Е.Г. Емельянов. Куба, далекая и близкая, всегда со мной. 1967-1968. Часть 3.

Повесть в шести частях

[Весь текст в формате PDF - скачать одним кликом ^[10]!]

1-ю часть читайте - здесь ^[11]

2-ю часть читайте - здесь ^[12]

4-ю часть читайте - здесь ^[13]

5-ю часть читайте - здесь ^[14]

6-ю часть читайте - здесь ^[15]

 

Мариэль

 

Мы сходили по трапу, сквозь строй ребят из особого отдела бригады и кубинских пограничников, на благословенную землю, рассаживались в автобусы, и наш дальнейший путь лежал в Мариэль, где мы должны были пройти карантин. Впечатления переполняли нас: порт, узкие улочки старой Гаваны с классической колониальной испанской архитектурой, набережная Малекон, пригороды Гаваны, застроенные какими-то лачугами, относительно равнинный пейзаж прибрежной зоны с саваннами и рощами королевских пальм и неожиданность, пашущий на волах кубинский крестьянин – это было слишком много для глаз, видевших в течение 9 дней только просторы Атлантики.

 

Улицы Старой Гаваны

 

Малекон

 

40 километров до Мариэля пролетели почти мгновенно, но за эти полтора часа пути мы от нашего водителя уже познали не самые лучшие слова из богатой лексики испанского языка. "Acer bobo, pingo, boju" обогатили наш словарный багаж. (Танкисты должны помнить, что в присутствии кубинцев команда "Танки к бою!" не подавалась).

Нас разместили в бетонных открытых казармах на небольшом полуостровке, расположенном на южном берегу бухты Мариэль.

 

 

На северном берегу бухты просматривались корпуса электростанции, к которой швартовались под разгрузку мазута танкеры, а за нашим полуостровком громоздилась отвесная известняковая скала высотой, наверное, метров 100, с восходом солнца озарявшаяся розовым цветом, на вершине которой стояли РЛС и зенитная батарея. Весь южный берег бухты был выложен мешками с цементом, превратившимися от воздействия волн в камень. Рядом с казармами в бухте располагался "лягушатник", своеобразная купальня, обнесенная рядом вбитых вплотную друг к другу бревен, следовательно, в бухте резвились неведомые нам рыбки, встреча с которыми была нежелательна. После заката мы рассаживались на покатом склоне берега, развешивался киноэкран и тишину залива тревожили звуки русской речи и русские песни, лившиеся с экрана.

Королевская пальма – царица кубинской природы. Её встречаешь повсюду: и на улицах городов, и в полях, и в горных районах, и на морском берегу…. то в одиночку, то небольшими купами, а то и целыми рощами.

 

 

Самое мое заветное желание в первый день пребывания на Кубе было – потрогать ствол королевской пальмы, так как он по внешнему виду и цвету напоминал бетонный столб и, осуществив свое любопытство, я узнал, что все-таки ствол состоит из древесины. Потом много будет таких разочарований и удивлений от тропических растений. Впоследствии я узнал, что ананасы растут не на деревьях, а вот фикус может быть деревом 20-и метровой высоты.

 

 

Первый тропический ливень. За стеной казармы беснуется, грохочет, шелестит и свистит могучий тропический ливень. С грохотом прокатывается по небу гром, и пальмовые листья под одержимым душем дождя склоняются вниз, издавая какой-то шипящий гул. Вода бежит по листьям, по стволам. Могучие и горячие каплищи танцуют на бетонных дорожках.

Что такое дождь? Это воздух с прослойками воды. Дождь тропический – это сплошная вода с прослойками воздуха.

В течение 9 дней нас проверяли медики, вкатывая прививки, велось собеседование с офицерами и шло формирование команд по подразделениям бригады. Я и Феликс Романаускас были расписаны во взвод связи танкового батальона, Саша Ароткин и Володя Филатов в 4-й и 20-й мотострелковые батальоны соответственно, а удивил нас Володя Гладченко – он попал в особый отдел, но за какие заслуги - не понятно, хотя хохол он и есть хохол.

3 октября 1967 года часов в 8 вечера на автобусах мы отправились в бригаду. Восхитила вечерняя Гавана, и далее, уже во тьме кромешной тропической ночи, мы прибыли в бригаду. К удивлению, на плацу в полном составе стоял танковый батальон и нас, молодёжь, представив, развели по подразделениям, а затем, сдав свои манатки в каптерку, мы разошлись по казармам, где познакомились с тем как пользоваться антимоскитной сеткой (в Мариэле накомарников не было).

