В/ч п.п. 54234-В. Рота. Осень 1991 ― весна 1993

20.11.2018 Опубликовал: Гаврилов Михаил В разделах:

1970-1972 | 1972-1974 | 1974-1976 | 1976-1978 | 1978-1980 | 1980-1982 | 1982-1984 | 1984-1986 | 1986-1988 | 1988-1990 | 1990-1991 | 1991-1993

1. Источник информации: А. Андриенко, К. Федченко, Игорь Вахляев, Анатолий Вересов, Владимир Захаров, Валерий Наумкин, Виктор Новожилов, Александр Шинкевич, Кирилл Шувалов (все: осень 1991 ― весна 1993), командир первого взвода Андрей Молодид (весна 1992 ― весна 1993).

2. Командир роты: капитан Александр Педорич (осень 1991 ― осень 1992; более точно ― 27 декабря 1992); после него старший лейтенант, а с апреля 1993 года капитан Майрбек Саид-Хасанович Товсултанов (осень 1991 ― весна 1993), ранее исполнявший должность замполита роты.
В. Захаров: "Про Педорича что сказать... Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты... Не знаю, с кем из офицеров он дружил, но солдат себе в друзья он выбрал совсем непорядочных. Сложно дать ему характеристику, так как я все-таки был солдатом, а он ― командиром роты. Каких-то человеческих поступков я не вспомню. Спасибо, что не сплавил просто так в Нарокко".
В. Новожилов: "Как Педорич ушел, так и поставили Товсултанова, а замполита не стало, так как это уже была Россия и с коммунистическим прошлым решили покончить".
В. Захаров: "Могу охарактеризовать Товсултанова с положительной стороны. Это был восточный и интеллигентный человек, вот такая смесь. Более спокойный и мягкий, не солдафон. С солдатами не чурался общаться. Когда мы уезжали на дембель, он нас провожал до корабля".
Старшина роты: фамилия осталась неизвестна (осень 1991 ― весна 1993).
В. Новожилов: "Наш старшина ― мужик неплохой, но какое-то время сигареты некурящим "замыливал", вместо них давал положенную норму сахара. Также при нем стали вскрывать пачки с сигаретами (нетоварный вид, покупать не станут). У меня с ним установились хорошие отношения, когда он забрал меня на строительство бани. Довольно строгий был, но имел и любимчиков".
Офицеры роты.
В. Новожилов: "Первого своего взводного я не помню, а потом был лейтенант Андрей Молодид. Во втором взводе ― старший лейтенант Колбаса. В третьем ― мой однофамилец капитан Новожилов (пришел в 1991 году на барке перед нами). Он был еще тот любитель с мачете походить, нычки поискать, в засадах с биноклем по выходным на крышах сидел, самоходчиков вылавливал".

3. Численность роты.
А. Вересов: "С каждым призывом рота, да и часть, становилась все меньше. В декабре 1992 года пополнения вообще не пришло. В нашей части остались: первая рота ― 36 (три взвода по 12) человек, вторая рота ― 76 человек. Поэтому в кубрик первого взвода (возле умывальников) поставили бильярд, а в большом кубрике, который возле плаца, разместили все три взвода".
В. Новожилов: "От нашей первой роты остался максимум взвод (два призыва), и наш первый взвод перевели в большой кубрик, где кондиционеры стояли, а в нашем сделали бильярдную".
В. Захаров: "Переехали в январе 1993 года после последней осенней барки".
К. Федченко: "Осенью 1992 года было две барки с разницей в полтора месяца. Я ушел на второй. К концу года из нашей части отправили всех дембелей, но соловьев на замену не прибыло. В части остались только черепа с дедами".
В. Захаров: "Из Павловской учебки в первую роту вместе со мной пришло 27 человек и двое из другой учебки. 31 декабря 1991 года вместе с нами в роте находилось 54 солдата, то есть соловьев было больше, чем черепов и дедов, вместе взятых. 22 мая 1992 года на второй барке в часть прибыл следующий призыв: из них в первую роту попало 15 человек. Тогда еще точно не было известно о выводе войск. А уже летом о том, что осенью пополнения не будет, мы знали наверняка. Чуть позже один начальник смены сказал мне, что "Пальму" все-таки оставят, но без солдат, чем я немного гордился. 20 ноября на первой барке и 27 декабря на второй барке пополнения в часть не прибыло; на них отбыли домой дембеля".

