- Советский человек на Кубе - https://cubanos.ru -

Чигоев Шамиль Арсенович (сентябрь 1962 – сентябрь 1963): "В самые тяжелые дни для замечательного кубинского народа я был с ним".

[1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [9]

Из книги "Белые пятна Карибского кризиза, 1961-1964" [10]


ch01 [11]
Чигоев Шамиль Арсенович. 1962 год.

В 2007 году меня пригласили на встречу участников Карибского кризиса. Мне давно хотелось найти хоть кого-нибудь из тех, с кем в далеком 1962 году я участвовал в защите Кубинской революции. И вот, спустя 45 лет, я встретил своего бывшего начальника, полковника Данилевича Романа Григорьевича. Он мне настойчиво посоветовал написать воспоминания о тех далеких событиях.

Неизвестная командировка

Итак, 1962 год. Я служил заместителем командира зенитно-ракетного дивизиона по политической части на военном полигоне Капустин Яр, недалеко от Волгограда. Дивизион — небольшое подразделение, солдат и сержантов около 80 человек и 17 офицеров. Как-то в июле, вернувшись из командировки, я заметил, что в части происходит что-то необычное. Все бегают, о чем-то шепчутся, а я ничего не знаю. Так прошла большая часть лета. Незадолго до этого командиром нашего дивизиона был назначен хороший и грамотный офицер Розенштейн. И вдруг его снимают и переводят на другую должность, а меня назначают пропагандистом политотдела полка. Вообще-то, на эту должность назначали офицеров с законченным высшим образованием, а у меня было только два курса университета. Все это уже говорило о том, что обстановка чрезвычайная. Так получилось, что к моменту моего нового назначения в политотделе полка я оказался один. Надо было самому, без всякой подсказки, начинать работу на новом месте. Большая часть полка была уже отправлена в эту, никому не известную, командировку. В конце августа началась подготовка к отъезду оставшихся. Начальником эшелона был назначен заместитель командира полка Зайков, а заместителем по политической части — я. Моя жена обратилась с просьбой к командованию полка разрешить ей убыть в командировку вместе со мной, но получила отказ. Ей объяснили, что из этой командировки муж может не вернуться.
Наступило время отъезда. Уезжали мы поздно ночью с железнодорожной станции Капустин Яр. Последний вечер дома: дети спят, у жены высокая температура. Я сидел один и смотрел телевизор. На экране Зара Долуханова исполняла "Аве Мария". Я слушал, как завороженный. Уже пора было уходить, но я не мог уйти, не дослушав до конца. Конечно, я не верил в бога, но мне показалось, что в тяжелую командировку меня провожает какая-то добрая сила, добрый дух.

До Феодосии

На станции закончилась погрузка боевой техники, и начали размещать по вагонам личный состав. В те годы войска по железной дороге перевозили в теплушках, то есть, в грузовых вагонах. Там устраивались из досок нары, и мы спали на них без всяких постельных принадлежностей. За время службы мне часто приходилось так ездить. При этом хорошо, если вагон четырехосный, а если двухосный, то, считай, пропал. В двухосном, когда лежишь на нарах, то на стыках рельсов тебя подбрасывает на 5-10 см. Попробуй, усни. А ведь спали.
В каждой теплушке разместилось по 50-60 человек. Удобств никаких. Приходилось терпеть до остановок. Дорога до пункта назначения, Феодосии, заняла 7 суток. В пути я старался поближе познакомиться с личным составом. Я хотел установить доверительные отношения, особенно с офицерами. В дороге я не мог организовать лекции и беседы для всего личного состава, поэтому проводил индивидуальную работу, чтобы лучше узнать солдат, сержантов и офицеров, с кем надо будет выполнять сложнейшую задачу вдали от Родины. Как политработник, я должен был знать настроение людей, их морально-политическое состояние. Хочу сказать, что наши люди правильно понимали обстановку, и никто никакого неудовольствия не выражал. Мы были всегда готовы защитить интересы стран, вставших на путь строительства социализма.

Дело коммуниста Прохорова

Наконец-то прибыли в Феодосию. Расположили нас на территории танкового полка. Нам предстояло здесь погрузиться на корабль. Не успели мы разместить личный состав по казармам, как ко мне прибежал дежурный офицер и сообщил, что меня вызывает полковник Слухай. Как мне стало известно позже, Слухай был представителем Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота. К сожалению, в наше время к начальству вызывали только для того, чтобы устроить разнос. Особо я и не ошибся. Слухай начал с того, что я, как старший политработник эшелона, плохо работаю с офицерским составом, и поэтому у отдельных офицеров — низкий уровень морально-политического состояния. У меня, как сейчас говорят, глаза на лоб вылезли. Я попытался объяснить, что никто из наших офицеров никаких нездоровых высказываний по поводу командировки себе не позволял. А он в ответ, что наш подполковник Прохоров струсил и выражает недовольство тем, что ему не сказали, куда командировка и на какой срок. Я понятия не имел, кто такой подполковник Прохоров. Оказывается, к нашему полку в Феодосии придали еще один дивизион, которым командовал Прохоров. Но я-то этого еще не знал! Однако Слухая это мало волновало: офицер ваш, вы и виноваты. Он тут же отдал распоряжение, чтобы я организовал партийное расследование и исключил Прохорова из партии.
С тяжелым сердцем я ушел от полковника. И отправился разбираться, а заодно и знакомиться, с подполковником Прохоровым. Тот мне объяснил, что его дивизион все лето находился на стрельбах, в лагерях. Не успели приехать домой, как дали команду убыть в командировку. Прибыв в Феодосию, Прохоров обратился к Слухаю, чтобы узнать, куда командируют дивизион. Слухай вместо того, чтобы спокойно, в пределах дозволенного, объяснить командиру дивизиона обстановку, грубо его оборвал. Тогда Прохоров сказал, что будет вынужден обратиться выше по инстанции. Слухай ответил, что и выше ему никто ничего не скажет. И тут наш подполковник выдал, что если Советское правительство не может разъяснить ему, куда и зачем командируется дивизион, то он обратится в ООН. Человек это сказал, как говорится, "в сердцах". Но "птичка вылетела", и все. Слухай немедленно доложил наверх о трусости командира дивизиона. Буквально через сутки пришел приказ о снятии Прохорова с должности, а новый командир самолетом прибыл в Феодосию, чтобы успеть к погрузке дивизиона на корабль.
Мне же надо было провести партийное расследование и исключить Прохорова из партии. А это означало, что человека выгонят из армии без пенсии и, вряд ли на гражданке примут на какую-нибудь приличную должность. То есть, я должен был уничтожить человека собственными руками. Мое состояние было отвратительное. А если бы я этого не сделал, то Слухай и меня бы снял с должности и выгнал из партии. А для меня это бы стало катастрофой. Для Слухая же поведение Прохорова было подарком судьбы. Как же, выявил труса, паникера! И кого — командира боевого подразделения! Значит, не зря находился здесь и отдыхал на пляжах Феодосии. К сожалению, на костях якобы провинившихся офицеров строили карьеру многие политработники. Вот за это и не любили, а порой и ненавидели, политработников в офицерской среде.
Выполняя распоряжение Слухая, я попросил Прохорова написать объяснительную записку, а секретаря партийной организации провести партийное расследование. Как старший политработник, формально я все делал правильно, но, как только мог, затягивал все по времени. Я молил бога, чтобы быстрее началась наша погрузка. Так и получилось. А начав погрузку на корабль "Физик Вавилов", я оказался вне зоны досягаемости Слухая.