 

 

 

В/ч 89406 или Москва-400, п/я 293-Г

Утром 4 октября началась моя служба во взводе связи танкового батальона. Сдали штабному писарю Крупенько военные билеты, которые хранились у него в сейфе, и получили их назад только в день отправки в Союз. Получили: ботинки с высокими берцами (zapatos), оружие – старый добрый АКМ (калибр – 7,62), маскхалаты, б/у форму кубинских FAR (Fuerzas Аrmadas Revolution) и весьма потертый ремень со звездой.

 

Отступление. Мой папенька – Геннадий Александрович Емельянов, обрадованный, что дитятко теперь служит не на Украине, а совсем рядом, быстренько направился в Москву. На ночном поезде он прибыл в столицу, и в комендатуре Москвы ему, видимо, популярно объяснили, что Москва-400 - это не город Москва, а только почтовый адрес, а свою кровинушку пусть ищет в другом месте. А так как нам не рекомендовалось в письмах писать о местонахождении нашей службы, то на его запрос о том, где теперь я, пришлось писать эзоповским языком, что нахожусь на острове, который наш революционный поэт В.В. Маяковский сравнивал с "зелёной ящерицей". После ознакомления родителей с произведением поэта они оба немножко были ошарашены, обнаружив, что "зелёная ящерица" это о. Куба. Вот куда занесло их сыночка! Ну да ведь на государевой службе не выбирают.

 

 

Зря, когда мы близких судим,

Суд безжалостен и лих,

Надо жить, прощая людям,

Наше мнение о них.

 

Отцы-командиры батальона

 

Командиром батальона был полковник Владимиров (имя и отчества уже не помню) лет пятидесяти, поседевший, стройный, поджарый, в великолепной физической форме, которую довольно фанатично поддерживал. Ежедневно, прибыв в спортивный городок рано утром до общего подъема батальона, он с неистовством занимался на гимнастических снарядах (перекладине, брусьях и кольцах), перекрывая установленные для солдат нормативы, чем вызывал наше общее восхищение. Он был участником Великой Отечественной войны, а поэтому для нас был в высоком авторитете. На Кубе он был без жены, и видимо поэтому, частенько на служебной "Волге" посещал Гавану. Ну да у кого нет слабостей. Офицеры служили на Кубе три года. С Кубы он убыл в декабре 1968 года. Его сменил полковник Пятибратов.

Начальником штаба батальона был капитан Косянчук, великолепный штабной офицер, знаток полевого устава, профессионал по планированию учебной подготовки, а также по планированию тактической и полевой подготовке батальона, которого в мае 1968 года сменил капитан Куприянец. В последующем я служил под его непосредственным подчинением. Зам. начштаба батальона был капитан Щербина

Замполит батальона – капитан Таран (Василий?). Орел по впруживанию в неокрепшие, но через руки-ноги умственно развивающиеся, солдатские головы идеологических установок Главного Политического Управления Советской Армии.

Парторг батальона был капитан Говало. Он где-то по пути из Союза потерял голос и сипел фальцетом, а посему не мог командовать танковой ротой, но вот управлять парторганизацией батальона сумел.

Зампотех батальона был майор Баконин Игорь. Он всегда акцентировал внимание на своём звании – "инженер-майор", он единственный из офицеров в батальоне имел высшее образование. Ротных зампотехов по фамилиям не помню, но недаром говорят, что "в каждой роте для потехи существуют зампотехи".

Как-то в курилке танкового парка на наш вопрос о том, чьей системы в танке тормоза - Матросова или Вестингауза, какой-то ротный зампотех нас пристыдил, ответив, что Вестингауз это американец, следовательно, на наших танках тормоза могут быть только системы великого Русского танкового конструктора – Морозова, чем и поверг нас в дикий восторг. Дело в том, что тормоза систем Вестингауза или Матросова применяются в железнодорожных вагонах США и СССР.

Зато запомнился начарт (начальник артиллерии) вооружения батальона – капитан Сереженькин. Высокий, тощий, визгливый, он был великий спец в своем деле. На Кубу он попал из Сомали, пробыв там три года. В Сомали он весьма сильно извратился. По его рассказам, там, в Сомали у него в услужении был "бой" - т.е., мальчик на побегушках (это теперь знаем, что мальчики могут служить и в иных целях), жил он там в шикарнейшем бунгало, в его распоряжении была легковая автомашина и собственный водитель. Обуржуился он там в этом Сомали совсем. Служил на Кубе в 1967-1969 годах.

