Сидоров Иван. Выполняя интернациональный долг

^[10]

СИДОРОВ Иван Силантьевич
Родился 1 мая 1921 года в селе Коробиха Восточно-Казахстанской области. В Советской Армии с мая 1941 года. Участник Великой Отечественной войны: прошел путь от разведчика стрелкового полка до заместителя командира минометной батареи. После войны на командных должностях в артиллерийских частях. После окончания в 1959 году Военной академии имени Ф. Э. Дзержинского назначен заместителем командира инженерного полка РВГК. В 1961—1966 гг. командир ракетного полка. С 1966 г. начальник отделения боевой готовности и боевой подготовки — заместитель начальника штаба ракетной армии. С декабря 1967 года в запасе. Полковник. Умер в 1990 году. За проведение операции "Анадырь" награжден орденом Красной Звезды..

В конце июля 1962 года я возвращался из очередного отпуска. На пороге своей квартиры меня встретил телефонный звонок. Звонил член Военного совета ракетной армии генерал-лейтенант Павельев Н. В. Он сообщил о возможности назначения меня командиром ракетного полка, предназначенного в ближайшее время для выполнения специального правительственного задания. При этом спросил, как я отношусь к этой новости. Я ответил, что если Военный совет примет такое решение, то для меня это будет высокой честью. Удовлетворенный ответом генерал сообщил, что в ближайшее время я буду приглашен на беседу к командиру дивизии генерал-майору Колесову А. А. и при положительном решении моей кандидатуры буду вызван на Военный совет Ракетных войск стратегического назначения...
На следующий день утром я прибыл в штаб дивизии. На должность командира ракетного полка рассматривались два кандидата: полковник Минеев Б. И. и я. В итоге выбор пал на меня, после чего получил указание быть готовым к поездке в Москву.
На Военный совет РВСН я убыл на следующий день специально присланным самолетом. Вместе со мной летел полковник Колесниченко В. Н., от которого предстояло принять полк. В разговоре он сказал, что подал рапорт с просьбой не посылать его в командировку для выполнения специального правительственного задания по семейным обстоятельствам.
Заседание Военного совета РВСН вел первый заместитель главкома Ракетных войск генерал-полковник Толубко В. Ф. На Военном совете присутствовал первый заместитель начальника Главного политического управления СА и ВМФ генерал-полковник Ефимов Н. Н.
Первым был приглашен в зал заседаний полковник Колесниченко В. Н., с которым беседа длилась не более пяти минут. Судя по его возбужденному состоянию, я понял, что разговор был неприятным и, вероятно, он освобожден от должности.
Мое появление на Военном совете было встречено пристальным изучающим взглядом всех присутствующих.
Генерал Толубко спросил: беседовал ли кто со мной перед тем, как прибыть сюда? Известно ли мне, с какой целью я вызван на Военный совет? На поставленные вопросы я ответил утвердительно, после чего был задан главный вопрос: как я отношусь к той информации, которую получил? Я ответил, что если Военный совет доверит мне командовать полком, которому предстоит выполнить правительственное задание, то буду считать своим первейшим долгом с честью оправдать это высокое доверие. Мой ответ удовлетворил присутствующих, и генерал Толубко объявил, что я назначаюсь командиром ракетного полка вместо полковника Колесниченко. Для передачи должности мне дали одни сутки и еще сутки для вступления в командование новым полком.
В заключение беседы генерал Толубко В. Ф. спросил: есть ли у меня какие-либо просьбы и пожелания? Просьба была, и она заключалась в следующем: могу ли я в командировку взять с собой жену? Ответ был положительный, что меня, конечно, обрадовало.
Опережая события, скажу, что моя жена Анна Константиновна действительно была вместе со мной, работала на пищеблоке и внесла существенный вклад в решение труднейшей задачи — предотвращение заболеваний дизентерией, что для всего личного состава в условиях тропической зоны представляло серьезную опасность. В целом в нашем полку в кубинской эпопее участвовали восемь женщин — жен офицеров, которые мужественно выполняли возложенные на них обязанности.
После заседания Военного совета я был приглашен в кабинет генерал-майора Васендина Н. С., который ознакомил меня с картопланами по перебазированию полка и ремонтно-технической базы морским транспортом из порта.
Прежде всего, надо было осуществить перебазирование личного состава и техники полка по железной дороге из Прибалтики в Севастополь. Затем погрузиться на океанские суда и подготовиться к морскому переходу, осуществить переход морским путём до порта назначения и разгрузиться. Занять указанные позиционные районы, оборудовать их в инженерном отношении и привести полк в боевую готовность. Я, конечно, не знал, куда мы идём. Ясно было одно, что морской переход будет тяжёлым и длительным. Интуиция мне подсказала, что конечным пунктом назначения должна быть Куба.
Таким образом, мне предстояло обеспечить выполнение невероятно сложной задачи. Полк я принял и вступил в командование в течение одних суток. Днём было проведено построение подразделений для смотра и знакомства, начальники служб письменно доложили о состоянии дел, после чего был составлен короткий акт о сдаче и приёме полка и отдан приказ о моём вступлении в должность.