Погрузка на "Физика Вавилова"

Хлопот было много. Следовало закрепить и замаскировать боевую технику, разместить личный состав из 400 человек. Офицеров поселили в каютах членов экипажа, а солдат и сержантов в трюме. Там были оборудованы нары, минимальные удобства. Мне предоставили комнату в каюте помполита, первого помощника капитана. Прибыл новый командир дивизиона. Мне он очень понравился, хотя ему было где-то за сорок, и он казался мне старым. Мы быстро нашли общий язык, и впоследствии на Кубе я часто бывал в его дивизионе около Гуантанамо. В процессе погрузки надо было следить и за тем, чтобы кто-нибудь из личного состава не сбежал. Слава богу, все прошло хорошо. Погрузка закончилась поздно ночью. Около часа ночи маршал артиллерии К.П. Казаков, ответственный за нашу отправку, собрал совещание. Туда были приглашены капитан корабля, первый помощник капитана, начальник эшелона, представитель КГБ и заместитель начальника эшелона по политчасти, то есть, я. Маршал поблагодарил нас за хорошо организованную погрузку.
Обратившись к капитану, он сказал, что мы пойдем далеко, но куда именно, он не знает. Пакет, где указан порт назначения, необходимо вскрыть после Гибралтара. Корабль должен идти в режиме радиомолчания. Капитану следует вести корабль курсом, где меньше всего вероятность встречи с другими судами. В случае нападения, нам следовало для защиты использовать пулеметы и гранатометы, находящиеся на борту. И самое жуткое, что было сказано: "В случае угрозы захвата корабля груз противнику не сдавать". А ведь это мы, 400 человек, были грузом. Значит, капитан должен был открыть кингстоны и нежно, ласково опустить нас на дно океана, на корм акулам. Далее маршал отдельно поставил нам задачу: исключить возможность ухода с корабля лиц срочной службы во время прохода проливов Босфор и Дарданеллы. Оказывается, уже был такой случай. Вернувшись с совещания, мы проинструктировали офицерский состав — что и как делать. Люди были очень уставшие. Назначили дежурную смену на ночь и разошлись отдыхать.

Трудный переход

Я проснулся утром уже далеко от границ СССР. Само ощущение, что я нахожусь за границей, породило во мне бурю непонятных чувств.
Тем временем обстановка в мире обострялась. Я регулярно слушал радио и информировал офицерский состав о военно-политической ситуации в мире.
10 сентября мы прошли Гибралтар. Вскоре стало ясно, что мы направляемся на Кубу.
С первым помощником капитана я быстро нашел общий язык. У него в каюте имелось полное собрание Большой советской энциклопедии выпуска 1954 года. Там было много интересной информации о Кубе. Тогда я собрал командиров подразделений и их заместителей по политчасти, подробно изложил им все, что узнал, и поставил задачу провести политические занятия с личным составом о Кубе. Я спустился в трюм. За стенкой трюма работал двигатель. В тех условиях, в которых находился личный состав, проводить какие-либо занятия было очень трудно. Кроме того, на корабле мы все переоделись в гражданскую одежду. В связи с этим некоторые решили, что теперь нет и военной субординации, и с офицером можно вести себя, как с равным. Этого нельзя было допустить. Организация занятий являлась одной из форм наведения порядка среди личного состава.
Спустя несколько дней радио Москвы передало постановление Советского правительства "О приведении Вооруженных Сил СССР в наивысшую боевую готовность". В документе ставились задачи каждому виду вооруженных сил по подготовке к началу боевых действий. А ведь речь шла о начале термоядерной войны. И мы, в этой до предела накаленной политической обстановке, вышли в Атлантический океан, царство американской авиации и военно-морского флота. А у нас на борту 400 солдат и 40 офицеров с боевой техникой! Было очень тревожно, но мы старались этого не показывать. Следует особо отметить теплое и уважительное отношение к нам личного состава и командования корабля. Я был потрясен величием океанских просторов. Но оказаться на дне этого красивого океана не хотелось. Для этого я был слишком молод.
Кстати, 15 сентября мне исполнилось 32 года. Командование корабля устроило мне роскошный обед, куда были приглашены офицеры. Для солдат и сержантов сделали бассейн. Поставили четыре стойки и сверху набросили водонепроницаемый брезент. Это устройство залили водой из океана. Слава богу, там воды хватало. Конечно, купание в бассейне очень благотворно влияло на настроение солдат и сержантов, что немаловажно, когда их 400 человек, а впереди — неизвестность. Капитан корабля организовал для офицеров экскурсию в машинное отделение. Я впервые в жизни увидел огромную машину, которая двигала корабль. Практический это был трехэтажный завод. Потом мы спустились вниз, где крутился вал. Зрелище было захватывающим.
Так мы шли через Атлантику, без каких-либо происшествий, и уже подходили к Кубе. 19 сентября, мы, офицеры, вечером, как обычно, сидели на палубе под навесом и беседовали. Было очень тихо, и горело только дежурное освещение. И вдруг, в этой тишине и темноте, палуба осветилась, и раздался оглушительный грохот. Мы сначала не поняли, в чем дело, а потом увидели. Американский самолет, бесшумно подлетевший к кораблю, внезапно включил моторы и прожектор. Тропическая ночь, острейшая военно-политическая обстановка в мире, а над головой крутится военный самолет противника! Было, от чего испугаться. Часа через полтора самолет улетел, и мы легли спать. Следующий день готовил нам еще более неприятные сюрпризы.
Проснувшись, я посмотрел в иллюминатор и увидел землю. Обрадовался, значит, прибыли к месту назначения. Но радость была недолгой. Справа по борту я заметил какой-то кораблик. Сначала подумал, что нас встречают кубинцы. Присмотрелся… Братцы мои, пушки наведены на нас! Я поднялся на капитанский мостик, все командование было в сборе. Вокруг "Физика Вавилова" находилось 13 американских военных кораблей. Капитан связался с Москвой и доложил о тревожной обстановке. Американцы запросили "порт приписки" и "порт назначения". Капитан ответил. Американцы предложили нам принять вправо, поскольку прямо по курсу они ведут стрельбу по морским мишеням. Москва не разрешила менять курс. Американцы хотели загнать нас на свою военно-морскую базу Гуантанамо. Мы — только вперед. У нас 18 узлов. Впереди по курсу нам наперерез шел какой-то военный кораблик. Я не знаю их классификацию, может, эсминец. А у нас корабль водоизмещением в 30000 тонн. Так что, если бы он не свернул, мы бы просто его раздавили. До сих пор вижу эту сцену, словно наяву. Американцы еще часа два нас сопровождали, а потом, пожелав счастливого пути, отстали.