4. Изменения за период.
1) Осенью 1991 года солдат, чьи посты находились в первом отделе (6–8 человек), из второй роты перевели в первую. Скорее всего, в связи с сокращением количества постов во втором отделе. Подробно об этом было рассказано в подглаве 8.2. ""Солдатский" приемный центр".
2) В конце 1991 года закрыли вещевую и пищевую отоварки.
К. Федченко: "Я ченчил стиральный порошок и прочее "мыльно-рыльное". Когда закрывалась отоварка, у них, кроме сгущенки, мыла и стирального порошка, ничего не осталось. Мне этого добра столько насовали, что почти до дембеля на ченч хватило".
В. Новожилов: "Отоварок у нас не было, так как платили в долларах, которые выдали все разом перед дембелем. В "чепке" все было за баксы и дороже, чем в Гаване, поэтому почти ничего не брали. Я там только пачку чая купил".
3) Сдача оружия.
А. Андриенко: "Разговоры о выводе были. Мы даже сдали все оружие и цинки с патронами".
К. Федченко: "Оружие сдали полностью ― и первая, и вторая роты. Мы потом в оружейке свои дембельские сумки держали. Причем она на сигнализации у дежурного по части так и осталась. Приходилось спрашивать разрешения, чтобы в сумку подарки положить".
В. Новожилов: "Ребята, отвозившие оружие в Нарокко, говорили, что, когда они привезли на склад стволы и спросили, куда их сдавать, прапора им ответили: "Кидайте вон в ту кучу!" Там действительно лежали кучи оружия, причем самого разного. Один прапор достал из кучи какой-то ствол и заявил: "Вот с этого мы еще не стреляли!""
4) Общее ухудшение условий службы, и в первую очередь питания в столовой.
К. Федченко: "К примеру, носки мы получали одну пару на три месяца. Какое-то время с хлебом был напряг, в столовой стали давать сухари или галеты, банку каши из сухпая и пойло из цитрусов. В этих галетах имелись отверстия, в которых водились "долгоносики" (что-то типа куколок). Заходишь в столовую, а там все стучат об стол галетами ― долгоносиков выбивают. Возникли проблемы и с сигаретами. Выручало, что офицеры стали закрывать глаза на самоходы".
В. Захаров: "Летом там было невыносимо жарко, особенно в обед. Пот капал в тарелки с супом. В последние полгода запомнился рис без соли, он был и на первое, и на второе почти каждый день. В столовой все, что можно, шло на ченч. Хлеборез южной национальности выдавал хлеб, как в блокаду, по кусочку. Заходишь в столовую, как в аул: мусульмане сидят за хорошо накрытым столом; помолившись, начинают трапезничать, а вокруг них носятся солдаты-официанты из двадцатки.
Мясо и каши с опарышами, с какими-то червями, хлеб мог быть с жучками, масло порченным, море тараканов... Никаких улучшений или ухудшений по питанию не было с самого первого дня службы до последнего".
В. Наумкин: "Кормили нас с первого дня отвратительно. Тухлая селедка, белые червяки, жучки в сухарях. Есть это было невозможно даже с голодухи. Поэтому часто ходили в самоход и подкармливали себя сами. Со временем научились добавлять авокадо в еду. Доставали хлеб в столовой, сухое молоко. У нашего взводного доставали консервы и сгущенку. А потом появился огород, который пользовался большим спросом. Под дембель в столовую вообще редко ходили".
И. Вахляев: "Сухари нам давали, когда очередная барка с провизией (в том числе и с мукой) задерживалась. Поэтому жрали черные сухари и консервы. Приходишь в столовую, там стоит поднос с уже открытыми консервными банками на взвод. В лучшие времена была сечка на завтрак, обед и ужин. Когда мы прочувствовали вкус авокадо, то стали приносить с собой и смешивали сечку с маслом и авокадо".
5) Введение нового дисциплинарного взыскания ― перевод в бригаду.
К. Федченко: "У нас солдат наказывали последней баркой. Ну и на губу сажали. А если случался серьезный залет или если кто офицерью на одно место наступил, то переводили в бригаду. Бывали подобные случаи".
В. Новожилов: "От нас некоторых отправили в Нарокко. В бригаду в основном переводили за залеты по дисциплине ― человек 6–8. А может, и меньше".
В. Захаров: "В феврале 1992 года в Нарокко перевели нескольких дембелей из второй роты. Один дед, который каким-то образом попал в нашу часть уже после перевода, рассказывал, что лучше бы он еще полтора года прослужил у нас, чем сорок дней до приказа в бригаде. Из нашей роты в ноябре 1992 года отправили в Нарокко отличных парней, которых я уважал,― они на ПЦ вместе с нами тащили лямку. Это было несправедливо".
Кирилл Шувалов (осень 1991 ― весна 1993, с 28 ноября 1992 ― 7 ОМСБр, музрота): "Вечером я пришел со смены, а ночью мы своей компанией выпивали. Когда вышел на улицу, то услышал в Ленинской комнате шум. Зашел и увидел, как парень-огородник из нашего призыва в поддатом состоянии избивает другого, тоже нашего призыва. Кстати, за этим огородником подобное и раньше водилось. Я заступился за солдата, отобрал у обидчика полотенце, а потом высказал ему все, что о нем думаю. После этого пошел спать.
А наутро меня вызвал к себе командир роты, учинил допрос с пристрастием насчет алкоголя и ночных событий в ленкомнате. В ходе этого "допроса" даже сломал об меня свои часы. Потом ротный учуял от меня запах перегара, а я ответил, что манго объелся, поэтому в животе бродит. В тот же день моя судьба была решена. 28 ноября 1992 года меня и еще двоих солдат с нашей роты перевели в Нарокко. Хотя за меня ходатайствовал начальник второго отдела Карабет ― ходил к командиру части, но без пользы.
А главному виновнику-огороднику даже замечания не последовало. Все знали о его дружбе с командиром роты и никогда не трогали. Я уверен, что именно он настучал на меня ротному, и во многом ему я обязан своим переводом в бригаду".
6) Отменили патруль по Новой Деревне, а вскоре (конец 1992 ― начало 1993) спецы переехали в Торренс.
В. Наумкин: "Я и еще несколько солдат помогали перевозить спецов и офицеров. Я ездил целую неделю. Мне очень нравилось, так как нас кормили по-домашнему и с собой давали продукты и сигареты".
В. Захаров: "Нарядов в Новой Деревне не было, а в Торренсе, если офицеры куда-то уезжали, то оставляли в своей квартире солдата для охраны, так как кубаши повадились предлагать фрукты-овощи, а если никто не отзывался, взламывали дверь. Но потом в Торренс поставили парочку кубинских гвардейцев, и кубаши перестали туда ходить вообще, потому что боялись.
С командиром взвода (старший лейтенант Колбаса) у меня сложились хорошие отношения. Когда они с женой уезжали куда-нибудь, я ночевал в их квартире в Торренсе в качестве охраны. Один раз жена взводного оставила целый холодильник еды, да еще и на плите было немало. Когда они сказали: "Можешь есть все", я понял это буквально. Наутро до части еле дошел".