На исходе дня провели совещание с командованием, начальниками служб и командирами подразделений. Заместитель начальника штаба майор Довгань В. И. коротко изложил порядок погрузки в первые четыре железнодорожных эшелона, предназначенных для отправки подразделений в порт назначения. Приступить к погрузке было приказано в ночь текущих суток. В работе совещания приняли участие представители командования дивизии полковники Гаврилов Г. Д. и Логачев А. Г.
При первом знакомстве с личным составом и в последующие дни я убедился в том, что командировке предшествовала большая подготовительная работа, которая заложила прочные основы для успешного решения задач на всех ее этапах. В итоге была создана прочная материально-техническая база, которая вполне обеспечивала самостоятельность действий.
Для перебазирования полка и ртб в порт погрузки потребовалось 19 железнодорожных эшелонов, а на переход морским путем — пять океанских сухогрузов и одно пассажирское судно.
Моими ближайшими помощниками, входившими в состав командования, были: заместитель командира подполковник Хачатуров Феликс Захарович; заместитель командира по политчасти майор Новиков Николай Степанович (ныне полковник в отставке, проживает в г. Санкт-Петербурге); начальник штаба подполковник Клюжев Леонид Петрович, главный инженер инженер-капитан Алипченков Иван Григорьевич; заместитель командира по снабжению подполковник Кравец Роман Филиппович.
Начальник штаба подполковник Клюжев Л. П. уже бывал в заграничной командировке. Он возглавлял оперативную группу из пяти человек с задачей выбора позиционных районов предполагаемого базирования полка.
На следующие сутки после вступления в должность я вылетел в г. Севастополь. На легендарной севастопольской земле меня встретил начальник штаба нашей дивизии полковник Торопов Ю. В., который находился здесь для оказания оперативной помощи в организации встречи и разгрузки железнодорожных эшелонов, размещения личного состава и техники, их погрузки на океанские суда. Первые железнодорожные эшелоны долго ждать не пришлось. Они стали прибывать на третьи-четвертые сутки после моего прибытия в Севастополь.
Под погрузку было подано океанское судно "Омск" водоизмещением 13 тысяч тонн. В течение двух суток погрузили 2200 тонн грузов, 166 единиц техники и 6 боевых ракет-носителей, а также выполнили все крепежные работы. Ракеты вместе с тележками были помещены в трюмы. На палубе судна разместили технику мирного предназначения (грейдеры, бульдозеры, краны и грузовые автомашины), а на специально оборудованных помостах в деревянных ящиках — машины с продуктом ОЗО (перекисью водорода).
Предельно допустимой для продукта ОЗО считалась температура плюс 35 градусов Цельсия. Нам удалось поддерживать температуру в пределах плюс 28 градусов Цельсия. Двухсуточная готовность к отплытию судна "Омск" была обеспечена коллективом солдат, сержантов и офицеров в количестве 250 человек. Весь личный состав проявил высокую работоспособность. Этому также способствовала хорошо организованная погрузка техники и сыпучих грузов на судно в результате стабильно работавших судовых кранов. Следует отдать должное капитану судна Шевцову, который организовал работу судовой команды, осуществлял постоянное взаимодействие с нами, вовремя указывал на недостатки и давал деловые советы. Вместе с ним проверили надежность крепления всех видов техники, размещенной в трюмах, твиндеках и на палубе судна с одновременным устранением обнаруженных недостатков.
Перед выходом из порта к нам прибыли представители командования Ракетных войск стратегического назначения генерал-полковник Толубко В. Ф. и генерал-майор Буцкий А. С., которые лично проверили качество крепежных работ, укладку грузов. Они положительно оценили проделанную работу и пожелали нам счастливого плавания.
4 августа 1962 года судно "Омск" вышло из гавани Севастополя и стало на рейд в пяти милях от берега. Личный состав был переодет в гражданскую одежду и размещен в твиндеке, расположенном перед капитанским мостиком. В твиндеке были оборудованы двухъярусные деревянные нары, налажена и надежно функционировала вентиляция.
5 августа 1962 года в 5 часов утра с Севастопольского рейда наше судно отправилось в неведомый путь, хотя часть этого пути до Гибралтарского пролива нам была известна. У капитана судна имелся пакет, на котором было указано: "Вскрыть после прохождения Гибралтарского пролива". Согласно инструкции этот пакет мы с капитаном судна должны были вскрывать совместно.
Курс на Гибралтарский пролив фактически подтвердил мою интуицию. Стал ясно, что после Гибралтарского пролива мы выходим в Атлантический океан и, конечно же, возьмем курс в Западное полушарие, где единственным для нас государством являлась Куба.
Во время морского перехода личный состав эшелона выполнял две основные задачи: строго соблюдал режим секретности в интересах скрытности перехода и обеспечивал сохранность техники и грузов при воздействии морской стихии.
Вблизи портов, а также при встречах с другими судами личный состав заблаговременно покидал палубу и уходил в твиндек, где и находился длительное время, так как морской путь проходил по оживленным маршрутам.

^[11]

Как бы хорошо в твиндеке ни работала вентиляция, от палящего солнца сильно нагревалась металлическая крыша, и в твиндеке становилось жарко. Температура порой доходила до плюс 52—55 градусов Цельсия. Крышу твиндека разрешалось открывать только в ночное время.