К месту дислокации

В 12 часов корабль подошел к заливу порта Сантьяго-де-Куба и встал на рейде. День был пасмурный. Я с интересом рассматривал окрестности. С правой стороны залива возвышалась могучая средневековая крепость. Наконец, нам разрешили войти в залив. "Физик Вавилов" медленно и величаво прошел по длинному и узкому заливу к пристани. Я не мог оторвать глаз от берегов. Красота неописуемая. Зелень, разнообразные цветы, уютные домики, райский уголок. Наш корабль достиг пристани и встал под разгрузку. Она производилась корабельными кранами. Управление полка, куда мы должны были прибыть, находилось на северо-западе, в трех километрах от Сантьяго. Здесь я хотел бы отметить самоотверженность и готовность нашего личного состава к выполнению любой задачи. В сложных климатических условиях они работали сутками без отдыха. Надо было довезти до места огромное количество груза, оборудовать условия для жилья, в кратчайшие сроки стать на боевую готовность. И все это сделали наши солдаты и сержанты в очень сжатые сроки.
К вечеру 20 сентября я приехал на место нашей дислокации. В целом, место было неплохое. Раньше там находился скотный двор. Правда, к нашему приходу все вычистили так, что скотом и не пахло. На Кубе не строят такие коровники, как у нас, а просто ставят навесы, сверху — крыша из пальмовых листьев, а снизу — забор высотой 60-70 см. И никаких стен или дверей. Вот под этими навесами расставили раскладушки и разместили наших солдат и сержантов.
ch02 [12]
ch03 [13]
Чуть повыше, на холмике, стояла вилла бывшего хозяина скотного двора. Теперь там находилось управление и командный пункт полка. Прибыв в управление, я познакомился со своим руководителем, начальником политотдела. Это был майор Геворкян Николай Лазаревич. Познакомился я и с коллегами: инструктором по организационно-партийной работе, Буряком Василием Ивановичем, помощником по комсомолу и начальником клуба. Вот и весь политотдел вместе со мной.

Будни политработника

Моя главная обязанность заключалась в политическом просвещении всех категорий военнослужащих и вольнонаемных. В Советской Армии для офицерского состава была введена марксистко-ленинская подготовка. Ее программа соответствовала занятиям студентов негуманитарных вузов. Для солдат и сержантов два раза в неделю проводилась политучеба по два часа. Я должен был готовить руководителей марксистко-ленинской подготовки и руководителей политических занятий. Кроме этого, я работал с партийно-комсомольским активом подразделений, планировал тематику политинформации, помогал в оформлении Ленинских комнат в подразделениях.
Конечно, организовать и проводить все эти формы идеологического воспитания в нормальных условиях большого труда для меня не составило бы. Но как быть здесь, на Кубе? Литературы нет, тетрадей для записи нет. Занятия проводить негде. Офицеры, солдаты и сержанты работали с огромным напряжением, чтобы выполнить приказ и стать на боевую готовность. А я получил распоряжение Политического управления из Гаваны, незамедлительно организовать все формы политической учебы и идеологической работы. Да, полк — это не дивизион.
Главное, что обеспечивает успех политработника, это умение убеждать. А для этого надо быть намного сильнее подготовленным, чем тот, кого убеждаешь. Поэтому личной профессиональной подготовке я придавал первостепенное значение. В этом отношении мне очень помогало то, что в детстве и в юности я много читал, и в основном русскую и зарубежную классику.
ch07 [14]
Учеба в университете тоже помогла. Ведь пропагандист, чтобы нормально работать, должен иметь приличный и политический, и общеобразовательный уровень. Разобравшись в своих служебных обязанностях, я постепенно стал налаживать все формы политической учебы в полку. Полк располагался в восточной провинции Кубы. Дивизионы дислоцировались около Гуантанамо, Баямо и Мансанильо. Еще один дивизион стоял прямо над портом Сантьяго. Таким образом, я имел возможность хорошо ознакомиться с восточной провинцией, так как регулярно ездил в дивизионы. Из Политуправления я получал указания, какую тематику надо проводить на политзанятиях и сколько часов отводится на каждую тему.

Полковник Плаксин

Где-то спустя месяц, как мы прибыли на Кубу, вдруг, совершенно неожиданно, приехали два полковника из Политуправления Группы войск. И главное, мой прямой начальник, полковник Плаксин, начальник отдела пропаганды и агитации. Приехали после обеда и, конечно, начали с нами беседовать. Я, капитан без году неделя в должности, и он — полковник Плаксин, высокий начальник по моей должностной линии. Беседовали долго. Оно и понятно, обстановка сложная, а Политуправлению требовалось знать, как в этой обстановке ведут себя люди.
И вдруг, черт меня дернул за язык сказать, что у меня завтра семинар. Плаксин тут же выразил желание присутствовать. А что такое семинар? Я должен собрать руководителей политических занятий и дать инструктаж, как проводить занятия по данной теме, какие направления как осветить, какую литературу использовать и т.д. Первое, что я сделал, обратился к командирам подразделений с просьбой обеспечить явку. Это был самый главный вопрос. Затем дал задание начальнику клуба подготовить помещение к занятиям. Столов не было, решили на табуретки положить доски. Надо отдать должное командирам подразделений, они с пониманием отнеслись к моей просьбе и обеспечили стопроцентную явку. Но это еще не все: мне самому надо было подготовиться к докладу. Так как проверяющие держали нас допоздна, пришлось до трех часов ночи готовиться к инструктажу.
Тема доклада "КПСС — руководящая и направляющая сила общества". Тема спущена с Политуправления. На освещение темы на политзанятиях отводилось 2 часа. И вот, 8 часов утра. Все собрались. Я докладываю Плаксину и прошу разрешения начать занятие. Не знаю, откуда взялось вдохновение. Я говорил больше часа. Убеждал, что КПСС, действительно, является руководящей и направляющей силой нашего общества. Плаксин слушал. Ни разу не вмешался в мой доклад. Семинар закончился. Я молча смотрю на Плаксина и жду "разбора полетов". Единственное замечание, которое он сделал: почему на раскрытие темы руководителям я дал только 2 часа? Я ответил, что такое расписание дано Политуправлением. Плаксин сказал, что на представленный мной объем доклада офицерам следовало дать 4 часа. Эта была полная победа. Находясь в должности всего 2 месяца, получить такую оценку моего инструктивного доклада от такого высокого начальника, для меня значило очень много.
Я уже отмечал, что обстановка вокруг Кубы накалялась с каждым днем. В этих условиях доведение военно-политических новостей до личного состава являлось важнейшей задачей. Надо было не просто информировать людей о политических событиях, а дать их глубокий и всесторонний анализ. В этом помогал информационный листок, выпускаемый Политуправлением. Но только его было недостаточно. Скоро к нам из Москвы, один раз в неделю, стала поступать пресса, но в очень ограниченном количестве. Я, что называется, штудировал ее, и ездил по дивизионам с политинформацией. Не хочу хвастаться, но личный состав дивизионов всегда ждал моего приезда и с большим интересом слушал мои лекции. Наверно, потому, что при практическом отсутствии газет-журналов, я был человеком, который мог более-менее объяснить складывающуюся международную обстановку.
Последние известия из Москвы передавали поздно вечером, слышно было плохо. Мы с начальником солдатского клуба прослушивали и записывали их на магнитофон. Казалось бы, ничего особенного. Подумаешь, передача последних известий! Но в тех экстремальных условиях прослушивание утром гимна Советского Союза, а потом последних известий, создавало атмосферу уверенности и спокойствия.

