плоды, как и у кокосовой пальмы, располагаются прямо на стволе.

А тут Канделярия. Заросли бамбука.

Фото 17.

Однажды мы там заблудились. Жарко было, а нам сказали, что где-то есть речка... Мы вошли в этот бамбук. Долго искали. На речку пришли, искупались, все отлично. А потом надо идти назад, а мы не знаем, куда: вокруг джунгли непролазные. А когда перелезаешь через этот бамбук, то непроизвольно отклоняешься от маршрута. По солнцу тоже не сориентируешься, оно постоянно в зените.
А потом мы просто в каком-то просвете бамбука увидели одинокое манговое дерево, очень высокое. Оно нас и спасло: мы мимо него шли к речке, так что оно стало ориентиром. Пошли на манговое дерево и как-то выбрались, слава богу…
Там же темнеет моментально, нам просто повезло. Ведь это самоволка считалась, на учениях, да еще и с оружием.
В Канделярии всё было организовано очень масштабно. Однажды там даже производили имитацию ядерного взрыва. Хотели, чтобы ядерный гриб образовался. Разумеется, не очень высокий. Но пиротехники что-то недоложили или переложили, я помню только черный цвет и что-то грибообразное.
Кстати, в Канделярии был еще такой случай. После марш-броска мы возвращались к своим палаткам. Темно уже, и тут подходит ко мне и Гене Ерошенкову наш ротный и говорит: "Надо обойти роту и с двух сторон обстрелять ее перекрестным огнем".
То есть, наш ротный учил конкретно. Чтобы подчиненные чувствовали постоянно, что они – солдаты в чужом государстве, и всегда проявляли бдительность. И вот, Гена справа, а я слева открыли перекрестный огонь – чуть вверх, чтобы никого не поранить. Сразу стало светло, всё видно.
Что там началось?! Паника, кто куда. Кто-то стал кричать, а ротный пытается командовать. Он, кстати, даже своих взводных офицеров не предупредил.
Это, конечно, холостые патроны были, то есть, без пуль. Просто гильза, тоже 7,62. Вылетают газы, но когда раскрывается гильза, от нее отламываются маленькие кусочки, и они могут серьезно поранить человека, особенно лицо. Поэтому всегда, даже если стреляешь холостыми, наклоняешь автомат под 40-45 градусов вверх. И полностью выпустить всю обойму можно очень быстро, буквально за пару секунд.
Эффект получился, конечно, обалденный, зато были сделаны определенные выводы. И после этого солдаты строго следовали правилу – быть бдительными.
Это я к тому рассказал, чтобы другие не обижались: разведчики такие вещи проделывали не только с другими подразделениями. Доставалось и своим.
А обижаться, конечно, было за что, поэтому нас всегда старались поймать. Вот один из случаев.
Предполагался ночной марш штабных машин с личным составом и заправочной техникой. Про маршрут мы узнали заранее. Засаду решили устроить на одном из перекрестков. Отработали пути отхода на случай погони. Заранее прибыли на место и затаились. БРДМ спрятали в банановой роще, а три мотоцикла – чуть подальше. То есть, это была наша разведывательно-диверсионная группа. А пока всё было тихо, подпилили пальму, но не до конца. Чтобы упав, когда надо, она перекрыла дорогу. Оставалось ждать.
И вот, привезли регулировщика. Наши ребята его сцапали. Один переоделся в его форму, одел ремни и т.д. Несколько машин этот псевдорегулировщик отправил в другую сторону. А когда стемнело, пошла основная колонна. Впереди идущий БТР мы пропустили, дали проехать, а потом повалили пальму и изо всех видов оружия обстреляли колонну. Получилась каша. Но любоваться этим пришлось недолго: БТР развернулся. И наш БРДМ он все-таки протаранил, вмятина так и осталась. Но нам удалось уйти.
Зато нашего ротного потом хотели заставить оплачивать спиленную пальму!
Ну и подобные вылазки повторялись. Один раз напали на штаб, забрали документы. В другой раз условно отравили еду на полевой кухне, забросали ядовитыми гранатами и т.д. Всегда нас выручал и защищал начальник разведки.

Фото 18.

А это Коралловый остров. Ребята рассказывали, что там живет обезьяна, и когда ей дают банан, она радуется, а когда кожуру от апельсина – всем показывает задницу. Там красиво: цепи, камень, вода…

Фото 19

А это мы в Гаване набрели на бар с питейными стойками. Причем, в этом баре мы взяли то, что нам нравилось – ананасовый ликер. А самолет красивый: и снаружи, и внутри. Мы вышли оттуда весёленькими.
===
Анатолий-67: "Кафе-самолет C-46 commando стоял на Малеконе до конца 80-х. До Революции он был транспортным самолетом ВВС Кубы, а в 60-х годах, когда Куба стала получать советские транспортники Ил-12 и Ил 14, его передали в Cubana de Avicion, где использовали в перевозках почтовых грузов между Гаваной и Сантьяго-де-Куба. В начале 70-х его списали, а году в 1975 поставили на Малеконе и сделали кафе-мороженое, недалеко от ресторана 1830".
Авдеев Виктор Иванович: "Даниэль Карраско подтвердил мне, что в районе Мирамара действительно стоял самолет–кафе. Это место пользовалось большим спросом у кубинцев и иностранцев ".
Воропаев Александр Семенович: "Самолет стоял на улице, параллельной Малекону, чуть позади отеля "Ривьера", неподалеку от туннеля под речкой Альмендарес, соединявшего Малекон с 5-й авенидой. Внутри его я никогда не был. Если мне не изменяет память, где-то году в 1987 гаванские власти его убрали, объяснив это коррозией несущих конструкций самолета, что стало угрожать безопасности посетителей".
===
А вообще за свою службу я бывал в Гаване раз пятнадцать-двадцать. Ротный в этом плане о нас заботился. Раз в месяц мы обязательно ездили купаться или в Гавану. На ЗИЛе, сидели на скамейках.

Никогда не забуду, как взорвался самолет. Это произошло у меня на глазах. И не только у меня, но и у всего батальона. Было очень темно, и поэтому я до сих пор помню взрыв, затем пламя и кусок от самолета отлетает.
Отбой был в 10, пять минут одиннадцатого, мы еще стояли на плацу, когда всё это увидели.
Сергей Антоненков: "Тогда разбился: сгорел в воздухе, пока падал, АН-24 Кубинской авиакомпании. Столкнулся в воздухе с D300, вроде бы канадским. Тот не пострадал, а АНу срезало крылья, самолет развалился в воздухе, фюзеляж и одно крыло полыхнули. Строители "Орбиты" на следующий день у меня заправлялись горючкой. Ездили смотреть, от них недалеко всё упало. От корпуса остались одни шпангоуты, да палуба. Пассажирские кресла с трупами, пилоты на своих местах".
Вот информация из интернета: "18 марта 1976 года, АН-24. CU-T879 (N.67302501), 5 человек погибли, все члены экипажа, рейс был без пассажиров. АН-24 столкнулся в воздухе с DC-8 (американский реактивный авиалайнер компании "МакДоннел Дуглас")".

Саша Леонтьев - водитель от бога, после армии профессионально занимался мотокроссом. У нас был случай, когда два парня на ГАЗ-69 въехали в автопарк, выпустили антенну зенитного излучения (АЗИ) [музыку решили послушать], а та замкнула кубинскую высоковольтную линию напряжением 6000 вольт…
Мы тогда приехали с учений - то ли с Канделярии, то ли с Алькисара - в свой автопарк и поставили наши БРДМ на обслуживание, то есть, настраивали двигатели, по ходовой, рацию. А в это время шел сильный дождь. Я-то внутри коробки находился, а Саша – снаружи. Крыши наших казарм – металлические, покрыты тонким железом, и Саша Леонтьев услышал звук, похожий на сварку. Сначала он решил, что что-то "варят" на этой крыше, а потом увидел ГАЗ-69, весь объятый пламенем. У него даже из-под колес вылетали снопы искр, а всё потому, что шины были натерты графитом, их еще краской подводили перед учениями.
Когда Саша Леонтьев всё это увидел, перед ним на БРДМ находился шанцевый инструмент – лопата, а также деревянный багор. И Саша, почти сразу – одним движением - снял этот багор, встал на поребрик и уже оттуда (на землю ступать не стал, опасно) метров с двух-трех кинул багор и отцепил им антенну ГАЗ-69 от линии высоковольтки. И горящая машина оказалась обесточена. Фактически, у Саши был единственный шанс, и он его использовал. Если бы не среагировал, там бы грохнул бензобак, а рядом стояли бочки с топливом, так что всё бы заполыхало…
После этого в ГАЗ-69 в шинах были просто дыры.
Что касается людей: два солдата сидели на передних сиденьях. Когда их увидел Саша, один солдат валялся в траве, а второй тоже лежал на траве, но у него нога так и осталась на бензобаке. И если первого парня почти сразу отволокли от машины, и он вообще обошелся без серьезных последствий, то второй – его даже поначалу было не оттащить, потому в районе бензобака у него нога обгорела до мяса. Срочно вызвали фельдшеров, они его как-то "отклеили" от машины и отправили в госпиталь в Гаване, в ожоговый центр, очень хороший.
Этому парнишке сначала ампутировали ногу, потом руку, потом вторую ногу... Многие солдаты сдавали ему кровь для переливания, но ничего не помогло – он все равно умер. Мой друг стоял в почетном карауле, в кинозале. Мимо цинкового гроба вся бригада проходила: отдавала ему последнюю честь, а потом тело в Союз отправили.
Я уже после армии с нашим командиром роты разговаривал, и этот случай ему напомнил. Он мне ответил: у нас был разговор, чтобы Сашу Леонтьева представить к награде. Но только в штабе это отклонили. Если бы наградили, то автоматически признали, что офицеры допустили недосмотр, и вместе с его наградой полетели бы чьи-то головы…
===
Анатолий Осипенко: "Я эту историю помню. Один остался жив, а другой парень в Гаване в госпитале умер. Вроде, только два дня прожил. Была выпущена на ГАЗ-69 антенна АЗИ, а она выставляется в так называемое "боевое положение" достаточно высоко, и получилось короткое прямо с линией (вроде 10-ка линия), а линия шла в парке низковато. Частота тока на Кубе была 60 Гц, а в Союзе – 50 Гц, разница приличная, а электролинии там везде проходили низко".
Александр Гультяев: "Помню этот случай. Парень вологодский, кубинские врачи говорили, что он бы прожил сто лет. Мы ездили сдавать кровь, у него была вторая положительная. Когда весь организм умер от потери кожи, сердце еще продолжало биться".
===

Моя вторая Родина

Сейчас прошло уже много лет со дня окончания службы. Но каждый год, 12 сентября ребята приезжают на встречи ГСВСК. Что ими движет? Я нередко слышал от них такую фразу: "Куба – моя вторая Родина". И вспоминая всё, что было, во имя чего мы там были, я соглашаюсь: "Куба – моя вторая Родина".

Еще будучи мальчишками и девчонками, мы уже любили этот прекрасный и гордый народ. А песня, которую великолепно исполнил Муслим Магомаев, стала настоящим гимном молодежи. Такие люди, как Эрнесто Че Гевара, Фидель Кастро, Дин Рид – были нашими кумирами. И я действительно горжусь тем, что судьба связала меня с Кубой.