Е.Г. Емельянов. Куба, далекая и близкая, всегда со мной. 1967-1968. Часть 2.

Повесть в шести частях

[Весь текст в формате PDF - скачать одним кликом ^[10]!]

1-ю часть читайте - здесь ^[11]

3-ю часть читайте - здесь ^[12]

4-ю часть читайте - здесь ^[13]

5-ю часть читайте - здесь ^[14]

6-ю часть читайте - здесь ^[15]

                                                                                                   "Как провожают пароходы?

                                                                                                    Совсем не так, как поезда".

Одесса-Гавана

 В 11 часов  "Феликс Дзержинский" без звуков оркестра, тихо отошел от швартовой стенки, и начался наш морской вояж. Самая крупная водная магистраль,  которую мне пришлось пересечь до армии на речном теплоходике, была река Волга шириной полтора километра. Но океанский лайнер потряс мое воображение, да и не только мое, но и других ребят, которые вряд ли вообще видели что-то подобное. Необходимо напомнить, что шел 1967 год и я-то, городской парень, телевизор увидел впервые в 1959 году. В 1957 г. полетел 1-й спутник, в 1961 г. совершил полет 1-й космонавт, а последняя лампочка Ильича в самой отдаленной деревне Ивановской области зажглась в 1967 году. Зато наши танки были лучшими в мире! Страна была вот такая интересная.

Старший пассажирский помощник капитана по судовому радио пригласил, это нас-то солдат, которые только по команде строем и с песней могли идти на прием пищи, а он нас пригласил на обед, чем поверг в крайнее удивление, которое только усилилось за столиком судового ресторана. Нас начали обслуживать судовые официантки!!! Они приносили посуду с яствами (да, это был не солдатский харч!) и уносили дочиста вылизанные тарелки, т.к. с прошлой ночи мы ничего не ели.  Этот сервис для нас был уже перебором, но впереди еще ждало другое потрясение. В коридоре нашей палубы любопытство завело нас в женский туалет, и вот тут мы испытали поистине шок – рядом с унитазом мы увидели санитарно-технический прибор неизвестного нам предназначения, который внешне напоминал унитаз, но таковым не являлся. При исследовании этого  прибора  выявили, что при открытии краников, расположенных на сём предмете, из оных прыскала вода. Ни богатого жизненного опыта, ни умственных способностей не хватало для выявления функционального назначения этого предмета. Кто-то из команды враз удовлетворил наше любопытство, назвав сей предмет неизвестным нам словом "биде" и объяснил нам его предназначение, после чего, со злорадством от своего невежества и познания функционального назначения этого предмета, непредназначенного для пользования сильному полу, мы выссались в него, удовлетворив тем самым своё ущемленное мужское самолюбие за столь позднее знакомство с благами цивилизации.

Теплоход-то был построен в бывшей ГДР и оборудован в соответствии с международными стандартами.

Я упомянул о выданной нам махорке. Так вот, после сытного завтрака служивых потянуло на перекур. Необходимо заметить, что я был избавлен от этого порока и никогда не курил, но пробовал в 1-м классе и после вразумительного отцовского напутствия, подкрепленного ремнем, уже больше никогда не курил. Курительный салон располагался в корме на нижней палубе и конечно не мог вместить всех дымокуров, а посему ребятишки рассыпались по бортовым палубам и,  свернув козьи ножки, начали дымить, распространяя аромат махорки, чем повергли в ужас боцмана и палубную команду, ведь кусочек тлеющей махорки мог залететь в судовые щели, а далее тлеющие крупинки махорки могли привести, да не к ночи будет сказано, к пожару. Что страшнее пожара на пассажирском судне посреди моря в достаточно лапидарной и лаконичной форме по судовому радио объяснил начальник эшелона и приказал всю махру выкинуть за борт, пообещав обеспечить всех куряк цивильными сигаретами. На теплоходе существовали магазинчики, парикмахерские и прачечная где команда под запись получала услуги и  товары с последующим вычетом из зарплат. Ну, вот и наши куряки там отоварились "Примой", "Беломором" и иным табачным ассортиментом, но как рассчитались за табачное удовольствие между собой Минобороны и Минморфлота мне неведомо.