5. Неуставные отношения.
В. Захаров: "Соловьи отдавали свои сигареты дедушкам (могло быть и два соловья прикреплено к одному деду), носили фляги с водой, шли в строю в самом начале. Им нельзя было ходить в самоход и трогать манговое дерево в роте, весь урожай доставался дедам. Деды и черпаки уже ничего не подметали и не мыли, в том числе и в нарядах.
Дед соловья никогда ни за что не наказывал. Например, читает соловей газету на посту, дед подойдет, поинтересуется о новостях, а потом черепу выскажет: "Что это у тебя соловьи сидят на посту и читают газеты?" Так что это была скорее "череповщина"".
В. Новожилов: "Молодой должен был носить с собой флягу, чтобы дедушка мог попить (так объясняли, но вообще деды пить не требовали, фляги нужны были только для проверки).
К ста дням до приказа офицеры относились лояльно: утром после стодневки на запах внимания никто не обращал, а "выхлоп" у нас был приличный".
В. Наумкин: "Прибыли мы 30 декабря. 31-го дедушки накрыли столы и угостили нас. Сказали, чтобы мы такие же столы накрывали молодым, когда те придут через год. Дедушки нас оберегали, если призыв на полгода старше начинал беспредельничать, они за нас впрягались. Был дед Хохол, он, как напьется, поднимал всех в кубрике ночью, потом молодых укладывал спать, а остальных ― кого уводил из кубрика, кому на месте пробивал фанеру".
В. Новожилов: "Соотношение дедов и черпаков в последние полгода: нас было чуть больше, но не намного. Когда остались два призыва, ребятам помладше не повезло: они также шуршали, но с меньшим усердием. Иногда огрызались, но в целом все было нормально. Да и мы их сильно не напрягали".
В. Наумкин: "Первое время, когда пришли молодые, мы их гоняли, но когда узнали, что призывов больше на Кубу не будет, немного сбавили обороты. Да и они иногда стали огрызаться, их можно понять.
В столовую ходили когда как: когда строем, когда с песней, но очень редко. Особенно по молодости или когда нас офицеры хотели погонять. Однажды то ли Педорич, то ли еще кто заставил нас одеть сапаты и завязать все шнурки; а мы были дедушками, и по сроку службы нам было нельзя ходить в сапатах, тем более зашнурованных на все дырки, поэтому мы отказались. Тогда нашли крайнего, Андрея Храмова. Ему приказали завязать шнурки, но он отказался, за что получил трое суток губы. Затем роту отправили в столовую. Мы сапаты одели, но не зашнуровывали, кроме молодых".
Рассказ получится усеченным, если не сообщить еще ряд деталей. К осени 1991 года (а скорее всего, еще к осени 1990 года, просто нет соответствующих воспоминаний) в первой роте имели место следующие явления:
― применение рукоприкладства, физических и моральных унижений со стороны старших призывов по отношению к младшему;
― ночные "разборки", когда младший призыв поднимали на работы, а тех, кто отказывался, подвергали жестоким избиениям;
― издевательства некоторых солдат (приближенных к ротному командованию) над своими сопризывниками с "благословения" старших призывов;
― укрывательство некоторыми офицерами проявлений неуставных отношений;
― применение физической силы офицерами по отношению к солдатам.
Мне сложно сказать, какой характер имели эти явления ― единичный или массовый. В любом случае считаю нужным о них сообщить, придерживаясь принципа исторической правды. Не называю фамилий "особо отличившихся" только потому, что они недостойны упоминания в этой книге. Можно только посочувствовать солдатам, попавшим в подобные условия, и подчеркнуть, что, невзирая на это, они честно и добросовестно несли боевое дежурство на своих постах.