Командиров 3-х танковых рот не помню, а вот из взводных запомнил только командира взвода старшего лейтенанта Цап Валерия, но о нем речь еще впереди, да и лейтенанта Дубину, да и то только из-за яркой фамилии.

Командиры танковых взводов слились в одно целое. Молодые лейтенанты, в основном неженатые, они жили в домике (casa) холостяков, и под их командованием было приятно выезжать в Гавану, так как им тоже человеческое не было чуждо.

Взвод связи танкового батальона возглавлял лейтенант А. Серышев. Ему было 25 лет. Был женат. В конце 1967 г. у него родилась дочка, которая, в соответствии с Кубинским законодательством, при достижении совершеннолетия могла за счет Кубинского правительства, посетить Родину рождения. Интересно, воспользовалась ли она своим правом? Но нас в нем более интересовало другое, а именно, его имя. Величали нашего лейтенанта - Адольфом. Как умудрились родители поименовать, появившегося на просторах Вологодчины в 1942 году (самая середина ВОВ), мальчика именем Адольф? Служил он на Кубе 1967-1969 годах.

Старшинами рот были солдаты в звании старшины срочной службы, в основном бывшие командиры танков. О прапорщиках в ту пору и помину не было. Старшины имел подпольную "кликуху" - "Кусок". Эта "кликуха" соответствовала своему значению – старшины выдавали нам мыло кусками, нарезанными на четвертушки, чтобы не было соблазна их менять (ченчить) у кубашей. Правда, в руках народных умельцев эти кусочки, особенно хозяйственного мыла, смоченные водой и сжатые в самодельном прессе, превращались в целые куски мыла, на которых наводился первозданный товарный вид (т.е., прорисовывались специальными лопаточками-резцами буквы) и товар для ченча был готов. Старшины, конечно, знали об этих ухищрениях, но, по прежнему, при выдаче резали мыло.

Санинструктор батальона был сержант Миша Окулов родом из деревни Марилово Холмогорского района Архангельской области.

Начхим батальона был ст. сержант Вася Лузгин.

Замкомвзвода связи танкового батальона, одновременно – начальник радиостанции Р-118, был ст. сержант Гена Павлов родом из Кеми Карельской АССР, а старшиной взвода – туляк Анатолий Лужецкий, которого в мае 1968 года сменил белорус – Николай Пороховщиков.

 

 

Командование бригады

С 1967 по 1969 годы комбригом был полковник Серых Владимир Дмитриевич – "полковник ОТО". Это слово-паразит было связкой в его речи и командах. "Бригада, смирно! Первая рота - ОТО налево, остальные - ОТО прямо!", сыпались ОТОшки при разводе бригады на плацу. "ОТО моя боевая бригада или ОТО это стройбат?!" вопрошал комбриг при виде расхлебанной походки при прохождении по плацу батальонов и других подразделений бригады. Конечно, его, боевого командира (комбриг был участником ВОВ, командовал батареей самоходок) коробила наша выправка, одетых в разноцветную и разноперую гражданскую одежду. Его раздражало шлепанье сандалий по асфальту плаца, при прохождении строевым шагом. Он млел, при этом закрыв глаза, когда бригада проходила строевым шагом, ботая со всех сил, обутая в ботинки с высокими берцами, и щеголяла выправкой, одетыми в темно-синие комбинезонами танкистами, ракетчиками и маскировочными халатами другими подразделениями.

Дней через 5 после прибытия в батальон, для нас, молодых, получивших противогазы, начхим батальона Вася Лузгин провел проверку герметичности противогазов, что было успешно проделано в палатке окуривания. А так как он был еще и затейник, то, видимо для потехи "стариков и дедов", недели через две Лузгин придумал провести занятие не в палатке, а на природе. Сразу после завтрака он построил вновь прибывшую молодежь танкового батальона между казармой 3-й роты и штаба батальона. Зажег дымовую шашку и дал команду "Газы!". Облако дыма потянуло на нас, и Вася упивался произведенным эффектом до тех пор, пока из облака дыма не раздался рев комбрига: "ОТО моя бригада или ОТО танковая курилка?!!!" Дело в том, что напротив штаба батальона находилась офицерская столовая, по всему периметру которой, располагались декоративно отделанные в виде пчелиных сот, окна. Так вот, именно через них дым вентиляторами был втянут в зал, как раз когда у офицеров шел завтрак. Конечно же, он был сорван. Вот таков был эффект применения дымового обкуривания. Хорошо, что наши уши были в противогазах, а то бы мы много услышали смачных словесных перлов, сыпавшихся из уст комбрига в адрес нашего Васи, из которых "раздолбай" было самым мягким. И думали мы, что сгноит его полковник на губе. Крут был комбриг, но справедлив! После разноса, устроенного нашему Васятке, на бригадном разводе комбриг объявил ему благодарность за проведение занятий в условиях, приближенных к боевым.