Вечером 5 августа мы подошли к берегам Турции и перед входом в Босфорский пролив капитан судна принял на борт турецкого лоцмана. Солдаты в этот момент в твиндеке смотрели художественный фильм "Тихий Дон" — все серии подряд. Я находился на капитанском мостике вместе с капитаном и лоцманом. Как только скрылись огни Стамбула и создалась благоприятная обстановка, были открыты створки твиндека. Из него поднимался пар. Людям было разрешено выйти на палубу и подышать ночной прохладой. Но как только на горизонте появлялись огни приближающегося корабля, они немедленно покидали палубу.
Несколько снизился режим секретности в Атлантическом океане, на участке между Азорскими островами и островами Большой и Малый Инагуа. Там океан был пустынным.
По прохождении Гибралтарского пролива был вскрыт второй пакет, в котором оказались распоряжение прибыть на Кубу в порт Касильда и справочные материалы об этой стране.
В Атлантическом океане нам пришлось пережить шторм в 6—8 баллов, который длился около трех суток. Судно подвергалось комбинированной качке — продольной и боковой. Сложность состояла в том, что все наши грузы на судне были значительно меньше его водоизмещения. Следовательно, большая часть судна находилась над поверхностью воды, что существенно снижало его остойчивость. Личный состав страдал морской болезнью.
Штормовая обстановка явилась экзаменом качеству выполненных крепежных работ. В целом, крепление техники было надежным, за исключением двух единиц, но этот недостаток был устранен дежурным нарядом.
По мере приближения к экватору океан становился спокойней, после шторма самочувствие людей улучшилось. При подходе к островам Малый и Большой Инагуа появился военный самолет, который на низкой высоте облетел судно со всех сторон. В сумерках было трудно установить его опознавательные знаки.
Вскоре после прохождения вышеуказанных островов мы входили в Наветренный пролив. На восточном берегу о. Куба увидели огни маяка, убедившие нас в том, что все трудности морского перехода позади и порт назначения находится на удалении не более суточного перехода.
Была ночь. В отведенной мне каюте я ложился спать. Вдруг каюта осветилась ярким светом прожектора. Поднявшись на капитанский мостик, я увидел справа по курсу военный корабль с опознавательными знаками США. Наше судно было проверено прожектором с носа до кормы, особенно старательно освещалось все находящееся на палубе. В заключение прожектор остановился на названии судна, после чего был погашен.

^[12]

Вторая встреча с двумя военными американскими катерами была на рассвете при прохождении американской военно-морской базы Гуантанамо. Позже на бреющем полете над нами пролетели два американских истребителя.
Вечером 19 августа мы подошли к берегам Кубы и встали на якорь при входе в фарватер порта Касильда. Протяженность фарватера около 15 миль, тем не менее, с судна просматривались сам порт и на склонах гор - город Тринидад. Около нашей стоянки мы увидели кубинских рыбаков, которые на своих баркасах с богатым уловом возвращались в порт Касильда. Рыбаки были жизнерадостны и тепло приветствовали нас. С помощью экипажа на стоянке была организована рыбная ловля, которая оказалась очень удачной. В результате ужин личному составу был приготовлен из даров Карибского моря.
Утром 20 августа к судну подошла лодка под флагом лоцмана, на которой прибыла оперативная группа во главе с командиром ракетной дивизии генералом Стаценко И. Д. Моя встреча с ним состоялась впервые и оставила хорошее впечатление. После оно подтверждалось неоднократно. Генерал Стаценко И. Д. пользовался уважением всего личного состава дивизии как человек и как командир. Он был жизнерадостным, энергичным и волевым генералом, обладающим хорошими организаторскими способностями и достаточным служебным опытом в ракетных войсках.
Радость встречи была омрачена известием, что позиционный район, предназначенный для полка, еще не был утвержден, следовательно, перебазирование временно откладывалось. Район находился от порта Касильда на удалении 200—220 км, что предопределяло большую работу по сосредоточению в нем грузов, техники и личного состава. Кроме того, емкость порта Касильда позволяла принимать только одно океанское судно, следовательно, после выгрузки все грузы и технику надо было немедленно убирать с пирса, в противном случае другим судам, находившимся на подходе, разгружаться было негде.
В порту нас встретила рекогносцировочная группа полка, которую возглавлял начальник штаба подполковник Клюжев Л. П.
Судно "Омск" было разгружено в течение двух суток, и порт Касильда был готов для приема очередных морских эшелонов. Во время разгрузки к нам прибыли офицеры штаба Группы советских войск на Кубе во главе с генералом Данкевичем П. Б., а также представители Генерального штаба РВС Кубы во главе с майором Санта-Мария. С генералом Данкевичем я встретился впервые. При первой же встрече он вызвал к себе глубокое уважение. Его отличали высокая культура общения, простота и выдержка. Мне приходилось неоднократно с ним встречаться после кубинской эпопеи, и таким он остался навсегда в моей памяти. С генералом состоялась обстоятельная беседа, в ходе которой были конкретизированы наши задачи и даны добрые советы по их выполнению.
Майор Санта-Мария имел личное поручение от Фиделя Кастро Рус обеспечить безопасность передислокации ракетных частей в позиционные районы, а также оказывать необходимую помощь по приведению их в заданную боевую готовность. Он был облечен всей полнотой власти и сыграл важную роль в обеспечении выполняемых нами задач на всех этапах. Майор Санта-Мария остался в моей памяти серьезным, спокойным, культурным, с трезвым умом, военачальником.