6. Традиции.
В. Наумкин: "Дембельский аккорд: нас, дембелей, выгнали из кубрика, а призыв младше нас перевернул там все верх дном ― насыпали мусор, а кровати вытащили на улицу. Все это мы убирали. На стодневку стриглись наголо, а молодые нас гоняли, но этих традиций придерживались не все".

7. Самоходы.
К. Федченко: "Шли через пеленгатор либо через КПП со стороны батальона. Возле КПП находился магазин и каса старосты, у которого перед домом имелся небольшой фонтан. В основном самоходы были фруктово-продовольственными. Еще сербесо брали, если неразбавленное. Ходили и за спиртным покрепче ― за ромом, ликером, а в крайнем случае, за самогоном".
В. Захаров: "Однажды мы с Валерой Наумкиным пошли в самоход за авокадо. Маленькие нам были не нужны: они, как груши, на деревьях росли. Мы нашли большие на какой-то касе и набрали целый мешок, а потом попали под сногсшибательный ливень ― лил, как из шланга, а земля под ногами прилипала большими круглыми лепешками. В часть пришли полностью промокшие, но с добычей. Мешок спрятали в кустах... Ночью на ПЦ сделали целый поднос авокадо и вдвоем с двух сторон начали уплетать. На следующую смену мешка на месте не оказалось ― видимо, кто-то нашел.
Как-то из самохода прибежал солдат из нашей роты ― по нему кто-то начал стрелять. Он был в тапочках, которые сразу потерял, и бежал до части босиком. Последствия для ступней оказались крайне печальными".
В. Наумкин: "В самоходы ходили часто ― жизнь заставляла. Обычно с парнями со своей смены. Во все стороны, в основном через пеленгатор. Один раз зашли так далеко, что еле нашли дорогу обратно. Цены: кусок мыла ― 40 песо, "кока" ― 20–30 песо. Старались найти подешевле, были свои клиенты. Ченчили все подряд, даже трусы и тапочки. Отношение к нам было среднее: попадались и хорошие, в основном те, кто учился в СССР, но бывали и конфликты. Один раз еле убежали от пьяных кубашей, которые стали стрелять в воздух из автоматов за то, что мы залезли к ним в огород выкапывать картошку!
Помню залет в школе сержантов. Я, Вахляев и еще один парень напились, а ночью нас спалили. Пока спали, учуяли по запаху. Всем выписали по трое суток губы. Сидели по очереди. Но я договорился со старшим лейтенантом Колбасой и губы избежал. Правда, неделю вырубал мачете траву под корень. А в ту злополучную ночь мы ходили в самоволку, хотели девчонок снять. Но нас кинули ― ни денег, ни девчонок".
И. Вахляев: "С нами был третий по прозвищу "Попен". Он, взяв все наши деньги, пошел в кромешной темноте за мучачас, где и был кинут местным населением, о чем вскоре взревел, призывая нас на помощь".
В. Новожилов: "Один раз старшина дал выкинуть коробку из-под мыла, а там много крошки. Мы с Сашей Шинкевичем собрали их и сварили в один кусок мыла. Вечером я пошел менять его на сахар. Свет был выключен, я подошел к касе и поменял. Когда вернулся в роту, то выяснилось, что там часть сахара, а часть ― обыкновенного песка!
В самоходе покупали обычно продукты, картошку, юкку, фрукты. Ходил вечером или после обеда, если недалеко. А когда с разрешения, то уходил подальше. С офицерами всегда можно было договориться: на самоход и ченч отпускали без больших проблем. Понимали, что все равно сбежим, а так хоть знали, где мы находимся. Единственное, у них были конфликты между собой: когда ловили своих, то сами разбирались и отправляли в часть, а если из другого взвода или особенно роты, то могли и ротному сдать. Дальше роты не уходило.
Один раз идем по дороге, а нас догоняет иссиня-черный кубаш. Из его речи с трудом поняли, что он предлагает марихуану. Послали его подальше. А потом навстречу попался полицейский, который нас задержал и обшманал. Не подстава ли это была со стороны негра? Хорошо, что мы смогли договориться, соврав, что у кого-то из нас днюха. Полицейский сначала хотел вести нас до КПП в батальоне, но мы его уговорили нас отпустить.
В другой раз, только я вышел, навстречу едет кубинец на велике, кричит и машет мне. Я: "Уно минуто, компаньеро", а он: "Я тебе дам уно минуто!" Оказалось, это капитан Новожилов. Он нас так ловил. В тот раз поймал несколько человек, забрал сигареты и вломил командиру роты.
Однажды мы пошли в самоход и у забора в клетке нашли кролика. Естественно, он стал нашим. Саша Шинкевич привел приговор в исполнение, и мы с удовольствием его умяли. А еще был случай, когда нас пытались ограбить! Я нес бутылку рома в рукаве, было уже темно. К нам подошли двое, направили на нас револьвер и обшманали. У кого-то из ребят забрали песо и сигареты, но у меня бутылку так и не нашли".
И. Вахляев: "Хлеб был только белый, но очень вкусный. Мы ходили в самоход к магазину офицеров, где у них проходила отоварка. Если буханка была нетоварного вида, нам ее продавали. Мы съедали сразу, не пройдя и трети пути до части. Пытались существовать сами, жили практически с самоходов".