Карибский кризис

Но все-таки я любил работать в подразделениях. Офицеры, солдаты, сержанты несли боевое дежурство. Выполняли основную задачу, прикрывали воздушное пространство Кубы. Может, потому, что в недавнем прошлом я сам был замполитом дивизиона, меня тянуло к ним. Я понимал, как тяжело заместителям командиров дивизионов по политической части в этих условиях поддерживать высокий боевой дух у личного состава. Поэтому я участвовал в их практической работе. Обстановка была очень сложной. Нам, офицерам выдали табельное оружие, которое мы носили с собой круглосуточно.
ch04 [15]
ch05 [16]
Ходили в гражданских брюках и рубашках. Но нас так одели, что за километр можно было определить "советико компаньеро". Брюки шерстяные, тяжелые. Туфли на толстой резиновой подошве. Рубашки клетчатые, в шахматную доску. Вот в такой одежде мы щеголяли в тропиках. Я потом купил себе несколько легких кубинских брюк и рубашек. Безусловно, переброска такого большого количества людей из Советского Союза на Кубу, не могла пройти незамеченной американской разведкой. Что-то не очень мы были похожи на сельхозрабочих, и наша техника не напоминала комбайны для уборки сахарного тростника. Докладам американской разведки о том, что на Кубу доставлены советские ракеты среднего радиуса действия, Кеннеди не верил. Но когда перед ним положили фотоснимки наших ракет, ему все стало ясно.
В ночь на 19 октября я находился во втором дивизионе в Баямо. В 9 вечера из управления полка поступила телефонограмма. В ней говорилось, что в районе дивизиона высадилась группа контрреволюционеров. Командиру дивизиона предписывалось организовать наземную оборону боевой позиции и привести технику в боевую готовность. Мне было приказано утром вернуться в управление полка. Командир дивизиона с боевым расчетом привел технику в боевую готовность, а мы с замполитом дивизиона занялись организацией наземной обороны. Ночь выдалась очень темной, безлунной. А вокруг огневой позиции — густая высокая трава и сахарный тростник. Мы расставили часовых, проинструктировали их, как и что делать в случае нападения.
Опасность заключалась и в том, что часовые — дети 18-19 лет. Находясь под таким сильным напряжением, со страху могли друг друга перестрелять в темноте. Утром за мной пришла машина, и я уехал в полк. Так как я хорошо знал нашу боевую технику, командир полка назначил меня оперативным дежурным на командный пункт полка. КП полка был оборудован планшетом, где отображалась воздушная обстановка по данным радиолокационной станции и, в случае появления атакующей воздушной цели, принималось решение на ее уничтожение. Американская авиация налетала на Кубу со всех сторон, но в зону огня зенитно-ракетных дивизионов самолеты залетать остерегались.
В то же время у нас не было разрешения открывать огонь. Вокруг Кубы сосредоточились 180 военных кораблей США. С учетом боевых возможностей базы Гуантанамо, находящейся на расстоянии 70 км от нас, превосходство американских наступательных сил было очевидно. Обстановка накалилась до предела. Вокруг городка, где мы размещались, был оборудован забор из колючей проволоки в 2 ряда. Периметр городка был выложен осветительными ракетами.
Если бы кто-нибудь вздумал проникнуть к нам через забор, он бы обязательно наступил на ракету, и ракета осветила бы территорию. Офицеры личное оружие (пистолеты) носили в карманах. Каждую ночь ожидали нападения контрреволюционеров. И вот ночь. Легли спать. Вдруг сигнал "Тревога". Вскакиваем, бежим в окопы, занимаем круговую оборону. Поступает сигнал "Отбой". Что случилось? А ничего, свинья, черт бы ее побрал, пробежала по периметру! А они там бегали стадами каждую ночь, такие поджарые, как гончие собаки. Так что, бывало, по нескольку раз вскакивал за ночь с пистолетом в руках и в окоп. А если вдруг ночью прижимало в туалет, а его надо искать в кустах? Пистолет вперед, а сам на полусогнутых, чтобы быть готовым к неожиданной встрече. Как говорят, и смех, и грех.
Американские самолеты начали летать над нами внаглую. 26 октября с КП дивизии мы получили команду уничтожать воздушные цели, если они войдут в зону огня. Через какое-то время в зону огня нашего дивизиона, расположенного в Мансанильо, вошел самолет. Дивизион подготовился к пуску ракеты, но самолет успел уйти из зоны поражения. Такая же ситуация повторилась в огневых зонах других наших дивизионов, и только когда он полетел восточнее, то попал в зону огня наших "соседей", они его сбили практически по целеуказаниям наших РЛС. Соседи наши сбили У-2, разведчик. Пилот погиб. Как только сбили У-2, американскую авиацию над Кубой как ветром сдуло. Небо над Кубой чистое, ни одного американского самолета. Ну а мы думали, что же дальше? Война? Можно себе представить, как мы ждали реакцию Америки на факт уничтожения их самолета нашей ракетой! Мы ждали массированного налета и бомбардировки Кубы американской авиацией. Человечество никогда не подходило так близко к черте, после которой началась бы всемирная катастрофа, как в дни Карибского кризиса.
Сейчас, много лет спустя, можно всесторонне проанализировать сложную военно-политическую обстановку 1962 года. На мой взгляд, президент Кеннеди был тем единственным человеком, который спас мир от страшной катастрофы. Весь мир и, в первую очередь, мы должны быть вечно благодарны этому великому политику.