Касса (дом) комбрига находилась недалеко от школы, в которой учились дети офицеров с первого по четвертый класс. Находясь на хозработах в школе, я увидел кубинских ребятишек, пришедших к нашим детишкам в гости с оседланной лошадью (caballo). Далее события последовали со следующей ужасающей последовательностью.

Видимо, во мне взыграло сердце чапаевца, и как-то удалось объяснить кубинским ninos, что я русский кабальеро. Взгромоздился в седло, крикнул "Ну!" и дал стременами по брюху этой лошади. Эта невзрачная на вид лошадка, почувствовав чужого наездника, вдруг понесла. Команда "Тпру" на неё не действовала, а может, кубинцы иным сочетанием звуков останавливали лошадей. Пока я мучился с проблемой, как тормознуть лошадь, нас обоих, лошадь и седока, занесло к касе комбрига, где он на веранде проводил послеобеденную сиесту. "ОТО стоять!" - бабахнул голос комбрига. И, о чудо, конь встал, а я кубарем подкатился под грозные очи Владимира Дмитриевича. Из его уст я много узнал о моем облике и в конце разноса комбриг посетовал, что в армии есть морская пехота, а вот морской кавалерии, где мне следовало служить до дембеля, нет, а посему 3-е суток на губе должны охладить мою горячую кавалерийскую голову. На губе, по личному указанию комбрига, для особо отличившихся в нарушении дисциплины были устроены камеры, перекрытые пятимиллиметровым железным листом. Можно представить какая температура была в этом узилище. Про эту камеру ходило такое поэтическое эссе:

 

Сидим мы в камере четыре на четыре,

Начкар по метру нам определил,

А лампа яркая, а камера жаркая,

Сидишь и мокнешь, как в болоте крокодил!

 

Последующая проработка меня на комсомольском собрании, которое проводил секретарь комитета комсомола батальона ст. лейтенант Гришан (довольно интересная последовательность в фамилиях - замполит Таран) была ласковым поглаживанием буйной головушки по сравнению с тем состоянием, которое я испытал в ядовито-зеленой камере губы, по сути это был карцер.

В конце октября в Центральном клубе должен был состояться ответный концерт кубинской солдатской самодеятельности. На это мероприятие прибыл комбриг со своей половиной и офицеры с супругами. А ведь в кубинской армии и женщины служили. Так вот, видимо перед началом выступления наших amigos, кто-то, по русскому обычаю, угостил их национальным русским напитком. Бригада сжалась, когда на сцену начали выскакивать, прилично укушенные "зеленым змием", в довольно откровенных карнавальных костюмах, участники самодеятельности (особое и пристальное внимании, конечно, было уделено созерцанию почти обнаженных сеньорит) с какими‑то витыми медными трубами, гитарами, барабанами и маракасами. Враз вострубив и ударив в барабаны, это ревю заголосило какой-то сонг и пустилось в пляс. Такое шоу, конечно же, потрясло комбрига, вряд ли когда-либо видевшего подобный карнавал. Он протрубил зычным голосом, обращаясь к замполиту: "ОТО это бригада или ОТО это кабаре?!" И уже, обращаясь к жене, изрек: "Соня! ОТО я совершил ошибку! Завтра бригада уйдет в самоволку в Гавану!" Он был недалек от истины. С задних рядов, зажжённые таким эротическим зрелищем, служивые уже навостряли лыжи в сторону столицы революционной республики. Больше за время моей службы не было концертов кубинской самодеятельности.

 

В целях усиления борьбы с самовольщиками и для охраны дислокации, комбриг повелел строить дощатый забор по периметру бригады. За гауптвахтой 24 часа в сутки звучала пилорама, готовя доски на комбриговскую затею. За материалом ездили в порт, где и брали крепежную древесину с приходящих судов из Союза.

Часть забора была построена, когда вдруг налетел лихой ураганчик и разметал выстроенную загородку по досточкам, да ещё досталось этими летающими досками, поднятым по тревоге солдатикам.

Несмотря на жесткий контроль за личным составом, лихие пацаны всё же умудрялись в течение ночи совершать экскурс в Гавану. Технология исчезновения из казармы была проста. Из тряпья сворачивалась "кукла", покрывалась простынёй и закрывалась накомарником. А далее по тропе "Хо Ши Мина" самоход направлялся за пределы бригады к автодороге, ведущей в Гавану. Дежурный по части навещал поздно вечером или ночью казарму и фонариком просвечивал накомарники – всё, вроде, в порядке. После того как один самоходчик попался, дежурный по части уже не только просвечивал накомарник, но и слегка приподнимал за дужку кровать, чтобы убедиться, что под накомарником не "кукла", а солдатик. Правда, говаривали друзья из ББО и МСБ, вместо "куклы" из тряпья под простынку прятали обрубок бревна.

Любил комбриг попариться в баньке и попарить там своих гостей. Особенно любил банные "развлечения" с кубинскими офицерами. Баня располагалась в 150 метрах от штаба танкового батальона и вплотную примыкала к душевой батальона. У комбрига был свой банщик из солдат ББО - настоящий сибирский кержак и, конечно же, он был на особом положении. Он протапливал баньку, поддавал пару и вениками из эвкалипта (эх, и замечательная вещь эвкалиптовые веники!) охаживал Владимира Дмитриевича и его подопытных кубашей, которые с ором вылетали из этой пыточной для них избы и верещали: "Esto grande muerte!!!", чем тешили самолюбие комбрига. После баньки они дефилировали в офицерскую столовую, и смею сказать, что не только чайком комбриг после баньки баловал кубашей.

Более из командования бригады никого не помню. Медсанчасть бригады возглавлял старший лейтенант медицинской службы Павлов Юрий, как он говорил: "Я единственный в бригаде офицер с высшим академическим образованием" (он закончил Военно-медицинскую академию и ординатуру при ней). Фельдшером медсанчасти был ст. сержант Сергей Никитин, который на жалобы о болящих местах применял два средства: первое – зелёнку, коей добросовестно и, не жалея её, мазал больную часть тела, а второе средство – вовнутрь слабительное в лошадиной дозе, после чего вся хворь куда-то пропадала. Медсестрами были 2 офицерские жены. Из врачебных способностей начмеда нас более всего интересовало, умел ли он, и делал ли операции по искусственному прерыванию беременности, но свято блюл врачебную тайну начмед.

Его рекомендация, есть соленые сухари и "пищу космонавтов" – авокадо, быстро поставили в нужное состояние мои внутренности после подхваченной мною "кубинки".

^[16]

Командир 5 ОТБ полковник Пятибратов и начштаба капитан Куприянец. 1969 г.

 

7 отдельная мотострелковая бригада

 

В 1967-68 годах бригада состояла из танкового батальона (5 ОТБ), мотострелкового батальона (4 МСБ), батальона боевого обеспечения (ББО), зенитного дивизиона, который постоянно находился в полной боевой готовности и нес боевое дежурство на позиции, батареи минометчиков, ракетного дивизиона, особого отдела, ПАХ, музвзвода, которые располагались на основной площадке бригады. Мы называли ее по наименованию близлежащей деревушки Манагуа, в которой жили офицеры с семьями (Манагуа-Нарокко, теперь я так буду называть место дислокации бригады). Кстати, речушку с гордым названием Амазонка мы величали несколько иначе, "Говняевка". 2-я площадка бригады, это Торренс, где дислоцировался 20-й батальон и ОСНАЗ.

^[17]

20-й батальон

 

3-я площадка, это полигоны Артемиса и Канделярия, ну и 4-я, это офицерский дом отдыха и пляж в Гуанабо. Из капитальных сооружений в бригаде были только: штаб бригады, медсанчасть, офицерская столовая, солдатская столовая, учебные классы ТБ, находящиеся за солдатской столовой, казармы и штаб ТБ. Отдельный домик был у особого отдела. Остальные подразделения размещались в щитовых деревянных казармах. Но вот 20-й батальон размещался в шикарнейших бетонных казармах и там, на территории батальона, имелся предмет нашей зависти - плавательный бассейн.

Комбриг с семьей жил в отдельном домике, расположенном на территории бригады, офицеры с семьями жили в отдельных домиках в деревне Манагуа, а холостые офицеры в офицерском общежитии (касса холостяков).

 

 

 А поле боя держится на танках!

5 отдельный танковый батальон

^[18]

Не причисляя себя к славному роду войск, основной ударной силе армии, - танкистам, все же тешу себя тем, что пришлось бок о бок служить рядом с этой элитой сухопутных войск, и в "День танкиста" позволяю себе некоторую вольность - принять на грудь побольше, чем фронтовые 100 грамм.

Недаром, существовавшие в 1967-68 годах, 3-и танковые дивизии армии США имели наименования: 1-я ТД – "Железнобокие", 2-я ТД, еще круче – "Ад на колесах" и 3-я ТД – "Острие копья", воплощая в своих названиях суть танковых сил армии.

Батальон размещался вдоль основной асфальтированной дороги с бетонными трапецеидальными кюветами, обсаженной пальмами, ведущей от КПП к стадиону в 3-х капитальных казармах, сложенных из кирпича, оштукатуренных и побеленных. Перекрытие казарм было из дощато-гвоздевых ферм с настланным по ним шифером. По периметру казарм располагались оконные проемы с деревянными жалюзи. Пол в казармах был бетонным с выпусками внизу стен для стока воды. Слева от входа размещалась тумбочка для дневального, а за ним, вдоль стены, находилась зарешеченная пирамида с оружием (автоматами и металлическим ящиком для боеприпасов). Койки располагались в 2 ряда. Между коек стояла тумбочка на 2-х. Под койку, к креплениям сетки, подвешивались ботинки с высокими берцами и вещмешок. Противогаз находился в ячейке над автоматом. Матрас и подушка на койке были поролоновыми, и их выносили на просушку между казармами каждые два-три дня. Накомарник на ночь натягивался за передние и задние дужки койки, а в изголовье верх накомарника крепился к деревянной распорке.

 

Всегда в дожди и в грязь должна работать связь!

 

Взвод связи

Место взвода связи и писарей штаба батальона было в самом конце казармы.

^[19]

Емельянов Евгений, Максимов Михаил, Ежов Геннадий, Крупенько Сергей, сидит Пороховщиков Николай на фоне солдатской столовой. 1967 г.

 

 

Рядом с ротными казармами, в аналогичном строении, располагался штаб батальона, где по правой стороне помещения находились: комната дежурного по части, учебный класс с наглядными планшетами по вооруженным силам армии США, комната писаря – машинистки секретного делопроизводства, комната писаря начарта, по левой стороне штаба были: кабинет начштаба, комната писаря начштаба, кабинет командира батальона, кабинет начарта, а в конце коридора располагался холодильник, который был затарен ящиками с "Кока-колой". Распоряжался этим напитком помощник дежурного по части, т.е., он продавал офицерам штаба и батальона "Коку" и закупал её на следующий день. Во второй половине помещения штаба, имеющего вход с противоположной стороны, располагались: учебный класс взвода связи и помещение, в котором творил батальонный художник, он же плакатист, он же белорусский татарин, Миша Хайрутдинов, по сути, писарь замполита батальона. С восточной стороны к штабу батальона примыкал, под деревянным навесом, караульный городок с макетами постов, где проходил инструктаж, заступающий в наряд караул. В этом городке на стене висел плакат со знаменитыми тремя командами часового на транскрибированном испанском и русском языках:

- "Альто! Альто! Кьен биве? Альто! Бой асер фуэго!",

- "Стой! Стой! Кто идет? Стой! Стрелять буду!".

Сзади казарм между 1-й 2-й, 3-й и штабом стояли 2 бетонных питьевых бачка литров по 150 литров каждый с привязанной на цепочке алюминиевой кружкой. Сзади бачков проходила, от столовой к мосту через "Говняевку-Амазонку", щебеночная, заасфальтированная в 1968 году, дорога. За дорогой в створе казарм и штаба располагались деревянные каптерки 3-х танковых рот и взвода связи. Слева от каптерки взвода связи размещалась батальонная умывалка и к ней под углом примыкала душевая с баней. С правой стороны от каптерки 1-й роты была расположена "изба-читальня", как мы называли батальонный ватерклозет. Очень тихое и спокойное место, где с интересом и читалась бригадная газетка. Как мы её величали – "брехунок". После того как осенью 1968 года сгорели 2 каптёрки танковых рот, было принято решение о строительстве на месте "Кокакольни" штаба батальона, а каптёрки разместить в реконструированном помещении штаба.

Впереди штаба батальона располагалась офицерская столовая, спортгородок и плац батальона, через который мы выходили на центральный клуб бригады. Между солдатской столовой и казармой 1-й танковой роты перпендикулярно им размещалась "Кокакольня", или проще, но по-русски – "Колокольня" со встроенным магазином, в которой мы оттягивались, по определению Н.С. Хрущева, буржуазным пойлом - сиречь "Кока-колой" или молочным коктейлем, состоящим из этого же напитка в сочетании со сгущенкой.

 

^[20]

 

^[21]

Магазин и "Колокольня". Привоз "Кока-Колы" Сзади солдатская столовая. В 1969 г на этом месте был построен штаб 5 ОТБ.

 

Я, как рядовой, получал денежное довольствие, пять песо в месяц, что равнялось зеленой трёшке, которую получал рядовой в Союзе. Отчётливо помню, что бутылка "Бакарди" стоила 5 песо 80 сентаво, т.е., трёшки на бутылку не хватало. Кубинское песо равнялось 0.6 доллара. Вот оно и получилось: 0.6 доллара х 5 = 3 рубля. Ассортимент магазина представлял собой в основном бакалейные товары: сгущенка по 14 сентаво за 250 граммовую банку, шоколад по 50 сентаво за плитку, пачка печенья стоила 20 сентаво, банка тресковой печени стоила 25 сентаво, а фотопленка в тропической упаковке – уно песо, фотобумага – 60 сентаво за пачку. Пачка сигарет Аromаs, Populares или Ligeros стоила 15 сентаво. Бутылочка "Коки" стоила с посудой 10 сентаво. "Коку" привозили кубинцы на специальной машине ежедневно. Помощники дежурного по частям, и кто-то из поваров офицерской столовой, закупали по несколько ящиков "Коки" и перетаскивали её в штабные холодильники. Продавщицей в магазине была армянка с весьма пышными формами – жена начальника снабжения бригады майора Погосьяна.

 

 

Кладется бром в солдатское питанье,

Чтоб от мечты про женское начало,

Из формы не торчало содержанье,

И по-пластунски ползать не мешало.

 

Эта особа, и именно в период проведения батальоном утренней физзарядки, дефилировала, покачивая своими соблазнительными формами, в направлении гауптвахты, где хранились ключи от магазина, вызывая, видимо тешившими её уши, стон из сотни солдатских, со сжатыми накрепко зубами, ртов и тягучим, воющим от восхищения увиденного, звуком исторгаемым нутром всего батальона "У-у–у ссс-у-у-ка!".

Вообще, это словосочетание, произносимое в разной тональности, исторгалось солдатами во всех случаях, когда требовалось презреть или наоборот восхититься, либо выразить неодобрение или одобрение кому то из офицеров или вообще по иным поводам. Заходит в 9 утра на посадку в аэропорт ТУ-114, радостное - "У-у–у сссука!" - значит, почта пришла; прощается батальон с дембелями, завистливое - "У-у–у сссука!"; в столовой, повару, презрительное - "У-у–у сссука!", и т.п и т.д. в разных интерпретациях по разному поводу.

За мостом через ручей "Говняевка–Амазонка" вправо вверх вела щебеночная дорожка в парк танкового батальона. Матчасть батальона размещалась под металлическими навесами. За парком ТБ располагался танковый полигон для отработки навыков вождения и стрельбище (огневой городок) с качалкой для стрельбы из вкладного стволика и стрелкового оружия. Надо сказать, что весьма пересеченный рельеф полигона и стрельбища, был довольно специфическим для нас, приученных к плоскому профилю полигона и стрельбища в Союзе, аналогично которому соответствовал полигон в Канделярии.

 

 

^[22]

Танкодром 5 ОТБ

 

Вооружение батальона составляли танки Т-55 со стабилизаторами пушки "Сирень" и укомплектованные радиостанциями Р-113. У начальника штаба был БТР-50 - великолепная командно-штабная машина, нафаршированная всевозможными средствами связи.

Штатное вооружение взвода связи составляли: радиостанции: Р-118 размещенная в кунге на ЗиЛ-157, Р-104 на ГАЗ-69, 4-мя Р-105, а также 4-мя телефонами ТА-57.

 

 Отступление. Каково же было моё удивление, когда через 40 лет после службы в СА, в 2006 году, когда я организовывал строительство подъездной дороги для проезда Президента РФ Путина В.В. к показательной смотровой площадке ракет "Тополь М", увидел на посту охраны этого супер-пупер современного ракетного комплекса ТА-57. Удовлетворяя мое любопытство, офицер-ракетчик сказал, что этот аппарат и проводная связь оправдывают себя как наиболее защищенное от прослушивания противником информации передаваемой по проводным средствам связи, и как наиболее безотказное и надежное средство связи. Вот так!

Личный состав танкового батальона состоял из танкистов (механиков-водителей, наводчиков танковых орудий), прошедших учебные подразделения Киевского военного округа (г. Остер), Одесского и Ленинградского военных округов. Заряжающие - эти "люмпен-пролетарии" танкового экипажа, в основном, формировались из служивых других подразделений, у которых были проблемы с дисциплиной. В танковых экипажах их разбалансированность с воинской дисциплиной весьма успешно лечилась. Офицеры в основном были из Харьковского, Казанского и Ташкентского танковых училищ.