8. Выезды.
К. Федченко: "Нас возили в Гавану на финал чемпионата мира по волейболу 1992 года, где наши девушки в достойной игре проиграли кубинкам. Однажды поехали на пляж Санта-Мария. Мне в то время он казался очень шикарным. В части мы переоделись в гражданку. По привычке ходить без нижнего белья, многие так и отправились на пляж. Жара, океан, песчаный пляж по обе стороны до самого горизонта, а плавки только у двоих. Ну, мы не растерялись, по-солдатски разделись и бегом в воду. Плескались и ныряли долго. А как выходить? В итоге первые выбирались в плавках, переодевались в штаны и бросали плавки следующим".
А. Андриенко: "После того как закрыли отоварки, доставать фотопленку, бумагу и химикаты стало трудно. Так что снимков немного и качество отвратительное. Перед дембелем ездили на Санта-Марию, фотографировались на пляже с красивыми негритянками, в море, с взводным. Но пленка слиплась в самом начале, и все снимки оказались на одном кадре!"
В. Захаров: "Раз в две-три недели нас вывозили на пляжи Санта-Мария и Эль-Саладо. Там мы были предоставлены сами себе с утра до вечера. Когда ехали с пляжей в кузове грузовика, настроение местного населения уже было не в нашу пользу. Россия перестала оказывать помощь Кубе, поэтому частенько слышали: "Русо ― пидарасо!" С женским полом дела обстояли иначе: все друг другу улыбались и посылали приветствия! Мы обращали внимание и на девушек-военных: форма у них была похожа на нашу, а главное ― прически с красивыми длинными волосами. Кубинские мужчины (и военные, и гражданские) нас особо не жаловали: если где-нибудь пересекались на машинах, то обменивались неприличными жестами (причем начинали всегда кубаши). Складывалось впечатление, что примерно половина населения относится к нам плохо либо нейтрально, а остальные по инерции хорошо".
В. Наумкин: "На пляжах ходили по магазинам, приценивались, что-то покупали. В баре пили ром и смотрели, как могут жить иностранцы. Один раз возле какого-то отеля услышали русскую речь ― это были наши дети из Чернобыля, они там отдыхали и лечились".
В. Новожилов: "На Санта-Марии мы сначала купались, потом по "дипам" ходили. Магазины находились в отелях ― небольшие, ассортимент примерно одинаковый. Я по ним ходил только ради интереса: покупал себе "Пепси" или "Фанту", обязательно холодную. Пускали не во все, почти всегда требовали военный билет".

9. Огород.
А. Андриенко: "Новый командир части полковник Бублик начал с того, что разрешил сажать наших бойцов на губу. Потом отправил в Россию самолетом прапора, чтобы тот привез семена овощных культур. Всех солдат согнали на строительство огорода. Прямо напротив нашей роты, с обратной стороны склада второго отдела, разбили грядочки и посадили огурчики, помидорчики, перчик. Колючкой обтянули и прожектор повесили.
Того прапорщика назначили главным огородником, а к нему бойца приставили из молодых, чтобы сторожил. Прапор стал чуть ли не вторым лицом в части! А сам втихаря приторговывал овощами: своим же офицерам менял пару огурцов на банку сгущенки или тушенки".
К. Федченко: "Я принимал участие в строительстве огорода. Грядки выкладывали из шлакоблоков, я больше такого нигде не видел".

10. Ураган.
В. Захаров: "13 марта 1993 года над частью прошел мощный ураган. Мы проснулись ночью от рева, выглянули из кубрика и обалдели: в воздухе все летало, а пальмовые листья крутились, как пропеллеры. На улицу никто выходить не рискнул. После урагана флора части значительно поубавилась. Многие деревья оказались на крышах, сломанные, как спички. Было странно видеть: два дерева рядом ― одно вырвано и улетело, а второе стоит как ни в чем не бывало, хотя расстояние между ними небольшое. Потом целую неделю пилили и все убирали".
В. Новожилов: "Во время урагана я был на смене. На улицу выходить нам запретили. Мы закрыли жалюзи на окнах, а утром, когда вышли, ужаснулись ― много деревьев переломало! После смены нам не дали спать: пришлось идти на уборку территории.
Через несколько дней наши ребята ездили в Гавану. Они говорили, что в дипах, ближе к набережной, в подвальных помещениях все затопило, кубаши продавали товар по бросовым ценам. А по местному телевидению показывали последствия урагана для сельского хозяйства ― впечатлил масштаб разрушений".