Встреча с Микояном

Для окончательного урегулирования кризисной ситуации в Америку был направлен Председатель Верховного Совета СССР Анастас Иванович Микоян. 3 ноября Анастаса Ивановича постигло большое горе. У него умерла жена, но он не имел права лететь на ее похороны. 22 ноября Микоян выступил в Гаване перед командирами и начальниками политорганов воинских частей, находящихся на Кубе. 23 ноября Микоян прилетел в Сантьяго-де-Куба.
Около часа дня в мою палатку прибежал посыльный, и сообщил, что Зайков, заместитель командира части, просит меня в штаб. Оказывается, звонили из нашего консульства и попросили подъехать к ним командира части и начальника политотдела. А они у нас еще не вернулись из Гаваны. Так что, надо было ехать нам. Зайкову за командира части, а мне за начальника политотдела. Я переоделся в чистую одежду, все-таки к консулу едем, сели в наш газик и поехали. Консульство находилось в элитарной части Сантьяго. Прибыли. Там нас пересадили в консульскую машину, и повезли в сторону морского порта. Сотрудник консульства заговорил со мной по-испански. Я сильно удивился. Оказалось, он принял меня за кубинца. Вообще-то мне многие на Кубе говорили: "Усте игуал кувано" (Вы похожи на кубинца).
Приехали на берег залива, а там вилла умопомрачительной красоты, и все в цветах и зелени. Нас провели во внутренний сад. Надо обладать даром поэта, чтобы описать красоту этого садика.
К нашему приходу там уже несколько человек прогуливались. Мы представились, познакомились. Там были Дмитрий Тимофеевич Язов, Роман Кармен, Тимур Гайдар, телохранители Микояна и еще несколько офицеров из гарнизона провинции Орьенте. Только здесь мы узнали, что нас пригласили на встречу с Микояном. Через несколько минут появился сам Микоян. Он стоял в дверях около входа в садик. Рядом с ним стоял Рауль Кастро. Все начали подходить и представляться Микояну. Настала и моя очередь. Я смотрел на Микояна. Какой-то он небольшого роста, сухенький, в светлой рубашке с короткими рукавами. Ну, совсем никакой солидности, а ведь член Политбюро. Когда кто-нибудь вспоминает встречу с руководителем страны такого ранга, говорят, что при этом они очень волновались. Я почему-то никакого волнения не испытывал. Может, потому что Микоян держался очень просто, как равный с нами?
Я все думал, как мне представиться? Ведь Микоян понятия не имеет, кто такой пропагандист. Я представился, как политработник. Он внимательно посмотрел на меня и спросил, не украинец ли я? Ну какой же я украинец? Вся моя физиономия кричала о том, что я — лицо кавказской национальности. Микоян, конечно, угадал кавказский акцент и подумал, что, возможно, я — армянин. Я ответил, что осетин. Тогда он пошутил, что осетины оккупировали Кубу, потому что командующий — осетин и политработник тоже. Все мило заулыбались. Переводчик практически синхронно переводил наш с Микояном разговор для Рауля Кастро и кубинских военных. Рауль спросил Микояна: "Кто такие осетины?" Микоян ответил, что осетины — небольшой горный народ, очень свободолюбивый. После такого объяснения Рауль с чувством пожал мне руку.
Все, кому следовало, представились Микояну, и мы перешли в садик. Официанты начали разносить аперитив. Микоян сел в кресло, и мы обступили его со всех сторон. Нас интересовала наша дальнейшая судьба. Кризис прошел, чем мы теперь должны заниматься? Было похоже, что и Микоян неясно представлял, сколько мы еще пробудем на Кубе и чем будем заниматься. Вскоре нас пригласили к столу.
Стол, конечно, был шикарный. Посередине стола лежала какая-то большая рыба. У каждого из нас с правой стороны лежало по 8 тарелок, бутылка водки и несколько разных рюмок. Сзади за каждым из нас стоял официант, который накладывал очередное блюдо на тарелку, грязную тарелку убирал, наполнял рюмки. Я прекрасно понимал, что первый и, наверное, последний раз нахожусь за таким высоким столом. К сожалению, я не мог полностью расслабиться, ибо рядом со мной сидел "заслуженный алкаш", заместитель командира части Зайков. Будучи "под мухой", он вел себя довольно безобразно. Поэтому я себя ограничивал в употреблении спиртного и его удерживал. Слава богу, обошлось.
Первый тост произнес Рауль Кастро. Он сказал, что эту встречу хотел бы провести более весело и непринужденно, но, учитывая горе, постигшее товарища Микояна, она будет простой и скромной. Действительно, за столом шел будничный разговор, без громких фраз и лозунгов. Микоян, ссылаясь на Ленина, говорил, что в политике надо уметь и отступать, чтобы потом, собравшись с силами, лучше наступать. Говорили о дружбе и о социализме. Микоян вспомнил, что его родственник Туманян воевал в Испании в 1937 году. Я беседовал с Романом Карменом о его фильме "Пылающий остров", об освободительном движении на Кубе с 1953 по 1959 годы. Во время обеда произошел небольшой казус, Тимур Гайдар подавился рыбной костью. Его отвезли в госпиталь, и довольно скоро он вернулся обратно. Через какое-то время ушли Микоян и Рауль Кастро. Мы еще побыли немного.
Вечером из Гаваны приехали командир и начальник политотдела. Я им доложил о встрече с Микояном. Начальника моего чуть "кондрашка не хватила", когда он узнал, что не встретился со своим великим земляком.

Проблемы среди личного состава

Военно-политическая обстановка несколько успокоилась, и перед нами сразу встал вопрос: чем должны заниматься войска дальше? Основную задачу мы выполнили — защитили Кубу. Что теперь? Неясность положения угнетала нас и довольно сильно. Американская авиация летала над Кубой в любое время дня и ночи. Согласно договоренности между СССР и США, они контролировали вывоз ракет, и мы не имели права их сбивать. То есть, у нас отняли нашу основную задачу — защищать воздушные рубежи Кубы. И у офицерского состава возник вопрос: что же тогда мы здесь делаем? От семей не имеем никаких вестей; не имеем права даже сообщить им, где мы, и что с нами. И в подразделениях началось брожение. Наиболее ярко оно проявлялось в пьянстве.
Ведь на Кубе спиртное можно купить в любое время и в неограниченном количестве. Вот все и направились за ним, и не куда-нибудь, а в аптеку. Спрашивается, почему? А очень просто! Бутылка медицинского спирта стоила полтора песо. Это около 1,5 рубля. Мы, младшие офицеры получали 100 песо. В бутылке 750 грамм спирта. Кубинцы не могли себе представить, что спирт можно пить. А мы так усердно начали его уничтожать, что через полгода в аптеках появились объявления на русском языке "Спирта в продаже нет". Дешевый спирт сыграл с нами злую шутку. 4 солдата из дивизиона, расположенного в Мансанильо, попросили местного жителя принести им "алкоол пуро", то есть, спирт. Он принес этот "алкоол пуро", но, видимо, технический. В результате, 4 трупа. Так что, всякое бывало.
Надо было чем-то отвлекать людей от пьянства. Каждый вечер мы организовывали просмотр кинофильмов. Но фильмы, что мы прихватили из Союза, уже все пересмотрели. Где взять новые? Эту задачу решил я. Дело в том, что в порт Сантьяго постоянно прибывали наши корабли. А у них всегда имелось большое количество фильмов для экипажа. Вот я и привозил им наши кинофильмы на обмен. Конечно, при этом не забывал взять с собой бутылку "Бакарди" для более успешных переговоров.
Под праздник 7 ноября я попросил капитана корабля послать моей жене поздравительную телеграмму, как будто я член экипажа, в которой условленным кодом сообщил, где мы находимся.

Семинар в Гаване

Жизнь постепенно входила в нормальное русло. С середины декабря, если мне память не изменяет, начались регулярные авиационные рейсы специально для нашей Группы войск. Нам разрешили писать домой, по обратному адресу Москва-400. Начала регулярно поступать пресса. Это мне, во многом, облегчило работу. Мои выступления перед офицерским составом, перед солдатами и сержантами стали более содержательными и интересными, так как прежде чем выступить, я прорабатывал всю поступившую прессу.
В начале декабря нас, пропагандистов собрали в Гаване. Перед нами выступали работники Главного управления, журналисты и ряд руководителей. Среди выступавших был и Генрих Боровик, его слушали с интересом. Но больше всех мне запомнился полковник Черепанов из Главпура. Он поведал нам, как в Главпуре переживали за нас. Все беспокоились, доберемся ли мы до пункта назначения, и сутками не отрывались от приемников, чтобы знать, как обстоят дела. Черепанов сообщил нам, что Генштаб не был уверен, что мы все доберемся до Кубы. Генштаб планировал, что порядка 25% личного состава на Кубу, может оказаться на дне Атлантического океана. А то, что мы все дошли до пункта назначения, очень порадовало полковника Черепанова. Тогда я не придал особого значения этому "откровению". Наоборот, даже мысленно похвалил Генштаб, что так они здорово предусмотрели возможные потери.
Только много позже до меня дошло, что это же меня Генштаб планировал отправить на корм к акулам в Атлантический океан. Мне снова вспомнилось зловещее напутствие маршала Казакова — "в случае угрозы захвата противником корабля, груз противнику не сдавать". Вот так, смело, без всякой ответственности за жизнь десятков тысяч людей, Генштаб планировал их смерть.

Жизнь кубинцев

Я служил пропагандистом политотдела полка, что давало мне возможность изучить, что представляла собой Куба в те годы.
Длительное господство США имело очень негативные последствия для страны в социальном, экономическом и культурном плане. Народ был малообразован. Это мы увидели на общеобразовательном уровне подготовки командиров среднего звена кубинской армии. Без преувеличения можно сказать, что их подготовка с трудом соответствовала подготовке нашего ученика 4-го класса. Стоило нам остановиться в каком-нибудь населенном пункте, чтобы попить воды или купить фрукты, как нас тут же обступала группа детей, которые настойчиво просили курить, деньги и т.д. Словом, попрошайничали. К такой жизни их приучили богатые американцы.
ch06 [17]
Народ жил очень бедно. В Сантьяго я видел целый район, где домики были сооружены из каких-то ящиков, бочек, сухих пальмовых веток, и там жили люди, конечно, без всяких удобств. Но там же, в Сантьяго, имелся район неописуемой красоты Мандулей. Рай земной, там до революции жили американцы. Ужасная нищета и великолепие богатства — все это я увидел в 1962 году на Кубе.
Мне приходилось ездить по дивизионам полка по всей восточной провинции Кубы. Поэтому я имел возможность посмотреть, как живут кубинцы. Я видел домики из пальмовых веток. В этих домиках не было никакой мебели, а вместо посуды — консервные банки. До революции большую часть доходов кубинцев составляла прибыль от туризма, а революция свела туризм на нет. В подъеме экономики страны большую помощь оказывал Советский Союз. С помощью СССР строилось много объектов, необходимых для развития страны, но безработица оставалась. Поэтому проституция, хотя официально и была запрещена, полулегально продолжала существовать.
Многие кубинцы, проживающие в восточной провинции, работали на военно-морской базе Гуантанамо. Для нас это было непостижимо. Как можно было работать на базе потенциального противника?! Но безработица, вот и весь ответ.
Тем не менее, кубинцы — народ оптимистичный и жизнелюбивый. Как и везде в Латинской Америке, они очень любят карнавалы. Карнавалы есть общекубинские и местные. Каждый день в каком-нибудь населенном пункте проводится карнавал. Мне удалось побывать на карнавале 26-го июля в Сантьяго-де-Куба. Зрелище неописуемо красивое. Карнавал, как правило, начинался около 8 вечера. В это время на Кубе уже темно и прохладно после дневной жары. Карнавал продолжался до 4-5 утра. Весь народ высыпал на улицы. По главному проспекту города шествовали большие грузовые машины с откинутыми бортами, очень красиво разукрашенные. В середине кузова имелись небольшие подставки, на которых грациозно стояли кубинские красавицы. За машинами шла большая группа женщин и мужчин. На всех площадках, в парках играли оркестры. Исполнялись кубинские, латиноамериканские танцевальные мелодии. Они очень красивые и ритмичные. Везде жарилось мясо поросят, пирожки, предлагали холодное пиво. Не было пьяных и каких-либо конфликтных ситуаций, какой-либо пошлости и хулиганства.
ch11 [18]

Обучение кубинцев

Наконец-то и для нас закончился период неясности. Нам была поставлена задача — обучить личный состав кубинской армии на нашу технику и впоследствии передать ее кубинской стороне.

zn17 0 [19]
zn18 [20]
1963 год. Рауль Кастро и советские военачальники.

Кубинская армия, как и другие государственные институты, находилась в зачаточном состоянии. Она мало соответствовала нашему представлению о вооруженных силах. Казарм для личного состава не хватало и 30% военнослужащих спало в гамаках. Я как-то побывал в казарме кубинцев. Никакого воинского порядка. В помещении грязно, койки разнокалиберные, постели не убраны, на тумбочках амбарные замки. Солдаты, которых отправляли к нам на обучение, не имели спальных мест, еды, предметов личной гигиены.
По нормам довольствия в кубинской армии солдат кормили два раза в сутки, утром и вечером. Продукты питания, в основном, овощи и фрукты. Конечно, такой вариант питания для нас не подходил, и нам практически приходилось их кормить. У кубинцев было заведено, что солдата срочной службы через каждые 4 суток надо отпускать в увольнение на сутки. Кубинцы считают, что мужчина, как правило, через 3 суток, должен удовлетворять свои мужские потребности. Ну, конечно, здесь мы были согласны на все 100 процентов, но, увы, таких возможностей не имели. Жены наши находились за 10 тысяч километров, а ходить к проституткам нам не позволяла опасность нарваться на провокацию. Правда, некоторые все-таки умудрялись "гульнуть". Напротив морского порта находился целый квартал, где проживали женщины, занимавшиеся древнейшей профессией, около 2000 особ. Все "удовольствие" стоило 3 песо. Меня тоже подбивали на такой "подвиг", но мой "облико моралес" не позволил сделать подобный шаг. Ну и конечно, возможность всяких неприятных последствий.

Морально-психологическое состояние

Пока обстановка была крайне обостренной, все было в порядке с точки зрения воинской дисциплины. С ослаблением кризиса ситуация изменилась в худшую сторону, особенно среди офицерского состава. В какой-то степени людей можно было понять. Оторванность от жен, детей, длительное нахождение в непривычном и в напряженном состоянии, отсутствие конкретной боевой задачи и неясное будущее, постоянное чувство опасности из-за того, что в любое время могут напасть контрреволюционеры, создавали не очень здоровый морально-психологический климат.
В нашей части сложилась интересная ситуация. Дисциплинарное взыскание командиров потеряло силу. Гауптвахты нет, в Союз не вышлешь, что делать с провинившимся офицером? Как держать дисциплину? А они начали пить, шляться по злачным местам Сантьяго! И вот здесь на первый план выступила карающая десница первичной партийной организации. Офицер больше боялся партийного взыскания, да еще с занесением в личное дело. Такое взыскание являлось серьезным препятствием для дальнейшего продвижения по службе или получения очередного воинского звания. И мне, как секретарю парторганизации, нередко приходилось приглашать отдельных товарищей, слишком уважающих "Бакарди", и вести с ними "душещипательные" беседы. Я старался до взыскания дело не доводить, хотя случаи были всякие.
Однажды поздно вечером меня вызвал на командный пункт оперативный дежурный. Майор Синько, вдребезги пьяный, с пистолетом в руке, орал, что хочет застрелить командира полка. Оперативный дежурный и его помощник уговаривали Синько положить пистолет и успокоиться. Тот еще громче орал. Главное, в руке — заряженный пистолет. На Кубе все мы, офицеры, личное оружие носили с собой. Как отобрать пистолет? Подойти к нему опасно. Оперативный дежурный не стал докладывать начальнику политотдела, так как для майора дело закончилось бы плохо. Меня он попросил, как секретаря парторганизации, повлиять на коммуниста Синько. Что было делать, я не знал. На уговоры положить пистолет, он не соглашался и продолжал кричать, что застрелит командира полка. Тогда я решил пойти прямо на него и отобрать оружие. Конечно, я боялся, но предполагал, что он не посмеет выстрелить в меня. Я его руку с пистолетом отвел в сторону и отобрал оружие. Только после этого у меня появилась какая-то нервная дрожь во всем теле, и некоторое время я не мог успокоиться. Начальству мы не стали докладывать об этом инциденте, ибо начальник политотдела приказал бы мне вызвать Синько на партбюро и исключить из партии. А это грозило офицеру досрочным увольнением в запас и без пенсии.
А причины такого нервного срыва были понятны. Выбросили людей за 10 тысяч километров от родного дома, и никто толком не может сказать, когда это испытание нервов закончится. Да и климатические условия на Кубе резко отличаются от российских. На Кубе только два времени года, зима и лето. Зима отличается от лета тем, что нет дождей. Зима — такая же жаркая, как и лето. Я здесь увидел, что такое тропический дождь. Дождевые тучи чуть ли не висят над головой. И потом это не дождь, это река льется с небес. А гром какой! Как будто сотни пушек стреляют одновременно. Климат очень влажный для нас, жителей Средней полосы, и переносить его было тяжеловато.

Культурная программа

Морально-психологическое состояние ухудшалось, и к нам начали присылать известных и популярных в Союзе людей. Приезжал Юрий Власов, чемпион мира по поднятию штанги в тяжелом весе,
zn19 [21]
zn20 [22]
космонавт Попович, маршал Советского Союза Николай Иванович Крылов и другие.
zn15 [23]
zn16 [24]
Но самым памятным для меня стало посещение нашего полка артистами Киевского Большего театра в составе Юрия Гуляева, Ларисы Руденко, Огневой, трио бандуристок и еще нескольких певцов.
Наш командир летел с ними из Гаваны. Они сделали для нас небольшой концерт, немножко отдохнули и поехали в Сантьяго-де-Куба. Там они давали концерт в самом большом кинотеатре города "Ориенте". Естественно, нас пригласили. Я не мог упустить такой возможности. Зал был заполнен до отказа. Кубинцы, находясь на любом представлении или в кино, курят. Но здесь никто не курил. Успех наших певцов и артистов был головокружительным. Зал аплодировал стоя, когда Гуляев на испанском спел "Берегите мир". После концерта мы повезли артистов к себе в часть и устроили товарищеский ужин, конечно, с "Бакарди". Мне очень понравились Лариса Руденко, трио бандуристок, а от Гуляева я был просто без ума. Он был не только несравненный певец, но и человек очень простой, душевный и обаятельный. Мне было очень жаль, когда я узнал о его гибели. Мы потеряли прекрасного певца и замечательного человека.
А жизнь продолжалась. Несколько раз я ездил в Гавану по служебным делам. В свободное время ходил по улицам кубинской столицы. Прекрасный город. Архитектура бесподобная. От некоторых зданий глаз невозможно оторвать. Ходил в зоопарк. Меня поразила неподвижность крокодилов — лежат на берегу и никакого шевеления. Был в центре города. Запомнилась огромная площадь, где перед кубинцами обычно выступал Фидель Кастро.
Время моего пребывания в Гаване совпало с проведением партийного актива Группы войск на Кубе. Я тоже участвовал в его работе. С докладом выступал начальник Главпура генерал армии А.А. Епишев. Он говорил об успехах социалистического лагеря, и о том, как партия и правительство заботятся о вооруженных силах вообще, и в частности о нас, находящихся на Кубе Выступающие очень резко критиковали снабженческие организации Советской Армии. Ведь дело доходило до того, что не хватало зубных щеток, зубной пасты и туалетного мыла. Вроде бы, мелочь, но вся наша повседневная жизнь состоит из мелочей.

Оглядываясь назад

Наверное, каждый человек, достигнув определенного рубежа жизни и думая о прошедшем, выделяет наиболее значительные события. Таким значительным событием в моей жизни стал Карибский кризис. Одно то, что я принимал участие в защите кубинского народа от американской агрессии, дает мне право сказать, что я прожил на свете не зря.
Надо сказать, что Куба оставила в моей памяти неизгладимое впечатление. И не только изумительно красивой природой и прекрасными ландшафтами. Но и тем что, работая в экстремальных условиях, человек показывает, кто он на самом деле. Хочу сказать, что наши люди — замечательные люди. Находясь в непростой ситуации на Кубе, мне стало более понятно, почему мы победили Германию. Для выполнения боевой задачи наши солдаты и офицеры готовы были преодолеть любые трудности. Я там подружился со многими командирами и политработниками.

На партсобрании

Но были и те, с кем мои взгляды расходились. Так, у меня произошел конфликт с моим непосредственным начальником Геворкяном. По выходным мы, офицеры управления полка выезжали для отдыха на пляж. Там же отдыхали и кубинцы. Отдых есть отдых, и пиво пили, и кто-то, может быть, и оставлял пустые бутылки из-под пива. То ли наши, то ли кубинцы, никто этого не уточнял.
И вот идет очередное партийное собрание. Повестка дня очень даже серьезная "Задачи коммунистов полка по оказанию интернациональной помощи кубинским товарищам при освоении боевой техники". Согласно повестке, речь должна идти о том, в какой парторганизации и как проходит обучение кубинцев на нашей боевой технике. Докладчик — начальник политотдела полка коммунист Геворкян. Ввиду важности повестки дня на собрании присутствовал начальник политотдела дивизии полковник Данилевич Г.Р.
Речь должна была идти о том, как мы обучаем кубинцев. Где лучше, где хуже, и что надо сделать, чтобы улучшить процесс обучения. Но вопрос-то надо было знать! А докладчик вместо этого, после общих фраз о важности выполнения интернациональной задачи по обучению кубинцев, с уничтожающей критикой обрушился на наших офицеров. Главной мыслью этого так называемого доклада было то, что кубинцы — более культурные и сознательные, чем наши офицеры, потому что они не оставляют пивных бутылок на пляже. Конечно, спору нет: не надо бутылки оставлять на пляже, это плохо. Но вряд ли на уровне пивных бутылок определяется уровень культуры народа!
Когда мой начальник закончил речь, я попросил слово. Начал с того, что Геворкян был обязан свой доклад согласовать с нами, работниками политотдела, так как его доклад делается от имени всего политотдела. Этого сделано не было, поэтому он излагает только свое понимание обстановки. Я, как коммунист, не могу согласиться с тем, что наш советский человек менее культурен и менее воспитан, чем кубинец. Мы, члены самой передовой в мире партии, пришли на Кубу выполнять интернациональный долг. И мы, представители первого в мире социалистического государства, какие-то варвары по сравнению с кубинцами, которые вчера только освободились от американского империализма?
Мое выступление прозвучало как гром среди ясного неба. Докладчику возразить было нечего. После собрания начпо дивизии вместе с Геворкяном пришли ко мне в палатку. Я прекрасно понимал, что в определенной степени погорячился. Но люди и так были взвинчены из-за неопределенности нашего положения, длительное время оторваны от семей. Они только что пережили один из острейших кризисов в истории человечества... И в то же время на пляже — это нехорошо, но не главное, исходя из повестки дня партийного собрания. Полковник Данилевич согласился с отдельными положениями моего выступления и высказал мысль, что все-таки я должен был все это сказать своему начальнику один на один, а не на собрании.

Возвращение

Летом 1963 года офицеры, имеющие определенные причины, могли подать рапорт с просьбой вернуться в Союз. Мне, с одной стороны, не хотелось оставлять Кубу. Здесь я начал службу в должности пропагандиста полка, которая мне была очень интересна. Моя работа здесь была очень востребована. Здесь я подружился со многими офицерами. Здесь у меня было очень много интересных встреч. Я чувствовал, что здесь мы находимся на пике исторических событий. Не хотел я покидать Кубу, но жена, дети, учеба "перетянули", и я принял решение вернуться в Союз. Хотя сейчас и жалею о таком моем решении. Тем не менее, горжусь, что в самые тяжелые дни для замечательного кубинского народа я был с ним, и был готов сражаться за свободу и независимость Кубы.
Карибский кризис войдет в историю, как самая опасная черта, к которой подошло человечество. Мы находились на грани термоядерной войны. Следующую войну человек начал бы дубинкой. Благодаря авантюристической политике некоторых руководителей, весь мир был поставлен на грань уничтожения, никто ответственности не понес.
Рано утром, 20 сентября 1963 года, в кузове грузовой машины я выехал из расположения полка в Гавану. Путь лежал через всю Кубу. Я прощался с этим прекрасным Островом. На второй день все мы, покидающие остров Свободы, погрузились в довольно комфортабельный теплоход "Грузия". Багажа у меня никакого не было, только военное обмундирование и несколько ракушек, чтобы подарить близким. Шли по северной части Атлантики. Около Азорских островов попали в шторм. Я впервые в жизни видел, как огромная волна обрушивается на теплоход до самой верхней палубы. У меня проявились признаки "морской болезни", легкая тошнота. Правда, многие лежали в своих каютах, не способные дойти до столовой. Помогла обыкновенная горчица. 8 октября "Грузия" прибыла в Ленинград.
Офицеры переоделись в военное обмундирование. В Ленинграде нас задержали на несколько дней, пока шло оформление бумаг и выдача денег. Получив деньги и документы, я уехал через Москву в Капустин Яр, где меня год с лишним ждали жена и дети.



Полковник Советской Армии Чигоев Шамиль Арсенович

2 комментария (Открыт | Закрыть)

2 комментария На "Чигоев Шамиль Арсенович (сентябрь 1962 – сентябрь 1963): "В самые тяжелые дни для замечательного кубинского народа я был с ним"."

#1 Комментарий Автор: Гаврилов Михаил - 21.11.2019 @ 11:43

Интересный и большой материал предлагается вашему вниманию.
Особо отмечу вот этот фрагмент:
"Если бы кто-нибудь вздумал проникнуть к нам через забор, он бы обязательно наступил на ракету, и ракета осветила бы территорию. Офицеры личное оружие (пистолеты) носили в карманах. Каждую ночь ожидали нападения контрреволюционеров. И вот ночь. Легли спать. Вдруг сигнал "Тревога". Вскакиваем, бежим в окопы, занимаем круговую оборону. Поступает сигнал "Отбой". Что случилось? А ничего, свинья, черт бы ее побрал, пробежала по периметру! А они там бегали стадами каждую ночь, такие поджарые, как гончие собаки. Так что, бывало, по нескольку раз вскакивал за ночь с пистолетом в руках и в окоп. А если вдруг ночью прижимало в туалет, а его надо искать в кустах? Пистолет вперед, а сам на полусогнутых, чтобы быть готовым к неожиданной встрече. Как говорят, и смех, и грех.
Американские самолеты начали летать над нами внаглую. 26 октября с КП дивизии мы получили команду уничтожать воздушные цели, если они войдут в зону огня. Через какое-то время в зону огня нашего дивизиона, расположенного в Мансанильо, вошел самолет. Дивизион подготовился к пуску ракеты, но самолет успел уйти из зоны поражения. Такая же ситуация повторилась в огневых зонах других наших дивизионов, и только когда он полетел восточнее, то попал в зону огня наших "соседей", они его сбили практически по целеуказаниям наших РЛС. Соседи наши сбили У-2, разведчик. Пилот погиб. Как только сбили У-2, американскую авиацию над Кубой как ветром сдуло. Небо над Кубой чистое, ни одного американского самолета. Ну а мы думали, что же дальше? Война? Можно себе представить, как мы ждали реакцию Америки на факт уничтожения их самолета нашей ракетой! Мы ждали массированного налета и бомбардировки Кубы американской авиацией. Человечество никогда не подходило так близко к черте, после которой началась бы всемирная катастрофа, как в дни Карибского кризиса".

#2 Комментарий Автор: Анатолий Дмитриев - 25.11.2019 @ 20:36

Большое спасибо Чигоеву Ш.А. за прекрасные воспоминания о нашей боевой юности, о событиях на Карибском фронте.

Комментарии о противоречиях:
1. Жен офицеров принимали на должности вольнонаемных в полках, развернутых до штатов военного времени и направленных на Кубу.
2. Солдат и сержантов селили в подпалубном твиндеке над трюмом. В последних размещали ракеты в пеналах и оборудование ЗРК.
3. По слухам от товарищей, наше судно «Хирург Вишневский» было заминировано. Но, в твиндеке на полу лежали резиновые надувные лодки и спасательные жилеты для солдат, на случай эвакуации с судна.
4. 3-й зрдн 701зрп находился от Сантьяго-де-Куба в 3 км на юго-запад.
5. Руководство США предполагало прибытие на Кубу до 100 советских БРСД в 1961 году (!) И разместило тактическое ядерное оружие в базе Гуантанамо.
6. Президенту США представили фото советских позиций для БРСД Р-12 и палаток, закрывающих эти ракеты.
7. В 1961 году в Советскую Армию призывали 19-летних . На Кубе не было 18-19 летних солдат.
8. U-2 успевал (?) уйти из зоны поражения ЗРК С-75 четырех (!) дивизионов 701 зрп по причине отсутствия (более часа!) приказа на уничтожение самолета-шпиона с ЦКП ГСВК. По другой версии, из-за неправильного целеуказания по высоте.
9. Президент США спас мир от гибели в Третьей Мировой войне - под воздействием Правительства СССР и союзников. В том числе, солдат, офицеров, служащих в ВСО «Анадырь», прибывших на Кубу для защиты Родины и народа Республики Кубы. Фактически, ядерные боеголовки не устанавливались на Р-12, ракеты не приводились в готовность к запуску, и в случае нападения американской авиации на заранее разведанные цели, могли быть уничтожены. Так что, не стоит вечной благодарности палач - агрессор.
10. Командиры среднего звена кубинских войск ПВО были призваны в РВС со старших курсов университетов, имели хорошую общекультурную и специальную подготовку. Так, например, мой сменщик - кодировщик Центральной бригады ПВО (г.Санта-Клара), рядовой Мануэль Магариньо – учился в Гаванском университете.

Без комментариев, как мало вероятные:
1. Жене [Чигоева] объяснили, что из этой командировки муж может не вернуться.
2. Генштаб [Советской Армии] планировал, что порядка 25% личного состава на Кубу, может оказаться на дне Атлантического океана.
3. Судно «Физик Вавилов» с советскими солдатами, офицерами, военной техникой американцы хотели «загнать» в американскую ВМБ Гуантанамо.

Непонятно:
1. Почему Чигоев Ш. не упомянул о гибели в 1 зрдн 701 зрп советских солдат во время урагана «Флора» в 1963 году.
2. Почему нет информации с партактива, где в июне 1963 года начальник Главного политического управления СА и ВМФ А.А. Епишев сообщил о потерях советских военных специалистов на Плайя-Хирон в апреле 1961г.

Печально, что много негативного о злоупотреблениях спиртными напитками воинов-интернационалистов, проступках офицеров и политработников.
И нет информации о боевых действиях и потерях ГСВК, кроме сбития U-2.

Рядовой 16 зрп 12 дПВО ГСВК Анатолий Дмитриев, 25.11.2019