Утомленные бессонной ночью, первыми впечатлениями, да и к тому же, насытившись и оказавшись в бескомандном вакууме, мы упокоились в своих каютах и, не смотря на гул судовых дизелей, под лёгкую бортовую качку так крепко уснули, что пробудились только утром 9 сентября и в 10 часов увидели берега Турции. Приняли на борт лоцмана и перед этим, в той же лапидарно-лаконичной форме от начальника эшелона, получили рекомендацию не покидать своих насиженных мест и не появляться на верхних палубах. Поэтому Босфор и Стамбул удалось увидеть только из  иллюминаторов (трюмных) нижних палуб. Видимо у командования ютилась мысль, что какой-нибудь диссидент сиганет в воды Босфора (а в некоторых местах судно весьма близко шло у берега), и получите ЧП, связанное с побегом солдата Советской Армии в капиталистический рай.

 

 

****

Поутру фелюки на Босфоре,

Вдоль бортов с цветными поясами,

Кажется, с самой зарёю спорят,

Желтые и красные, как пламя.

Но ещё стремительней и жестче,

Из бетона, стали в ливне стёкол,

Среди куполов и башен тощих,

Виден "Хилтона" отель далёко.

Как хвощи из камня минареты,

Над Стамбулом поднялись высоко,

Их вершины в алых фесках света,

Возвышают правоту Пророка.

Веет ветер угольным угаром,

Пахнет морем и цветами,

И переливаясь, вся звенит волнами

Аргонавтов древняя дорога.

В Босфоре на встречных курсах разминулись с танкером "Джордано Бруно" и в 11 часов вошли в Мраморное море.

Мраморное море покорило бледно-изумрудным цветом воды, резко контрастирующим с цветом темной воды Черного моря. После прохода Стамбула нам было разрешено выйти и на верхние палубы.

 

^[16]

Сентябрь 1967 г. Т/х "Феликс Дзержинский"

 

Дарданеллы прошли в 19 часов. Запомнился на высоком западном зеленом склоне берега Галлипольского полуострова - выложенный из белого известняка контур фигуры английского солдата с высоко поднятой винтовкой, наступающего на красный трилистник - контура взрыва. Это был своеобразный памятник английским солдатам, погибшим при штурме турецких укреплений на Галлипольском полуострове в годы 1-й мировой войны.

 

 

И только когда мы миновали Эгейское море и повернули  на запад, было объявлено, что наш теплоход совершает рейс Одесса - Гавана. Все стало ясным и определенным, нас ждал остров Свободы – Куба!

 

 Отступление. Что к тому времени я знал о Кубе? Первое знакомство произошло ещё в начале 50-х годов при просмотре кинофильма "Максимка" (экранизация рассказа Станюковича "Максимка") в котором повествовалось, как русские моряки спасли из пучины морской маленького негритенка, которого и нарекли Максимкой, а далее по сценарию русский корабль попал на Кубу. И вот на экране появляются кадры с видами, по мнению режиссера-постановщика, Гаваны. Это  на фоне гор и  пальм  по набережной (видимо съёмки проходили или в Ялте, или в Сочи) прогуливаются кубинцы почему-то в огромных сомбреро и  нещадно курят сигары – вот какой образ и сложился у меня о Кубе в детстве. Затем в 1959 году происходит Кубинская, как у нас в Союзе именовали, революция,  и на экранах телевизоров и кинохроники появляется Фидель, Че Гевара, барбудос, вступающие на улицы Гаваны, толпы ликующих кубинцев – это уже второй образ  революционной и романтической Кубы.

 

Необходимо дополнить мое повествование тем, что совместно с нами совершали поход к месту службы и офицеры в сопровождении жен и малолетних детей, которые занимали каюты на верхних палубах.

В бирюзовом Средиземном море был наполнен забортной водой бассейн, который находился на корме, но нам запрещалось находиться там и  принимать в нем водные процедуры, в то время, когда в нем плескались офицерские жены с детьми. На той же корме располагался газировальный аппарат. К нему выстраивалась очередь сухогорлых служивых, которые с неприкрытым сладострастием разглядывали тела молоденьких купальщиц.

В Средиземном море наконец-то мы увидели капитана теплохода "Феликс Дзержинский" - Николая Николаевича Свитанко. Это был 35-тилетний мужчина, высокого роста, плотного телосложения, с мощными бицепсами и рельефной мускулатурой, прорисованной под облегающей форменной рубашкой с погонами, на которых сверкало 4 золотистых нашивки с ромбом, и в отутюженных белых брюках (мечта Остапа Бендера). Он воплощал  представления о настоящем "морском волке". Кроме внешних достоинств, он еще обладал мощной физической силой, и по утрам забавлялся на капитанском мостике с 2-х пудовыми гирями и тешил свое самолюбие тем, что предлагал нашему брату посостязаться с ним в гиревом спорте или в армреслинге. К сожалению, в нашем эшелоне равных ему по этим забавам не нашлось. А уж какая судовая официантка его обслуживала, не описать, ну прямо таки Бриджид Бардо!

В Средиземном море для нас начался обратный отсчет времени, который продолжился до самой Кубы, но нам солдатам, не имевшим наручных часов, переводить их стрелки вперед не было нужды. "Солдат живет по звукам полковой трубы и командам воинских начальников", - говаривал мой старшина Лукич.

^[17]

Атлантический океан, сентябрь 1967 г.

 

На третий день нашего пребывания на судне, да еще в таких комфортных условиях и сплошного безделья, начальник эшелона принял решение развлечь нас каким-нибудь делом и вверил нас в ведение боцмана и  палубной команды. Всем, конечно, дела не нашлось, но все равно мы сподобились в выполнении корабельных работ, что впоследствии дало право рассказывать, как драил палубу или малярил на окраске внешних корабельных надстроек. Меня удивила палуба, настланная из досок, на которых не было ни одного сучка.

Вечером, после захода солнца, на корме верхней палубы развешивался киноэкран, и нам крутили фильмы, а офицерский состав и их жены проводили время в музыкальном салоне, который был отделан ореховым деревом, где играла, как теперь говорят, "живая музыка", и под сладострастные кубинские мелодии они танцевали. Из всего репертуара, в основном состоящего из кубинской музыки, меня покорила кубинская мелодия "Сибоней", от которой я млею до сих пор.

Вечером 15 сентября по правому борту из воды начали вырастать скалы полуострова Гибралтар. Путь от Дарданелл до Гибралтара протяжением 3364 км, или 1870 морских миль прошли за 6 суток. При прохождении траверса Гибралтара наше судно начала провожать стая дельфинов. Под музыку судовых громкоговорителей дельфины выпрыгивали из воды перед самым форштевнем и провожали нас до самого входа в воды Атлантического океана. Так прощался с нами Старый Свет, а мы устремились к берегам Вест-Индии.

 

^[18]

Сентябрь 1967 г, Гибралтар

 

Для меня Испания была такой,

Времена смешались все и сроки,

Рог Роланда обливается тоской,

И Филипп Испанский правит суд жестокий.

 

А по рыжей сьерре скачет Дон Кихот,

Карменсита каблучками бьёт о камень,

И сражается в Мадриде интервзвод,

Окруженный марокканскими стрелками.

 

Для меня Испания была такой,

От Веласкеса до Лорки – все в ней рядом.

Черных "Юнкерсов" в высоком небе строй,

Бой быков и паруса морской армады.

 

Но однажды мне открылось с корабля,

(Шел корабль у Гибралтара тёмной ночью),

Я увидел, что Испания – земля,

По подолу в огоньках короткой строчки.

 

Над проливом черной глыбою утеса,

Возвышался весь из скал, в дыму, в тумане,

Только небо чуть светлее в свете звезд,

Позволяло разглядеть их очертанье.

 

Низким заревом Гибралтар направо плыл,

Ниже чёрных берегов того утёса,

Ветер дальний запах  гари доносил,

Чей-то крейсер шел, огни бросая косо.

 

Целый час я на Испанию глядел,

Целый час по борту волны били мерно.

Я друзей бы здесь найти хотел,

Вот она, как ночь и звёзды, достоверна.

 

Где они, морской армады паруса,

Дон Кихот, и звон гитар, и Карменсита?

Я глядел до слез, глядел во все глаза,

На утес, ветрам Атлантики открытый.

 

Здесь живут и плачут, любят и клянут,

А Филипп забыт  давно навечно,

Светят звёзды, спит земля, огни плывут,

И летит по морю сьерры дым навстречу.

 

Джебал аль Тарик. Гора Тарика или Гибралтар.

 

Через сутки, то ли это было намечено курсом, то ли это был подарок капитана, мы прошли рядом с островами Мадейра, которые были последней землей на протяжении последующих восьми суток.

 

г. Фуншал - Мадейра

 

Атлантика запомнилась прекрасной солнечной погодой и волнением 2-3 балла, легкой бортовой качкой, летающими рыбками и пятнами водорослей цвета детской неожиданности, а также усиленным дополнительным питанием за счет тех бойцов, у которых вестибулярный аппарат частенько заставлял травить содержимое желудков в безбрежную пучину океана.

 

 

При подходе к берегам Кубы участились облеты судна самолетами военно-морской авиации США, а также ночными тропическими грозами с ярчайшими всполохами молний и чудовищными по силе раскатами грома.

Посреди океана капитан сыграл для экипажа пожарную тревогу, по которой весь экипаж покидал корабль и на шлюпках обходил дрейфовавшее судно. Для нас, среди суровых морских будней, это явилось определенным развлечением, наблюдать, как девчонки из судового персонала (а капитан, видать, знал толк в прекрасном поле, ибо были отобраны весьма сексапильные особы) по штормтрапам спускались в шлюпки, обходили вокруг теплоход и вновь поднимались на борт.

Эту идиллию омрачила смерть мальчика, родившегося посреди океана у жены офицера. Ребенка назвали в честь судна Феликсом, и в Гаванскую бухту теплоход входил с приспущенным флагом.

23 сентября вышли на траверс южного побережья Кубы и 24 сентября 1967 года через 16 суток "Феликс Дзержинский" в 7 часов утра, пройдя створ двух прибрежных испанских крепостей Ла Пунта и Эль Морро, стоящих, как часовые, на границе старого города и моря, и встречающую на левом берегу бухты статую Иисуса Христа, пройдя, в общей сложности, 11700 км. (6500 морских миль), вошел и в 8 утра пришвартовался к причальной стенке Гаванского порта, у которой стоял наш белоснежный морской "Авакс" - судно "Космонавт Владимир Комаров" с 2-мя громадными сферическими антеннами на корпусе. Сразу же поразило то, что вода в Гаванской бухте была светло-коричневого цвета и весьма грязная.

 

Крепость Эль Морро

 

Крепость Ля Пунто

 

Статуя Христа при входе в Гаванскую бухту

 

Adios USSR! Calud Cuba!

^[19]

Куба, как кубок у губ

Моря Карибского.

Пить её хмель могу, не заискивая.

Пить её солнечный дар опьяняющий.

Куба, сквозь годы в памяти шарю я.

Воспоминания юности ты принесла,

И некуда деться от их числа.

Куба, в глаза твои, в ясные очи

Гляжу, как в заповедь, где все отточено.

И верю в верность твоей удачи.

За дверью ветрено……

Но как иначе?

Ты на просторе, ты омываема

Радостью, горем. Незабываема. Неисчерпаема

Новизной Куба всегда со мной.

 

Такое синее небо бывает только на Кубе!

Такое оплывшее желтое солнце бывает только на Кубе!

Такое изумрудно-лазурное море тоже бывает только на Кубе!

 

Куба незабываема. То ли красота её беловато-розовой столицы, оправленная ультрамариновыми водами Мексиканского залива, то ли бездонные ночи с заглядывающими в лицо звёздами и загадочным шепотом пальм, то ли добросердечные и открытые кубинцы, а вернее, всё это, вместе взятое, не может оставить человека равнодушным.

Первые несколько дней на Кубе находишься под впечатлением ярких красок, запахов тропиков, шума океана.

(продолжение смотрите здесь ^[12])