11. Об оплате в долларах.
К. Федченко: "В соловьиный период месяца три платили псами, остальное ― доллары на счет. На дембель выдали прямо в части долларов по 200–300. Получили все, без бросков. Позже кое-кого потрясли, ну из своих".
А. Вересов: "Приехал фининспектор и выдал все деньги за время службы. Получали: оператор ― 16, старший оператор ― 18, командир отделения ― 21, замкомвзвода ― 23 доллара в месяц. Я был полгода оператором и год старшим, поэтому получил на руки 301 бакс.
Когда выдали деньги, нас два дня подряд возили по Гаване, по диповским магазинам за покупками. Я больше половины денег спустил. Все в майках фирмы Lacoste (стоили 3,5 бакса), в джинсах ― около 10. Ну и естественно, как же без ликера "Гавана-Клуб", кофе и сигар?! У компаньеро брали "Ромео и Джульетта" по 10 баксов за коробку".
В. Захаров: "В обычные диповские (сокращение от Diplotienda, как наша "Березка" в 80-е годы) магазины я начал ходить, когда выдали зарплату в долларах (апрель 1993 года). Меня в них очень удивлял сервис: всегда улыбчивые и приветливые крепкие охранники, вне зависимости ― совершил ты покупку или нет. Продавец уже не смотрел на ценник, а читал штрих-код, перед входом в магазины стояли большие телевизоры-мониторы.
Когда нас в Гаване привозили к очередному валютному магазину, все расходились. Посмотрев ассортимент, мы шли гулять по городу. Однажды, гуляя, я никак не мог понять: почему все пытаются мне что-то навязать: сигары, ликер и т.п. Отгадка пришла, когда я взглянул на себя ― из кармана футболки у меня выглядывал кусочек доллара. После очередного магазина мы с товарищем решили пройтись по улочкам Гаваны, так моего друга схватил и попытался куда-то утащить почти двухметровый городской сумасшедший, одетый в мешки, с какими-то банками, с палкой в руке. Мы вдвоем еле-еле от него отбились.
В магазинах покупали одежду, джинсы, кепки и футболки. Товары в основном были тайваньскими, но качество отличное. Например, джинсы (теперь уже шорты) двадцать лет ношу. Цены были серьезные: я купил себе джинсы за 20 долларов и кепку за доллар и 10 центов, а кто-то ― магнитофон JVC за 140 долларов".
В. Новожилов: "Кто-то из дембелей писал, что цены в России не очень отличаются от кубинских, вот и я не стал заморачиваться с покупками. Кстати, в штабе на доске объявлений висело письмо от дембеля-спеца, где он сравнивал цены на Кубе и в России".

12. Сувениры.
К. Федченко: "Привез домой флаг и ракуху, а ликеры с ромом на барке выпили. Но многие на сувениры выкладывались по полной. Были чучела крокодилов: с цилиндром на голове, в зубах ― трубка, а в лапе ― трость; обезьяны из кокосов, светильники из ракух. Мне нравился щит из панциря черепахи и меч из меч-рыбы. Ракухи привозили машинами и на плац, а потом относили в отдел на солнце. Как ветер с той стороны подует, так дохлятиной несло".
В. Захаров: "Я себе купил на память кубинский малиновый берет и флаг; у нас в двадцатке служил земляк из Карелии, через него и доставал. В конце службы предлагали форму за 20 долларов, но шансов ее сохранить было немного. У одного из наших эту очень красивую кубинскую форму нашло и изъяло руководство роты или части. Вообще, могли забрать все, что посчитают нужным. Например, у меня командир роты Педорич нашел блокнот с записями и конфисковал, но я как-то раз пробрался к нему в канцелярию и вернул себе блокнот".