Во взводе связи служили ребята из России, Белоруссии, Литвы, Украины.

Форма одежды повседневная: берет, х/б рубашка с коротким рукавом, х/б брюки, носки и сандалии;

Парадная – тот же берет, п/ш брюки, носки и полуботинки, помню, что пиджак одевал только в феврале 1968 г.

В наряд в караул – ботинки с высокими берцами и маскхалат и берет.

В наряд по кухне и хозработы – нечто затрапезное, т.е., застиранные до предела б/у х/б брюки и рубашки.

Носки менялись через 3 месяца, сандалии через 6 месяцев, как и рубашка с коротким рукавом, а х/б брюки подлежали замене через год. Хозяйственное и туалетное мыло "Земляничное" выдавалось раз в месяц.

 

^[23]

Повседневная форма одежды. Справа душевая ТБ. По дорожке мост ч/р "Говняевку" (Амазонку). За мостом виднеется помещение караулки и гауптвахты 1967 г.

 

Выезды за пределы бригады для отработки нормативов связи и также на полигоны Артемиса и Канделярия на разворачивание Р-118 были в форме кубинской армии, но ремень одевался со звездой.

 

^[24]

Повседневная форма одежды. Справа душевая ТБ. По дорожке мост ч/р "Говняевку" (Амазонку). За мостом виднеется помещение караулки и гауптвахты 1967 г.

 

При любом удобном случае на ноги одевались, выпиленные из досок по размеру ноги, деревянные шлепанцы с набитыми на них брезентовыми ремешками, но в центральный клуб их запрещалось носить, так как движение подразделений батальона в клуб напоминало своим бацанием шествие колодников по этапу.

Каких-либо знаков различия у сержантского состава не было. Офицеры носили легкие сетчатые шляпы.

 

Отступление. Нам рассказывали, что американскую разведку очень интересовало, чем отличаются шляпы старшего офицерского состава от младшего, в связи с чем однажды на пляже в Гуанабо у всех офицеров шляпы исчезли. Разочарование ЦРУ США - шляпы были все из одного материала.

 

Танкисты и ракетчики на полигон выезжали в комбинезонах, мотострелки и прочие подразделения – в маскхалатах.

На экскурсии и выезды в Гавану в сухой сезон форма одежды была парадная. О специфике форме одежды для парадов по случаю 50-илетия Великой Октябрьской Социалистической Революции и Советской Армии я расскажу несколько ниже.

Преодолев все тяготы и трудности военной службы в Союзе, вновь началось их преодоление, но уже в условиях жаркого и влажного климата Кубы и специфики службы в тропиках, да еще в особых условиях страны пребывания, где всего лишь 8 лет назад произошел очередной переворот и волею руководства Кубы начался этап перехода на коммунистический путь развития страны, но со своей латиноамериканской спецификой.

Не хочу давать оценку и анализ произошедшего на Кубе в этот период политической ситуации, но нам на политзанятиях преподносилось, что мы являемся малым форпостом Великой Страны и посланы для защиты идей строительства коммунизма в первой свободной стране Америки от посягательств мирового империализма в лице ее акулы - США. Политическая обстановка характеризовалась определенной напряженностью во взаимоотношениях Кубы и СССР из-за вывода наших ракет с Кубы и идеологическим расхождением в проводимой политике построения коммунизма и экспортом революции на остальные государства Латинской Америки.

Определенной спецификой того времени явилось то, что в армии существовал более жесткий режим секретности, связанный с последствиями предательства полковника О.В. Пеньковского. В Союзе, а уж тем более на Кубе, запрещалось писать в какой части проходит служба, хранить полученные письма, запрещалось фотографироваться на фоне боевой техники и вместе с командирами, запрещалось в письмах описывать распорядок дня, прохождение учений, да и еще много было ограничений, о которых уже не помню, но было их все равно достаточно. Начальник особого отдела бригады регулярно "приглашал" к себе служивых, у которых были фотоаппараты, и просматривал проявленные фотопленки, отсекая кадры, которые не соответствовали особым требованиям. Система отслеживания была до дури проста – фотоувеличитель и электроглянцеватель был только у бригадного фотографа и в типографии, ну а далее все элементарно. Также запрещалось делать вложения в письма в виде открыток Кубы, каких-либо вырезок из кубинских журналов и т.п.

(продолжение смотрите здесь ^[13])