Для охраны порта выгрузки и района сосредоточения к нам прибыл отряд горных стрелков в количестве 70 человек под командованием сержанта Орландо. Впоследствии этот отряд был неразлучно с нами до конца кубинской эпопеи. Сержант Орландо по-русски говорить не умел, так же как и я по-испански. Однако этот недостаток нам не помешал найти взаимопонимание. Совместно мы сумели организовать надежную охрану объектов.
Примерно до 10 сентября 1962 г. все морские эшелоны полка и ртб прибыли на Кубу. Грузы перевозились судами морского флота СССР "Омск", "Ленинский Комсомол", "Климовск", "Академик Курчатов", "Металлург Байков", теплоход "Адмирал Нахимов". Вскоре после разгрузки "Омска" позиционные районы были окончательно согласованы и утверждены, и нам предстояло в них сосредоточиться.
Порт Касильда был связан с позиционными районами асфальтовой дорогой и узкоколейкой. Почти половина маршрута автодороги проходила по горной местности. На платформу железнодорожного вагона можно было погрузить не более двух автомобилей КрАЗ-214, поэтому было решено железнодорожным транспортом перевозить только лесо- и пиломатериалы. Однако для перевозки грузов по автодороге нашего транспорта было недостаточно, к тому же большинство автомашин имели малую грузоподъемность.
Неоценимую помощь в перебазировании нам оказал штаб Центральной армии во главе с командующим майором Хуаном Альмейдой и начальником штаба капитаном Ачгава. Непосредственную связь и взаимодействие мы поддерживали со штабом кубинской дивизии Центральной армии, который находился в г. Тринидад (командир дивизии капитан Чой, начальник штаба лейтенант Роче). Нам были выделены несколько трейлеров для транспортировки гусеничного транспорта и колонна автомашин "Насьональ" для перевозки грузов. Одна такая автомашина была способна брать на свой полуприцеп около 30 тонн грузов.
Перевозка техники и грузов в позиционные районы осуществлялась колоннами, которые формировались с учетом класса автотранспорта и типа специальной техники. Благодаря активной помощи кубинского командования по перебазированию техники и грузов мы справились в установленные сроки без каких-либо происшествий. Однако предстояло выполнить главную задачу— транспортировку боезапаса ракет Р-12.
Обследовав предстоящий маршрут транспортировки, мы убедились, что он не соответствует предъявляемым требованиям, так как многие его участки не обеспечивали 25-метрового радиуса разворота автопоездов. Такие трудности возникали преимущественно при прохождении маршрута через населенные пункты. Требовались тщательная рекогносцировка и проведение необходимых работ.

^[13]

По приказу генерала Стаценко И. Д. для подготовки боезапаса к транспортировке соответственно и маршрута был дан недельный срок. Для оказания практической помощи по подготовке маршрута к нам был назначен представитель Генерального штаба кубинской армии первый лейтенант Освальдо Фернандес, который был облечен большими полномочиями по отношению к местным властям, дорожно-строительным организациям и кубинским воинским частям. Это был жизнерадостный, молодой, симпатичный бородач, обладавший завидной энергией. Маршрут проходил через следующие города и крупные населенные пункты: Касильда, Тринидад, Каунао, Пальмира, Ранчуэло, Ла-Эсперанса, Сан-Диего, Ситьесито, Сифуэнтес, Калабасар-де-Сагуа. По ходу рекогносцировки маршрута на каждом непроходимом участке принималось окончательное решение, и тут же О. Фернандесом отдавались распоряжения местным властям и дорожно-строительным организациям по реализации этих решений.
Первой преградой явился г. Тринидад. Транспортировка боезапаса через него исключалась. Приняли решение оборудовать объезд по окраине города.
В городе Каунао был острый разворот направо под углом в 30 градусов. Чтобы получить необходимый, радиус разворота, требовалось снести памятник в честь первого космонавта Ю. Гагарина и трехэтажное здание муниципалитета. Других путей не существовало. Было найдено оригинальное решение. Суть его состояла в том, что колонна с боезапасом проходит через г. Каунао в противоположном направлении, в сторону города Сьенфуэгос, с обратного направления въезжает в г. Каунао, минуя вышеуказанный острый разворот, и беспрепятственно проходит через город.
Между городами Каунао и Пальмира требовалось усилить прочность одного моста до 40 тонн, усовершенствовать гравийную дорогу протяженностью до 3 км.
Проезд целым поездом через город Сан-Диего был невозможен. К тому же отсутствовали условия оборудования объездного пути. Чтобы проехать через город, надлежало снести часть сквера, который входил в зеленую зону площади и был прекрасен. Было решено сквер не трогать, а выполнить разворот с отцепкой автотягачей. И так по всему маршруту. Мы сумели найти такие решения, в результате которых не было разрушено ни одно капитальное сооружение.
Для обеспечения скрытности совершения марша, а также для охраны колонны от возможной диверсии были привлечены отряд мотоциклистов гаванской полиции и ранее приданный отряд горных стрелков. Транспортировка первой колонны осуществлялась с дневкой на участке дороги между городами Каунао и Пальмира. Район дневки был выбран с таким расчетом, чтобы обеспечивалась скрытность колонны от визуального наблюдения со стороны, а также полностью исключалось попутное и встречное движение местного транспорта по данной грунтовой дороге.
Транспортировка боезапаса в ночных условиях была организована следующим образом. Впереди колонны на удалении до 6 км во главе с первым лейтенантом Освальдо Фернандесом двигалась группа мотоциклистов с задачей освобождения маршрута от постороннего транспорта и посторонних лиц. Эта задача была нелегкой в связи с тем, что жители населенных пунктов, пользуясь ночной прохладой, гуляли на площадях, в скверах и на улицах. Колонну возглавлял лично генерал Стаценко И. Д. Вместе с ним находился майор Санта-Мария. Он задавал тон скорости движения колонны с учетом особенностей маршрута.
На головном поезде ехал начальник штаба подполковник Клюжев Л. П. Мне было поручено контролировать состояние колонны на всю ее глубину, особое внимание обращать на состояние ходовой части. Вместе со мной в качестве технического эксперта был капитан-инженер Пельменев Д. С. В хвосте колонны находилась группа технического замыкания с запасными автотягачами.
Отряд горных стрелков во главе с сержантом Орландо был разделен на три группы, которые находились в голове колонны, в середине и в хвосте. Такое расположение позволяло надежно охранять колонну от возможных провокаций и диверсионных актов.
Дистанция между поездами 25—50 м: 25 м — на равнине, 50 м — на подъемах и спусках. Колонна необычных машин с необычным грузом впервые двигалась по кубинской земле. Пока все складывалось благополучно. Однако примерно в 10 км от г. Тринидад произошло самоторможение тележки одного поезда, которое было обнаружено по искрению и дыму тормозного барабана колеса. В этой обстановке пришлось разобщить пневмотормозную магистраль автотягача с тележкой, спустить с ресивера тележки сжатый воздух и перевести ее на жесткую связь с автотягачом. Данный поезд был переведен в хвост колонны. Вскоре выяснилось, что вначале была слишком занижена скорость движения колонны, и это особенно отрицательно стало сказываться при движении на подъемах, так как двигатели автотягачей стали перегреваться, заметно терять свою мощность. Об этом я доложил генералу Стаценко И. Д., который в последующем задавал требуемую скорость движения колонны с учетом особенностей маршрута. Горный участок маршрута прошли успешно, и в район дневки колонна прибыла благополучно.
Конечный пункт нашего маршрута — позиционный район первого дивизиона, который находился недалеко от города Калабасар-де-Сагуа. Колонне предстояло пройти еще 120 км. Из района дневки по маршруту был направлен начальник штаба полка подполковник Клюжев Л. П. с задачей проверить готовность позиционного района к приему боезапаса. Но он до позиционного района не доехал. На участке между Сан-Диего и Сифуэнтес тропический ливень разрушил мост и насыпную дорогу протяженностью около 2 км. Застрявшую машину пришлось оставить и на местном попутном транспорте вернуться обратно. Колонну он застал в тот момент, когда она начала движение из района дневки, тем самым предотвратил возможность демаскировки.
К месту разрушений немедленно выехали генерал Стаценко И. Д. и находившийся с ним майор Санта-Мария. Майор Санта-Мария сумел быстро мобилизовать местных жителей на ликвидацию последствий стихийного бедствия. В течение суток были восстановлены мост и разрушенный участок насыпной дороги.
После восстановления разрушенного участка маршрута заключительный этап транспортировки боезапаса был осуществлен в целом успешно. Однако в городе Сан-Диего при развороте с отцепкой автотягачей на одном поезде не сняли тележку с ручного тормоза из-за невнимательности посадочного расчета. Допущенная оплошность вскоре была обнаружена по дымящемуся тормозному барабану. Надлежало срочно остановить поезд. К сожалению, наблюдатель поезда потерял бдительность и на тревожные световые сигналы с нашей машины не обращал внимания. Дорога была узкой, и обогнать поезд являлось опасным делом. С риском для жизни пришлось все-таки поезд обогнать и остановить.
При въезде в позиционный район на дороге, проходящей по склону горы, каждый поезд пришлось поддерживать лебедками тягачей, чтобы исключить его опрокидывание или сползание под откос. Впоследствии дорога была улучшена и вполне обеспечивала безопасное движение всех видов транспорта.
Доставленный боезапас сосредоточили на площадках позиционного района. За его успешную транспортировку в сложных условиях генерал Стаценко И. Д. объявил благодарность всему личному составу.
Ядерные заряды были доставлены на судах в г. Гавану, где временно хранились в подземелье. Их транспортировку в позиционный район осуществлял личный состав ртб во главе с подполковником Шищенко И. В. Протяженность маршрута составляла 350 км. Это был опасный и смелый рейд.
Компоненты ракетных топлив доставило в порт Касильда судно "Ургенч". Их забор в подвижные емкости осуществлялся без особых трудностей, так как с судна компоненты поступали самотеком без принудительной подачи насосами. Руководил организацией забора компонентов ракетных топлив и их транспортировкой в позиционные районы старший инженер по спецтопливам старший лейтенант Ищенко И. А. Он, запомнился мне скромным, трудолюбивым и отлично знающим свое дело офицером.
К концу первой половины сентября наш ракетный полк и ракетно-техническая база заняли позиционные районы.
Генерал Стаценко И. Д. поставил боевую задачу: к 22 октября 1962 года закончить инженерное оборудование позиционных районов, подготовить технику и личный состав для несения, боевого дежурства в заданной степени боевой готовности. Полк без промедления приступил к выполнению этого приказа. В инженерном отношении мы были усилены одной саперной ротой, которая осуществляла инженерное оборудование позиционного района первого дивизиона, главным образом дорог и путей эвакуации. В позиционном районе второго дивизиона такую же задачу выполнял наш инженерно-технический взвод. Боевые расчеты занимались инженерным оборудованием элементов позиций пусковых установок.
Неоценимую помощь в подготовке позиционных районов нам оказали кубинское командование и местные органы власти.
8 октября 1962 года первой в дивизии заступила на боевое дежурство пятая пусковая установка (командир боевого расчета майор Хлебников Н. П.), 12 октября — третья пусковая установка (командир боевого расчета капитан Лаурик X. Ю).). А 18 октября на четверо суток раньше установленного срока были боеготовы все пусковые установки полка. В короткий срок, в изнуряющих условиях личный состав ртб проделал огромную работу: под пусковые столы на метровую глубину были залиты бетонные монолиты с анкерными болтами, из сборных арочных конструкций построены хранилища для ядерных головных частей, проложено 12 км гравийных внутрипозиционных дорог, произведено свыше 1500 взрывов скальных пород, развернуты и благоустроены склады, пищеблоки и палаточные городки.
Отдаю дань глубокого уважения всему личному составу полка за его самоотверженный труд по оборудованию позиционного района. Всех, кто отличился в то далекое время, перечислить просто невозможно. Назову лишь тех, кто внес наибольший вклад в подготовку позиционных районов: это войсковой инженер полка капитан Котляров М. А., начальник топогеодезической службы капитан Беспалов В. И. и инженер-геодезист старший лейтенант Перкон С. Н., командиры дивизионов подполковник Рудев И. И., капитан Алпеев В. Д., командиры батарей майор Хлебников Н. П., капитаны Лаурик X. Ю., Стариков А. К. и Кузнецов И. А. Особо отличился политработник — начальник клуба полка старший лейтенант Санников Л. И. Благодаря своей энергии и организаторским способностям он в исключительно короткий срок с помощью активных комсомольцев построил домик для библиотеки с читальным залом. К сожалению, читальный зал нам пришлось временно приспособить для питания офицеров, так как нерасторопные работники службы тыла не сумели вовремя оборудовать офицерскую столовую.
Таким образом, не имея практического опыта в проведении инженерных работ, с поставленными правительством задачами успешно справились.
После морского перехода перед заступлением на боевое дежурство вся специальная техника была проверена на функционирование, со всем боезапасом проведены регламентные работы. В штабе ГСВК мы получили полетные задания, которые явились основанием для организации и несения боевого дежурства на командном пункте полка. На боевое дежурство заступили оперативные дежурные во главе с капитаном Игумновым А. В. Дежурство осуществлялось в двух боевых радиосетях с командными пунктами ГСВК и нашей дивизии. Кроме того, с вышестоящими инстанциями действовала и телефонная связь.
Полетные задания в штабе ГСВК я получал лично. Вручал их начальник штаба Группы советских войск генерал-лейтенант Акиндинов П. В., который дал обстоятельные разъяснения о порядке действий по боевым сигналам и советы по благополучному возвращению обратно. Он запомнился мне приятным, культурным, простым и спокойным начальником, предельно доходчиво и четко поставившим полку боевую задачу. Доставка полетных заданий в полк была исключительно ответственной задачей, так как они являлись совершенно секретными документами и их попадание в чужие руки вообще исключалось.
В штабе Группы советских войск мне впервые довелось увидеть майора Рауля Кастро Рус — министра РВС Республики Куба, который находился в это время у командующего Группой советских войск генерала Плиева И. А. С полетными заданиями из штаба ГСВК я выехал в ночь. Никаких опасностей по маршруту движения не встретилось, и в свой штаб мы возвратились благополучно.
Наша деятельность по приведению полка в боевую готовность находилась под постоянным контролем вышестоящих начальников. В полку часто бывали командир дивизии генерал Стаценко И. Д., начальник политотдела подполковник Пшеничный И. В., главный инженер полковник Тернов А. М., из Группы советских войск — генерал-лейтенант Данкевич П. Б., генерал-майор Гарбуз Л. С., генерал-майор Буцкий А. С., являвшийся представителем Главного штаба Ракетных войск стратегического назначения. Эти должностные лица не только контролировали нашу деятельность, но и оказывали активную практическую помощь. Они участвовали в организации специальной выучки боевых расчетов пусковых установок, в подготовке специальной техники и боезапаса к боевому дежурству, разъясняли личному составу международную обстановку, проводили большую политико-воспитательную работу, направленную на образцовое выполнение интернационального долга по защите революции на Кубе. Наибольший след в памяти личного состава полка оставил генерал Гарбуз Л. С. Атлетически сложенный, отличный спортсмен, спокойный и культурный в обращении, он производил на людей приятное впечатление. Главное его достоинство состояло в том, что он был первопроходцем ракетного дела, обладал глубокими специальными знаниями и богатейшим опытом организации обучения боевых расчетов и приведения пусковых установок в боевую готовность. При его активном участии мы сумели до 18 октября с каждым боевым расчетом провести по несколько комплексных занятий по подготовке к пуску ракет и регламент со всем боезапасом.
Полк был боеготов к 18 октября 1962 года, и в этом была немалая заслуга генерала Гарбуза Л. С.
Жизнь полная забот, тревог и неизвестности, шла своим чередом. Военная авиация США почти ежедневно делала контрольные облеты кубинской территории, грубо нарушая государственный суверенитет страны. Над нашими позиционными районами, как правило, каждый день пролетали по 2—3 истребителя на низкой высоте и производили фотографирование. Создать эффективную маскировку наших позиций было практически невозможно, поэтому мы были обнаружены без особых трудностей.
В предвидении угрожаемого периода, когда по данным разведки 20—22 октября 1962 года предполагалось вторжение войск США, для защиты позиционных районов с воздуха к нам прибыли пять зенитных батарей разного калибра, боевые расчеты которых были укомплектованы студентами из Гаваны. С нашим участием были определены удобные позиции для несения зенитчиками боевого дежурства. Однажды по двум летящим американским истребителям батареи открыли заградительный огонь, в результате которого самолеты не выдержали курс и ретировались восвояси. В последующем последовал приказ огонь по американским истребителям не открывать и беречь боезапас.
Кроме этих батарей, наши позиционные районы прикрывал зенитный ракетный полк, которым командовал полковник Климов. От возможного нападения диверсионных групп позиционные районы охранялись кубинскими военнослужащими численностью 150 человек. Отряд под командованием сержанта Орландо охранял первый дивизион и штаб полка, а отряд под командованием сержанта Сократеса — второй дивизион. Места постов и система огня были согласованы с нашей ротой охраны и пропускного режима. На вооружении роты охраны имелись ограждения типа "ЭВН-35" для развертывания по периметру позиционных районов дивизионов. Их предполагалось использовать в дежурном режиме под напряжением 35 В, в боевом — 1200 В. Однако эти ограждения так и не были развернуты.
Вторжение войск США на территорию Кубы предполагалось в ночь с 20 на 21 октября либо с 21 на 22 октября 1962 года. 20 октября к нам прибыл оперативный работник штаба Группы советских войск полковник Ананенков, который сообщил о создавшейся напряженной обстановке и потребовал, чтобы в течение ночи были оборудованы укрытия для всего личного состава. В районе позиции пусковых установок мы имели различные укрытия, а вблизи палаточного лагеря ни окопов, ни щелей отрыть не успели. В этом было наше большое упущение, и в течение ночи все укрытия были подготовлены, но они нам не потребовались.
Остаток октября мы провели в тревожном ожидании, не снижая бдительности и боевой готовности. Чувствовалось, что где-то в "верхах" принимаются важные решения. Вскоре действительно поступил на уровне Организации Объединенных Наций приказ убрать с Кубы ракетные части. Это решение наши кубинские друзья встретили с нескрываемым огорчением. Они говорили нам: "Друзья уезжают, а враги остаются".
Нам предстояло возвращение на Родину. Перед возвращением все позиции пусковых установок были демонтированы. Чтобы убедиться в их демонтаже, на Кубу приезжал исполняющий обязанности Генерального секретаря У Тан. Его сопровождал командир дивизии генерал Стаценко И. Д., но в наших позиционных районах они не были.
Возвращение на Родину было организовано в соответствии с картопланами. По приказу командующего Группой советских войск на Кубе командиры частей должны были возглавить последние морские эшелоны. Когда настала пора прощания с отрядами горных стрелков, которыми командовали сержанты Орландо и Сократес, мной в адрес командующего Центральной армией майора Хуана Альмейды было направлено благодарственное письмо. К сожалению, копия этого письма не сохранилась.
Случилось так, что переводчика для прочтения данного письма перед строем горных стрелков не оказалось. Текст переводил рядовой Родриго, который проявил очень хорошие способности в изучении русского языка. Момент зачитывания благодарственного письма был трогательным, у многих кубинских солдат на глазах навернулись слезы. Обстановка прощания взволновала и меня: нелегко было расставаться с людьми, с которыми нас сблизила повседневная жизнь. Вместе с письмом в знак благодарности я послал майору Хуану Альмейде три тома истории Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., как свидетельство героического прошлого советского народа.
В дни напряженной обстановки майор Хуан Альмейда проявлял к нам особое внимание. По его распоряжению нам прислали несколько автомашин с фруктами и тысячу бутылок пепси-кола. Он побывал в позиционном районе первого дивизиона. Командир дивизиона подполковник Рудев И. И. на память подарил легендарному майору нашу армейскую раскладушку, и она очень понравилась.
В целом о кубинцах у нас остались самые приятные воспоминания. Это мужественный народ, горячо любящий свою Родину, способный на героические подвиги во имя защиты своих завоеваний. К нам, как к представителям нашей Родины, кубинцы относились с чувством глубокого уважения и симпатии. Ненависть к американскому империализму в их сердцах не имела предела.
Я покинул Кубу с последним морским эшелоном в середине декабря 1962 года. Наш эшелон был погружен на судно "Аткарск" в порту Сьенфуэгос, а портом прибытия был теперь не Севастополь, а г. Балтийск. Обратный путь проходил через Бискайский залив, проливы Ла-Манш и Па-де-Кале, Северное море, вдоль берегов Дании и Швеции, затем по Балтийскому морю в порт Балтийск.
В пункт назначения прибыли 31 декабря 1962 года. Морской переход к родным берегам был завершен. На обратном пути, начиная от пролива Ла-Манш, нас встретили холода. В твиндеке, где размещались солдаты, стало прохладно. На Кубу наши солдаты плыли в условиях непривычной жары, а возвращались к родным берегам в знакомом предновогоднем холоде.
Участие нашего ракетного полка в кубинской эпопее завершилось успешно, с отличной оценкой. Поставленные задачи были выполнены без человеческих жертв и чрезвычайных происшествий. За заслуги 7 человек из состава полка были награждены орденами и медалями Советского Союза. Среди них автор этих строк, заместитель командира полка по политической части майор Новиков Н. С., начальник штаба подполковник Клюжев Л. П., командир второго дивизиона капитан Алпеев В. Д., командиры стартовых батарей майор Хлебников Н. П. и капитан Лаурик Х. Ю. Орденом "Знак Почета" была награждена моя супруга Сидорова Д. К. за заслуги в борьбе с желудочно-кишечными заболеваниями.
Большая группа солдат, сержантов и офицеров награждена Почетными грамотами и памятными подарками.
На этом можно было бы и закончить свои воспоминания, но в течение многих лет, когда память возвращала меня к пережитому в 1962 году, я задавал себе вопросы: что тогда двигало нами? Что же сплачивало наш полк в единую боевую семью? Что позволило перенести выпавшие на нашу долю тяжелые испытания? По всем этим вопросам излагаю свои личные оценки, взгляды и суждения. Это, прежде всего, высокие морально-политические и боевые качества солдат, сержантов и офицеров полка, глубоко осознанная ими роль в выполнении интернационального долга по защите революции на Кубе от ее внешних врагов. Это и отличная физическая подготовка личного состава, который проявил исключительную выносливость в различных условиях обстановки. Примерные подсчеты показали, что наш полк за время участия в операции "Анадырь" девятнадцать раз погрузил и разгрузил около 11 тысяч тонн различных грузов. Меня наполняло чувство гордости, когда кубинские военачальники с восхищением смотрели на наших атлетически сложенных солдат, на их удальство в ходе инженерного оборудования позиционных районов.
Оба вышеизложенных фактора явились результатом большой политико-воспитательной и организаторской работы, которая постоянно проводилась в войсках и, особенно в период подготовки к участию в кубинской эпопее. Эта работа не ослабевала на всех этапах нашего участия в операции. Особенность ее состояла в том, что она тесно увязывалась с выполнением конкретных задач и проводилась вдали от Родины. В ней активно участвовали представители штаба Группы советских войск на Кубе, командование полка и дивизии, а также командиры подразделений и инженерно-технический состав. Важную роль в этой работе играл партийно-политический аппарат, который возглавляли член военного совета Группы советских войск на Кубе генерал-майор Петренко П. В., начальник политотдела дивизии подполковник Пшеничный И. В., заместитель командира по политчасти майор Новиков Н. С. Среди политработников нашего полка особой похвалы заслужили пропагандист капитан Путятин, начальник клуба старший лейтенант Санников Л. И. Политработники постоянно находились в гуще солдатских масс, словом и делом способствовали образцовому выполнению поставленных задач, воспитывали личный состав высоко нести звание советского человека.
Партийно-политическая работа была направлена в первую очередь на обеспечение авангардной роли коммунистов и комсомольцев в выполнении задач на всех этапах. И эта роль была достигнута. Политико-воспитательная и организаторская работа в полку сочеталась с постоянной заботой о быте солдат, сержантов и офицеров. Она заключалась в бесперебойном обеспечении личного состава хорошим питанием, созданием условий для физического и морального отдыха после напряженной работы. Считаю, что с этими задачами командование, партийно-политический аппарат и различные службы нашего полка справились успешно. Личный состав постоянно обеспечивался газетами, выпускаемыми в Группе советских войск на Кубе. В часы досуга, не реже 3—4 раз в неделю, демонстрировались наши художественные кинофильмы.
Важным фактором в успешном выполнении задач явилась возросшая роль командира, который вдали от Родины представлял теперь и Советскую власть, и власть единоначальника. Это я очень хорошо ощутил на себе, особенно в обстановке, когда на Кубе вначале отсутствовала радио- и телефонная связь с вышестоящими штабами. Следовательно, приказов, распоряжений, инструкций и других видов помощи от вышестоящего командования ждать не приходилось.
На Кубе командование и штаб полка были свободны от излишней бумажной переписки с вышестоящими штабами. Самым полезным руководством сверху являлось личное общение с нами командования дивизии и должностных лиц из штаба Группы советских войск.
Я сожалею, что в своих воспоминаниях не назвал славные имена многих солдат, сержантов и офицеров, которые своими делами внесли достойный вклад в успешное выполнение задач по защите Кубинской революции. Я благодарен всем солдатам, сержантам и офицерам полка за то, что они уважали меня как старшего по возрасту, как командира, мои заслуги перед Родиной в период Великой Отечественной войны, за то, что они беспрекословно выполняли мою командирскую волю и с честью представили на Кубе советского человека и воина.