13. Последние дни.
В. Новожилов: "Количество постов не сократили, а народу стало меньше. Так что со смены ― спать, после смены ― тоже спать. Днем вместо сна перед ночью кто-то бегал в самоход. Дневальные ходили сутки через сутки. Народа катастрофически не хватало".
А. Молодид: "Развал чувствовался и присутствовал во всем: кроме дежурств на постах и нарядов по роте, никакой службы уже не было! Ни зарядок, ни строевой, ни огневой (оружие сдали) ― ничего! Печально было наблюдать передвижение роты на прием пищи: 10–15 человек максимум, замученные круглосуточными дежурствами и постоянными поломками кондиционеров. Даже хмельные самоходчики получали словесный нагоняй и отправлялись спать. Беспредела, откровенного забивания на службу, конечно, не было, но она все больше напоминала военные сборы, а не регулярную армию. "Fin militar" витал повсюду!"
В. Наумкин: "Последние дни служба была не по уставу: пост, кубрик, столовая и обратно ― все на автомате. Вместо сна бегали в самоходы, а на дежурстве старались спать. В классах уже никто не занимался, мы там только чаи гоняли, собирались дедушки. В наряды ходили только залетчики.
В предпоследний день в роте царил хаос; все находились в приподнятом настроении. Собирали вещи, коробки с фруктами, сувенирами. Ночью меня поднял прапорщик Пожарский, принес фляжку самогонки, и мы пошли в бильярдную. Там был старшина и еще кто-то из солдат. Немного выпив, я ушел спать. После подъема все переоделись в гражданку. В столовую пошли не все, так как кормежка была отвратительной. Просто кипятили чай в классах и завтракали. Перед самым отъездом вызвал наш прапор, там мы попрощались. Сам прапорщик наливал джин и говорил теплые слова. Но вызывал не всех.
После увезли в порт, вот там нас шмонали. Кубаши отбирали почти все, даже флаги. Но кое-что мы все же сумели вывезти. Когда теплоход отошел от берега, это было нечто. Нас провожали спецы, дети, женщины. Все что-то кричали, размахивали флагами, а у нас наворачивались слезы. Провожали до самого конца пирса".
В. Захаров: "Всякие байки ходили: и что корабль может прийти в Россию, а на нем не хватает несколько человек (якобы в ходе драк выкинули за борт в океане), и что этот путь домой ― 16–20 дней ― будут одни сплошные пьяные драки с "черными", что на корабле существует воровство (это подтвердилось). Гадали, куда привезут ― в Одессу или в Питер? Говорили, что в Одессе дембелей с долларами встречает местный рэкет. 250–350 долларов ― для того времени огромные деньги; можно было расстаться не только с деньгами.
Первая барка (НИС "Юрий Гагарин") пришла в конце марта 1993 года. На ней отбыло в Россию совсем немного солдат (в основном те, у кого были неотложные семейные обстоятельства, которые солдаты озвучивали командиру роты). А основной состав убыл на НИС "Сергей Королев" 6 мая 1993 года.
Настало время и нашего "Fin militar". Это был непривычный уход. Вместо провожающих солдат в шеренге по команде "смирно" застыли спецы в гражданке и строевые офицеры. Обычно на барку дембелей отвозил автовзвод, а в этот день и отвозить стало некому, поэтому прислали кубинские автобусы с местными водителями. Когда ворота части за нами закрылись, мы буквально заставили шоферов, не понимающих, что и зачем от них требуют, долго жать на автомобильные сирены (дембельская традиция ― "прощальный сигнал", так всегда делали наши водители). Это было очень сильно. Многие солдаты не могли сдержать слез. А уже в Гаване весь Малекон был забит провожающими нас людьми, играл оркестр.
Когда "Сергей Королев" пересекал Атлантику, я по вечерам все всматривался в небо. Мне хотелось разглядеть тот рой самолетов (и гражданских, и военных), который я ежедневно слушал в течение полутора лет на Кубе. И я был удивлен, так их и не увидев".

14. Истории.
К. Федченко
1) Рубашка ротного
"Под мой дембель решили командиры, что нам оружие не нужно. С автоматами просто: сдал на склад и забыл. А куда деть патроны? Нашли выход: все расстрелять. Два дня молодежь забивала магазины. Как управились, взяли четверых дедов, меня в том числе, ― и на стрельбище. Четыре автомата и с десяток, а то и больше, ящиков с набитыми магазинами.
Палили все, кому не лень. Вроде настрелялись, а патроны остались. Я прикинул, что чистить мне ствол придется до самой барки. Втихаря половину масленки в свой автомат ливанул и отставил в сторонку. Тут у начальства проснулось второе дыхание. Как только не палили: и с колена, и с одной руки, и из двух стволов сразу. Позиций было три, и мой автомат, мне на радость, стоял и никому не мешал. Тут, как назло, ротный пришел в гражданке: белая рубаха, ну прям жених! Тоже приспичило пострелять. Потрогал стволы, а мой ― холодный. Взял пару рожков и давай поливать. Смотрю: его белая рубашка от масла уже совсем не белая...
Крику было, как от сирены гражданской обороны. Тут я и понял, что вторая барка ― точно моя".
2) На губе в двадцатке
"Я и Эдик с нижнего поста хотели отметить его день рождения. Только опрокинули по 50 граммов ликера, как влетел спец и давай верещать. Короче, сдал нас начальнику первого отдела. Тот: "Солдаты, это залет!" Чтобы двоих не тянули, я сказал, что сам все организовал. В казарме ротный по совету спецуры объявил мне трое суток гауптвахты.
Прибыл я туда к отбою. Камер около пяти, размерами три на пять метров. В моей ― пять человек, все разных национальностей. Тут прозвучала команда: "Отбой!" Открыли камеру, и все сидельцы ломанулись по коридору за лежаками, сколоченными из досок. А я остался без койки. Камеру закрыли. Я стою и думаю: как же спать? Тут парни с лежаками отдали мне свои куртки...
Днем сидели в обезьяннике под солнцем, если начальника гауптвахты нет. Как он появлялся, ходили по периметру и топали сапатами без шнурков. Под вечер в камере играли в карты на отжимания. В общем, дружно сидели, хоть и были разных национальностей: и таджики, и азербайджанцы, и молдаване".
В. Наумкин. На пляже
"Как-то раз нас привезли на пляж (ездили за хорошее поведение, но и с помощью взводного Колбасы). Я и еще один солдат купили по баночке пива и пошли купаться. Затем к нам подошли две негритянки и стали что-то говорить. В итоге мы поняли, что это проститутки предлагают свои услуги за шесть баксов. Мы согласились за три на двоих! Пошли в какие-то кустики, сделали дело и побежали в море подмываться. Память на всю жизнь, даже гордость! До сих пор у меня спрашивают: "Как это с негритянкой?"
Через неделю мы опять приехали на пляж ― а я как раз купил фотоаппарат ― ходили по пляжу, фотографировались. Вдруг смотрю, проститутка, мы с ней и сфоткались. Потом разговорились, и я узнал, что она занимается этим, потому что ребенок маленький, и есть нечего".
В. Новожилов
1) Встреча с ГВС
"В штабе мы ходили дежурными по воротам. Как-то сижу у ворот, как вдруг из штаба выбегает дежурный по части и строевым шагом направляется к какому-то штатскому. Потом оказалось, это был главный военный советник (ГВС) на Кубе. Он подошел ко мне и спросил, пойду ли я на голосование. А что за голосование, я и не знал (всероссийский референдум 25 апреля 1993 года); я так ему и ответил. Тот рассмеялся, а командиру нашей части потом попало: он доложил ГВС, что все солдаты, как один, пойдут на голосование!"
2) Баня для офицеров
"За четыре месяца до дембеля начальник второго отдела снял меня со смен, и я поступил в распоряжение старшины ― строить сауну для остающихся офицеров. Я сначала расстроился, но потом понял весь кайф своего положения: работали по часу до обеда и потом час после обеда! В помощь нам присылали смену, которая реально ночью 12 часов оттрубила. А мы с каптерщиком ими руководили.
Выезды в Гавану и на пляж стали каждую неделю. На пост только один раз заступил и в наряд по роте раз пять!"
3) Мучачи за столовой
"Девушки приходили обычно за столовую. Один раз видел такую картину: выезжает из-за столовой машина, а в ней сидят три мучачи: белая, мулатка и черная. Перед машиной идут два мужика, держа руки за головами, а сзади ― полицейский с пистолетом, направленным на эту парочку".
4) Дембель-сержант
"Когда мы были еще черепами, Педорич для устрашения разрешил сержантам от его имени давать нам трое суток губы. Однажды мы шли на обед (я был уже дедом) в строю из дедов и дембелей, никого больше не было. Я естественно шел последним и в тапочках. Вел нас дембель-сержант. Я шел не в ногу, сержант мне сделал замечание, а я не отреагировал. Тогда он подбежал сзади и пнул меня. После обеда сержант построил взвод, вызвал меня из строя и объявил трое суток губы.
― Есть трое суток! ― ответил я. ― Разрешите обратиться.
― Разрешаю!
― Я вынужден доложить начальству, что вы применили ко мне неуставные взаимоотношения!
Потом мы пошли к старшине, сержант доложил ему. Старшина нас выслушал и отправил меня спать. Я уже уснул, когда меня разбудил сержант и попросил забыть про неуставщину, а он забудет про трое суток".
В. Захаров
1) Поездка по Гаване
"Как-то раз мне и еще одному солдату поручили со склада в Гаване перевезти товар для нашего валютного магазина. Сейчас бы это называлось экспедитор. Загружали Igor vodka, шоколад, продукты, соки, бытовую технику японских фирм ― целый фургон всяких дефицитов, все в красивых и ярких коробках… Нам же хотелось увидеть Гавану, и мы сели у края борта (сзади тента не было). Но оказалось, что не только мы рассматривали столицу, но и все, кто проезжал мимо на машинах, велосипедах или просто стоял на улице, глазели на нас. Для кубинцев это выглядело, словно мы где-то нашли сокровища капитана Флинта! Наверное, с тысячами людей обменялись взглядами и приветствиями!"
2) На свалке
"Однажды в части собрали строительный мусор, провода, обломки радиоаппаратуры и повезли все это на свалку. Я оказался в команде погрузки-разгрузки. Мы миновали пару кордонов (я так понял, кубашам на свалку можно было пробраться только по блату), подъехали, и тут машину обступили местные. Я им показываю: "Компаньеро, отойдите!" Не отходят, бесполезно даже просить. Тогда мы начали бросать мусор почти прямо на них, и они его тут же, как муравьи, разбирали… В соседней "команде" кубашей я увидел очень-очень красивую девушку, настолько, что появились мысли о том, что не все нормально в этой стране, раз такие создания на свалках обитают. Честно говоря, сердце кровью обливалось от жалости к этой девчушке. Все, что я мог, ― попросить ее подойти к машине, выгреб из своих карманов все, что было ― конфеты, сигареты, монеты, и отдал ей. Она с благодарностью посмотрела на меня своими красивыми глазами, поблагодарила и пошла в сторону своих. И ничего тогда было не поделать: ты иностранец и солдат, а номеров те-лефона у кубинок, наверное, и сейчас нет".
Фотоальбомы:

Захаров Владимир (осень 1991 ― весна 1993) - https://amk.cubanos.ru/album655046.html
Наумкин Валерий (осень 1991 ― весна 1993) - https://amk.cubanos.ru/album658322.html
Вахляев Игорь (осень 1991 ― весна 1993) - https://amk.cubanos.ru/album655778.html
Вересов Анатолий (осень 1991 ― весна 1993) - https://amk.cubanos.ru/album697410.html
Новожилов Виктор (осень 1991 ― весна 1993) - https://amk.cubanos.ru/album652727.html

1 комментарий

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *